Сᴋᴏᴩбнᴀя ᴨᴇᴄнь ᴏ бᴇɜʙᴩᴇʍᴇннᴏй ᴄʍᴇᴩᴛи

      Пару дней. Он не трогал её пару дней. Валентино озвучивал лишь незначительные прихоти и повседневные запланированные дела, выражаясь в подаче кофе, подачи алкоголя, что-то поправить, что-то найти и тому подобное. Обычные обязанности секретарши…       И как Вал доволен, осознавая, как Ойро при таком сдержанном и невозмутимом выражении красивого личика на самом деле матерится, злится… и боится, не ведая, что он задумал. — Сучечка, ко мне. — как всегда располагаясь на своём троне на студии, мотылёк щёлкнул пальцами секретарше рядом и подозвал её к себе уже привычным излюбленным прозвищем, выступающем в качестве бейджика. И как только послушная демонесса подошла к нему, цокая невысокими каблуками с привлекательными ножками, ей посчастливилось увидеть напротив них дерзко и вызывающе одетую грешницу, тоже очень похожую на человека, чем на жителя здешнего места. — Познакомься, малышка. Это Сэйджи, лучший тренер эротических танцев на шесте, а ещё атлет по армреслингу. — Ой, Валик, какой ты нескромный~… Я всего лишь возлюбленная своего дела. — приподнимая чёрные округлённые очки, демонесса уверенно подмигнула новой шлюшке-подавалке одного из тройки Ви и незамедлительно подошла поближе к шикарной брюнетке, бесстыдно и невозмутимо приобняв её за плечи, почти прижимая ко всему своему формистому и выразительному телу. — Приятно познакомиться, сучка, я уже вижу, что мы сработаемся… Грудь, конечно, не выперает, но это и хорошо. Задница, что надо, и ноги выросли недлинными. Ты горяча, однозначно, точно, неоспаримо.       Мужчина в кресле по-хозяйски рассмеялся и не удержался от того, чтобы удивить свою горячую, как выразилась его знакомая, подавалку, якобы невинно похлопав по полюбившимся ягодицам. — Ты должна будешь за неделю потренироваться с Сэйджи, чтобы на следующем видео выглядеть потрясающе и слаженно. У нас порноискусство, Лина, так что всё должно быть правдоподобно и подготовлено, думаю, тебе не нужно это объяснять. Так что на всю неделю ты в руках этой милой пантеры, не подведи меня. — он парировал так, словно каждый день отправлял свои любимые игрушки тренироваться к подобным личностям, но Вал действительно не шутил, он творит искусство и миллионы просмотров, и ради них их шлюхи должны быть идеальны и подготовлены не только задницей и другими всевозможными дырками.       Тем более она не увидит его целую неделю… Разве это не лучший подкуп~?       Самое сложное было взять себя в руки и прийти на работу на следующий день. Ей посчастливилось столкнуться с Воксом в коридоре. Он, как всегда с рукой в кармане, куда-то деловито шёл, глядя в телефон, но, будто почувствовав её рядом, поднял взгляд и замедлился. Он тогда очень странно на неё посмотрел, но Лина ушла быстрее, чем демон успел бы заговорить, если бы захотел. Ей не хотелось выяснять, так ли это было на самом деле. Тем более девушка знала, что он увидел на её лице. Синяк, и вправду, расцвёл, и Ойро закрашивала его, как могла, всё утро, но контур всё равно просвечивался сквозь слой макияжа. Да и к тому же дело не только в этом. Наутро она сама не узнала себя в зеркале. Не узнала свой взгляд. В нём что-то намертво засело, но Ойро не желала об этом задумываться, а предпочла просто безразлично отвернуться от своего отражения и пойти на работу.       Она избегала Энджела всеми правдами и неправдами. Ей страшно. И стыдно. Она поняла ещё тогда, в клубе, что, как бы Валентино не измывался над ним, что бы не вытворял, паучок… демон ему небезразличен. Он ревновал его тогда к ней. И злился на неё. Что Даст думал о ней теперь, когда, наверняка, слышал всё, что происходило в гримёрной, своими ушами. Лучше так, быть подвешенной вверх ногами в неизвестности, чем точно знать, что их многолетней крепкой дружбе настал конец.       