Галопом к любви

Джин всегда любил лошадей. Ему нравилось работать на конюшне, проводить занятия для детей и взрослых, наблюдать, как люди постепенно обретают уверенность в себе и в своих навыках. Лошади были его жизнью, и он не мог представить себе, что когда-нибудь его мир разрушится. Над конюшней нависла угроза — огромные долги господина Пака, её владельца, вынуждали его продать землю. Новый потенциальный покупатель, Чон Чонгук, собирался снести конюшню и построить на её месте роскошный отель. Джин пытался убедить Пака не продавать, но тот устало покачал головой: «Я больше не вижу выхода, Джин. Мы в долгах, и они только растут. Это наш единственный шанс выбраться.» Но для Джина это было неприемлемо. Он не мог позволить, чтобы лошади, которых он любил, оказались на скотобойне, а дети лишились бы уроков верховой езды, для которых они были настоящим праздником. Тогда он решился на отчаянный шаг: отправиться к Чонгуку лично и попытаться убедить его отказаться от планов по строительству. Чон Чонгук был человеком деловым и всегда четко знал, чего хотел. Когда Джин впервые появился в его офисе, он едва взглянул на него. — Господин Чон, — начал Джин, стараясь держать голос ровным. — Я прошу вас, не стройте отель на месте конюшни. Это место — дом для многих людей и лошадей, это наша жизнь. Чонгук равнодушно посмотрел на него: «Это не ваша собственность. У господина Пака есть полное право продать мне эту землю. Что вы хотите этим добиться?» — Я просто прошу вас подумать о людях и лошадях. Можно найти другое место для отеля. Чонгук коротко кивнул, показывая, что разговор окончен. Но Джин не собирался сдаваться. Он снова пришел на следующий день, и на следующий, и через день. Иногда Чонгук вовсе не выходил к нему, иногда слушал, но быстро терял интерес. Однако Джина это не останавливало. Он приходил снова и снова, его доводы становились все более страстными, а взгляд — все более решительным. Чонгук начинал раздражаться, но не подавал виду, пока однажды терпение не лопнуло. — Хорошо, — сказал он резко, поднявшись со своего места и посмотрев на Джина с вызовом. — Покажите мне вашу конюшню, раз вы так настойчивы. На конюшне было умиротворенно, слышалось тихое ржание лошадей. Джин вел Чонгука вдоль стойл, рассказывая истории о каждой лошади, о каждом ребенке, который впервые сел на лошадь с трепетом и радостью в глазах. Он показывал ему учебные залы, говорил о том, как дети с особенностями развития проходят здесь терапию, как старики обретают вторую молодость. Чонгук слушал молча, но Джин замечал, как изменилось его выражение лица — из равнодушного оно становилось более сосредоточенным. — Вы понимаете, — говорил Джин, остановившись у стойла самой старой лошади в конюшне. — Для меня это не просто работа. Это жизнь. А для многих детей — это единственное место, где они могут почувствовать себя счастливыми. Чонгук глубоко вздохнул: «Джин, вы не понимаете, в каком мире я живу. Здесь всё подчинено выгоде. Я привык принимать решения, которые дают мне прибыль, а не привязанность к чему-то.» — Может, пришло время что-то изменить? — спросил Джин, глядя ему прямо в глаза. Чонгук замер, обдумывая его слова. ………………….. Джин продолжал показывать Чонгуку всё, что было на конюшне: тренировочные площадки, места для ухода за лошадьми, специальные зоны, где дети и взрослые учились ухаживать за животными. Его голос был полон эмоций — видно было, что это место значило для него намного больше, чем просто работа. Когда они подошли к небольшой огороженной площадке для новичков, Джин внезапно остановился и повернулся к Чонгуку: — Господин Чон, почему бы вам не попробовать прокатиться? — предложил он с улыбкой. Чонгук нахмурился. — Я? На лошади? — он бросил скептический взгляд на животное, которое стояло неподалёку. — Нет, спасибо. Это не для меня. Но Джин не сдавался: «Это отличный способ понять, что люди находят в этом месте. Поверьте, я буду рядом, помогу вам. Это не так страшно, как кажется.» Чонгук долго колебался, но в конце концов, под напором уговаривающего Джина, согласился. Джин подвел лошадь поближе и начал объяснять, как правильно сесть в седло, а затем подал руку, помогая Чонгуку. Тот выглядел неуклюже, держался за луку седла так, словно от этого зависела его жизнь. Лошадь медленно сделала пару шагов вперёд, и Чонгук тут же напрягся, пытаясь сохранить равновесие. Джин рассмеялся, но его смех был добрым и ободряющим. — Расслабьтесь, — сказал он, подойдя поближе и взяв лошадь под уздцы. — Всё в порядке. Просто дышите глубже и доверьтесь мне. Я здесь. Под его руководством Чонгук постепенно начал чувствовать себя немного увереннее. Лошадь шагала медленно, а Джин не переставал поддерживать парня, давал советы и отпускал небольшие шутки, чтобы разрядить обстановку. В какой-то момент Чонгук даже позволил себе слегка улыбнуться. После нескольких кругов по площадке Джин остановил лошадь и помог Чонгуку слезть. Тот вытер вспотевший лоб и тяжело вздохнул. — Это было… необычно, — признался он, глядя на Джина. — Видите, всё оказалось не так страшно, — улыбнулся Джин. — Вы только что испытали то, что многие здесь чувствуют впервые. Это и есть причина, по которой люди возвращаются снова и снова. Чонгук посмотрел на него, и в его глазах появилась тень размышления. — Слушайте, — сказал он, голос его стал серьезным. — Если эта конюшня так важна для вас, я могу дать вам шанс. Я не буду строить отель, если вы предложите мне план, как сделать это место прибыльным. Убедите меня, что оно может приносить доход, и я пересмотрю своё решение. Джин замер на мгновение, словно, не веря своим ушам, а затем его лицо озарилось радостью. Он почти не раздумывая бросился вперёд и обнял Чонгука, просто следуя порыву. Чонгук застыл, явно удивленный этим неожиданным проявлением чувств. — Спасибо! — воскликнул Джин, отпустив его и отступив на шаг, смутившись от своей импульсивности. — Я обещаю, я придумаю что-то. Я не подведу вас. Чонгук смотрел на него с легкой улыбкой, все еще немного ошеломленный, но в его глазах появилось что-то новое — может быть, искра доверия: «Посмотрим, на что вы способны, Джин. У вас есть время до конца месяца. Убедите меня.»