Гак и рыбка

Это была пятница двадцать третьего декабря, самая насыщенная и сложная последняя рабочая дата перед Рождеством. Венди закончила корпоратив около трёх часов ночи и, чуть живая, отправила Джеймсу гак с вопросительным знаком. Он прислал рыбу, ту, «страшненькую», написал, что ещё вынужден ждать переговоры с дурацким Лос-Анджелесом, которые надо было завершить сделкой перед праздниками, назначенные на 19:00 по их времени, предложил Венди приехать к нему, если она в силах, и Венди приехала: в шикарном золотом вечернем платье из страз и бисера (так как ресторан, видите ли, ровно в три закрыл все служебные помещения и выгнал всех сторонних подрядчиков, не позволив даже переодеться), смешных уггах, длинном пуховике и дурацкой рэперской шапке, которую забыл на банкете Майкл. Она вошла в холл, – ей открыл колоритный охранник, настоящий итальянский шкаф-качок с именем Чекко напротив нашивки с саблями, он поздоровался с ней, учтиво обращаясь по имени, видимо, Джеймс его предупредил, и Венди даже как-то приятно удивилась, что он не смерил её оценивающим взглядом, несмотря на её весьма неоднозначный вид, – прошла пару шагов, услышала влюблённые, похожие на золотой колокольчик, смешки и гогот, напоминающий кукареканье, резко замотала головой в отчаянном поиске укрытия и, не успев придумать ничего лучше (холл в JR был поистине огромный), бросилась к итальянцу Чекко. Тот рассеянно развёл руки, Венди схватилась за него, крутнула к себе спиной, потом развернула в сторону арки, над которой красовались матовые, стильно подсвеченные холодными бликами буквы «The Hook Industries», и жалобно пропищала: – Умоляю, не двигайтесь… спрячьте меня, пожалуйста… Не предупреди Чекко лично Джеймс Роджерс о том, что придёт леди Дарлинг, он бы, скорее всего, отпрянул и, вдобавок, отчитал бы её за неподобающее поведение, но гостья мистера Роджерса была так напугана, а босс говорил о ней так внушительно, что Чекко безропотно подчинился ей, как если бы приказ ему отдал сам капитан. Он вытянулся струной, выставил руки на пояс, чтобы за горой мышц скрыть тоненькую леди и солнечное сияние её наряда, хотя, встань он даже боком, мисс Дарлинг всё равно целиком поместилась бы за ним, и замер. Через секунду из приёмной THI вывалился пьяный в стельку Питер Пэн, домиком прильнувший к златовласой красавице Тинкер Белл, тоже сильно нетрезвой. Они хохотали, Пэн по пути говорил с кем-то по телефону, пытаясь связать два слова и выяснить, подъехал ли некий мистер Нибс, видимо, водитель, ко входу, Белл висла на нём, запуская руки то ему под нахально-изумрудную рубашку, то прямо в джинсы, и парень тогда хохотал громче, а его пьяная спутница облизывала его щёку и шею. К счастью, оба они не видели никого и ничего вокруг себя, проплыли прямиком к выходу, Питер уже у самых дверей только икнул и выкрикнул «бай-бай, Че», и Чекко вежливо ответил ему: – До свидания, мистер Пэн, мисс Белл. Счастливого Рождества. Снаружи хлопнула дверь автомобиля. – Извините меня ради всего святого, синьор Чекко, - Венди только теперь отпустила его и отошла, – Прошу прощения. Не буду вдаваться в подробности, но Вы только что защитили меня от жестокой расправы. Итальянскому шкафу показалось, что он припоминает мисс Дарлинг, но уточнять он не стал, не по рангу ему было задавать вопросы, поэтому просто кивнул, приятно удивлённый обращением «синьор», сказал, что рад был услужить, и спросил разрешения откланяться. Венди уточнила ещё, как пройти к мистеру Роджерсу, Чекко указал ей на боковой лифт и удалился на свой пост. Венди никогда не бывала в J.Rogers: встречи с менеджером Питера и лично с мистером Пэном касательно его Дня Рождения проходили онлайн, сам праздник был организован в холле THI, расположенном сразу за той самой аркой, а под техническое помещение для подготовки был выделен гардероб, удачно пустующий летом. Едва Венди, предварительно постояв пять минут и подышав, реабилитируясь после неприятной встречи, вошла в лифт, она чуть не зааплодировала от восторга и не засмеялась в голос. Вместо музыки в кабине звучала запись морского прибоя, каждый этаж был обозначен не просто цифрами, а выгравированными на золотых табличках надписями: «Воронье гнездо» «Квартердек» «Палуба 3» «Палуба 2» «Палуба 1» «Камбуз и выход на причал» «Выход к шлюпкам» «Трюм» На стене напротив висела живописная картина в стекле, изображающая пиратский бриг с надписью «Jolly Roger» на корме, венчанный чёрным флагом, украшенным эмблемой черепа со скрещенными саблями, а зеркало до пола, предлагающее каждому, кто входил в кабину, проверить свой внешний вид с головы до ног, тоже имело гравировку. На нём в углу было написано: «Хо-хо, пиратское житьё, Весёлые деньки! Давно скучает по тебе Верёвка из пеньки! Хватай, держи, души, трави! Да здравствует разбой! Пускай потонем — и на дне Мы встретимся с тобой!» Он гений, - подумала Венди, – гений. Она нажала на «квартердек», уверенная, что на других этажах стопроцентно обнаружила бы двери, обозначенные как «Канониры» – отдел рекламы, «Бондари» – риск-менеджеры, «Штурманы» – стратегический отдел, «Боцман» – мистер Сми, заместитель, и тому подобные должности. Выйдя в прекрасную приёмную пятого этажа, Венди почти не удивилась, когда увидела на прямо-таки царской дубовой двери, сияющей глянцем лака, каллиграфию в золоте: «Капитан Джез Крюк», приметила яркое пиратское сокращение имени, поняла, что клиенты J.Rogers не случайно мечтают оставить здесь все свои деньги, и посмеялась, представив, как рвут на себе волосы конкуренты Джеймса от его возмутительной дерзости. Осторожно постучав, она приоткрыла дверь. Джеймс восседал в центре просторного кабинета на истинно капитанском кресле-троне бордового цвета, лицо у него было такое сладкое, а улыбка такая сахарная, что облизать хотелось, он говорил невероятно любезным голосом и профессионально дополнял картину спокойной жестикуляцией надёжного и уверенного в себе человека. Он не оторвал глаз от монитора, но кисть с перстнями вывел за пределы видимости камеры, изобразил ей «добрый вечер», показал большим и указательным пальцем знак, обозначающий сердечко (Венди пришлось зажать рот, чтобы не захохотать), а потом продолжил жестикулировать, ни на секунду не отвлекаясь от дела. Венди жутко захотелось сесть напротив него и наблюдать за его фантастическим великолепием в работе, но она, мудро решив уважить конфиденциальность людей по ту сторону экрана, кивнула Джеймсу, сложила ангельские ручки, имея ввиду «поняла, не отвлекаю», и, тихонечко прикрыв дверь капитанской каюты, вернулась в холл. С собой у неё был только пакет с драгоценными туфлями, её любимыми, на высоченной шпильке и с россыпью страз, она хотела переобуться в них для красоты, достала одну, но, зевнув, в итоге только сняла угги, спрятав их в уголок вместе с пуховиком и шапкой, походила босиком по мягчайщему ковру, села на диван, выключила звук на телефоне, и… так и сползла, задремав. Джеймс, успешно закончивший последние в этом году переговоры, такой и застал её в холле: женственно прекрасную, как хрустальную статуэтку, в каком-то совершенно божественном платье, босую, с одной туфелькой у дивана, и, никак не удержавшись, достал айфон. – Запоздалая моя Золушка, - прошептал Джеймс. Он заварил кофе, поставил две чашки на прозрачный столик, сел рядом со сказочной героиней, думал разбудить её, пожалел, уложил её головку к себе на бедро и тоже зевнул. Венди проснулась, когда подушка под ней вздрогнула. Леди поморгала, не сразу осознавая положение, потом замерла в ошеломлении, а сердце подпрыгнуло к самому горлу. Она преудобно растянулась на диване, в волосах у неё запуталась тёплая мужская ладонь с длинными пальцами, другая, прохладная, из металла, отдыхала где-то на талии, и, что самое неприемлемое, Венди расслабленным, но весьма хозяйским колечком обнимала вместо подушки мускулистую ногу, носом упиралась в упругий живот, а ухом, получается, лежала на… Тут Джеймс снова зашевелился, его мерные посапывания сбились, видимо, беспардонный луч полуденного солнца защекотал его ноздри и кольнул ярким светом прямо в глаза, и Венди, умирая от волнения, предпочла сделать вид, что спит. Сверху послышались сонные звуки, длинный сладкий зевок, который прервался на половине, потом Джеймс, видимо, сглотнул и обронил едва различимое: – О, о… девочка… малышка… Осознание, очевидно, настигло его так же, как и Венди, но его волнение она успела ощутить физически, прежде чем с тихим «боже, боже…» ласковая ладонь не приподняла её голову, и Джеймс осторожно, стараясь не разбудить сонную нимфу, не переместился чуть вбок. Венди была бережно уложена ушком на бедро, которое продолжала обнимать чуть дыша, но ладонь не вернулась к волосам, и металл тоже капитулировал с