Но на второй день Валентино её не трогал. И на третий тоже. Демонесса, и вправду, выполняла работу секретарши: бегала по поручениям, исправляла недочёты в подготовке к сценам, приносила отредактированные сценарии. И отводила взгляд, когда съёмки начинались. Возможно ей показалось, но подчинённые мотылька даже дышать боялись в сторону босса, пребывавшего вот уже несколько дней в нейтральном спокойном расположении духа. И судя по всему, это было чем-то из рук вон нестандартным. И пока они боялись и ждали взрыва, грешница боялась момента, когда Валентино вновь захочет остаться с ней наедине. Не могло же всё закончиться вот так, она просто не могла поверить, что мотылёк, наконец успокоился и оставил её в покое.       И сегодня у грешницы как никогда плохое предчувствие. Демон вёл себя так же, как и все эти дни, а сотрудники уже начали вести себя чуть менее зашуганно, чем в тот день, когда она впервые попала в студию, и в целом казалось, что день будет неплохим. Что это лишь нервы. Лина стояла неподалёку от режиссёрского кресла, больше напоминавшего трон, и в десятый раз перечитывала документ, в котором расписаны дубли на сегодняшний день, когда Валентино подозвал её. Каждый раз от этого его «сучечка» и тем более «ко мне» хотелось надеть на его голову кастрюлю и похерачить по ней половником, чтоб он оглох и заткнулся, но она придушила странные порывы и с привычно каменным лицом подошла к боссу. Который оказался не один.       Едва Ойро открыла рот, ей захотелось блевануть прямо ей в лицо. Перед Валентино многие заискивали, но этот экземпляр слащавости и шлюховатости пока что превзошёл всех. Демонесса опешила, когда представленная грешница приобняла её и стала оценивать, как кобылу на аукционе, но недоумение в одно мгновение сменилось откровенной злостью, которую еле удалось проглотить, когда Валентино по-хозяйски будто невзначай пару раз хлопнул по её заднице, весело посмеивалась. А затем поверг её в ступор. Что он сказал? — В мои обязанности не входит съёмка в… ваших видеороликах. Могу проследить, чтобы специально нанятый для этого актёр прошёл обучение и был подготовлен для заявленной съёмки. — сухо и безэмоционально ответила грешница, глядя прямо перед собой.       Хуй на блюде, а не съёмка тебе, гондон. — Ну не въебаться-врасться. Валик, а ты не говорил, что она такая милашка. — тут подошло бы больше «строптивая» и «наглая», ведь Сэйдж ещё ни разу при жизни, по крайне мере, при сложившейся здесь, в Аду, не видела, чтобы что-то дерзил этому профессиональному члену на людях, ещё и такая низкая по статусу грешница. А она действительно привлекательная… — Не бойся, волчонок, я же не кусаюсь и на тебе тренировать свои способности по армреслингу не собираюсь.       «Я буду очень нежной» — к сожалению, не вслух сказала сама себе демонесса и увлечённо забегала накрашенными и тонко нарощенными ноготками по хрупким, но таким стойким и выпрямленным плечам, словно пауки оббегали настоящее сокровище и пытались его намотать на тонкую невсемогущую нить из своего тела. — Брось, детка, харе ломаться, тебе понравится. Это же искусство, ты не будешь с кем-то трахаться, а наглядно продемонстрируешь заслуженные и проработанные способности своего тела, открыв вид на нереально аккуратные демонические черты. Я тебя научу… — одна из её рук якобы шаловливо поползла по пояснице скромной брюнетки, почти накрывая то место, где ранее располагалась одна из ладоней здешнего короля секса, пока не раздался его голос. — В гримёрную. — Валентино сказал лишь два слова, при этом никак не меняясь в лице и лишь продолжая расслабленно ухмыляться при взгляде на них, как будто просто сказал «да», а сейчас просто неудачно промахнулся. Но нет. Теперь его окровавленные глазницы уставились только на Лину, не моргая, и этого жеста достаточно на её памяти, чтобы понять, кого именно он зовёт к себе в гримёрную. Недолго, но самодовольно смакуя уже через её карие очи, наполненные гораздо большим смыслом и таинством, Вал как будто лениво поднимается с заслуженного места и хватает другой свободной рукой её за руку. — Мы сейчас обсудим все детали и вернёмся к тебе, детка, закажи пока своё любимое Мокачино за мой счёт.       