«Треснувших масок осколки»

— Я надеюсь, ты любишь розы. Соник свободно заходит в номер роскошного отеля поздней ночью — являясь его владельцем, смеет себе позволить — уставший после работы, но очевидно довольный почти возмущённой реакцией Шэдоу на свой внезапный визит. Аромат спелых ягод и фруктов наполняет помещение, контрастируя с едва уловимыми нотками дорогого вина — и запах от пышного букета роз, почти прижатого к его груди, идеально дополняет этот микс. — Снова ты, я почему-то даже не удивлëн. Шэдоу, со вздохом, медленно поднимается с мягкого махрового дивана светлого оттенка, оставляя бокал с половиной содержимого нетронутым на кофейном столике рядом с ароматными закусками — это даëт понять, что Соник снова прервал его в самый неподходящий момент. И Шэдоу раздражëнно цокает, тяжëлой поступью приближается к владельцу отеля и выразительно хмурится, по пути завязывая чëрный пояс поверх шëлкового карминового халата — без каких-либо признаков стеснения. Это заставляет его только понимающе покачать головой. — Ты совсем не рад меня видеть? Я всего лишь хочу хотя бы немного разбавить твои однообразные вечерочки, Шэдоу. Соник многозначительно улыбается — в предвкушении — делает шаг ещё ближе и останавливается рядом, наклоняясь совсем близко — достаточно, чтобы коснуться, слегка, смуглого подбородка пальцем и приподнять, заставляя смотреть в глаза, но недостаточно, чтобы их губы сомкнулись вместе — любезно протягивая впечатляющий букет цветов. — К тому же, ты никогда не просишь меня уйти, значит, тебе нравится моя компания. Шэдоу застывает на месте, вглядываясь в изумрудные омуты перед собой, не в силах отпрянуть или даже ответить на смелое предположение — слегка растерянный его внезапной наглостью. Соник привык действовать так, но никогда не думал, что даже его очаровательной харизмы и потрясающей внешности будет мало, чтобы заслужить расположение кого-то, вроде Шэдоу. Соник тайно желал этого вечно холодного и отчуждëнного чëрно-красного ежа уже неприлично долгое время. Все их личные встречи и этот лëгкий флирт за бокалом вина в номере его же собственного отеля — каждый раз интриговали и знатно раскрепощали его. Иногда настолько, что ему казалось, что ничего тайного от его чувств уже и не осталось. К этому моменту особенно. — Ты слишком высокого мнения о себе, Соник, не забывай, с кем ты разговариваешь! Шэдоу вдруг спохватывается и демонстративно фыркает, задирая голову и отталкивая, с явным презрением, предлагаемый пышный букет кроваво-алых — цвета его глаз — роз в красивой пëстрой обёртке с цветной ленточкой, махая рукой в знак отказа, словно прогоняя и незваного — в очередной раз — гостя вместе с его скромным подарком. — Я прошу прощения, кажется, ты действительно сегодня не в настроении. Соник, обычно, приходил к нему самостоятельно, без приглашения или предупреждения, что иногда даже раздражало чëрно-красного ежа, который искал своеобразного укрытия здесь. Но владельца отеля, кажется, даже не особо волновало положение, статус или угрозы его гостя — потому что он уже видел Шэдоу таким, каким его не видел никто до этого. И Шэдоу делает резкий шаг назад, отводя наигранно уверенный — подавленный — взгляд на паркет, складывая руки крестом на груди и язвительно усмехаясь. — Принято. А ещë я терпеть не могу запах этих цветов, больше предпочитаю пионы или лаванду. Просто к твоему сведению. Шэдоу говорит это так пренебрежительно-спокойно, почти высокомерно — и лишает Соника своего внимания, шагая дальше в номер, чтобы откинуться на диван в середине гостиной. И берёт, с аристократичной аккуратностью, хрустальный бокал в свои тонкие, длинные пальцы с изящными красными коготками, делая маленький глоток и смакуя терпкость любимого красного вина. Соник лишь улыбается, следуя за ним, чтобы самостоятельно найти вазу и оставить отвергнутый букет роз в углу стола — не