талии. Джеймс больше не двигался, и Венди, возбуждённая и смущённая, спустя минут пять сделала вид, что проснулась. – Простите, мисс Венди, - сразу же прошептал ей Джеймс, помогая подняться и принять сидячее положение, – крайняя бестактность с моей стороны… Вы уснули, я сделал кофе и, видать, тоже провалился в сон… извиняюсь… и – доброе утро… и… Вы красивы, как в сказке… как Золушка на балу… и туфелька есть… и… боже, что я несу. Простите, мисс Венди, ещё раз, я немного не в себе, наверное, не до конца проснулся. Венди, пунцовая, польщённая и оробевшая, кивнула, тоже извинилась, пожелала доброго утра, а потом, чтобы как-то разрядить ситуацию, спросила: – Капитан Крюк… где на Вашем бриге гальюн? Я бы умылась, если позволите… – О… о! Леди Венди. То есть, мисс Венди, да. Я провожу, идёмте… Он встал, и Венди стоило огромных усилий не посмотреть мельком туда, куда ей хотелось, она подала ему руку, подцепила под локоть, нетвёрдо стоя на ногах, вымолвила: – Качка… - и Джеймс с улыбкой, какую Венди видела порой у женихов, впервые встречавших своих невест у регистрационной арки, сопроводил её в свой кабинет, то есть, в свою каюту. Когда Венди вышла, он попросил её разрешения отлучиться, чтобы тоже освежиться, а, появившись из-за двери, с осторожностью пояснил: – Хочу, чтобы Вы знали… Я ни разу за все семнадцать лет никого сюда не приводил, клянусь. Вы обратили внимание, я полагаю, на одноразовые зубные щётки и другие утренние принадлежности… это для меня, я порой ночую здесь, когда случаются переговоры типа вчерашних, с большой разницей во времени… Никак не сумев проконтролировать эмоции, Венди, которая с удовольствием смыла макияж дорогим жидким мылом, воспользовалась кремом для лица от премиального бренда и, вознося благодарственные молитвы всем богам, почистила зубы, уставилась на Джеймса в изумлении, никак не ожидая такого трогательного заявления. – О… - выдохнула она, а потом собралась, взяла себя в руки и мягко произнесла, – я… приятно удивлена. Но, как бы там ни было, Вы мне ничем не обязаны, мистер Джеймс, наши с Вами несвидания ни в чём Вас не ограничивают, и Вы, конечно, не должны отчитываться передо мной… Глубоко вдохнув с закрытыми глазами и совершив длинный успокаивающий выдох, Джеймс собрал в кулак всю свою отвагу, шагнул навстречу и ответил так: – Мисс Венди. Я должен Вам признаться. Вы нравитесь мне, я думаю о Вас, слушаю по кругу книгу, которую Вы для меня записали, и уже некоторое время пытаюсь сообразить, как выразиться, чтобы случайно Вас не оттолкнуть. Я бы хотел пригласить Вас, Венди, но, на этот раз, – на свидание. Я не предполагаю, конечно, что свидание будет сильно отличаться от наших с Вами обычных встреч… да, сама мысль о том, что у меня с Вами есть «наши обычные встречи» радует меня бесконечно!.. Но… разве что, я обниму Вас в машине? Предложу не локоть, а ладонь во время прогулки? И поцелуй в конце?.. Если Вы будете расположены? Я, по-моему, влюблён в Вас, Венди. Венди показалось, что земля ушла у неё из-под ног, её закружило, закачало, перед глазами понеслись цветные круги, и Джеймс, тонко почувствовав её состояние, предусмотрительно придержал её за обнажённые плечи. Прикосновение обожгло его, и её, она ахнула, задрожала, золотое платье сверкало в солнечных лучах, и Джеймс тогда позволил себе заправить непослушный локон ей за ушко. – Вы сходите со мной на свидание, Венди? Я… не обижу Вас, клянусь… И не стану на Вас давить… – Джеймс, Джеймс, - она едва дышала, – это так… так… с Вашей стороны… так… о… обещать мне Ваш поцелуй… когда-то там… и – томить ожиданием… я же с ума сойду, думая об этом поцелуе… я… расположена сейчас… поцелуйте меня, Дж..? … … ? Он прильнул к ней резко, даже жадно, и Венди вдруг засопротивлялась, чем, видимо, напугала Джеймса, он отпрянул от неё с искренним испугом в глазах и открыл было рот, чтобы извиниться… – Джеймс… Ох… простите… - она опередила его, взяла за руку, подвела, шокированного, к столу, подтолкнула, чтобы он сел на столешницу и оказался с ней одного роста, и зарылась коготками в лоснящиеся дикие кудри, – это… я не знаю… Вы, разве, такой?.. Я думала… Вы… вот такой… И, переведя одну ладонь к вздымающейся мужской груди, чтобы сдержать его порыв, хотя это больше не требовалось, Венди коснулась губами его губ так мимолётно и невесомо, что он закрыл глаза от удовольствия. – Я… может… ошиблась… - прошептала Венди, пёрышками оставляя крошечные поцелуи на его губах, и чуть не теряя рассудка от ощущения, как они тихонечко открываются ей навстречу. – Нет… - Джеймс отметил нежнейшим касанием уголок её рта, который давно сводил его с ума, и Венди чуть не застонала, – не ошиблись… такой… С великой осторожностью и безо всякого напора две руки, живая и металлическая, легли ей на талию в самом целомудренном из всех возможных объятий, и Джеймс даже не попытался прижимать Венди к себе, просто придерживал слегка её трепетное тело, и терялся, словно мальчишка, в поцелуях невинных и чистых, как светлая душа ангела. – Но… тогда… что это было… Джеймс… о… о… - Венди с трудом смогла оторваться от его удивительно нежных и немного колючих губ, голова у неё шла кругом. Джеймс открыл глаза и посмотрел на неё очень виновато. – Джеймс..? – Простите меня, Венди. Я… хотел задать этот вопрос с самого начала… мне следовало сделать это раньше… я… видел… Венди вытаращила глаза, в ужасе взметнула брови, зажала рот руками, и Джеймс не стал продолжать, догадавшись, что она всё поняла. – Думал, Вам нравится так… - совсем удручённо сказал он. – Не-е-ет… - Венди теперь выглядела так, как будто сейчас расплачется, она осела на пол, взялась за голову, и Джеймс не придумал ничего лучше, как опуститься на колени вместе с ней. – Простите… - начал он, но не успел больше ничего сказать. – Вы простите, Джеймс! Боже… да, я хотела рассказать, но не знала, как… и мне было страшно… это… Боже, какой стыд!!! Клянусь, клянусь Вам, я никогда себя так не вела!!! Какое клеймо… Господи Боже… это была как будто не я… то есть… никогда, никогда и ни при каких обстоятельствах я в здравом уме бы себе такого не позволила… был обычный праздник, каких я провела тысячи, стандартный день рождения богатенького капризного мальчика, каких я терпеть не могу… он… ну, общался мило, вежливо, показался мне не таким уж плохим… всё хотел, чтоб я плясала вместе с гостями, переодетыми в индейцев… Машина моя стояла тогда на ТО, а он всё настаивал, чтобы я глотнула какого-то красного коктейля… я… почти ничего не вспомнила с утра… нашла в Инстаграме одно видео, такое позорное, что мне пришлось умолять диджея, который его выложил, чтобы он его удалил… От него же я выяснила, что в коктейлях был не только алкоголь… Тут настал черёд Джеймса вытаращить глаза. А Венди всё лепетала: – Я ужасно испугалась… написала Питеру… он приехал, я, видимо, дала ему свой адрес, я не знаю… не помню… он был крайне заносчив и зол, потому что я, как оказалось, слава богу, ему отказала… Сказал, что наркотик был несерьёзный, хотя я потом три месяца по больницам ходила, боялась испортить здоровье, сдавала разные кошмарные анализы… Посещала психотерапевтическую группу… Плакала тогда в эфире, помните? От стресса… и из-за девушки Питера, блондинки, она нашла моё сообщение у него в телефоне… выяснила, где я живу… и вот только перед нашей с Вами первой встречей в The Greenhouse перестала заниматься травлей… По итогу всё обошлось, мне повезло… но… мне от этого никогда не отмыться… я… влюблена в Вас, Джеймс Роджерс, и по самые уши… но, если Вы сейчас же прогоните меня от себя подальше, я пойму… Разрываясь между желанием обматерить подлеца Пэна и его грязную стерву, и желанием исцеловать кукольно-прекрасное личико мисс Венди, признавшейся ему во взаимных чувствах, Джеймс тоже взялся за голову, а потом сгрёб дрожащую леди в охапку, прижал к своей груди и покрыл поцелуями её макушку. – Венди… Венди… может быть такое, что у меня одновременно нет слов и – так много слов, что я сейчас взорвусь от их переизбытка? Пэн… - тут Джеймс обозвал мерзавца таким страшным ругательством, что Венди даже хихикнула ему в плечо, – а Белл ещё хуже. Знаете… я ведь тоже выпил тех коктейлей. Выпил много. Когда Вы узнаете, с кем я тогда проснулся, Вы, вероятно, перестанете относиться ко мне столь лояльно, но я намерен Вам рассказать, так как скрывать от Вас ничего не собираюсь. Просто… угадайте! Ха! И я всё недоумевал, как мог пасть так низко, и почему напрочь забыл половину происходящего! В своё оправдание могу только сказать, что эта шлюха сама меня совратила… – Не-е-ет… неужели она? Боже… – Да, Венди, и, хоть это и сыграло для меня потом крайне полезную роль, я по сей день стыжусь того, что случилось, и что не устоял перед соблазном. Она же мне даже не нравится… никакого