Зая, как же я зае...

      После натопленной парной казалось, что на улице холодина, впрочем к вечеру температура действительно упала, и стало не очень уютно. Павел нашёлся у мангальной зоны. Он заварил чай, снова сделал овощи на гриле, запёк в золе картошку именно так, как всегда любил Тарас: без фольги, прямо в кожуре на углях. И теперь сидел с чашкой в руке и просматривал какие-то бумаги.       — С лёгким паром!  — улыбнулся Паша, увидев Тараса. — На рыбе мои полномочия всё, понятия не имею, как её чистят. Пей чай, после бани нужно.       Меньше всего Тарасу хотелось чистить рыбу, так что он с удовольствием перепоручил это важное дело Михалычу. Тот покивал, подхватил леща и ушёл к озеру проверять оставленные донки. Тарас же, нахваливая, съел то, что ему приготовил Павел, закутался в тёплый плед и застыл с чашкой чая. Всё происходящее вокруг вдруг улетело куда-то, остался только подсвеченный костром профиль Павла на фоне темнеющего неба и непрошенные мрачные мысли.         — Расскажешь про Америку? — не выдержал он, наконец.       — Что именно? — Паша ответил вполне доброжелательно, но Тарасу почему-то показалось, что вопрос был ему неприятен.       — Ну про бизнес… Как оно там, в стране небывалых возможностей? — Тарас глотнул остывающий чай и внимательно посмотрел на помрачневшего Пашу.       — Ожидаемо всё. Отцовские деньги вложены в надёжные фонды, дают стабильный доход. У меня небольшая клининговая компания, уже несколько лет держится на рынке, сейчас там четырнадцать сотрудников, приносит прибыль. Плюс у меня сертификат специалиста по личным финансам, я много консультирую, в том числе удалённо, — сухо ответил Павел, не отрываясь от бумаг.       — Ты как будто с налоговым инспектором разговариваешь, честное слово, — попытался перевести всё в шутку Тарас, так и не понявший причин резкой смены настроения.       — Знаешь, я всё ждал подходящего момента, — Паша отбросил бумаги и развернулся лицом к Тарасу, вид у него был решительный и отчасти настороженный. — Так вот: куда откладывать? Давай лучше поговорим не о моём американском, а твоем местном бизнесе. Что ты думаешь делать с «Тосканой»?       — Пока не решил окончательно, — Тарас даже растерялся от напора, — но там такая ситуация, что…       — Я знаю, что ты взял кредит в залог пиццерий. И про новую стоимость аренды я тоже в курсе, — торопливо перебил его Павел. — Не закрывай! Есть вариант, только выслушай меня, хорошо?       — Я не возьму у тебя денег ни в каком варианте: ни взаймы, ни в качестве инвестиций. И долю не продам. Это исключено, — Тарасу вдруг стало больно. Правило решать бизнес-вопросы, не вмешивая в них личное, в случае «Тосканы» почему-то давало сбои.       — Зря ты с такой лёгкостью отмахиваешься от возможности привлечь меня в качестве соинвестора, — холодно сказал Павел, — но тут я соглашусь, денежные вливания только продлят агонию. Нужны кардинальные перемены. И у меня есть предложение. Которое я, между прочим, уже предварительно оговорил с Алексеем Львовичем. Выслушай меня от начала до конца, только отвечай на вопросы. Хорошо?       — Да ради бога, когда я отказывался тебя выслушать? — Тарас вцепился в чашку и опустил глаза. Что-то подсказывало ему, что разговор выйдет неприятным. Вроде тех давно забытых разговоров десятилетней давности, после которых он разбивал  в кровь руки о бетонные стены в подъезде или уходил, хлопнув дверью, и ночевал в пиццерии. Тех дурацких разговоров, которые заканчивались молчанием и игнором, после которых ему только и оставалось, что приползти, извиниться и затянуть своё извечное: «Паш, ты, конечно, прав, но…».       — Алексей Львович тот ещё жук. Он втюхал тебе лишнюю площадь, неудобную для посетителей, на которую арендатора ищи-свищи. Верхний этаж, расположение через переход, место явно не ходовое. Вот он и выкатил типа щедрую скидку, но при условии, что ты берёшь весь метраж, — начал Паша. — Так?       — Так, и что? В чём суть предложения? — Несмотря на вечернюю прохладу Тарас ощутил навалившуюся непонятно откуда духоту. Он глотнул холодного чая, и тот показался вдруг таким горьким и терпким, что Тарас выплеснул остатки в траву и, не глядя, поставил чашку на землю.       — Ты же знаешь: у тебя перекос по площадям. Далеко от стандартных один к двум , — продолжил Паша. Он, казалось, совершенно не обращал внимание на состояние и настроение Тараса. Так, будто происходящее в «Тоскане» касалось лично Павла и требовало немедленного его вмешательства.       — И? Мне хватает площади кухни, там условий толком нет, чтобы делать её больше, да и зачем? —  Тарас искренне не понимал, к чему этот разговор.       — Зал слишком велик. Я ни разу не видел, чтобы он был заполнен хотя бы на треть. Сдай половину в субаренду. А посадку можно уплотнить, ты в ней почти не потеряешь, — Паша говорил правильные вещи, то же твердила Тарасу Маринка, так что контраргументы Тарас воспроизводил почти на автомате.        — Я не знаю, как Алексей Львович согласился, потому что раньше он был категорически против субаренды. Но даже если… Нужно будет вкладываться в ремонт и перепланировку, и потом, как это реализовать чисто технически? Опять же, если это будет общепит, то зачем мне конкуренты? И где найти человека, которому нужен как раз этот кусок?       — Такой человек есть, он будет платить тридцать процентов от общей суммы аренды. Ремонт делать не нужно, и концепцию не нужно менять. Только послушай… — заторопился Павел.       — Кто? Кто этот чудо-спаситель? Просто скажи, — Тарас был практически уверен, что это какая-то хитрая Пашина затея, и он услышит о планах какого-то из подразделений отцовского бизнеса вписаться в эту сомнительную историю, но ответ просто ударил наотмашь и размазал по земле.       — Это Демьянов. Да, я знаю, у вас какой-то личный конфликт в прошлом, — Павел потеребил манжет, вздохнул и продолжил. — Он готов открыть кондитерскую прямо в твоём зале. Из ремонта только вторая вывеска и подключение к сетям. Ты переставишь мебель в зале, он завезёт витрины. Добавишь его десерты и сдобу в меню, свои десерты уберёшь, сможешь сократить персонал и время подачи. Получишь новых клиентов, есть куча любителей его кондитерки. У тебя там ещё какое-то оборудование подвисло, он готов купить, и ты сразу закрываешь кредит. И ещё у него есть планы по объединению доставки из твоих пиццерий и его кондитерских. Говорит, так выгоднее будет. Но это ты уже сам с ним обсудишь, если захочешь.       — Не захочу, — Тарас встал и сбросил с себя на землю плед неопрятным комком. На душе было мерзко. — Я не знал, что ты стал так неразборчив, Паш. Он редкая гниль, не советовал бы тебе иметь с ним дела. А так… Отвечая на твой вопрос: «Тоскану»  придётся закрыть. Теперь я в этом окончательно уверен.       — А ты, я смотрю, так и не повзрослел, — вздохнул Павел, поднимая разбросанные по столу бумаги. — Он о тебе, между прочим, слова плохого не сказал. Умеет человек отделять личное от бизнеса.       — Спокойной ночи, — выдавил из себя Тарас, торопливо сложил плед и почти бегом пошёл к своему домику.       На неосвещённой дорожке он практически налетел на возвращающегося от озера Михалыча с ведром.       — Эй, куда? —  удивился тот. — Рано ж ещё. Тут улов прям царский. Идём, уху будем варить, Аркадьича угостим, накатим перед сном по рюмашке под ушицу-то. Пошли, Валерич.       — Нездоровится мне что-то, — соврал Тарас. Обижать заботливого и уютного Михалыча совершенно не хотелось, но сил сидеть и изображать радость и удовольствие не было. Так что, заглянув в ведро и повосхищавшись трепещущей там, мерцающей в лунном свете серебристыми боками рыбой Тарас всё же ушёл «к себе». В домике он торопливо сбросил с себя обувь и куртку и закрыл дверь на ключ. Ему совершенно не хотелось проснуться и обнаружить в домике… Да кого угодно. Хотелось уединения и спокойствия. Абсолютной тишины и темноты. И чтобы никаких мыслей и воспоминаний. Вместо этого почему-то в мельчайших подробностях вспомнилась история с Демьяновым. Так что Тарас даже попробовал сжать её до пары предложений, которые он небрежно произнесёт за завтраком. И Павел поймёт… Или нет? В конце концов трагедии не случилось, как там любил повторять Паша вслед за Аль-Капоне? «Ничего личного, это просто бизнес».       Тучноватого молодого повара звали Женей. И он несколько лет без нареканий и залётов работал в пиццерии «Милан», практически с самого её открытия. Его бесконечная увлечённость кондитеркой и манера генерировать сотню «гениальных» идей в рабочую смену импонировала Тарасу, хотя Женю частенько уносило в мир нереализуемых фантазий, а прошлые «беспроигрышные варианты» благополучно забывались, сменяясь новыми. Поэтому, когда Евгений подошёл к Тарасу с предложением открыть кондитерскую, тот сперва отмахнулся. Но оказалось, что в этот раз это был не пустой трёп, а вполне себе созревший и оформившийся план. И Женька поверил в него настолько, что готов был продать или заложить доставшуюся ему в наследство бабушкину квартиру. Вот только расчёты показывали, что этого не хватит, нужен инвестор. Собственно, именно в этом качестве Женя Тараса и рассматривал.        И понеслось: обсуждения, отработка меню, споры о концепции заведения, поиски помещения под аренду. Тарас со временем тоже загорелся, чувствуя себя равноправным партнёром. Женя предлагал поделить будущее предприятие пятьдесят на пятьдесят, но Тарас знал, что такой делёж часто приводит к неразрешимым конфликтам, и они сошлись на том, что Жене будет принадлежать семьдесят процентов, а Тарасу тридцать. Впрочем делили они пока вещи несуществующие. Был только бизнес-план и наработки: ни предприятия, ни зарегистрированной торговой марки, ни реальных финансовых вливаний (глупо же считать продукты и электроэнергию, ушедшие на проработку рецептов, что там мелочиться?). И всё же Тарас отлично понимал, что он всё больше и больше вкладывается: временем, накопленным опытом, информацией, к примеру, телефонами проверенных поставщиков. Он даже сбросил Жене на флешку базу поваров, ищущих работу, которые заходили в его пиццерии и заполняли анкеты. И постепенно все сопутствующие вопросы разрешились. Зинаида Анатольевна внесла все технологические карты десертов в базу и посчитала их реальную себестоимость, Маринка подправила бизнес-план, и Тарас с каждым днём убеждался, что их новое детище просто обречено на успех. Очень уж удачным казался ему подбор десертов. Он убедил Женю не увлекаться экзотикой и модной тогда молекулярной кухней, а делать классику с изюминкой, из натуральных продуктов и в новом стильном оформлении. Вышло здорово! Красиво и настолько вкусно, что он сам был готов заказывать их фисташковый чизкейк с малиновым сиропом хоть каждый день.       