желая так просто выбрасывать. — Как жаль, а мне так хотелось как-нибудь порадовать тебя. Ты ведь, всё-таки, здесь мой постоянный клиент. Соник говорит эти слова с коварной ухмылкой на лице — его голос звучит так соблазнительно-низко, практически дерзко — когда он оказывается рядом и опирается ладонью на спинку мягкого дивана, наклоняется прямо над ушком с чëрной кисточкой, нарочито проводя свободной рукой по изгибу плеча — с интригующей лëгкостью касаясь только кончиками пальцев чужой руки. — Ты пытаешься упрекнуть меня за это? Шэдоу растерянно хмурится, рубиновые глаза избегают зрительного контакта, находя место за гранью панорамного окна — на прекрасный вид оживлённого ночного города, который можно было узреть благодаря достаточной высоте этажа. Он уже достаточно давно живёт здесь — в этом просторном, великолепном номере, отчаянно избегая контактов со своей семьёй или посторонними. Соник знает об этом: знает его ситуацию, его тяжёлое состояние и его прошлое, даже то, что он никогда не хотел, чтобы его жизнь была как на ладони, постоянно под прицелом чужих глаз и без права на ошибку — он всё знает. Его рука тянется к лицу, чтобы успокаивающе обвести очертания подбородка. — Нет, что ты, я просто рад, что ты доверил это именно мне, а не кому-то другому. Шэдоу, в такие моменты, иногда думает — что будет, если он всё-таки решится когда-нибудь перейти черту этого панорамного окна или преодолеть перила балкона, чтобы упасть с такой высоты? Будет ли кому-нибудь дело до очередного окровавленного, изломанного тела или до причины, по которой его обладатель решился принять такую страшную судьбу? Шэдоу множество раз представлял себе такой исход. — Вот как, значит. Эти мысли всегда вызывали горькую усмешку на загорелых губах, но всегда Шэдоу с яростной уверенностью твердил самому себе, что он сильнее этого. От него останется только известная фамилия, семье не будет никакого дела, никому не будет и никогда не было. Он точно знал это с самого детства — такого же пустого и холодного. — Знаешь, сегодня я хочу остаться один. Шэдоу всегда видел лишь одну причину, по которой бы новостные ленты взорвались, если бы с ним произошло что-то подобное. Единственный сын известного семейства — «Даркнэсс» — наложил на себя руки. Никто бы даже и подумать не мог. Поэтому эта идея его так забавляла. До самых слёз. — М-м-м, не получится, я не собираюсь оставлять тебя здесь одного в таком состоянии. Мы ведь оба знаем, о чём я говорю, правильно? И Шэдоу отдалённо слышит звучный голос, поджимает губы и с них срывается всхлип. Только фамилия. Рука дрожит, норовя выронить бокал красного полусладкого и окропить дорогие ткани шёлкового халата тëмно-алым — словно капли собственной крови без причины. И Соник на момент замирает, когда видит отблески солёных капель в погасших глазах. — Ну-ну, не стоит плакать, твоему прелестному личику это не идёт, Шэдоу. Соник склоняется ниже и его сильный голос сходит на ласковый шёпот, взгляд проходится чарующей нежностью по смуглым губам, кроваво-алым глазам и шелковистому, белоснежному меху на груди, что виднеется из-за приоткрытого халата — позволяя себе откровенно любоваться его красотой. — Нет, не трогай меня! Шэдоу всхлипывает снова, взгляд совсем тускнеет и падает на паркет под ногами, его слегка трясëт и руки уже совсем не слушаются, поэтому Соник смекает перехватить бокал с вином из его изящных пальцев и поставить его на краю стола, освобождая Шэдоу от риска пролить столь дорогую выпивку на не менее дорогие одежды — давая ему возможность полностью отдаться собственным эмоциям. — Послушай меня, сейчас ты не один, больше никогда не будешь. Соник льнëт ближе, уголки губ изгибаются в лëгкой улыбке, а пальцы в нейлоновых перчатках с аккуратностью проходятся по чужим щекам, заботливо смахивая капли слёз. Шэдоу вздрагивает, но совсем не сопротивляется, когда