Птицы

Привычная дорога летела неспешно. В прошлом она была другой и машина другой. Все изменилось - теперь потрепанный форд, который я взял после первого месяца в корпорации. В прошлом были сидения, подстраивающие под тело, в прошлом весь город заглядывался на Диаваля - сам профессор из Гарварда. Неизменным был только букет для матери на заднем сидении и итальянская скатерть яркой расцветки, которыми она любит покрывать обеденный стол. Остановился у въезда в город. Выкурил три сигареты, сделал несколько кругов около машины - возвращаться так сложно, особенно после всего то, что было. Тот же город. Немного изменились вывески. На меня смотрят местные жители. Я их приветствую, и все делают вид, что ничего не случилось, а в зеркале заднего вида я вижу, как они перешептываются. Дом матери. Постучал. Открыла. Мы рассматривали целую минуту на пороге друг друга - она не сильно изменилась, она все та же. Учитель, которую почти уволили, почти возненавидели - «мать насильника». Она тяжело пережила год разбирательства в моем деле. Стол накрыт. Поставила букет. Обрадовалась скатерти - распечатала сразу. Ты такие любишь, я помню… Мы молча съели пирог. Молча пили чай. Солнце светило из-за занавесок. Я смотрю на нее - сказать нечего, мы много друг другу наговорили и в те редкие разговоры, когда все кончилось. И в тот трудный год. - Я ездила в Портленд, - сказала мать, тряхнув темными волосами с проседью, - я виделась с Лорой. Кивнул. - У нее не сложилось с тем мужчиной. Лора хотела бы с тобой вновь увидеться… - Со мной тоже не сложилось. История с Лорой завершенная повесть - усмехнулся. - Осуждаешь? Она мне как дочь за столько лет… - Нет. Ты хотела дочь, - увернулся от луча солнца. Зажмурился. Я не хотел рассказывать ей все подробности - эта Лора спала с тем другим и со мной год, прежде чем дождалась предложения от него. Прежде, чем я проиграл все то, что мне удалось заработать. - Прости. Встаю из-за стола. Усаживаюсь на диван. Солнце бродит по стене с фотографиями - отец, мать, мы все вместе. Классное детство. Веду глазами дальше - ключница. Встаю с дивана. Внутри ключницы брелок с якорем. - Собирайся, - говорю матери, - наша маленькая яхта на пристани. В полном порядке. Я уверен. Давай вместе, как раньше? Давай хоть что-нибудь сделаем? Мама, пожалуйста… Отец хотел бы именно этого! Смотрит на ключи в моей руке. Поднимает на меня глаза. Начинает суетиться и собирать корзинку. Выхожу на улицу. Над головой птицы, все как в детстве. Мистер Диаваль держал фирму по изготовлению мебели. Он был плотником, он был известным. Его все любили, а он всех. Мы вместе работали с нашей яхтой, он учил меня… научил, но я всегда поднимал голову, чтобы посмотреть, как кружиться птицы - как мысли, такие свободные, хоть в какую сторону - в свою или по дуновению ветру. «Диаваль-мебель» процветала, мы ездили в Ниццу, в Стокгольм и Рим. Мы были так счастливы. Я поступил в Гарвард, стал лучшим, остался в Нью-Йорке. У меня была невеста, мечты… Как чертовки все было просто, а потом отец умер и что-то умерло между нами с матерью. Обернулся. Собрала корзинку для пикника. Мы едем к причалу. Я сдираю старый тент. Она смотрит на меня непонимающим взглядом. Мотор приветствует меня. Берега. Останавливаемся. Мать все крутит головой в разные стороны, разглаживает стрелки на своих брюках. Сажусь рядом. Берега… - Сынок… - говорит мне. Обнимаю и прижимаю к себе. - Я хотела нанять тебе адвоката, я хотела продать все! Почему ты запретил?! - Я был невиновен. - Но ты… - Да, я спал с этой девушкой. Я должен был говорить им, что не спал, если это было так? По согласию. По согласию, мама. Я никогда не был насильником… - Вспомни, как мистер Дарси… Вскочил на ноги. Прикурил сигарету. Выпустил дым. - Мама… - Твой отец говорил тебе, пока был жив - любишь Лору - женись! В этом причина! Чего тянуть-то было?! Ты не понял, как женщинам важно быть замужем! Как ты мог не понять этого?! Ничего бы не произошло с нами! Ничего! - Неизбежное неизбежно, а неотвратимое