Подмигнув наставнице прославленного искусства и интенсивного проведения одной из золотой подачи секса, под удовлетворённой пеленой её глаз он проводит секретаршу с жёсткой хватке на руке до самой гримёрной, заядло виляя бёдрами, а на входе в саму комнату, бестактно впихивает её туда, громко захлопнув дверью, но не разрезая пострескавшуюся атмосферу ключом. — Ты, кажется, всё ещё не наигралась, Лина? Ты хочешь продолжить? — на этот раз мотылёк не наклонялся к ней, как делал это обычно ранее, даже если мокал её в дерьмо или собственное ликование, сейчас, жестоко не позволяя её кисти вырваться на свободу, он приподнимает всё её ничего не стоющее тельце именно за эту конечность, чтобы она хоть как-то доставала до угла его глаз и при этом хотя бы самыми кончиками обуви касалась пола, эта самая будоражущая боль и самое внушительнее напоминание, выделение главных строк в их договорённости. Устных. — Так сильно хочешь меня?..       Довольно прошипев и не ожидая её ответа, а вторяя и добиваясь усвоения услышанного и наглядного, Ви показательно театрально разжимает палец за пальцем, добиваясь того, чтобы демонесса грохнулась на пол только по своей вине и только по своей глупости.       Он напоминал этой шавке, где её место, если вдруг снова захочет перечитать контракт или усомниться в его власти над ней. — Я не собираюсь повторять. Ты, блять, пойдёшь и сделаешь это. Я дал тебе огромное снисхождение, Лина, когда ты не скрыла своё удовольствие, посвящённое моему профессионализму. Если ты что-нибудь вякнешь своим длинным языком прямо сейчас, я не только отдраю его со спермой, но и буду вытрахивать из тебя это вседозвольничество всю грёбаную неделю. По несколько раз в день. Ты этого хочешь? — мужчина, как будто никуда не торопясь и старательно отыгрывая главную роль в сутенёрском спектакле без зрителей, присаживается к ней рядом и пьяно обхватывает её челюсть, нажимая большим правым острием на её повреждённую лично щёку, которую она так глупо и старательно пытается замазывать тональником все эти три дня. Ты всегда плохо стараешься, песнь… Несмотря на то, что в тебе огромный потенциал и загадка. Его это раздражает… и в то же время, хуй не всраться, манит. — Ты… этого. Хочешь?       У неё последний шанс согласиться на прежние прекрасные для неё условия, при которых она его даже не увидит.       Ну… разве он злодей в твою сторону, Лина? На самом деле он щедро и почти даром кормит всех твоих внутренних чёртиков, руководящих твоим характером, и даже с каким-то хером постоянно предоставляет тебе выбор, в котором ты часто можешь выиграть и делаешь именно это. После того, как он тебя на него направляет… Разве не странно? Разве самой не противно, блять, а?       Лина не реагировала ни на удивлённый восклик грешницы, ни на её дальнейшие слова, будто ей самой захотелось её уломать на совместные тренировки. И очень старалась не реагировать на её навязчивые пальцы и шлюховатый взгляд. Ойро продолжала упорно и безэмоционально смотреть прямо, напрягая до дрожи лишь ту руку, что была вне обзора мотылька и «тренера».       