руки настойчиво сжимают загорелые щëки, заставляя посмотреть глубоко в изумрудные глаза выше себя. — Я знаю, что ты чувствуешь. И Шэдоу принимает утешение, когда Соник садится рядом с ним на диван и обвивает рукой стройную талию, осторожно усаживая чëрно-красного ежа на своих коленях, скрытых серыми брюками — элегантный костюм всегда был частью его очаровательного имиджа, особенно на работе. Соник трепетно берёт его руку в свою, с нежностью целуя пальцы, уделяя внимание каждому, дразня мазками губ и взглядом полуприкрытых лаймово-зелëных глаз из-под ресниц — словно соблазняя, отчаянно пытаясь пробиться к поросшему слоем крепкого льда сердцу. — Ты правда думаешь, что можешь чем-то помочь мне? Шэдоу лепечет эти слова подавленным и таким нуждающимся шëпотом, в груди мелькает искра надежды и он больше не выглядит таким расстроенным — следы отчаяния растворяются, дорожки слёз высыхают и глаза смыкаются, с губ сходит сорванный вздох, когда Соник отвлекает его. И Шэдоу чувствует теплоту его рук — даже сквозь перчатки — что касаются, аккуратно, его тела, уверенно заходят под карминовый халат, с наглой точностью нажимая на чувствительные точки под ним, вызывая долгожданный трепет и предвкушение. — Я рискну попробовать. Соник действует настойчиво, его слова звучат так искусительно и Шэдоу наконец-то позволяет ему — отдаётся — садясь лицом к лицу на его коленях и развязывая узелок халата, чтобы позволить тому плавно упасть с плеч, оставаясь на изгибах локтей, раскрывая полностью вид прекрасного тела — позволяя себе стать уязвимым в чужих руках. Соник смакует момент, медленно скользит ладонями по изгибам талии, пальцами касается очертаний нежных сосков, прихватывает, аккуратно, его шею и заставляет наклониться близко к собственному лицу, чтобы разделить зрительный контакт — и Шэдоу подчиняется. — Тогда покажи мне то, что так долго скрывал от меня, Соник. Только, пожалуйста, не заставляй меня пожалеть об этом. Всë, что пятнало его душу грузом тяжёлых обязанностей — фамилия, известность, авторитет и даже собственная влиятельная семья — больше это ничего не значит, когда он посылает всё к чёрту и позволяет себе полностью отдаться тому, кто давно взывал к себе влечением и лаской. Кто был рядом тогда, когда никто другой не был. Даже если это выглядело до боли смешно и абсурдно. Даже если это было мимолëтно и не веяло высокими чувствами. И даже если он не получит от этого ничего, кроме очередного разочарования. Шэдоу было уже плевать, что будет дальше. — Я обещаю, ты не разочаруешься, Шэдоу. Соник любуется его шикарным телом, глаза скользят по каждому манящему изгибу, которые подчёркивает спадающий с рук чëрно-красного ежа халат. Он выжидает момент и ухмыляется, позволяя себе разрушить расстояние и коснуться своими желанных, загорелых губ, втягивая в страстный поцелуй. Шэдоу чувствует, как руки смыкаются на его бëдрах и он быстро оказывается прижатым к поверхности дивана, уже принимая Соника полностью в себя — с длинным стоном и дрожащими руками, что обхватывают кобальтовую шею с отчаянной потребностью, когда первый толчок выбивает из него остатки рассудка. И Шэдоу содрогается всем телом и шумно ахает, когда твëрдый, разгорячëнный член вторгается внутрь, а когда головка внезапно давит на самую чувствительную точку — грубо вскрикивает, изящно изгибая спину, закрывая глаза и запрокидывая голову назад — позволяя себе всё сильнее растворяться в ощущениях с каждым новым глубоким толчком. — А-ах, ха-хаос… Со-Соник, мх-ах… Ты п-просто… Соник стискивает тело под собой в жарких объятиях, берёт его аккуратно, нежно и медленно, а его собственное — полуобнажённое, распалëнное, с широко распахнутой чëрной рубашкой и пиджаком, свисающими на рельефных изгибах рук, с измятой тканью расстëгнутых брюк — двигается в идеальном ритме, врезаясь бëдрами в чëрные ягодицы с глухим шлепком всё быстрее