изящества… вульгарная стерва… фу..! ФУ!!! Я, кретин, думал, что так обижу Пэна, а обидел только сам себя. Коктейли, значит… наркотики… вот как… ну, я им устрою взбучку… совсем страх потеряли… И Джеймс, облокотившись лопатками на ножку стола, захваченный вихрем эмоций, сел поудобнее, устроил на своём плече Венди так, чтобы ей было комфортно, зарылся носом в её локоны и закрыл глаза, а Венди, убедившись, что её не выгоняют, утопающая в идентичной карусели сумасшедших чувств, аккуратно обвила руки вокруг его крепкой талии. – Джеймс..? - неуверенно шепнула Венди, когда страх и огорчение в её груди улеглись, а у Джеймса, наверное, затихли гнев и негодование. – М? - тонкий аристократичный нос с едва заметной горбинкой-хулиганкой приласкал русоволосую макушку, – Для подобных объятий рановато, да? Я не то, что на объятия или поцелуи не рассчитывал… я не был уверен, что Вы, Венди, разрешите мне взять Вас за руку… Давайте, я Вас отпущу, и мы сделаем вид, что этих взаимодействий между нами пока не происходило? – Нет, нет!.. О… Вы правы, конечно, но, нет, не отпускайте… у меня сердце из груди выпрыгивает, и у Вас, кажется тоже. Я думала предложить Вам… поцеловать меня ещё раз… пока я сознание не потеряю от нехватки кислорода, а я к этому близка прямо сейчас… да… больше я пока не осилю, точно упаду в обморок, но поцелуй можно себе позволить?.. Отмотаем этот сюжет немного назад… Она села перед ним, взяла его руки, положила их себе на плечи, и пальцы на этот раз чуточку сжались, обжигая огнём с одной стороны, и холодом с другой ещё пуще прежнего. – Вот так было… - беззвучно прошептала Венди, – и… Вы говорили… – Что влюблён в Вас. И что хотел бы поцеловать… – Да… а я говорила, что это дразнит меня ожиданием… и сводит с ума… – Тогда я поцелую Вас, Венди? Так, как по-настоящему хотелось бы мне… – Да, прошу Вас, Джеймс… будьте добры… В этот раз Джеймс посмотрел ей в глаза, потом взглянул на приоткрытые губы, тронул их подушечкой пальца, обозначая то место, где сконцентрировалась вся манящая женственность сказочной леди, и Венди ощутила, как тёплая кисть ласково перебралась к её затылку, а подбородок легонько поддержал металл. Закрывая глаза, Джеймс потянулся к ней сам и, вызывая у Венди чудные вздохи, поцеловал сначала самый кончик её носика, потом румяное яблочко щеки, пощекотал нежную кожу усами, и лишь затем скромно коснулся губами сладких, как нектар, девичьих уст. – Если это… поцелуй пиратского капитана… то я, выходит, всю жизнь мечтала о пирате… – О, Венди… Венди, Венди, я сражён Вами наповал. И, когда Вы так говорите, то сильно хочу снова обнять Вас так крепко, чтобы чувствовать, как Ваше сердце выпрыгивает из груди навстречу моему. Со мной подобного никогда не бывало. Я могу называться романтиком, наверное, но то, что я испытываю рядом с Вами… мне до сих пор было знакомо лишь очень и очень отдалённо… – М-м-м, Джеймс, то, что испытала рядом с Вами я… Ах… я расскажу, когда смогу подобрать слова. – Милая Венди, - локон опять отправился за покрасневшее ушко, – можно называть Вас милой? Пожалуйста? Я никогда и не представлял себе, что однажды мою каюту пиратского капитана украсит своим присутствием такая красивая нежная леди. Вы… в платье… у Вас есть, во что переодеться? Вы… голодная, наверняка? Вы сегодня выходная, или отвезти Вас домой, чтобы Вы успели подготовиться к новому мероприятию? – Ох, ох… дайте отдышаться… так… да, я выходная теперь до января, и, если банкет на пятое не подтвердится, то первая презентация у меня аж шестнадцатого числа. И… я, да, голодная ужасно, Биньон тут не справится, нужна доставка из какого-нибудь самого обычного кафе с высококалорийной неполезной пищей. И, что ещё?.. Ах, да, переодеться… лежит в машине. Вы бы видели, как я сюда вошла, в этом самом платье, старом пуховике, придурковатой шапке брата и уггах, купленных исключительно для того, чтобы хватило сил ходить после нескольких часов на тех каблуках… Я, между прочим, ещё в холле была намерена их надеть, чтобы войти к Вам в образе, но Пэн со своей этой… Как Вы сказали, Бель?.. – Белл, - скрежетнул зубами Джеймс. – Да. Они меня напугали, встретились мне по пути, я спряталась за спиной у Вашего охранника итальянца, то ещё зрелище было, наверное… они меня не заметили, были слишком пьяны. В общем, не об этом речь! Как Вам идея заказать сюда какую-нибудь неприлично огромную и жирную пиццу, и я сама заберу её у курьера и принесу Вам, цокая каблучками? Джеймс хищно облизнулся, представив себе такую картину, и Венди, если бы не сидела на полу, снова бы закачалась. – Идея… заманчивая… подкупает… очень… не увлекайтесь, Венди, а то мало ли, как ещё проявит себя Пират… я шучу, конечно же. Всё так, как я сказал, я ни в коем случае Вас не обижу. Отныне Вы под моей защитой. Какая пицца Ваша любимая? Я закажу. – Любая. Мясная. А Ваша? – Любая мясная. Прекрасно. Он проворно вынул айфон из кармана с помощью протеза, а потом вдруг воскликнул: – О! Ваши восхитительные каблучки! Я чуть не забыл! Глядите, я Вам так называемый «бэкстейдж» записал, выложите в Вашей рубрике про всякие закулисные моменты. И, ткнув в экран пару раз, передал телефон Венди. – Запоздалая моя Золушка, - шепнул голос Джеймса из динамика. – Чёрт, это тоже записалось, - Джеймс умильно потёр лоб. Видео показывало сначала туфельку крупным планом, стразики блестели всеми гранями, отражая вспышку, потом камера перешла на босую ножку, поднялась к щиколотке, видневшейся из такого же ярко сияющего золотом платья, затем ракурс отдалился, и в финале в кадре оказалась вся Венди, обнимающая себя во сне, и туфелька, одна, без пары. – Вы вторую куда дели, Венди? Во дворце потеряли? - подмигнул Джеймс, а Венди подняла на него глаза, полные восхищения. – Это… Джеймс, это… это… у меня нет слов, снова… Вы ведь разглядели, заметили… и сняли так красиво… – Ой, да ну что Вы, это ведь ничего особенного? Кому же в голову не придёт идея про Золушку при виде такой милой сцены? – Нет, нет, Джеймс. Большинство вообще не обратили бы внимание… но… Вы ещё и сняли… и сняли красиво, творчески… для меня… могли просто сфотографировать, но подумали, что мне для рубрики пригодится и засняли вдумчиво, включили вспышку, чтобы камни сверкали… и… Вы сказали «запоздалая моя Золушка». – Я случайно. – А я падаю в Ваши объятия. Умышленно. Вы необыкновенный человек, Джеймс. Она отдала ему телефон, подсела ближе и склонила голову к его плечу. – Закажите пиццу, Джеймс. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не откусить кусок от Вас. – Ха-ха-ха-ха! Уж, сдержитесь, милая Венди, прошу Вас! От меня уже откусили, я хотел бы остаться целым, насколько это ещё возможно! – Ой, - Венди стыдливо спрятала глаза, свернувшись клубочком, и Джеймс, откровенно смеясь, обнял её той рукой, где удерживал айфон в металле, а другой стал шарить по приложению с едой, выбирая пиццерию, из которой доставка была быстрее всех. Потом Джеймс снова сомкнул губы где-то в её волосах, и ещё один раз, и ещё, и Венди, задыхаясь, подставила ему свои, и он осыпал их лёгкими поцелуями, такими, которые не позволяли себе вторгаться и жадничать, и, совсем уж хмельная от процесса, она простонала что-то счастливое и невнятное и, чтобы перевести дыхание, легла прямо на пол, растянувшись на спине и закрыв лицо руками, а Джеймс опустился на бок на безопасном расстоянии от неё, облокотил лицо на металлическую ладонь, а живой пригладил растрепавшуюся вендину чёлку. Пиццу Венди забрала у лифта, вошла в каюту, где Джеймс по её просьбе занял свой трон, и, теперь только немного отойдя от всех эмоций, осознанно разглядела капитанский офис. Она так и затормозила в дверях, прильнув к косяку и упирая в себя тяжёлую коробку с аппетитным ароматом. – Ого… Кабинет капитана Джеза Крюка, просторный и светлый, был богато и стильно отделан в багровых тонах, позади хозяина расположилось кормовое окно во всю стену, украшенное по бокам двумя угловыми мраморными скульптурами с морскими сюжетами. По левому борту такая же панорамная стена из стекла, но с балконом: создавалось впечатление, что это не каюта, а, действительно, квартердек (к тому же, за спиной у Джеймса был установлен самый настоящий штурвал), и что пиратский бриг не скользит по волнам, а поднялся в воздух и летит над Лондоном. Вдоль правого борта стоял длиннющий шкаф с полностью зеркальными скользящими дверями, отражающими окна и визуально увеличивающими каюту в два раза, пара его створок, открытых, были отведены под книги и декор, рядом бархатный диванчик, способный уютно разместить одного высокого человека в полный рост. И, конечно, стол капитана в самом центре, венец всех дизайнерских полётов фантазии, из толстого цельного куска древесины с природными краями. Ещё, в каюте имелся огромный глобус, несколько тубусов с картами, а некоторые приборы на полках явно являлись старинным морским навигационным оборудованием, среди них Венди узнала секстант и штангенциркуль. – Джеймс… Вы… гений… я вчера ещё так подумала… а сейчас только рассмотрела Вашу невероятную каюту… это… великолепно… Вы гений точно… это ведь Вы всё придумали? У Вас штурвал!