Царевна-лягушка и все-все-все

– Нет, ты только представь! Я прячусь – под камнями, под корнями, даже под землей! А они меня всё равно находят! Ну что за напасть! – жаловался Меч-кладенец Царевне-лягушке. – Неужели непонятно: если я прячусь – значит не хочу ни с кем взаимодействовать. Это же база! – Люди – странные, – вздохнула Царевна-лягушка, подливая Мечу-кладенцу чай. – И назойливые, – добавил тот. Меч-кладенец всегда был мизантропом, однако смертные с этим ничуть не считались, выкапывая его из-под земли, вытаскивая из-под камней – словом, проявляя вопиющее неуважение к его личным границам. – Не без этого, – согласилась Царевна-лягушка, повидавшая за время ведения бизнеса множество навязчивых царевичей. – Ты пей, пей – я тебе в чай успокоительной настойки капнула. Отлично работает – ее батюшка всегда пьет, когда мои поступки идут вразрез с его ожиданиями. – Вот бы люди тоже просто пили настойку, когда мои желания расходятся с их ожиданиями, – завистливо вздохнул Меч-кладенец, прихлебывая чай, – а не пытались поставить меня к себе на службу. – А ты пробовал им гадости говорить? – предложила Царевна-лягушка. – А как же, – отозвался Меч-кладенец, обернувшись змеем и свернувшись на пригретом солнцем камне. – Какими только словами ни обзывал – при тебе даже повторять непристойно. – А ты попробуй тоньше, – Царевна-лягушка хитро улыбнулась. – Дави на больное. – Это как? – Меч-кладенец приоткрыл один глаз. – Придет, к примеру, богатырь – силой своей похваляется, на службу себе тебя поставить хочет, а ты ему в ответ: «И это, по-твоему, сила? У меня дочурка малая втрое больше от груди жмет!» – Так он же меня схватит, размахивать начнет, силу свою доказывать! – передернулся Меч-кладенец. – Он начнет – а ты продолжай, упорствуй: «Ну разве ж это удар? Ну разве ж это замах? Позор на мою гарду, а не богатырь! Тьфу, срам какой! Хоть бы не позорился!» Так он сам тебя на место положит да и убежит подальше. Можешь еще вслед ему покричать – чтоб точно не возвратился. – А если умный придет? – спросил Меч-кладенец, приоткрыв второй глаз. – А умного глупостью пристыди. Отвлекающие маневры ругай, приемы детскими обзывай, планы – дурацкими да бессмысленными. Коли умный – так поймет, что с таким товарищем каши не сваришь. Коли только сказывается умным – сбежит от тебя, дабы ты его самолюбие не ранил. Самолюбие у богатырей да царевичей вообще самое больное место, – поделилась Царевна-лягушка. – Я в своей диссертации целый параграф этому посвятила. – А дашь почитать? – загорелся Меч-кладенец. – А ты терминологию поймешь? – засомневалась Царевна-лягушка. – Я вообще-то артефакт образованный, – Меч-кладенец едва не обиделся. – Ладно, пришлю тебе копию, – пожала плечами Царевна-лягушка. – Если будет что непонятно – приходи, спрашивай.

***

– Мудра ты, Царевна-лягушка, мудра ты, зелена девица! – восхищенно воскликнул Меч-кладенец, ворвавшись спустя неделю в лесной дворец с огромным букетом засахаренных комаров – любимого лакомства Царевны-лягушки. – Всё прочитал, всё по-твоему сделал! Молва пошла, уж три дня никто не тревожил! Выспался впервые за тридцать лет и три года, вот так чувство! – А подробней расскажешь? – тут же заинтересовалась Царевна-лягушка. – Я бы докторскую начала. – Для тебя всё что угодно, спасительница моя, что угодно! – тут же пообещал Меч-кладенец. – Приходит ко мне, значит, богатырь, назвался Ильей… – Имена менять надобно, иначе неэтично, – вставила Царевна-лягушка. – Будь по-твоему – назвался, значит, Иваном…