Оставался нерешённым лишь немаловажный финансовый вопрос. Тарас ещё отдавал долги за квартиру, и взять крупную сумму ему было просто неоткуда. Он поспрашивал по знакомым, но желающих вложиться, к сожалению, не нашлось. Банк отнёсся к проекту с сомнением. Закладывать пиццерии в тот раз Тарас так и не решился, а продать их с Пашей квартиру и вовсе казалось кощунством. Всё это гасило энтузиазм, и Тарас почти смирился с тем, что хорошая идея так и останется невоплощённой.        А вот Женька не смирился. Он уволился из пиццерии и безуспешно ездил на деловые встречи в свежекупленном костюме и с папкой, в которой лежал тот самый выпестованный бизнес-план. В какой-то момент Тарас отвлёкся на текущие проблемы так, что даже потерял его из виду. И поэтому слегка удивился, когда Женя позвал его в ресторан на встречу с инвестором. Ну и конечно порадовался тому, что Женька оказался на редкость упорным и настырным. Было даже интересно, кого он сумел убедить. И понятно, зачем Тараса пригласили: всё же собственнику двух успешных пиццерий доверия было явно больше, чем повару, четыре года назад закончившему техникум.        В ресторане Тараса встретили на входе два дюжих молодца и сразу отвели в отдельный банкетный зал. Там за столом рядом с Женей сидел незнакомый пожилой мужчина с пронзительно-голубыми глазами, стрижкой почти под ноль и цепким взглядом. А за его спиной виднелись ещё два охранника.  Попытка Тараса сесть за стол успехом не увенчалась, его буквально швырнули на табурет, стоявший на расстоянии метра два от стола, и прежде, чем Тарас успел хотя бы рот открыть, Женя заговорил незнакомым, визгливым и истерическим голосом:       — Как же так, сука! Почему я только, вот, от уважаемых людей узнаю, что ты пидор гнилой. Я же руку тебе жал! Таких, как ты убивать нужно, чтобы они не смердели и не портили мир своим присутствием.       Тарас задохнулся в недоумении и буквально через пару секунд сжался от резкой боли в груди и рухнул с табурета. Избивали его то ли втроём, то ли вчетвером. Били ногами под истерические крики Женьки, проклинающего его и матерившего последними словами, лупили отточенными, чёткими движениями, молотили до спокойного и короткого «хватит», прозвучавшего со стороны стола.       Подняться Тарас даже не попытался. Он был в абсолютном шоке и кое-как привёл дыхание в порядок к тому моменту, когда чёрные, начищенные до блеска туфли приблизились к самому его лицу. Незнакомый мужчина присел,  поднял его голову, бесцеремонно вцепившись в волосы, и сказал брезгливым тоном:       — Подойдёшь к пацану ближе, чем на десять метров, родители тебя только в гробу увидят. И тему эту с кондитерской забудь, понял.       Ответа мужчине, судя по всему, не требовалось. Звуки шагов и стук дверей подсказали Тарасу, что он ушёл, прихватив с собой всю свою свору и мерзавца, которого Тарас больше никогда даже про себя не назвал Женей. Пришедший администратор вместе в дюжим официантом усадили его в машину и, выяснив адрес, отвезли домой. По дороге Тарас узнал, что имел дело с криминальным авторитетом по кличке Корж. С кличкой, конечно, иронично вышло…       А ещё где-то через неделю, когда у Тараса хватило сил выползти из квартиры, созвониться с несколькими знакомыми и навести справки, оказалось, что Демьянов приходится этому самому Коржу каким-то двоюродным племянником. Стало окончательно ясно, что за все его советы и хлопоты четырёх предыдущих месяцев, ему полагаются только несколько гематом и проблемы с почками. Через месяц кондитерская ожидаемо открылась: в том самом выбранном ими месте, с отлично знакомым меню и дизайном. А там и вовсе бизнес попёр. На данный момент по городу Демьяновских кондитерских было открыто уже четыре, и ещё три в области, с этих майских и «Велюр», само собой.        А вот Коржу повезло меньше. Года три назад его застрелили в какой-то разборке. И Демьянов буквально через несколько дней прикатил с извинениями и предложениями. Похудевший и подкачавшийся, шикарно одетый, с  дорогими часами на руке он начал рассказывать, что его самого дядя чуть не убил, узнав, с кем он «закорешился». И что ориентацию Тарасу всё же не стоило бы афишировать, а то «тут не все это нормально воспринимают, сам понимаешь», и как бедному Демьянову пришлось… Всё это не вызвало у Тараса ничего, кроме отвращения, так что разговора не вышло. Демьянов гордо хлопнул дверью и дальше гадил по мелочам. То поваров переманит, то комментарий даст нелестный по поводу «Тосканы». «У нас в городе нет конкурентов!» — один этот заголовок на популярном городском портале бесил Тараса невероятно. И вот теперь ему предлагают работать вместе с… Вот этим.        Тарас перевернулся на другой бок и вдруг услышал скрип и глухой стук. Кто-то явно пытался войти в домик. Зачем? Мысль обожгла, Тарас растерялся и почему-то замер, не в состоянии решить что-либо даже для самого себя. В дверь постучали снова, потом ещё раз погромче. Наконец, крыльцо скрипнуло, а стук прекратился. Стучавший явно уходил, и Тарас вдруг вскочил и стремглав кинулся из домика в ночную темень в одних носках и без куртки. Нагнать уходящего удалось буквально в несколько шагов.       — Вот! Я так и знал, что оба не спите. Ухи принёс и чай свежезаваренный, — Михалыч в нелепой шапке, с небольшим котелком в руке и стальным термосом под мышкой с укоризной посмотрел на его ноги и пошёл в сторону домика. — Аркадьич тоже, вон, не в себе. Видно, что расстроен очень. Вы поругались, что ли?       — Скажем, поспорили, — нехотя отозвался Тарас, догоняя.       — Видно, что неладно у вас, — покивал Михалыч, заходя в домик и ставя на стол уху и термос. — Ты б обулся и сходил к нему, а? Он в домике, бумаги свои листает. Сели бы, выпили, поговорили по-мужски, решили все вопросы, вам бы обоим легче стало. Это же не с бабой болтать: там сам чёрт не подскажет, что она от тебя хочет. А друзьям-то чего делить? Или из-за бизнеса поцапались?       — Из-за него, — невольно улыбнулся Тарас.       — А по мне, так гори огнём этот бизнес, если из-за него приходится с друзьями собачиться, — глубокомысленно заявил Михалыч и пошёл к выходу, добавив уже на самом пороге, — потому и гол как сокол.       Идти к Павлу Тарас не собирался, это казалось унижением и слабостью. От ухи несло рыбой и жареным луком, так что Тарас, чертыхаясь, выволок горячий котелок за порог, налил себе чаю из трав, добавил в него засахарившегося мёда, который стоял на столе в неглубокой розетке, и отхлебнув ароматный, горьковатый травяной настой наконец нащупал в себе покой и расслабленность. «Нет надо мной твоей власти, Завулон!» Они с Пашей больше не вместе, пусть себе тешится. Разъедутся, забудется, отчего только распсиховался?       Скрип двери заставил поёжиться. Кажется, Паша тоже получил свою порцию философских сентенций от Михалыча и даже проникся. Павел медленно вошёл, огляделся, молча взял термос, выбрал себе чистую чашку, плеснул на дно буквально пару глотков отвара и тут же плюхнулся в кресло, даже не снимая куртки.       — Не вышло у меня ни черта в Америке, — сказал он вдруг с вызовом. — Да, я пристроил там папины деньги так, чтобы надёжно, хотя и без сверхприбыли. Но пользоваться отцовским капиталом или дивидендами, чтобы вести праздную жизнь, было бы нелепостью. Для чего уезжал тогда? «Это же Америка — страна иммигрантов! Здесь всё зависит только от тебя, Павел. Покажи, чего ты стоишь без папы за спиной. Поймай американскую мечту!» Не поймал! Закончил MБА, открыл клининговую компанию, довольно быстро вышел на прибыль, а потом как-то застопорилось всё. Пытался масштабировать, расширять клиентскую базу, ничего особенного не вышло. Потом получил сертификат финансового консультанта, много мотался по штату, общался с клиентами, в основном с нашими, которые хотели там инвестировать. И тоже со слабеньким выхлопом. Очень уж конкурентная среда, понимаешь? И толпа таких же как ты, собирающихся выгрызть успех зубами, только зубы у них поострее, и сами они помоложе и побойчее. Нет, на то, чтобы не брать денег у отца, снимать квартиру и оплачивать счета, мне хватало. Но, к примеру, на собственный дом в Калифорнии уже нет, если только ипотека на тридцать лет, и то не для тех, кто из России. Помнишь, наши споры о твоих пиццериях. Как я тогда костерил тебя, что ты не хочешь выйти из зоны комфорта, погряз в текучке, не способен мыслить масштабно?        — В чём-то ты был прав, — Тарас внутренне напрягся. Неужели всё это длинное вступление было нужно, чтобы перейти к очередной промывке его мозгов.       — Ни хрена. Я не был прав, — спокойно ответил вдруг Павел. — Я был молодой и глупый, верил в лабуду, которую рассказывали в бизнес-школах. Не сосредотачивался на том, с чего ты начал и к чему пришёл. Знаешь, как старуха из сказки: всё время требовал от тебя больше и больше. А ещё подарки судьбы искренне считал своими достижениями. Америка, в этом смысле, она быстро приземляет. Отличный английский? Парень, твой славянский акцент очевиден всем, и он с тобой навсегда. Образование? Фуфел, если не Лига плюща. Внешность? В Калифорнии? Не смеши меня. Там такая концентрация моделей и начинающих актёров, что любой красавец почувствует себя обычным, а парень, типа меня, сойдёт разве что за третий сорт и то лет до двадцати пяти. Деньги, вот на что там все обращают внимание.         — Ясно, — услышав о моделях и актёрах, Тарас непроизвольно скривился. Казалось, что Паша специально его дразнит, намекая на безвозвратно утерянную молодость и красоту. — Сложно же тебе теперь в нашей средней полосе. После калифорнийских красавчиков-то. А на деньги и тут обращают внимание, тебе ли не знать?       — Ну, ты-то у меня денег не берёшь, так только… Некие услуги просишь оказать. Договорился с совестью, что можно, а что уже нет, так ведь, Тарас? — не остался в долгу Павел, и резко, со всего маху стукнул чашкой по столу. Скатерть, толстая льняная салфетка и дерево практически поглотили звук, а Тарас сам не понял, чему вдруг улыбнулся. Ему вспомнился добрый десяток их вечерних споров, где Павел вот так же звучно расставлял чашкой акценты в своих долгих речах. Неведомо почему, от этой детали накатило такое щемящее, абсолютно иррациональное ощущение близости, что Тарас рискнул спросить о вещи, которая его абсолютно не касалась:       — Паш, а тебя там кто-нибудь ждёт? Ну, в Штатах? Ты говорил, там можно и пожениться официально, и вообще.       — Нет, никто не ждёт, — спокойным, ровным голосом ответил Павел. —  Не сложилось как-то. Я давно один. А сразу после переезда пытался найти кого-то. Нажился всласть с достигаторами. Почувствовал на собственной шкуре, насколько это неуютно, когда к тебе относятся снисходительно: мол, ну да, до меня не дотягивает, но пока можно и побыть парой. До появления лучших вариантов, само собой.       — Это до кого ж ты там не дотягивал? — окончательно развеселился Тарас. —  Что ж там за миллиардеры, плейбои и филантропы? Я же отлично знаю тебя, Паш. Уверен, что ты и там учился, пахал без отпусков и выходных. Ты же и сам прекрасно понимаешь, что сделал больше, чем любой другой с таким же стартом. Освоился в новой стране, два успешных бизнеса организовал. Каждый бы об этом с такой гордостью рассказывал, а ты…        — Это не гордость, Тарас Владиславович, — горечь в Пашином голосе была так сильна, что Тарас буквально почувствовал её у себя на языке. — Отец, когда я уезжал и объяснял ему, что хочу сам и с нуля, сказал, что это гордыня во мне говорит. Тогда я злился, а теперь понимаю, насколько он прав был. Гордыня — это определённо мой главный грех. Я ведь когда в «Тоскане» за столик сел и меню прочёл, то думал, что зареву, так меня накрыло. Я знаешь, что себе придумал тогда? Даже не пытайся отгадывать, настолько это... Я решил, что ты ждал меня все эти десять лет. Что ещё любишь, понимаешь? Потому что… Ну, я ведь о каждом блюде могу рассказать, где мы его пробовали. Каждая деталь интерьера будто из той нашей поездки в Италию. И само это заведение, оно, как наша любовь тогда: красивое, идеальное и заранее обреченное. Не то место, не та концепция, да ты и сам знаешь. А ты продолжаешь бесконечно тратить деньги, чтобы заведение держалось на плаву, будто тебе, как и тогда плевать на деньги, а важно совсем другое.       — Паш, — Тарас попытался говорить как можно мягче.       — Нет, не возражай, — Паша встал со стула и стал нервно ходить по комнате. — Я и сам знаю прекрасно, что это всё глупости. А в реале проще всё — ты любишь прованскую кухню, просчитался, теперь всё осознал. Зря я в это полез. Закроется и ладно, ты хозяин, тебе виднее. А Демьянова я и видел-то от силы пять раз. Не знаю о нём ровным счётом ничего. Что он? Прям вот подонок распоследний?       — Ты и обо мне ничего не знаешь, — Тарас вздохнул и попытался донести, наконец, то, что ему самому казалось очевидным. Он тоже поднялся с дивана и подошёл ближе к Павлу. Хотелось прояснить всё прямо сейчас и глядя в глаза. — Много лет прошло, не лучших для меня. Нет, мне ясно: за то, что дорого, нужно биться до последнего. Десять лет назад нужно было биться за тебя, Паш. Теперь за «Тоскану». Только я заебался, понимаешь, в конец заебался бесконечно сражаться и проигрывать.       Сказанное повисло в абсолютной тишине. Павел замер. Казалось, он даже не дышал, только смотрел  внимательно и настороженно. Тарас  тоже молча стоял напротив него, не ожидая уже ответа или каких-то слов. Сегодня они и так наговорили друг другу предостаточно. Даже слишком много. Столько, что после этой нелепой поездки вряд ли получится вернуться к их странной дружбе. Завтрашний отъезд представился вдруг крайней чертой, за которой всё в любом случае неминуемо закончится. И Тарас отпустил себя, сделав ту малость, о которой мечтал при каждой их встрече. Протянул руку и провёл пальцами по Пашиным волосам, будто хотел их поправить.        Скрип открывающейся двери заставил их обоих вздрогнуть от неожиданности. Казалось, что они давным-давным застряли совершенно одни в лесу, так что вошедший Виктор выглядел посланцем из чужого и далёкого мира.       — Добрый вечер, извините, что беспокою. Павел Аркадьевич, звонили китайцы, с которыми вы договор планировали подписывать, они поменяли дату отъезда. Хотят завтра с утра встретиться. Григорий Фёдорович настаивал…       — Понятно, Вить. Извини, что дёрнули в ночь, но оно и к лучшему: нам тут тоже дальше сидеть особого смысла нет, — Павел посмотрел на Тараса и вдруг спросил:         — А может, сами рванём? Пусть Витя отдохнёт, поспит нормально, на рыбалку завтра с Михалычем сходит, а мы поболтаем по дороге.       — Давай, кто же откажется такой тачкой порулить, — Тарас даже удивился тому, как вдруг на душе стало спокойно и весело, как будто впереди их ждала не ночная дорога, а какое-то невероятное приключение.       Витя, казалось, тоже обрадовался такому раскладу: помог погрузить вещи, отдал Тарасу его мобильный и вежливо пожелал лёгкой дороги. Прибежавший Михалыч посокрушался, что они «так и не попали на нормальную рыбалку, так чтобы на заре да под хорошую закуску», и взял с Паши «честное-пречестное» обещание приехать ещё раз этим летом. В общем, провожали их, будто хороших друзей, так что даже мелькнула мысль, что неплохо было бы приехать ещё раз, только без всего этого неловкого начала. Тарас сел за руль, положил мобильный на приборную панель и задумался. Пока тот молчал, но как только они выедут из леса, сеть сразу появится. Начало двенадцатого… Все эти звонки, суета, даже представлять себе не хотелось, так что выключенный телефон отправился в карман куртки. Завтра. Он поговорит со всеми завтра, как и собирался.       — Так что там с Демьяновым? — спросил Паша, как только они отъехали от базы. — У нас на комбинате столовая пустует, я её хотел в аренду кому-нибудь отдать, чтобы голову себе с ней не морочить. Алексей Львович, вот, Демьянова порекомендовал, расскажешь, что у вас с ним?       И Тарас рассказал. Он и сам не заметил, как рассказал абсолютно обо всём, что у него накопилось: и о предательстве Демьянова, и о финансовой ситуации с «Тосканой», и о Маринке, и о каждом поваре, об администраторах и официантах. О том, сколько уже было попыток спасения «Тосканы», и о том, почему в закрытом цеху пылится кондитерская линия. Он вообще не мог вспомнить, когда говорил столько. А тем более с человеком, который не просто внимательно слушал или сочувственно кивал, а реально предлагал интересные и со всей очевидностью тщательно обдуманные варианты. От «Тосканы» Тараса перебросило на кухню вообще, и они долго и со вкусом обсуждали нынешние мировые тенденции, решая, что зайдёт местной публике, а что скорее вызовет недоумение. Спорили о маркетинговых уловках, обсуждали городские сплетни. Разговор затягивал, так что на часы Тарас глянул только когда ренджровер въехал на знакомые улицы. Была уже половина третьего, Паша, который после заправки сменил Тараса за рулём, неожиданно свернул к одному из новеньких жилищных комплексов и затормозил на парковке.        — Я тут квартиру снимаю, чтобы за город не мотаться дважды в день, — объяснил он и неожиданно продолжил: — Послушай, Тарас, дурак я, что это всё затеял, серьёзно. Глупейшая привычка лезть, куда не просят. Знаешь, я только вчера до конца осознал, какая это всё была дичь, всё вот это похищение… В общем, прости меня, ладно?        — Да брось. Я там хоть выспался, и вообще… —  В голове было пусто, а на сердце невероятно легко. Тарас прислушался к себе внимательнее и понял, что действительно простил Пашу. И не только за похищение. А главное, простил самого себя, за все те выдуманные и реальные ошибки, которые он совершил в их с Пашей прошлой совместной жизни. Это было совершенно невероятное ощущение, такое чистое и прозрачное, что нужные слова сами пришли в голову. — А кофе мне сделаешь? А то мне ещё домой добираться, а голова уже не варит.       — Кофе? — растерялся Паша. — У меня и кофеварки-то нет. Хочешь, я могу чай заварить? О, кстати, мне знакомый привёз из Индии отличный ассам! Улун ещё светлый есть и всякие травяные сборы, но они без кофеина.       — Давай без этого твоего ясама. Поперёк горла уже этот ясам, — Тарас вышел из машины и потянулся.        Сна не было ни в одном глазу, хотелось поскорее убедиться, что он всё правильно понял. На улице светало, от молоденького дерева черёмухи пахло сладко и пряно, и было так хорошо, что Тарас обхватил вышедшего из машины Пашу и  прижал к себе крепко-крепко. Тянуло поделиться радостью и теплом, предвкушением и надеждами.        — Знаешь, мне тоже ассам как-то не зашёл. — Павел улыбнулся и кивнул в сторону подъезда, возле которого дворник уже вовсю орудовал метлой. — Может, в квартиру пойдём, пока зрители советы не начали давать? Я так соскучился, зай, если бы ты знал.        Знакомый блеск в Пашиных глазах раззадоривал. И как только они оказались в квартире, Тарас притянул его к себе покрепче и стал целовать пытающиеся что-то прошептать губы. Тело Паши, изученное когда-то до мельчайшей родинки, теперь ощущалось непривычно. Павел похудел, стал суше, твёрже, а его ответные движения были наполнены несвойственным ему ранее трепетом и нежностью.        — Подожди, — отстранился он вдруг. — Это важно, я хочу, чтобы ты знал, слышишь? Я люблю тебя. Ты так нужен мне, Тарас. И я очень хочу, чтобы мы опять были вместе.         Пожалуй, это был важный и значимый момент. Один из тех, который стоило бы продлить и запомнить, но Тарас сейчас мог думать только об одном. О том, что Павел — единственный за всю жизнь, кого он всегда любил и хотел до умопомрачения. Хотел сделать своим на веки вечные и одновременно принадлежать ему окончательно и бесповоротно. Оказалось, это не прошло. Прямо сейчас он хотел Пашу сильней, чем когда бы то ни было. Так что Тараса хватило только на то, чтобы шепнуть «я тоже», а дальше он решительно притянул Павла за затылок к себе и поцеловал, ныряя в ощущения, которые всё ещё порой снились. Боже, как же ему это всё нравилось. Эта привычка Павла водить языком по нижней губе во время поцелуя, плавные  касания рук, поднимающиеся по его спине к шее. То, как Паша жадно втягивает носом воздух, словно пытается надышаться их любовью. Всё это было настолько знакомо и долгожданно, что Тараса просто затрясло от возбуждения. «Да!» — мелькнуло в голове. — «Именно так!». 

***

      Утром Тарас проснулся первым. И обнаружил себя в отлично знакомой по их прошлой жизни позиции: на самом краю матраса. Паша, привольно раскинувшись голым на животе, занимал большую часть кровати. Зато сам Тарас, замотанный в их единственное одеяло, как в кокон, мог теперь полюбоваться на абсолютно обнажённого Пашу в рассеянных рассветных лучах.  Тело у него было стройным, более хрупким чем раньше, но поистине потрясающим, без всяких скидок на возраст: бледно-золотистая кожа, покрытая мягкими русыми волосками, длинные ноги и крепкие ягодицы. Тарас решил было не мешать ему спать, но через миг передумал. Удержаться было совершенно невозможно, так что он выпутался из одеяла и прилёг на Пашу сверху, удерживая вес на локтях и целуя шею и плечи.       — Доброе утро, — Паша высвободился, перевернулся на спину и легонько поцеловал Тараса в подбородок. — Тебя куда-нибудь подкинуть, зай? Ты в курсе, что мы с тобой проспали всё на свете? Я сейчас мигом одеваюсь и к китайцам.        — Прогуляюсь, что тут идти? Два квартала? А вещи потом заберу, хорошо? — сказал Тарас, вставая с кровати и одеваясь. Павел был прав, перед тем, как снова ложиться в кровать и заниматься любовью следовало сделать несколько важных вещей. Прямо сейчас, не откладывая.       Квартира встретила тишиной и стойкими запахами перегара и сигаретного дыма. Бутылки валялись даже в коридоре, было ощущение, что кто-то пытался собирать мусор в пакеты, но потом бросил это безнадёжное дело. По всей кухне стояли испачканные разнокалиберные стаканы и бокалы, а дверцы бара были призывно распахнуты. Тарас чертыхнулся, и тут же чуть не упал, подскользнувшись на луже пива, вытекшей из опрокинутой бутылки. Нужно было оценить ущерб, у себя в баре Тарас дешёвого пойла не держал.       — Не бойся, никто твои коллекционные бренди и виски не трогал. Это я девчонкам коктейли мешал из всяких ликёров, — показавшийся в дверях Гарик не выглядел только что проснувшимся, скорее уставшим и непротрезвевшим, должно быть, ещё не ложился. Разговаривать с ним в таком состоянии не хотелось, но объяснить, что им придётся расстаться, нужно было прямо сейчас.       — Слушай, — начал было Тарас, но Гарик его быстро перебил:       — Расик, не нуди, а? Считай, что была наша прощальная вечеринка. Денег у меня не было, сам знаешь, вот я и сказал, что с меня квартира и бухло. Мне, чтоб ты знал, крутую работу предложили в Сочи, закрываю сессию через пару недель и сваливаю на всё лето. Толку нам сейчас ругаться или мириться? Не вышло у нас. По-моему, нам обоим это давно ясно.       — А что за работа? — По-настоящему разозлиться на Гарика за бардак и разгромленный бар не получилось. Тарас слишком хорошо его знал и отлично видел за бравадой и развязностью печаль и обиду. Неплохой ведь парень, может и любил Тараса по-своему. Сегодня Тарасу искренне хотелось, чтобы он нашёл своё счастье и не влип по дурости в какие-нибудь неприятности.       — Администратором в стендап-кафе. Пинч тоже едет, он хочет устроиться официантом, а по выходным выступать у открытого микрофона, — Гарик сообразил, что скандала не будет, с видимым облегчением подхватил мусорный пакет и продолжил рассказывать, собирая бутылки. — Там правило: дают две минуты и нужно порвать зал. Если ржут, рассказываешь дальше. Пинч прикольный монолог собрал. Там сетап такой: мол, он до того напился, что начал написывать своему бывшему… Начальнику, а не то, что вы, пошляки, подумали. И потом куча панчей: «С таким мизерным окладом вам не стоит быть таким самоуверенным»! «Чтобы вы знали, работу я обычно имитировал»! «А один раз пьяным на корпоративе я вообще резюме  конкурентам отправил». Тема, да? Мы тут уржались.       Тарас улыбнулся, отмотал пакет от валявшегося на столе рулона и стал помогать со сбором мусора. Справились они быстро, буквально за полчаса. Тарас проводил Гарика, споро покидавшего свои немногочисленные вещи в рюкзак, и вызвал клининг. Хотелось быстрее привести их с Пашей квартиру в порядок, вычистить каждую щёлочку, проветрить и наполнить свежестью и чистотой.        Звонок Маринки не стал неожиданностью. Удивляло скорее, что она продержалась так долго.       — Ну как вы, Тарас Владиславович? Ожидать вас вечером? Или уже завтра встретимся?       — У меня всё отлично, Марин, — сказал Тарас и спросил, заранее зная ответ. —  А у вас как? Состоялся ваш наплыв и тройная выручка?       — Нет, к сожалению, — печально выдохнула Марина и тут же затараторила: — не расстраивайтесь только, это же ни о чём ещё не говорит. Люди были, и больше чем обычно, раскрутимся. Тем более это майские праздники, Тарас Владиславович, шашлыки, природа, кому охота в закрытом помещении сидеть? Ещё и «Велюр» так не вовремя открылся. Всем интересно новое место посмотреть, реклама по всему городу,  открытая терраса опять же у них.       — Марин, я буду к трём. Пусть Филлип приготовит нам всё по этой вашей «Клубничной карте» и закажи все позиции из кондитерской Демьянова. На четыре пригласи Зинаиду Анатольевну и администраторов, договорились? — чёткого плана в голове Тараса ещё не было, но что-то уже вырисовывалось. Осталось только отпустить сестру и уговорить тёть Надю вернуться к своим обязанностям.        В маминой квартире стоял аромат лимонной цедры и домашней выпечки. Было чисто и, на удивление, спокойно. Мама смотрела какую-то передачу о животных, а Света нашлась на кухне, уже с собранным чемоданом и какая-то совершенно потерянная. Тарас настолько привык слышать её по телефону и видеть только мельком по Скайпу, что он немного опешил. Похудевшая, одетая в серый свитер и джинсы, с собранными в хвост волосами, Света до боли напоминала маму. И совсем была не похожа на ту весёлую, задиристую и яркую хохотушку, которая уехала когда-то поступать на экономический.         — Как вы тут? — спросил Тарас и тут же перебил сам себя. — Нет, лучше о своих делах расскажи. Дети как? Гена? Столько не виделись, младший, наверное, совсем меня не помнит.        — Помнят они тебя и любят. Ты у них что-то типа Деда Мороза, — вздохнула Света как-то обречённо, — заказал подарок в Скайпе — и ждёшь курьера. Дядя Тарас слов на ветер не бросает. А дела… Ты же знаешь всё. Здоровье ни к чёрту стало, всю весну лечусь, а бестолку. Гена с марта в Москве работает, помнишь, я рассказывала. Трудно ему очень: из месяца приезжает домой дней на пять, падает на диван и просит об одном, чтобы его не трогали. Ну хоть зарабатывать стал нормально, я уже и не заикаюсь насчёт помощи, вижу, как ему тяжело. Я на полставки работать пошла, в роно бухгалтером, нужно опять входить в колею. Знаешь, всё загадывала раньше: вот, когда все пойдут в садик, вот, когда все пойдут в школу. А теперь Артур первый класс заканчивает, Алина в седьмом, а легче не стало, и свободнее я тоже не стала. Вот, Паше твоему спасибо, хоть с мамой побыла.       — Све-е-етик, ну что ты расклеилась? Наладится всё, накопилось у тебя. А тут ещё мама. Я же знаю, как с ней трудно. — Тарас подошел ближе. Она говорила всё это раньше, и о работе Гены и о том, сколько хлопот навалилось, а он пропускал всё мимо ушей: живы-здоровы и ладно. Только сейчас Тарас в полной мере осознал, какими глухими были они оба во время этих их разговоров. Каждый настолько в своих хлопотах и проблемах, что чужие кажутся далёкими и незначительными.       — Она меня не узнала, — тихо-тихо, почти неслышно сказала Света. — Она всех называет Светочкой. Да, ты ведь знаешь… И тёть Надю, и соседку. Вечером вывела её погулять во двор, так она соседке стала рассказывать, что к ней аферистка подселилась, чтобы отравить и квартиру продать. А соседка мне: «Не волнуйтесь только, мы же всё понимаем». Боже, как ты выдерживаешь это всё столько лет?       — Смирился, наверное. Когда совсем плохо, сажусь и начинаю вспоминать её прежнюю, — Тарас отлично помнил собственные метания, пустые надежды и полное отчаяние, наступившее, когда он в полной мере осознал мамин диагноз. — Детство, дачу нашу, как она нам оладушки перед школой жарила. А какая она красивая была на твоей свадьбе, помнишь? Как они с отцом танцевали?       Света молчала, и хотя Тарас понимал, что вряд ли сможет сейчас утешить и успокоить, он всё же обнял её бережно и ласково. Как в детстве, когда она плакала из-за плохих оценок или ссор с подружками. И тут же буквально каждой клеточкой почувствовал, насколько на самом деле соскучился.       — Дура я, что уехала тогда от вас. Хотела показать, какая я взрослая и самостоятельная, а в итоге… Что это за семья, если годами не собираемся, — Света вздохнула, выскользнула из объятий и стала резать пирог. — Приезжай к нам с Пашей в гости. Вы же опять вместе, да?       — Вместе, — Тарас ещё не привык к их новому статусу, и тому, как спокойно и радостно становится на душе от одного-единственного слова.       — Ну и здорово, — кивнула Света. — Отличный мужик, надёжный. Он там про пансионат рассказывал. Ну, куда можно маму устроить. Я глянула их сайт. Цены, конечно! Но если её пенсия и квартиру сдавать…       — Свет, ну о чём ты? Какой пансионат, — перебил Тарас. — Я сейчас немного разгребусь, найду ещё одну сиделку, чтобы теть Наде не так тяжело было.       — В общем, подумай над этим. Отличный вариант, а я тебя в любом случае поддержу. Ты — замечательный сын, не зря мама всегда тобой гордилась. — Света вытерла нож от следов вишнёвого варенья, открыла выдвижной ящик, а после, спохватившись, закрыла. Все острые предметы на кухне уже несколько лет хранились под замком, в специальном боксе, прикрученном к верхней полке.        А дальше они пили чай и болтали о пустяках: о школьных успехах племянниц Тараса, об урожае, который вырастила на даче Светина свекровь, об общих знакомых и результатах маминых анализов. Света накормила маму кашей и пирогом и стала собираться на вокзал. Тарас посмотрел, как тепло Света прощается с пришедшей к назначенному времени тётей Надей, и выдохнул. Помирились, стало быть. Вообще сегодняшний день казался совершенно особенным. Счастливым. Идеальным. Подходящим ещё для одного важного дела. Посадив Свету на поезд, Тарас поехал в «Тоскану», к назначенному времени он успевал впритык, а ему ещё нужно было подобрать правильные слова. Зазвонивший телефон вырвал из мыслей и сомнений, которыми была забита голова. Тарас улыбнулся и сразу включил его на громкую связь. Отдельный рингтон был установлен у него на одного единственного абонента:         — Прозвучит смешно, но я уже соскучился, зай. Скажи мне, что ты уже освободился и решил заскочить ко мне на кофе. Иначе мне будет очень неловко перед Ирочкой, которой пришлось в свой перерыв ехать за какой-то навороченной кофеваркой.       Игривые нотки в Пашином голосе почему-то стали последним толчком. Тарас набрал воздуха в грудь и сказал.       — Я собираю своих на четыре. Объявляю, что с июня «Тоскана» закрывается.       Паша помолчал совсем немного и сказал неожиданно весёлым голосом:       — Как ты там говорил? Что я тебя совсем не знаю, да? А можно я попробую угадать?       — А что тут угадывать, я уже несколько месяцев размышляю об открытии своей кондитерской, — Тарасу было интересно, что Паша скажет о его планах, поэтому он сразу перешёл к делу. — Достало, Паш, понимаешь? Демьянов уже который год на моих идеях выезжает. Ни одна его собственная новинка не зашла. А он и не парится особо, зачем напрягаться? Сам посуди: всё оборудование у меня было закуплено ещё тогда. Людей искать не нужно, коллектив замечательный. Даже этот Филлип, которого я пока в глаза не видел, оказывается, не случайно именно карту десертов выкатил.  Я глянул резюме, он в Питере четыре года кондитерским цехом заведовал. А это Питер, там успешное заведение — это показатель. Маринка у меня вообще золото, с ней горы своротить можно. В пиццериях доставка организована: вот тебе и реклама, и курьеры, и доверие со стороны постоянных клиентов. Нет конкурентов у него! Конечно, пока дядя каждого нагибал…       — Слушай, я, кажется, знаю одного заинтересованного инвестора, — хмыкнул Паша. — Он готов обеспечить защиту от всяких непонятных дядь, помощь в маркетинге и помещение для цеха. Бывшая заводская столовая подойдёт?        — Партнёры? Пятьдесят на пятьдесят? Или лучше шестьдесят на сорок? — Тарас представил себе светящиеся глаза Маринки, которую он уже мысленно назначил директором сети кондитерских. Запароленную папку с рецептами, где нужные давно уже были проработаны и даже прокалькулированы. Улыбающуюся официантку Машеньку в новом фирменном платье с кружевом и рюшами. Уютную кондитерскую в прованском стиле. Вывеску: солидную, из выбеленного дерева, украшенную лавандой и розами. И то, как они сегодня вечером будут вместе с Пашей выбирать лучшее, самое подходящее название. Почему-то сейчас остро хотелось, чтобы в нём было слово «счастье».