… Штурвал, и я на сто процентов уверена, что он снят с настоящего парусника, а не выполнен на заказ в качестве декоративного элемента… Не удивлюсь, если, когда Вы его вращаете, Вашим матросам внизу поступают какие-нибудь приказы и разнарядки… и… он у вас за спиной! Это… о, Вы нахал, Джеймс, и мерзавец, и я говорю это в качестве комплиментов!! Штурвал ведь виднеется из-за Вашего трона, когда Вы ведёте переговоры?! Да? Да??? – Да, дорогая Венди, - Джеймс смотрел на неё, как на чудо, и хохотал. – Какая возмутительная дерзость!!! Это гениально, гениально! О-о-о, Джеймс… - она вошла, наконец, правда, каблучки её цокнули всего четыре раза, дальше начинался ковёр, положила коробку с пиццей на стол, села напротив Джеймса и, оглядев его восторженно, заявила, – Вам нужна шляпа с перьями. Треуголка. – Что, если я скажу, что у меня она есть? Мне подарили её однажды! Секундочку… Джеймс встал, подвинул одно из зеркал шкафа в сторону (за ним оказался набор «костюмов мистера Роджерса»), потянулся металлическими пальцами к верхней полке, вытащил оттуда шикарную бархатную тёмно-синюю шляпу с широким чёрным пером, нахлобучил её поверх кудрей и, шутки ради, встал за штурвал. И крутнул его, громогласно выкрикнув: – Четыре румба под ветер! Взяли галфвинд!!! И уже спокойнее добавил: – Похож я на Чёрного Корсара, Венди? – Похожи на капитана Крюка. Джеймс Роджерс, подумала Венди, был дьявольски красив. Ещё и одетый в белоснежную рубашку, жилет без пиджака, а также потёртые джинсы, заправленные в сапоги, он не просто смахивал на пирата, он являлся им с ног до головы. – Хм, - ухмыльнулся он в ответ, – да, Крюк – личность самобытная! Однако, угощайтесь, Венди, не отвлекайтесь на меня, я хотя бы ужинал вчера, а Вы, наверное, нет. Через полчаса, когда пицца была с аппетитом съедена, Джеймс, дожёвывая свой последний (третий из восьми) кусочек, задумчиво произнёс: – Теперь я не уверен, что смогу прокормить Вас, Венди… Ухватившись руками за набитый тестом живот, Венди покатилась со смеху: – Никому не выдавайте моих тайн, Джеймс, ладно? Скажу только, что такой… э-э, завтрак… случается у меня редко, пару раз в год, когда в разгар сезона я забываю, что человеку, чтобы функционировать, необходимо есть. – Никому не скажу, клянусь. Итак… хотите экскурсию по Весёлому Роджеру? Только давайте, наверное, я отправлю Чекко за Вашими вещами. Вы нравитесь мне бесконечно в этом платье, но, думаю, Вам в нём не слишком удобно? – Спасибо, Джеймс. Вы… заботливы. И предусмотрительны. – И могу показать Вам ещё немного шоу, хотите? – Шоу?.. – О, да. Вашему вниманию… Ехидно сияя незабудками глаз, он нажал на какую-то кнопку на селекторе и властно скомандовал в динамик: – Капитан на квартердеке. Свистать всех наверх! Венди, едва успев сходить за ключами от машины, чуть не упала, когда меньше, чем через две минуты, в кабинет капитана осторожно заглянул итальянский шкаф. – Кэп? - с готовностью выпалил он, и рука его взметнулась к виску. – Чекко, дружище, будь любезен поднять сюда вещи мисс Дарлинг. Серая Киа у нас на парковке, номер… Какой номер, Венди? – Вы не поверите, капитан, - подмигнула ему леди, – последние две буквы JR. «MJR», синоьр Чекко, как «Mister James Rogers» или «Mischievous Jolly Roger», - со смешком обратилась она к итальянцу и протянула ключи, – хотя, там стоит всего одна машина, Вы точно не перепутаете. Большая чёрная спортивная сумка, пожалуйста, и плоский бежевый чехол, пустой. – MJR, - глупо повторил за ней Джеймс. В голове у него вспыхнула, как маяк посреди тумана, немного другая расшифровка этой аббревиатуры, он чуть не проглотил язык от того, что подобная мысль вот так просто и так естественно возникла в сознании сама собой, и в ошеломлении откинулся на спинку трона, понимая, что влип. Пропал. И что ему не хочется спасаться, а что это, наоборот, сильно его вдохновляет. – Сию секунду, мисс Дарлинг. Капитан. Чекко прищёлкнул каблуками, откланялся по форме и вмиг скрылся за дверью, захватив с собой пустую коробку из-под пиццы. Ещё через десять минут он вернулся с указанными вещами, оставил их на диване, отдал честь боссу и снова исчез. Проявив уважение к приватности своей стройной гостьи, Джеймс вышел в холл, выпил остывший с вечера кофе, решил, что этот кофе был самым вкусным из всех, что он когда-либо пробовал, и Венди с румяными щёчками выглянула из его каюты. Одета она теперь была тоже в джинсы, но посветлее и укороченные, позволяющие любоваться тонкими щиколотками, на ножках так и красовались золушкины туфельки, излюбленный кроп-фасон свитерка предлагал оценить дерзкую пряжку кожаного ремня, и Джеймс заключил, что не «наверное», не «кажется», не «вроде бы», а совершенно точно, глубоко и безвозвратно влюблён в это юное по его меркам чудо, хоть это и было также очевидно, как наличие солнца в дневном небе, и луны – в ночном. Он цыкнул сам себе, усмехнулся, покачал головой, предложил Венди ладонь, в которую та охотно вложила свои пальчики, и проводил её к лифту. Конечно же, Венди угадала, на всех трёх палубах имелись каюты экипажа: и «канониры», и «бондари», и «плотники», и даже «музыканты», и команда «коков» на камбузе. Она выдвинула свои предположения, Джеймс посмеялся и почесал металлической кистью затылок, с притворной грустью вздыхая о том, что идеи Венди были гораздо более яркими и актуальными, пояснил, что бондари, это экономисты, штурманы – заведующие отделами по разным видам страхования, парусных дел мастера – бухгалтерия, канониры – инспектора, плотники – эксперты по аудиту и другие эксперты. Простые сотрудники отделов назывались матросами, обслуживающий персонал – юнгами, Сми звался боцманом, тут Венди попала в цель, а музыканты являлись ни кем иным, как маркетологами. – Вы бы слышали, милая Венди, какие песни они поют, когда презентуют мне новые рекламные кампании, на которые, естественно, требуется чёртова куча денег! Ещё был квартирмейстер, мистер Мейсон, человек, которого уважали так же, как капитана, – психолог. – Я буквально выкупил его за огромную сумму у Tiger Corp, это мои друзья и партнёры, им тогда требовались большие средства для преодоления тяжёлого периода, а мне и моим людям – наставник, который в силах был бы сглаживать все конфликты и выступать третейским судьёй в решении… гм, человеческих вопросов на этом громадном корабле. Порой я думаю, что управлять настоящим бригом было бы намного проще… всего-то сто человек. А тут – почти сто тысяч, включая все мои представительства, из них двадцать пять в штате и семь только здесь, в головном офисе. Это не считая THI. Там меньше, так как это лишь небольшое производство и фонд, физический офис есть только здесь, в J.Rogers, и то, скорее для авторитетности и престижа, плюс само производство в Энфилде, а так, – всё онлайн. Короче, больше всех высококвалифицированный квартирмейстер был нужен мне. Чтобы я не рехнулся. Вы, кстати, спросили, и я как-то проигнорировал… да, всю эту чушь с пиратским экипажем и оформлением здания придумал я, и Альф, мистер Мейсон, сказал, что это прекрасная идея, которая поддержит командный дух и в разы увеличит энтузиазм к работе. – Невероятно… невероятно… - всё поддакивала Венди своему импровизированному экскурсоводу, семеня рядом с ним по коридорам, – и Вы, со всей этой Вашей грандиозной деятельностью, ещё чему-то там удивлялись у меня в Доме Вещания… невероятно! Сто тысяч человек. СТО. ТЫСЯЧ. Я… впечатлена. Джеймс с удовольствием провёл Венди по всем этажам, рассказывая разные интересные истории, но думал больше о том, что переплёл пальцы с красавицей, которая теперь будет называться «его леди», и о том, что взволнован, как маленький мальчик, по этому поводу. Умудряясь слушать его, внимать и отвечать по теме, Венди думала о том же самом. Он как бы вскользь поинтересовался, есть ли у Венди планы на праздники, Венди сказала, что нет, поведала, что иногда у неё бывают рождественские банкеты прямо в ночь двадцать пятого числа, но за последние три года всё срывается, и она, как «нормальные люди», ест индейку в кругу семьи, а потом впадает в спячку у себя дома до первой январской работы. – Я вообще не придаю значения праздникам, - признался ей Джеймс, – весь этот цирк отвлекает людей от важных дел. Если бы нашлись мудрецы, готовые вести со мной переговоры в рождественскую ночь – я бы вёл их хоть до утра. А так, да, по мне, лучшее, что можно делать в праздники, это