и быстрее — вгоняя член по самое основание, вынуждая диван под ними немного покачиваться и жалобно скрипеть. — Я как следует позабочусь о тебе, просто расслабься и позволь мне доставить твоему телу удовольствие. И Шэдоу постепенно срывает крышу, он сорванно стонет и видит только образ Соника перед собой — с соблазнительной ухмылкой и таким дерзким взглядом — чувствует его опаляющее дыхание на своей шее и короткие, резкие поцелуи, что терзают его губы как в последний раз. Шэдоу теряется в ощущениях, когда бежевые руки исследуют его стройное тело с агрессивной жадностью и кажется, что от этого уже кружится голова. Но ему всё равно недостаточно — он жаждет больше, быстрее, сильнее, хочет выжать из Соника максимум того, что он готов дать. — Со-Соник, вот з-здесь, мха-ах… По-Пожалуйста-а-ах… Я хо-хочу ещё, а-ах… Соник утыкается в чëрную шею с томным вздохом и слышит мольбы бархатного голоса над самым ушком, чувствует, как отчаянно содрогается тело под ним, как тесно сжимаются стенки партнëра вокруг его члена. И дразнит только сильнее — язык интимно касается чëрной шеи, ведя по кадыку, доходя до смуглого подбородка, оставляя влажные следы, целуя и прикусывая участки кожи под мехом до самых засосов. — Да, вот так, Шэдоу, не сдерживайся. Я хочу слышать твой голос. Соник горячо скользит пальцами по обнажённому телу под собой, лаская изгибы талии и чëрных бëдер, запутываясь в белом мехе на груди, затем сжимает ягодицы партнëра и обводит кончиками пальцев член, что требует ласки, дразня чувствительную головку и слегка надавливая на ту — тем самым выбивая из Шэдоу ещё больше шумных стонов. — А-ах, н-нет… Мха-а-ах, по-подожди… Я же т-так долго н-не… Ах! Шэдоу практически скулит, когда слëзы скатываются по щекам от ошеломляющего удовольствия. Его глаза закатываются и тело отвечает на ласки судорожными колебаниями. Дыхание сбивается окончательно, пальцы настойчиво впиваются в плечи Соника и давят красными когтями, словно желая оттолкнуть — под его виртуозными руками он забывается и совсем теряет контроль, стремительно приближаясь к пику. — Продержись ещё немного ради меня. Соник опускается ещё ниже и губы ведут ласковыми мазками уже по вздымающейся, от прерывистых вздохов, груди — обходят ореолы сосков и обхватывают розоватые бусинки, смыкая и дразня. И он зарывается носом в белоснежный мех, чувствуя, как тот слегка щекочет, толчки становятся всё страстнее и сильнее, идеально попадая каждый раз на простату внутри — заставляя чëрно-красного ежа буквально задыхаться, вскрикивая и извиваясь от головокружительного коктейля ощущений. — Мха-ах, бо-больше не могу… Ах, я с-сейчас… Мгха… Я кончаю, Соник… А-а-ах! И Шэдоу выпускает особенно громкий стон, очаровательно колеблющимся голосом выкрикивая имя Соника, позволяя долгожданной эйфории захлестнуть его разум внезапным прибоем — до самого исступления и накрывающей тело дрожи. Шэдоу кончает вместе с Соником, тело словно пробивает электрический разряд и взгляд затуманивается, надломленный всхлип срывается с губ, глаза смыкаются, когда дрожащие руки из последних сил стискивают кобальтовую шею, заставляя судорожно вжаться в него. Соник заполняет его со сбитым рыком на последнем глубоком толчке, позволяя себе вновь уткнуться в белый мех на груди под натиском его рук, чтобы разделить момент спокойствия — но когда он старается хотя бы немного перевести дух и уже расслабляется, его тут же грубо прерывают. Шэдоу, тяжело дыша, спешно выбирается из-под Соника, будто его внезапно пробивает осознание чего-то. Он принимает сидячее положение и кладёт дрожащую ладонь на лицо, стирая остатки пота. Прилив яркого оргазма постепенно сходит, оставляя сладко-горьковатое послевкусие и странное щемящее чувство в груди. И Шэдоу пытается понять, что только что произошло и почему он вообще допустил это — было ли это из-за скрытых чувств к Сонику или же