Воскресители

Хэйр Бёрк смотрел на шприц, который держал трясущимися от волнения руками, и боялся перевести взгляд на дверь комнаты, в которой находился его будущий препарат. Думать так о живом человеке было неприятно, но осознавать, что там лежит кто-то со своими мыслями и чувствами, со своей собственной жизнью, которую Бёрк должен будет отнять, было гораздо хуже. Вариант оставить этого человека в живых он отмел почти сразу. Да, это могло бы быть гуманно: человеческая жизнь - главный приоритет и всё такое, но он уже видел его квартиру и наверняка сразу после пробуждения побежит в полицию, и скоро всему городу будет известно… а что, собственно, будет известно? Бёрк понятия не имел, откуда Бреккер достал этого мужчину, да и не хотел знать, если честно. Он глубоко вздохнул и двумя пальцами поднял шприц, как будто то, что находится в нём, способно убить самого Хейра. На трясущихся ногах он подошел к спальне и отпер дверь. Зайдя в комнату, он ощутил сильный запах алкоголя, а на языке ему почудился металлический привкус. На полу, уткнувшись лицом в ковер, лежал мужчина. Его поза не давала рассмотреть никакие детали внешности, и даже возраст мужчины оставался загадкой. Но, судя по его одежде, немного грязноватой и изношенной, но при этом всё ещё достаточно приличной, мужчина явно не был бездомным, а значит его могут начать искать. Сердце Бёрка забилось с удвоенной силой. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул сквозь зубы. Мистер Бреккер наверняка всё предусмотрел, хотя его методы работы достаточно грязные, под стать его прозвищу, он известен тем, что работу свою выполняет безупречно и не оставляет следов, только если это не было предусмотрено планом. По крайней мере именно это повторял себе Бёрк, когда медленными шагами приближался к мужчине. Он взял его за руку, которая показалась ему неестественно холодной. Хотя может это мокрые от пота ладони дают такое ощущение? Последний раз инъекции он делал ещё будучи студентом, предпочитая отдавать эту работу медсёстрам. Он не говорил этого открыто, но в тайне осуждал коллег, которые сами проводили процедуры или даже контролировали приём лекарств. Он был выше этого, его работа прооперировать, назначить лечение и оставить пациента на милость Гезена и медсестёр. И сейчас он, кажется, впервые об этом пожалел, потому что никак не мог нащупать вену своими дрожащими пальцами. Поняв, что ещё немного и он и вовсе передумает делать укол, он наобум загнал иглу под кожу и нажал на поршень. Наблюдая, как жидкость в шприце постепенно уменьшается, он чувствовал небывалое оцепенение от того, что можно вот так просто взять и лишить человека жизни. Конечно, он был врачом и не раз сталкивался со смертью пациентов, но там она была вопреки его действиям, а не благодаря им. Он всегда думал, что осознанно лишить человека жизни может какой-нибудь кровожадный монстр, такой, как Грязные руки. Что такая смерть непременно должна происходить в грязной подворотне, жертва должна сопротивляться, хвататься за жизнь насколько это возможно. Но вот, он, уважаемый профессор, убивает человека на полу собственной спальни, интерьер которой он тщательно подбирал. И всё это в полной тишине. И никто из его соседей не догадывается, что происходит буквально за соседней стеной. Закончив со шприцом, он положил его на ковёр около руки мужчины и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собою дверь. Всё ещё ни издавая ни звука, он упал в кресло, в котором не так давно нашёл мистера Бреккера и взял так кстати оставленный им скотч. Прямо из горла сделал пробный глоток, потом ещё один, побольше, и ещё один совсем большой, после чего, не выпуская бутылку из рук, уставился в стену, пытаясь уложить в мыслях всё произошедшее. Он сам не знал сколько просидел абсолютно неподвижно, но в конце концов решил встать и проверить, умер ли мужчина. Он понятия не имел, что делать, если ответ вдруг окажется отрицательным, поэтому старательно гнал эти мысли прочь. На этот раз расстояние до комнаты не казалось таким уж большим, а ручка поддалась значительно легче, чем он ожидал. Он подошёл к мужчине и приложил руку к его шее, пытаясь ощутить пульсацию артерии, но кожа под его пальцами была абсолютно неподвижной. Решившись наконец посмотреть в лицо человеку, который лежит на полу его спальни, которого он совсем недавно самолично лишил жизни, Бёрк опустился на колени, с заметным усилием он перевернул его на спину, всё ещё не решаясь оторвать взгляд от его одежды. Глубоко вздохнув, он медленно начал поднимать взгляд. Ремень брюк. Рубашка. Расстёгнутая верхняя пуговица. Галстук самого Бёрка, насквозь пропитавшийся кровью, торчащий из распоротого горла. Выражение непонимания и страха на лице. Широко открытые глаза грязно-болотного цвета, смотрящие в самую душу Хейра.