никуда не высовываться из дома. Сегодня, думаю, мы уже нигде красиво не поужинаем, надо было бронировать за тысячу лет. Но можно заказать что-то сюда, я ведь хотел – и хочу – пригласить Вас, Венди, на свидание. Давайте я отвезу Вас домой, Вы отдохнёте, поспите, и я сам займусь тем же, а вечером мы встретимся здесь? Часов в восемь? Девять? Что скажете? Или Вам было бы удобно отогнать свой автомобиль домой? Вообще, Вы можете пользоваться частной парковкой JR когда и как хотите, я вчера заказал Вам постоянный пропуск на нижний уровень. – Точно? Ничего, если я оставлю машину? Тогда, конечно, я соглашусь, чтобы Вы отвезли меня, Джеймс. Да, спасибо. – Прекрасно, значит, так и поступим. Свидание… могу я попросить Вас одеться не слишком роскошно? Ха! Я собираюсь как минимум неделю не влезать в треклятый костюм мистера Роджерса. Как по-Вашему, джинсы не превратят наше с Вами первое свидание в несвидание? – Думаю, Джеймс, суть свидания заключается в том, что после пролога и главной части должен присутствовать «поцелуй в конце», м? Но… я не гарантирую, что приду в джинсах, меня так… будоражит… когда Вы делаете мне комплименты… что мне хочется что-нибудь для Вас подобрать. Но обещаю сильно не увлекаться с нарядом! – Ха-х! Договорились, дорогая Венди. Идёмте, заберём Ваши вещи. Венди представляла себе, что Джеймс вызовет итальянского шкафа в качестве доставщика, поэтому так и ахнула, когда её спутник, не говоря ни слова, закинул себе на плечо её толстую спортивную («концертную», как называла её Венди) сумку и перекинул через локоть чехол с платьем и золушкиными туфельками. – Я ещё на той парковке под Мерседесом подумал, что сделал бы так, попроси Вы меня, - смешливо фыркнул Джеймс в усы, отвечая на безмолвную благодарность, которую выражало личико Венди, – В этом, как и в том, что я снял Вам видео Золушки, тоже нет ничего особенного. Не знаю, что Вас так уж сильно удивляет… но мне льстит то, как Вы на меня смотрите. Дарит мне надежду, что, может, у нас на свидании будет не только поцелуй в конце, но и поцелуй в начале, и, может, ещё в процессе. – Ха-ха-ха-ха! Я бы… хотела ещё поцелуев, да, но держите в голове, что леди могут иногда падать в обморок от переизбытка эмоций. Вы вызываете у меня сильный… переизбыток. Я уже говорила, Джеймс, что весь этот лоск, связанный с Я Дарлинг, лишь обложка. Нас, представителей шоу-бизнеса, по факту часто воспринимают как каких-то слуг и не то, что не помогают донести вещи, а ещё и в жёстком тоне указывают, куда нам следует идти, а куда не следует. Хорошо, у нас, покорных слуг, есть свои слуги, наши менеджеры, координаторы, помощники, разные ассистенты. Это, знаете… если выражаться Вашим языком… примерно как экипаж корабля. Капитан может быть хозяином судна, работать в команде с моряками и вести бриг туда, куда пожелает, а иногда у брига может быть – владелец. Который нанял капитана с командой. Уверена, Вы понимаете разницу. У нас всегда есть владелец – прямой заказчик банкета. Тот, кто оплачивает нашу работу. Везёт тем, у кого есть имя, у меня оно есть, и оно помогает… но не всегда. Порой со мной особенно не церемонятся. – Я понимаю. Да, Ваша сфера специфична, как и моя… Вы ведь застали вчера мои переговоры. Видели спектакль. Но… Как бы там ни было, дорогая Венди, только укажите Вашим нежным пальчиком на тех, кто посмеет огорчить Вас. И я сживу их со свету, так и знайте. В J.Rogers была предусмотрена небольшая парковка для клиентов перед входом, и ещё одна подземная внизу, для VIP-гостей и руководящего персонала. Два королевских места у выхода к лифтам принадлежали, естественно, Джеймсу, одно для служебной машины, одно – для личного авто, на разметке значилось «Capt. Jas. Hook», следующее за ними закреплялось за Сми («Bosun mr. Smee»), на других также обозначались должности и фамилии. Капитанские места пустовали, как и почти вся парковка, похожая на акулу серая Киа стояла уровнем выше, за шлагбаумом, но там, где парковались простые смертные. Посреди же VIP-парковки весьма по-хамски расположился по диагонали чёрный Майбах, занимающий одновременно три места и приличный кусок проезжей части. – Да ладно… - выдохнула Венди, и красавец-Майбах надменно шикнул на неё звуком замков. – Расскажете мне про него, а, Венди? - издевательски и, одновременно, с нежностью произнёс капитан, пока багажник открывался ему навстречу, – Как там насчёт подвески? Ходовья? – У Вас же был GLE… Джеймс открыл своей леди дверь и помог устроиться. – Что значит «был»? - хитро клацнул зубами он. – А… ну конечно… да, да… Чёрт. Я молча посижу, ладно? Мне отдышаться надо. О-о-ой, мамочки, у него Майбах… Господи Боже. Сильно довольный собой, Джеймс засмеялся, сказал, что покурит, пока Венди отдышится, попросил у неё ключи от Киа, спросил дозволено ли ему перегнать её машину вниз. Не слишком понимая суть происходящего, Венди дзинькнула ключами и молча кивнула. Джеймс подцепил брелок пальцем из металла, прошёлся к будке сторожа, имевшего официальное прозвище Верзила, перекинулся с ним парой слов, зажёг сигарету и вышел наверх через выезд. Спустя несколько минут серая Киа была по линеечке припаркована на одно из капитанских мест. – Держите, - Джеймс сел за руль своей машины и протянул Венди её ключи и чёрную пластиковую карту с малюсенькой золотой эмблемой JR на уголке, – Ваш пропуск. Любое из первых двух мест в любое время. – Что..? Что… Джеймс… Это… это… – Слишком? – Не знаю… может быть… наверное… – Ради бога, милая Венди, это Вас ни к чему не обязывает. Просто маленький знак внимания от меня. Я разрешаю Вам украсть моё парковочное место. – Джеймс… - сильно потрясённая Венди всё же улыбнулась в ответ на это заявление, – Спасибо. Как она оказалась дома, она не запомнила. Запомнила только ласково-колючий поцелуй руки и щёчки. Без пятнадцати минут восемь Джеймс отправил Венди вопросительный гак – корабельный крючок со знаком вопроса, таящий в себе примерно следующий смысл: «Вам нравится то, что я делаю, дорогая Венди, удаётся ли мне завоевать Ваше сердечко? Готовы ли Вы идти со мной на свидание?» Как раз заканчивая наносить легчайший макияж, Венди отправила Джеймсу свою жёлтую рыбку, поселившуюся уже в самом первом ряду недавно использованных смайликов, имея ввиду: «Я сама не поняла, как получилось, что глупое моё сердечко теперь целиком Ваше, и все мои мысли вместе с ним». «15 минут», – ответил ей текстом Джеймс. Приехал он вместе с джентльменом Старки, сам открыл леди дверь и, не желая быть заляпанным со стороны дороги, предпочёл сесть вслед за ней. Венди охотно подвинулась, но не слишком далеко, так, чтобы обещанное объятие в машине состоялось. – Привет, милая Венди, - шепнул ей Джеймс, – я вижу джинсы у Вас под пальто! – Здравствуйте, Джеймс! Да. Я обещала сильно не увлекаться и очень старалась! – Спасибо! А то я переживал насчёт своего внешнего вида. Венди обратила внимание, что блестящий чёрный хвост был тщательно зализан, похоже даже, что с каким то средством, и это придавало Джеймсу великолепный штрих экстравагантного стиля. – Ну… я ещё удивлю Вас, я думаю, - лукаво прошептала она, и Джеймс в предвкушении изогнул на неё свои крылатые брови. – Итак… маленькое объятие? Хм… - он посмотрел на свой протез, оказавшийся со стороны Венди, а потом вопросительно глянул ей в глаза, – Если Вам это будет комфортно? – Не знаю, Джеймс, я сегодня проснулась у Вас на коленях, и это случилось до того, как Вы пригласили меня на свидание. И… мне понравилось. И ещё мы, вроде как, признались друг другу кое-в-чём… я совсем не из тех, кто кидается в омут с головой, как и Вы, да? Но, раз уж всё складывается так… то… скажу, что я рассчитывала на Ваше объятие, если честно. Джеймс не ответил ей, но с осторожностью, присущей лишь очень тактичному человеку, положил кисть из металла на плечико в пальто, с немым вопросом попробовал чуть-чуть притянуть Венди к себе и, когда она не стала сопротивляться, зарылся бородой в волосах на её макушке. Венди, изо всех сил стараясь унять волнение и сердцебиение такое громкое, что его мог бы услышать весь Лондон, обнимала глазами другую кисть, с золотыми кольцами, элегантно покоящуюся у Джеймса на левом колене. Свои ручки леди на всякий случай держала в крепком замке. Джентльмен Старки включил своим пассажирам тихую классику, фортепиано, в основном, медленные и ненавязчивые композиции вроде Лунной Сонаты, и Венди заметила что длинные пальцы в перстнях немного подрагивают. Мелодии к четвёртой Джеймс увлёкся и уже вовсю неосознанно ласкал вымышленные клавиши на своей ноге, Венди хотела тихонечко промурлыкать, что так и знала, что Джеймс – музыкант, но не могла вымолвить ни слова, её переполняли восхищение, нежность и – глубокая, душераздирающая печаль от того, что другая его