от гнетущей тоски и одиночества — почему он позволил этой слабости так просто взять контроль над ним? Шэдоу определённо точно знает, что не должен быть таким. Никогда не был. Соник поднимает взгляд изумрудных глаз выше и слегка ëрзает на диване, отодвигаясь от Шэдоу, чтобы дать личное пространство и время прийти в себя. Он тяжело сглатывает, прежде чем опустить взгляд в пол, прекрасно понимая реакцию Шэдоу. Соник садится на край дивана и лениво натягивает свою одежду назад на уставшее тело, его лицо выражает, кажется, неловкость и намёк на вину — он поправляет ладонью слегка потрëпанные кобальтовые иголки и думает, стоит ли вообще сейчас что-то говорить. А тишина начинает постепенно угнетать. Шэдоу всё ещё молчит, через какое-то время отдышивается и постепенно приводит себя в порядок, скрывая тело вновь чëрно-карминовым халатом и завязывая пояс. Он наклоняется и тянется рукой к своему бокалу с остатками вина на дне, разочарованно вздыхая, когда замечает, что бутылка на столе была уже пуста — и тогда, наконец, рубиновые глаза фокусируются на Сонике. — Я не знаю, против ты сейчас или нет, но я налью. Мне хочется выпить. Шэдоу, не дожидаясь ответа, поднимается и подходит к высокой полке на кухне с впечатляющей коллекцией самых разных вин и выбирает бутылку долголетней выдержки — он достаточно долго живёт в этом отеле, чтобы хранить здесь свои ценные вещи — после этого он размеренно направляется назад к дивану, где Соник ожидает его. И наливает в два хрустальных бокала вино сочного, тëмно-алого оттенка, оставляя бутылку на краю стола. — Совсем не против. Думаю, нам многое стоит обсудить после этого. Шэдоу снова садится рядом и берёт свой бокал, поднося к губам и обращая внимание на то, как Соник рядом издаёт слабую усмешку, не отрывая взгляда от цветного паркета, сжимая ножку своего бокала напряжёнными пальцами — словно нервничает, даже если это бы казалось неуместным после всего, что произошло. И Шэдоу теперь понимает, что предыдущие границы между ними уже были стёрты и как раньше уже не будет — но, почему-то, эта мысль сейчас не вызывала в нём ничего, кроме странного чувства облегчения и предвкушения чего-то. Ему казалось, что это именно то, чего ему не хватало в своей жизни — полной лицемерия, алчности, холода и фальшивых чувств. В жизни не своей, где ему постоянно приходилось словно на сцене играть роль кого-то другого и держать маску уверенности и высокомерия перед объективами камер — даже тогда, когда уже нет сил и хочется выть от безысходности, потому что у него, на самом деле, здесь никогда не было собственного выбора. Пока он не решился просто сбежать и скрыться от всего этого хотя бы ненадолго. Поэтому, наверное, Шэдоу всегда ждал кого-то, с кем он может быть таким — собой настоящим. — В следующий раз я приду к тебе с букетом лаванды и пионов. Обязательно со всем сразу и вместе. Это будет честно с моей стороны, верно, Шэдоу? Шэдоу несколько секунд смотрит на Соника, улавливая нотки флирта и тонкий намёк в его словах, а затем смеётся — искренне — оценивая комментарий по поводу его раннего отвержения букета роз, который Соник не решился выбросить после этого, а оставил в вазе где-то в углу комнаты на одном из столов — намеренно. Он делает щедрый глоток вина, вальяжно закинув ногу на ногу и позволяя расслабленному телу упасть на Соника, кладя голову на его грудь. И Шэдоу больше не одолевают болезненные размышления, проблемы статусов и бесполезные границы растворяются окончательно, оставляя долгожданную свежесть облегчения — когда Соник так близко, когда его рука успокаивающе проходится по спине и губы касаются его губ лëгким поцелуем уже без разрешения — потому что этим вечером они наконец-то позволили себе сбросить маски раз и навсегда. Слышится звон бокалов и шумный смех в унисон отдаётся гулким эхом от стен. — Я всегда буду ждать тебя здесь, Соник.