Сэйдж, или как её там, действительно сама стала её уламывать, приводя при этом очень сомнительнве аргументы в качестве плюсов от этой «прекрасной» возможности прокачать навыки стриптиза на пилоне. И продолжила распускать руки, погладив её поясницу, и явно собиралась ухватить её за то место, что только что открыто на людях облюбовал Валентино. Черты опасно обострились, и она уже собралась ухватить грешницу за руку, чтобы отшвырнуть её от себя и обезопаситься от заражения каким-нибудь кожно-венерическим, но все мышцы вмиг противно занемели от голоса мотылька. Два слова. А демонесса уже хотела сигануть на другой конец Ада. Она медленно перевела взгляд на его лицо, убеждаясь, что обращался он исключительно к ней. Демон сказал это обычно, не повышая голоса и не напрягаясь. Но в его немигающем взгляде, направленном только на неё, даже не угроза. Обещание. Грешница не двигалась, будто приросла к тому месту, где стояла, и не отводила взгляда, то ли парализованная, то ли безрассудно бросающая вызов. Лишь делает один шаг назад, когда он встаёт со своего кресла, заламывая шею вслед за его глазами. Дёргается, когда Валентино хватает её за руку, и крепко сжимает губы в протесте. Но разве у неё есть выбор?       Лина кожей чувствовала опасность, скрытую за этой его светской маской, пока он коротко объяснялся с Сэйдж, которая усиливалась с каждым шагом, приближающим их к гримёрной. У актёров и большинства рабочих здесь свои гримёрные или хотя бы личные комнаты отдыха. У всех, кроме неё. Она единственная, кто, можно сказать, едва ли уже не делил гримёрную с главным сутенёром Ада, когда ему этого хотелось. Валентино впихнул её туда, хлопнув дверью так, что перепонки болезненно сдавило.       Первое, на чём сфокусировалось внимание грешницы — это замок, который остался незапертым. Уже один этот факт успокаивал больше, чем любой транквилизатор. Но лишь момилётно, ведь её руку мотылёк так и не отпустил.       От его голоса и взгляда колени слабели и в страхе хотели подогнуться сами по себе. Ей не пришлось об этом заботиться. Потому что Валентино не просто не позволил вырвать руку из его хватки, он подвесил девушку за кисть, поднимая к себе. Рука болезненно заныла, будто заключённая в кандалы, и всё, что она могла, это пытаться балансировать на самых кончиках туфель, чтобы не влепиться в его грудь. Ойро болезненно сжала зубы, скривившись, но упорно держала губы плотно сомкнутыми, не позволяя гримасе ноющей боли и злости от очередной демонстрации её беспомощности проявиться на лице в полной мере. Всё, что она по-настоящему хотела — это влепить ему новую ещё более хлёсткую пощёчину. Или плюнуть прямо на очки. Или послать нахуй прямо в лицо. И перестать дрожать, как слабачка.       Ничего из этого демонесса не сделала. Может, и хорошо, что она грохнулась прямо в его ноги, а то её могло в любой момент переклинить. Хотелось бы ей видеть его лицо, сделай она хоть что-нибудь из этого, а то и всё разом, но совсем не хотелось ощущать последствия.       От всего, что лилось из его блядского рта, грешница начала мелко подрагивать, сдерживая рвущиеся наружу эмоции и порывы. Так вот, что это было? Валентино так понравилось, как её тело предало её, когда он её насиловал, что решил выписать несколько спокойных дней в качестве маленького презента?       Глаза девушки немигающе уставились в пол, когда демон развёрнуто расписал ей перспективы в случае повторного отказа. Лина отвернулась, когда демон присел рядом с ней, но он вернул её голову в прежнее положение, вынуждая смотреть на него. И невольно дёрнулась, едва его палец явно показательно надавил на скрытый под слоем макияжа синяк.       Она молчала, упёрто глядя а его глаза, несмотря на страх, и не отвечала на повторно заданный вопрос. Просто смотрела и молчала. Воевала с ним, отстаивала свою гордость и строптивость, материла всеми известными матами без единого звука. Высказывала всё это прямо ему в лицо, несмотря на плотно сжатые губы. Окутывала его своей чистейшей искрящейся ненавистью, как он окуривал её дымом.       