рука, вернее то, что её заменяло, тоже почти неощутимо сжимало её плечо. Поддаваясь непреодолимому чувственному порыву, Венди, заслышав знакомые ноты простенького и грустного произведения, которое, как ни удивительно, называлось «Брызги прибоя», она разомкнула замочек и почти невесомо тронула правой рукой воображаемые клавиши у другого колена. Джеймс, ей показалось, перестал дышать, смог сыграть вместе с Венди ещё два квадрата, а когда её пальчики осмелели и взяли несколько нот с нажимом, соответствующим громкости музыки, он выдохнул: – О… о… девочка… - и обнял её кольцом таким же крепким, как сегодня утром, а Венди, растроганная чуть не до слёз, так же, по инерции, сцепила ручки вокруг его талии. До JR больше не прозвучало ни слова, а объятия – не размыкались. – Простите, - вместе с малюсеньким поцелуем вложил губами ей в макушку Джеймс, нехотя раскрывая руки и впуская спасительную прохладу между тел, которые так приятно нагрелись, обнимая друг друга, – это было очень… трогательно… И это то, что мне больше недоступно в полной мере. Но… мир неумолимо шагает вперёд, так что я не расстраиваюсь. Позвольте… Он вышел из машины, протянул ей протез, Венди вложила в него свою кисть и – не отпустила, и Джеймс, немного потерянный, за руку проводил свою леди к лифту через огромный холл JR. – Я не нарушила Ваших границ, Джеймс?.. - тихо спросила Венди, продолжая держать прохладный металл, но смущённая теперь тем, что позволила себе такой деликатный контакт. – Вы, Венди… не знаю. Вы касаетесь моей души, но я, похоже, этого хочу. Шум морских волн в кабине лифта немного успокоил их встревоженные сердца, на табло засветился пятый этаж, Венди немного переживала, что увидит в офисе у Джеймса накрытый белой скатертью стол со свечами, скрипача и кейтеринговую компанию, но угадала только с кейтерингом, и то, в минимальном проявлении: всего один официант который просто открыл все блюда и слинял из кабинета. В остальном ничего не изменилось: никакой скатерти, никаких свечей-скрипачей. Джеймс, как будто, прочитал её мысли: – Вы, может, ожидали рояль, милая Венди? Я бы не пожадничал доставить его сюда на вертолёте прямо вместе с маэстро во фраке, но мне не хочется всего этого… налёта. Нас сегодня порадуют разными кулинарными изысками, но для меня главное чудо мероприятия – Вы, и никакое сопровождение мне не нужно. Вы не против, надеюсь? Или вызвать вертолёт? - тепло улыбнулся Джеймс. – Я ни на секунду не сомневаюсь, что, коли я возжелаю вертолёт, то Вы вполне можете и впрямь предпринять столь широкий жест. Но я – не желаю и рада, что никакого «сопровождения» не предвидится. – Прекрасно… Тем не менее, музыка не будет лишней, да? Как положено на свиданиях? Боже, Венди, если Вы узнаете, когда я последний раз был на свидании, Вы меня засмеёте. Джеймс обратился к голосовому помощнику, приятная и тихая мелодия обняла их со всех сторон, и хотел было тронуть вендины плечи, чтобы поухаживать за ней и снять пальто, но Венди вдруг с горящим в глазах любопытством развернулась к нему и воскликнула: – Сюрраунд!!! Но… - тут она внимательно посмотрела на две панорамные стены, – как?! – Ах-ха-ха! Конечно, я и не подумал, да, это же самая прямая Ваша сфера! - Джеймс отошёл на неё, глянул восторженно и добавил, – Ну-ка, дорогая RJ… о, кстати, RJ! Ещё одно совпадение, ха-ха! Ну, дела. Итак, дорогая RJ 97.7, угадаете ли Вы – «как»..? С вовлечённостью в поиск, какой можно только позавидовать, и диким желанием разгадать загадку, Венди прошлась по периметру капитанской каюты, внимательно послушала все углы, постояла в центре, и чуть не завизжала, когда нашла первую потайную колонку, вмонтированную в основание штурвала. – Да ладно?!?!!! - она захлопала в ладоши и взглянула на Джеймса с улыбкой до ушей, – Я знала, знала, что он имеет и другие функции, а не только вращается!!! Вау, вау!!! Примерно поняв принцип, Венди, с восклицаниями «гениально, гениально!» обнаружила ещё две колонки в мраморных скульптурах, одну в глобусе, одну, вмонтированную в стену, потом, зная нюансы (тут уже сам Джеймс удивился её профессионализму), нашла четыре в скрытых уголках потолка и две подпольные. – Всё, - заключила она, – здесь основной звук, здесь, понятно, бэк, сам сюрраунд, вот мониторы, а под штурвалом сабвуфер. Да?? Джеймс, качая головой с выражением «откуда Вы такая взялись», глухо поаплодировал ей об металл и утвердительно кивнул. – С ума сойти. Джеймс, Вы это, конечно, и без меня знаете, но исполнение просто на высоте, качество поражает. Ничего не гудит, не резонирует, не дрожит и не заводится. Это очень… круто. Кто бы Вам ни ставил этот звук, они точно профессионалы своего дела. – Гм. Приму за комплимент, спасибо, это ведь я всё выбирал и продумывал. Полагаю, что, кроме романтика, я также смело могу звать себя меломаном. Итак… позвольте мне поухаживать за Вами, Венди? - он подошёл к ней со спины, разглядывая румяные щёчки в зеркало, приобнял за плечи, с упоением вдохнул аромат духов, – Вы собирались меня ещё чем-то уди… о-о-о! Чёрт! Серьёзно?.. Вот так..? И Джеймс, наплевав на все приличия, развернул раскрасневшуюся и по-лисьи улыбающуюся леди к себе, запустил руки под позабытое на плечах расстёгнутое пальто и с мычанием, знаменующим полное поражение, взял её талию в плен из пальцев, соединяя подушечки с холодными когтями. – Чёрт… Чёрт… Это… Всё, Венди, можете начинать вить из меня верёвки и любые морские узлы. Да, на Венди были джинсы, и весьма обтягивающие, хотя вполне приличные. И – кремовая блузочка с жабо, чуть более прозрачная, чем требовали нормы, но тоже достаточно безобидная, с высоким воротом-стойкой и без выреза. Джинсы заправлены в сапоги-казаки, дерзковато, но, учитывая обстановку и обстоятельства – тонкий выбор. Но… девичью талию, и без того тоненькую, прямо поверх джинсов и блузы адски сексуально утягивал потрясающей красоты корсет, строгий, выполненный из тугой сетки с изящным узором, цвета такого же, как нежный оттенок кожи, светло-бежевого, восходящим уголком подчёркивающий линию под грудью, а нисходящим… на этом месте Джеймс потерял способность мыслить ясно. Знай Венди, что Джеймс имел предпочтения насчёт того, во что должно быть «одето» обнажённое женское тело, включающие в себя такие детали гардероба, как чулочки, корсетики, пояски, декоративный воротничок, перчатки, всё, что можно было бы стянуть рукой и – зубами, или не стягивать, а любоваться в процессе, она бы, может, и не решилась провоцировать его вот так. А, может, и решилась бы. Джеймс заскулил. – Даже гордиев?.. Я ведь шла на свидание к пиратскому капитану… - прошептала Венди, поражаясь тому, какое раскалённое дыхание срывается с её губ, и как неожиданно ярко отреагировал на её наряд Джеймс. Пальцы на её талии разжались, он сглотнул, неразборчиво прокомментировал, что ему следовало бы взять в руки – себя, сглотнул ещё раз, проводил Венди к столу, сел напротив, выпил воды, добавив льда в стакан. Тишину нарушила Венди: – И… кажется я перебила Вас, Джеймс, когда заинтересовалась звуковой системой… Вы хотели рассказать мне, когда последний раз были на свидании? Неужели так уж давно? – Ох. Давно, Венди. Так давно, что я не могу даже посчитать, сколько точно прошло лет. Десять? Пятнадцать? Двадцать? Нет, наверное, не двадцать… хотя… не знаю. Не понимаю сейчас, что ещё можно было бы назвать свиданием, а что – нет. Венди искренне округлила на него свои серые глазки. – Правда? Да ну… Вам же известно, что Вы – завидный… объект. Холостой, красивый, состоятельный? Как вышло, что Вы столько лет без свиданий? Были… заняты другим? – Да и да. Вот именно. Без свиданий – не значит без женщин, но в том и дело, что меня, чаще всего так и рассматривают. Как объект. Как будто у женщин есть список критериев, под которые я им всем стопроцентно подхожу. Вы, мисс Венди, конечно же понимаете, о чём я. Но Вы… Вы не проявили ко мне интереса в этом смысле. Это… меня удивило. – Зато Вы проявили интерес ко мне… да, признаюсь, я сначала зачислила Вас в мерзавцы, мерзавцев я видала множество, в том числе среди таких высокопоставленных людей, что и подумать страшно. И я рада, что Вы пожелали исправить ситуацию и выводы после нашего знакомства… не могу сказать, что и я перед этим была совсем уж без свиданий, хотя и тоже давно на них не ходила, но со мной немного другая ситуация. И, боюсь, это понимание ещё догонит Вас, Джеймс. Да, у мужчин тоже есть список критериев, и преобширный. И, знаете, что? Я, в отличие от Вас, подхожу только под два первых пункта. – Красивая и умная? – Верно. – По-моему, Венди, Вы себя недооцениваете..? Вы же… просто сказка. Мне так кажется. – Да? - грустно засмеялась Венди, – Искренне надеюсь, что для Вас это так. Мужчина, знаете, ну, он хочет индейку на Рождество. А