Птицы

Улыбаюсь. Карман все так же жжет кольцо. Нет таких слов, Мэлли, чтобы они изменили мое отношение к тебе. Их нет. Прохожу в гостиную. За окнами вечерний Нью-Йорк. Отсвет солнца играет. Я улыбаюсь. Мэлли садится на диван. Придвигает к себе колено. Темный шелк легких брюк. Острые скулы. Выбираю кресло и смотрю ехидно-заинтересовано. Не сыщешь ты для профессора философии слов, разрушающих его мир, наполненный тобой. - Ты ведь знаешь природу моего мрака, Диаваль? - Точно такая же, как та, почему ты меня не оставляешь. Боишься себе позволить светлое и сонное утро со мной? Это тебе не привычно, это… - Мне было шестнадцать. Это был ее парень и она. Он мне нравился - очаровательно улыбался, очаровательно умный, очаровательно самоуверенный, такой как ты… Вот это все - влюбится… я почти, я все придумала для себя - влюбленность, я девочка из закрытой школы, которая живет в солнечных мирах, с рыцарями, с крыльями и даже не думает о боли и о том, что можно разбиться. А потом. А они. Это знаешь адски больно, когда проникают в тело - резко и до конца, когда уничтожают не только юность, а всю суть. Когда рядом женщина-мое сестра, когда и она прикасается к этому покрытому коркой страха сгустку тела. Это разрушение до основания, в каждом толчке, когда твои руки фиксируют и затыкают рот. Слезы? Вряд ли они были способны течь. Когда спальня сужает до струйки крови. Ты понимаешь, как мне было адски больно? Ты не понимаешь! Я встаю на ноги. Мне нужно ее немедленно успокоить. Мэлли выставляет руку. Продолжает с ледяной холодность. - Я выбралась. Частично, почти, Сэм. Я много лет направляю средства и свои силы, чтобы других вытянуть из мрака зла, насилия… мужей-тиранов. А тут ты. Ты так улыбался в телевизоре. Ты был красивым Стефаном, ты был профессором, уверенным в себе: «Не виноват, не делал!» - Но… - Молчать! - Не делал! - Сэм! Молчи! Ты был там Стефаном! И вот я… Ты думаешь кто тебя размазывал, кто уничтожил твою репутацию? Кто поверил той рыдающей проститутке, а не тебе? Кто приложил все силы, чтобы ты даже по кускам себя не собрал, чтобы ты, красивый профессор, сотканный, как я думала, из мрака, грязи! Мразь! Я оплатила той несчастной жертве лучших адвокатов! Я возила тебя мордой и спровоцировала, чтобы тебя уволили и возили мордой по университету, на улицах! Половина газет, которые тебя уничтожали, Диаваль, принадлежат моей корпорации! Это была я, Сэм! Выпрямился. Бросил взгляд в глаза Мэлли - холод. - Я бы стерла таких, как ты до праха! До ничего! - Невиновного! - толкнул дверь. Летел в лифте. Рыцарь-грифон разбился. Нью-Йорк шумит в ушах. Оглянулся по сторонам - черный мрак моей квартирки сжался на горле. Слезы матери. Мольбы. Уговоры. Меня топили с такой силой, что я не готов больше слушать не слова из губ Мэлли. Слова разбиваются и звучат в ушах: «До праха!». Столько прохожих. Сделал шаг. Врос в землю. Мне тридцать шесть и из них нет несколько лет. Сколько мыслей о том, что лучший вариант - петля. «Это все я, Диаваль!». Перья, крылья слетают и сгорают на спине. Запинаюсь о рекламу кофейни и растягиваюсь по середине улицы. Ударился. Мне протягивает руку парень в наушниках. Перед глазами лицо Мэлли - отстраненное и беспристрастное. Вот зачем ты взяла меня на работу? Искупить ошибку? Властительница чужих жизней?! А если бы я повис внутри своей квартирки, то меня бы не было! Старушка подняла рекламу и поставила около меня. Парень в наушниках похлопал по плечу, а девочка лет восьми протягивает бутылку воды. Долетают слова: - Вы в порядке, мистер? Вызвать вам неотложную… Качаю головой. Умываюсь водой из бутылки. Вижу колеса машин. Передо мной маленькая кофейня. Поднимаюсь на ноги. Бреду внутрь. Застываю около стойки. Долго рассматриваю витрину с пирожными - без цели, просто так. Рука Мэлли касается моей, когда мы едим вместе печенье моей матери. Вот это тот самый момент… Беру два кофе и прошу бариста ссыпать мне насыпать половину бумажного пакета печенья. - Но оно продается поштучно. - Половину, пожалуйста, - говорю настойчиво. Забираю. Сжимаю в руке. Я внизу. Передо мной высотка с квартиркой Мэлли. Свет горит. Смотрит вниз? Нет! Не смотрит. Это тяжелый путь наверх - простить два года уничтоженной жизни. Лифт считает этажи - в моей душе был твой мрак и еще больше, во мне не оставалось сил, в моем теле пицца и не одной мысли. Толкаю дверь - не заперта. Мэлли на том же диване. Ставлю два кофе в подстаканнике и пакет с печеньем на стол перед ней. Мэлли смотрит на меня непонимающе. Плакала. - Я ошиблась, Сэм. Я сожалею, мистер Диаваль, профессор. Ты такой красивый, какими не бывают хорошие мужчины… - закусила губу. - Не выставляй меня утром, - ссыпаю рядом из тарелки по центру стола конфеты и насыпаю печенье, придвигаю кофе, - Я шел делать тебе предложение и нет таких слов, которые могут разрушить уверенность и то, что у меня к тебе есть… - Мой рыцарь-грифон существует? - то ли плачет, то ли улыбается, бледная-бледная, опускает машинально руку в тарелку. Ловлю руку и целую в ладонь. Мы просто две птицы. Переплетенные и свободные мысли. Крылья, как вдохновения, черное или белое. В прозрачном небе кружимся, в вечном небе, тысяча шансов упасть и тысяча вылечиться и парить… Или засыпать под крылом, просыпаться под ним. Ловить улыбку, ухмылку, лечить холодность горячими губами. Мы свободны в своем выборе быть или не быть… - Et si tu n'existais pas… (Если бы не было тебя… )