неотвратимо! - Хватит жонглировать словами! Это не яблоки! - Больнее бьют с полос всех газет Нью-Йорка. Лора в прошлом. Мы как-то все пережили. Меня оправдали, ты не потеряла ни учеников, ни работу, и я устроился… - Они тебя ценят? Как раньше? Твой директор такой прозорливый, что оценил по достоинству твой интеллект, милый? Ты пишешь истории для всех этих видеоигр… - Я помощник директора. Отвечаю на письма, улаживаю споры и слежу за офисом. Иногда работаю водителем, иногда… все, что попросят. - Как школьный секретарь? - Да, мама. Тяжело вздохнула. Вновь принялась разглаживать стрелки на брюках. Когда же это кончится? Я так виноват. Я так хочу вернуть хоть что-то. Если бы отец не умер, ты бы не отдалилась от меня, я от тебя и вся эта профессорская карьера… вся наша маленькая семья держалась на руках плотника, лучшего плотника, лучшего реставратора, лучшего парня, которого ты любила всю жизнь… Я тоже тяжело вздохнул и сел рядом. Мы смотрели на берега. Мы смотрели, как другие лодки и катера кружились около нас и устремлялись к пристани. Ласковое солнце и птицы. Какие же птицы свободные от всего… - Я купила, сынок, сначала один квест от корпорации видеоигр «Лес», а потом другой. Я улыбнулся. - Мне понравились их сюжеты. Теперь я задаю своим ученикам написать свои истории в их сеттингах. Ребятам нравится мой подход. Называют меня «крутая старуха Диаваль». Это приятно. В самом деле приятно. Я улыбнулся еще шире. - Лучшая игра, сынок - «Железный замок». Ну такие там все… и такой, как мистер Дарси есть. Не он, но похожий. Отважный. Рыцарь-грифон. - Выпустили три года назад на узкую аудиторию. Главный сценарист сюжета Фил - можно сказать мы с ним приятели. Вытаскиваю его из баров. - Зачем? - Пьет много, но славный парень. Мы вновь смотрели на берега. Слеза скатилась по щеке матери, и я прижал ее еще сильнее к себе. Мне нужно было повзрослеть тогда. Может быть, в этом причина? Может быть… - Я подумал… может быть, ты будешь не против. Если мы предложим в аренду капитану Ульсону нашу яхту? Его собственная развалилась, и он арендует сколько лет… Он может катать на ней туристов… Наша яхта будет приносить радость другим семьям… - Ульсон не выходит в море. Потерял интерес. Жена умерла два года как. - Я предложу ему? - Предложи… - пожала плечами, - подумаешь, чтобы вновь попробовать с Лорой? Она не против, ты… - Нет. - Я могу с ней обедать в Портленде? - Да, мама. Зачем ты спрашиваешь у меня разрешения? - Это может быть тебе не приятно. Но я так привыкла… - Делай то, что приносит тебе счастье. - Мне кажется, что все, чтобы я не сказала тебе… неудачно. С другими… а с тобой, милый… Ты теперь… не нанимаешь женщин за деньги, женщин из древней профессии? - Нет. Клянусь. Только дрочу. - О боги… - мать закатила глаза. - Не подскажите, как назвала бы Джейн Остин такое явление? Мать рассмеялась. Я тоже. - Отец бы оценил шутку! Согласись? - Провокатор! - еще громче рассмеялась. Мы долго сидели в обнимку. Потом завел мотор. Причалил. Утром мы выпили кофе: - Приедешь в Нью-Йорк? Я покрашу стены, а ты приедешь? Или сменю квартиру… я могу теперь это себе позволить, я почти выбрался. - Ты счастливчик… - мать улыбалась, - сын Диаваля счастливчик. Выехал из города. Солнце не показывалось. Развернулся. Нашел дом Ульсонов. Постучал. Капитан стал старик - седая борода, мрачный взгляд, а ему только-только стукнуло шестьдесят. Пригласил в дом. Рассказал про миссис Ульсон и про то, что его не затронула шумиха, связанная со мной, а потом… Моя мать оббегала каждый дом с той единственной газетой, в которой сухими строчками напечатали про мое полное оправдание. Я не думал, что моя мать способна на это, что она… Мы вспомнили моего отца. Капитан Ульсон обещал мне воспользоваться моим предложением, обещал позаботится о яхте, которая была создана… - Я вижу в тебе моего друга Диаваля, парень. Именно такую руку помощи он протянул бы старику Ульсону, - пригладил ужасную бороду, - каково быть настоящим философом? Как Герман Мелвилл?