я, если у меня есть работа, – хочу работать. Мужчина хочет красивую девушку, которую узнают на улицах и в ресторанах – теоретически, когда сам смотрит на её фотографии из рекламы блеска, где губы крупным планом. А практически – ревнует, не готов мириться с тем, что она продолжает делать всё то же самое, что делала до встречи с ним, сниматься в той же рекламе, например. Мужчине нравится, как звучит Первый Голос Я Дарлинг, но мужчина хочет, чтобы Я Дарлинг звучала только для него, а не начитывала с другим диктором по ролям какой-нибудь весьма недвусмысленный диалог. Мужчина хочет, чтобы Я Дарлинг была всегда жизнерадостной, как в прямом эфире, но эфир заканчивается, и начинается Венди, унылая, уставшая, сонная, в уггах и дурацкой шапке. Вы, Джеймс, умный и зоркий, Вы в этом смысле проявляете столько такта, сколько я вообще не представляла, что возможно. Это… плохая тема для разговора на первом свидании… а, может, наоборот хорошая… не знаю. Я рядом с Вами плохо соображаю, я хочу упасть к Вам в объятия – и падаю, но где-то внутри мне до ужаса страшно, что я могу разочаровать Вас. Я не рассматривала Вас, как «объект», ни сначала, ни потом, ни сейчас, потому, что не искала и не ищу объект. Я вообще никого не искала и не ищу. Но Вы… Вы, кажется нашли меня. Вы… добрый. Вряд ли Вам, пирату, часто об этом говорят, да? Вы добрый, Джеймс, добрый, и деликатный, и многогранный, сложный, интересный. И, чёрт Вас дери, красивый тоже, такой, что я тайком разглядываю Вас, когда Вы не смотрите, и мне за это не стыдно! И мне… да, мне страшно, что Вы, может быть, очарованы выдуманной мной, а не настоящей. Венди помолчала, поковыряла вилкой салат, а потом посмотрела на Джеймса пристально и спросила, мягко, но чётко выговаривая каждое слово: – Ну… Как Вам такой поток сознания, Джеймс? Я говорила, что Вы ничего обо мне не знаете… теперь немного знаете. Вот, это Венди, честная, приукрашенная только хайлайтером и корсетом, который, надеюсь, не слишком сбивает Вас с толку. Если бы Джеймсу сказали, что однажды ему будет интересно послушать женские мысли, он бы покрутил пальцем у виска и с позором освистал бы клеветников. Однако… Венди напомнила про корсет, и он понял, что забыл про корсет. Забыл потому, что слушал. Недолго думая, он так ей и сказал, а потом ещё добавил умозаключение, что мужчины, которые попадались ей раньше, законченные кретины, кто бы они ни были, что он готов заявить об этом официально и поставить под заявлением личную подпись, и что за это ему тоже совершенно не стыдно. А ещё, также без стеснения, «в честь дня признаний», выложил историю о том, как трижды, сам того не зная, оценил женственность и красоту фигурки мисс Дарлинг, понятия не имея, что это была одна и та же леди, а в итоге ловил и продолжает ловить себя на осознании, что с удовольствием отвлекается от её фигурки на разговоры, чего с ним уж точно никогда не бывало. – В Вас, дорогая Венди, я, похоже, влюблён во всю. Включая Вашу сферу деятельности – она меня восхищает, – и в голос Я Дарлинг, и в Венди в пуховике поверх платья Золушки, я ничего милее в жизни не видывал, и в то, как Вы уснули у меня в холле, в то, что записали мне книгу, и даже то, как подрезали меня тогда на парковке, и как опомнились, обернулись, сложили ручки ангелом и послали поцелуйчик, – Вы это помните? Я помню. Как разыграли маленький спектакль у Биньона насчёт выбора вина… Как… мне продолжать? Этот монолог тоже, кажется, превращается в поток сознания. Знаете, да, я думаю «свидание» должно подразумевать и подобные разговоры тоже. – Джеймс. Я очень хорошо теперь понимаю, как это, когда одновременно и не находится слов для ответа, и так много слов ещё просится наружу. Давайте поедим и продолжим? Иначе эти чудесные деликатесы совсем остынут. – Согласен. В качестве деликатесов Джеймс в этот раз заказал пять блюд из дегустационного меню Алена Дюкасса, три звезды красного гида «Мишлен». Венди хоть сама такую высокую кухню никогда не вкушала, но по теме, естественно знала много, прокомментировала впечатления от тюрбо по-корнуольски с трюфелями, особенно оценила крабов и паштеты, Джеймс тоже сдержанно делился впечатлениями, но, говоря напрямую, он мог бы с тем же успехом купить в супермаркете пару треугольных тостов в пластиковых коробочках, так как еда, да простит их великолепный мсье Дюкасс со своими звёздами, интересовала Венди и Джеймса в меньшей степени. Официант появился лишь в конце ужина, вынес пару десертов, откланялся, молниеносно собрал всю посуду и – его и след простыл. – Венди, - Джеймс проигнорировал творожно-грушевый конфитюр, так как видел перед собой совсем другое лакомство, – Позвольте Вас пригласить..? Перед «поцелуем в конце» на свидании принято потанцевать? Нежные щёчки снова зажглись, дыхание участилось, леди ответила, что принято так, как ему захочется, встала, когда Джеймс подал ей руку. – Вот, танцором, к сожалению, я назвать себя не могу, - улыбнулся Венди её статный кавалер с высоты своего роста, и Венди, дрожа, промурлыкала, что это не имеет значения. Теряясь в аромате парфюма, Джеймс покачал Венди из стороны в сторону, погладил вдоль волн волос, немного бессовестно сунул один металлический палец за тугую шнуровку корсета, подглядывая в зеркало, как это выглядит, и как сладко смотрится та самая часть женской фигуры, по которой он когда-то думал всыпать, а теперь мечтал расцеловать. Венди, которая была ниже Джеймса почти на полторы головы, тоже подглядывала, когда оказывалась к зеркалу боком, и Джеймс это заметил. Он остановил её и вкрадчиво спросил: – Вам тоже нравится, как мы смотримся, да? – Да… – А что Вам нравится, милая Венди? – Вы нравитесь. Нравится, что Вы высокий. Нравятся Ваши… руки… и я в Ваших руках себе тоже нравлюсь. Возьмите меня за талию? Джеймс присел на столешницу, уже зная, что окажется таким образом с Венди почти одного роста, и, закусив губу, старательно прогоняя крайне неподобающие (или очень-очень сильно подобающие) мысли, сомкнул большие, средние и безымянные пальцы вокруг самого тонкого места. – Боже, - выдохнул он, – Так? Венди посмотрела в зеркало, грудь её так и трепетала от горячего дыхания. – Так нравится, да. А что нравится Вам? - прошептала она. – Нравится, что Вы маленькая и хрупкая. Изящная. Нравится, что я могу обхватить Вашу тоненькую талию в цельное кольцо, и как это выглядит со стороны. Нравится корсет… – Да… а теперь..? – Хотите поцелуй? – Да… я не слишком нетерпелива? – Нравится, - Джеймс притянул её в центр своего объятия, но маленькое расстояние всё же сохранил, как бы предлагая Венди самой решить, прильнуть к нему в столь чувственном контакте, или пока нет, – что Вы нетерпеливы… Улыбнувшись напоследок хищно и ласково, Джеймс кольнул её губами невинно, как если бы она была школьницей, и повторил это действие несколько раз, Венди отвечала ему с томной нежностью, пригладила острые скулы, бороду, обвила ручками шею. – М-м-м, - зарычал на неё Джеймс сквозь свой соблазнительный белоснежный оскал, – да-а-а… вот… это… деликатес… – Ах… ах… Рука с перстнями скользила теперь вдоль корсета, безобидно проводя пальцами линии вдоль косточек вверх и вниз, и Венди чувствовала, что ещё немного, – и она снова улетит в мир удовольствия, неконтролируемыми вспышками пронизывающими её тело. – Джеймс, Джеймс… - задохнулась она. – М-м? - деликатные губы теперь целовали её щёку, постепенно то спускаясь к шее, то направляясь у уху. Коленки совсем подкосились, и Джеймс тогда сам прижал Венди к себе, с восторгом ощущая, как она напряжена и дрожит. Она хотела попросить его остановиться, но сказала вместо этого: – Поцелуйте же меня, Джеймс… Её мягкие губы приоткрылись ему навстречу, и Джеймс, едва ли не теряя собственной головы, слился с ними неторопливо и бережно, аккуратно пробуя их на вкус и совершая медленное вторжение. Границы размылись, в голове у Джеймса плыло похлеще, чем от тех наркотических коктейлей, нежный язычок ласкался к нему, Венди вся вытянулась струной, он стиснул её талию крепко-крепко и интимно вжался в мягкость живота под корсетом, не отдавая себе в этом особенного отчёта. Венди застонала, заизвивалась, сделала несколько неосознанных ритмичных движений навстречу, прикусила его губу, а потом резко нырнула одной рукой к его талии, другой – к плечу, из последних сил сцепляя пальцы в замок у Джеймса за спиной, чтобы не упасть, и выдохнула одной длинной высокой нотой: – О-о-о, чёрт..! О-чёрт-о-чёрт-о-чёрт-о-чёрт-о-чёрт… !!! … !!! … … Потом она обмякла и спрятала лицо у него в плече, стараясь отдышаться и прийти в себя. – Венди..? Джеймс ошалело выдохнул у неё над головой, не представляя, как правильно отреагировать на ситуацию: он сгорал от вожделения, буквально вонзался ей в живот и, при