Ну что ты, блять, к ней прицепился?! На кой хер она вообще тебе сдалась? Эта шмара, ожидающая с грёбаным мокачино за твой счёт за дверью, готова отсосать тебе прямо там на твоём блядском троне при всех! Зачем тебе ломать этот ебучий цирк и впутывать в свои дела грешницу, которая всадила бы тебе нож в член при первом удобном случае?! — Не… хочу. — прошипела сквозь зубы ответ прямо в его морду, будто не согласилась, а послала нахер.       И схватилась за его запястье, отрывая его руку от своей челюсти и синяка на щеке. Тварь. — Пожалуй, соглашусь с одним. Не видеть Ваше лицо целую неделю — настоящее наслаждение. — прошептала почти ему в губы, прежде чем отпрянуть и подняться, предусмотрительно отступая на несколько шагов. — Там съёмка на четвёртом дубле остановлена. Стоит продолжить, а то вновь придётся выбиться из графика.       Давай, задержись с ней на подольше, Валентино, и покажи всем, в том числе и своей Сэйджи, что для тебя нынче стало важнее работы. Что ты вдруг стал гораздо больше внимания уделять воспитанию одной неподатливой грешницы, чем своим шлюхам.       Может, ей стоит и улыбнуться этой его подружке, чтобы показать «подаренные» золотые зубки? Будешь отвечать на новые вопросы? Никто ведь пока так и не видел, что Валентино сделал с её клыками, а на этом можно поднять неплохой такой шум при необходимости.       Ничего этого Лина не озвучила, но на лице ко всем этим мыслям крупными буквами бежали субтитры, сплетаясь в скрытые угрозы. — Нас заждались, не находите?       Несмотря на поразительную выдержку Лины, Валентино не нужно быть экстрасенсом или иметь при себе отдельные способности, чтобы видеть истинные женские бурляющие через край эмоции через глаза, как кофейный океан запрета и самосожаления.       Он прекрасно понимал, что она бы хотела с ним сделать, но не могла, даже если её тело всё-таки хотелось тех самых ненавистных для неё последствий, чем выдержанная владелица. И, пожалуй… когда-нибудь он ей это позволит. Да, на полном серьёзе Вал может разрешить ей осознанно ударить его и что-либо ещё. Если она будет хорошо себя вести, если заслужит такую привелигию… в сексе. Конечно, а как иначе? Он и так слишком снисходителен к ней, как к самому любимому экземпляру, но, к сожалению, глупенькая секретарша ещё не до конца это осознанёт и, видимо, хочет совершенно другого хода в сторону короля на ограниченной шахматной доске.       Так он думал несколько секунд после её ответа, однако потом действительно ошарашенно, как голодное вылупившееся насекомое, неспособное сфокусироваться и найти выход, когда Ойро самостоятельно отдёрнула его руку и поднялась на ноги без его разрешения. Ожидая его, согласившись, но предупреждая поскорее приступить…       Ви так конкретно охренел и чуть не выплюнул собственный хуй, что могло показаться, что это он маленький невольный щеночек на её цепи и около её сексуальных ногах, а она его желанный кошмар и власть загадочной души… Так. Так бесит. Так раздражает. Так интригует… Вот блядская шлюха. Побуждает в нём наслаждение от СВОЕЙ покорности, сука, перед НЕЙ? Ней? Перед маленькой жалкой сучкой, неспособной на самом деле иметь власть даже над собственными мыслями и эмоциями?!       Раздражение и пылкость настолько увлечённо вцепились в схватке, перемешавшись в слишком крепком и ядовитом коктейле, что мужчина даже забыл, сколько так уже сидит. А она стоит. Находясь в неравном и, блять, по-настоящему абсурдном положении…       Он не тот, кто бы ступал теми же ходами, что и она, чтобы скрывать прямо сейчас свои настоящие эмоции, и всё же ухмылка выиграла поединок на его лице, после чего он наконец поднимается и привычно закуривает мундштук, словно он дарит ей какую-то медаль за проделанную работу. — А ты не пропадёшь, сучечка. — С другими не пропадёшь.