этом, боялся отпустить руки, так как девица в его объятиях явно только что… кончила..? От поцелуя..? И теперь вообще не стояла на ногах. – Венди, ты… Вы… только что..? М-м-мф! - Джеймс и сам мог бы сделать это уже очень скоро, так сумасбродно массировало его сейчас частое девичье дыханье, запертое в тисках объятия, – Мне… не показалось? – Молчите… молчите… не говорите ничего, - её всё ещё немного трясло, – я не знаю, почему это происходит… это… уже второй раз… никогда такого… со мной раньше не было… – Второй..?!! – Молчите, Джеймс, умоляю… Молчать было сложно, не двигаться – тоже, возбуждение зашкаливало, сильно хотелось взять это распалённое и, наверняка, сильно сейчас текучее прекрасное тело здесь же и, в то же время, хотелось насладиться им медленно, неспешно, а это у Джеймса в данный момент никак бы не получилось. Он задумался, когда случился первый раз (лучше бы не делал этого, джинсы и так едва по швам не расходились), догадался сразу же, вспомнил крики за своей спиной, сам необузданно чертыхнулся, а потом подхватил хмельную красавицу на руки, забыв про её пальто и свою кожаную куртку, и широким шагом направился к лифту. Венди опомнилась уже у него в машине. – Джеймс… чёрт… Куда мы едем? – Мы едем ко мне. Го-о-о-осподи, Венди, Вы что со мной делаете… я и так по утрам на стенку лезу, думая о Вас, а тут – такое… ещё и этот Ваш корсет! Вы издеваетесь, да, сладкая Венди? Но я джентльмен, я не трону Вас, если Вы не захотите. Клянусь, что не трону. Сейчас Вы хотите, я знаю, и я хочу, так сильно, что выгляжу, как молодой идиот. Однако, пока мы доедем, Вы остынете, и я, это вряд ли, конечно, но, может быть, тоже приду в себя. Я предложу Вам душ, чай, или вино, или… что-нибудь предложу, в общем. Потом мы поцелуемся. А потом… продолжим, если Вы посчитаете это уместным. Или посмотрим кино. Или я Вас домой отвезу и буду посылать Вам рыбок, а Вы мне – гаки, потому что это я у Вас на крючке, Венди, весь Ваш. Договорились? Боже! Ещё только этим утром у нас было несвидание! У меня ничего подобного и в мыслях не было… нет, было, конечно… но… Боже, короче, Венди, Вас такой расклад устраивает? Венди, если честно, прослушала половину потому, что смотрела на то, что отчаянно жаждало её женского внимания, но суть уловила. – Да… да, договорились. Простите… с Вами… всё по-другому. И… мне хорошо. Стыдно кошмарно, но хорошо. Минут пять прошло в тишине. – Венди. – Джеймс? – Я передумал. Я не остыну точно, мы уже скоро приедем. Относительно Вас мои намерения остаются прежними, но я, похоже, первым пойду в душ или взорвусь, если не сделаю этого. Расскажите мне, как это так у Вас… получилось? Я думал, такое может случиться только с мальчишками, когда им тринадцать лет. Или с мужчинами, когда им сорок три, у них давно не было секса, а тут в их объятиях божественно соблазнительная леди вроде Вас испытывает, похоже, что-то очень… интенсивное. – О… - Венди закрыла лицо цвета спелого помидора руками, но ответила, – я понятия не имею, честное слово… Я вообще не испытывала ничего подобного с мужчиной… только сама… ой, мамочки, я говорю на такие темы… с Вами… – Я и сам в глубоком шоке, если честно, я только что заявил Вам, что собираюсь пойти сделать… Вы понимаете, что… Хотя не более трёх часов назад сомневался, уместно ли Вас обнять. Серый глазик сверкнул на Джеймса меж пальцев, и Венди со смешком заключила: – Ваш квартирмейстер сказал бы, что это «прорыв». – Чёрт. Да… да уж! Прорыв… случился у Вас, дорогая… а я, в отличие от Вас, пока держусь! Однако… подразните меня ещё, это… острые ощущения… Значит, ни один из тех законченных кретинов не сумел, а я – сумел? И при этом даже Вас не коснулся? Ну… почти?.. О-о-о-о… да это лучший комплимент в моей жизни… – Представьте себе..! Да! Никто, кроме Вас. А Вы… Вам нравится, когда я говорю о Вас?.. – О, да, милая… – Тогда я расскажу. Я нахожу Вас чертовски привлекательным. Я, вообще, далеко не страстная девица… я неженка. Но Вы, Джеймс, со своей этой серьгой, с кудрями, в хулиганских джинсах… что-то зажгли во мне. Что-то… плотское. Вы мне снились. Я представляла себе, как Вы бы поцеловали меня, совершенно так, как Вы это сделали, без грубостей, без спешки. Представляла, как Вы могли бы меня раздеть, как если бы я была драгоценным камушком, а моя одежда – бархатным свёртком. Вы бы сделали это медленно, осторожно, похоже, что так Вы привыкли обращаться с женщинами..? Я… думала об этом. И горела. А потом, в первый раз, Вы предложили мне прокатиться, и я оказалась позади Вас в такой… уязвимой для женщины позиции… и с мыслью о том, что хотела бы сидеть спереди… угодила носом в Ваши волосы, стала представлять, в каких ещё позах они щекотали бы мой нос… обняла Вашу талию… у Вас пресс кубиками, да? Я уверена… ну, и я замечталась, стала гадать, растут ли у Вас волосы на груди, наверняка растут, я бы почесала Вас там ноготками, потом представила себе дорожку, которая от пупка… Чёрт… – Венди, всё, остановитесь! Чёрт!!! Зря я Вас спросил… Да, всё примерно так, как Вы описали, и я умираю от желания всё это Вам показать, и мне нравится, когда меня чешут, но Вам лучше бы, всё же успокоиться, как и мне. Особенно мне. – Но… зачем?.. – Затем, что сейчас я не способен буду сделать с Вами то, что мне – и Вам – бы хотелось, так, как Вам – и мне – бы истинно понравилось. Я готов ради Вас постараться и немного потерпеть, чтобы не попасть в число кретинов. Сейчас я буду больше похож на животное. – О… нет, животное я не хочу… наверное… – Не хотите точно, Вы оттолкнули меня сразу же, как только я попробовал применить к Вам этот метод. Мы приехали. Как сквозь сон Венди прошла за Джеймсом, удерживающим её за руку, вдоль длинного гаража, поднялась в дом, свернула не-то в неосвещённую гостиную, не-то в столовую. – Я позже Вам всё покажу, ладно, Венди? Добро пожаловать… а пока… вот, - он протянул ей стакан воды, который она с жадностью осушила, проводил её ещё дальше, открыл минималистичную деревянную дверь, – Прошу… да? Это была ванная комната, такая стильная, как в шикарных отелях, с мягкой подсветкой, длинным зеркалом и матовым серым диким камнем вдоль стен. – Да, - кивнула Венди, смущённая, но отчаянно желающая освежиться. – У меня нет ничего для… леди… Вы первая, кого я привёл в свой офис и в свой дом… сам я, в основном, пользуюсь ванной на втором этаже, но Вы и здесь что-то найдёте, свежие полотенца, принадлежности… пожалуйста, смело берите всё, что может Вам понадобиться. Я скоро вернусь. И Джеймс, оставив полный обожания поцелуй у Венди на макушке, закрыл за ней дверь. Запихивая поглубже то и дело возникающую в мозгу идею раздеться, догнать Джеймса и помочь ему сделать то, что ему сейчас требовалось, Венди приняла душ, убрав волосы в пучок, тщательно высушилась, потом изгнала новую мысль – остаться в полотенце – и впрыгнула обратно в стильные сапожки, джинсы и блузку, только корсет, который тоже явно был виноват в случившемся со своим тугим сжатием и провоцирующим видом, надела под низ, а блузку завязала на узел. Образ получился даже ещё более пиратский, чем до этого. Стараясь не задерживаться, Венди вышла из ванной спустя минут двадцать, но Джеймс, как ни странно, ещё не вернулся, поэтому леди, стесняясь как-то сильно свободно вести себя в чужом доме, села на рукоять мягкого кресла, погуляла глазами по дизайнерским предметам мебели, смутилась ещё больше и достала айфон из заднего кармана, чтобы немного себя отвлечь. Новых сообщений не было, лишь информация о зачислении приличной суммы за вчерашний банкет. Джеймс спустился ещё минут через десять, тоже в той же самой одежде, только белая рубашка была расстёгнута на пару пуговиц ниже, вряд ли он сделал это специально, но из выреза теперь заманчиво торчали редкие чёрные волосинки. Ножки у Венди автоматически сжались. – Вы долго… - сказала она, и потом только поняла, что такой комментарий, учитывая обстоятельства, скользил на грани. Выпив стакан воды так же жадно, как это уже сделала Венди, Джеймс хмыкнул, налил себе ещё, пожал плечами и артистично произнёс: – Ха! Угадайте, почему! И Венди, обретая вдруг крайне игривый настрой, так как сопротивляться всё равно было бесполезно, спросила у него голосом Я Дарлинг с очень эротичной интонацией: – Что..? Вам пришлось сделать это два раза?.. Чуть не поперхнувшись, он развернулся к ней с совершенно беспомощным выражением лица, но засмеялся. – Чёрт! Венди!.. Да, Венди, да! Я бы и хотел сказать Вам, что в ближайшее время я для Вас безопасен, но, если Вы продолжите в том же духе, то времени этого будет очень мало!.. – Я… бы хотела продолжить… Мне не помогли ни дорога до Вашего дома, ни душ… – Тогда пропустим пролог? Там должно было присутствовать вино. – Пропустим. Никакого вина. Я и так, как будто бы, пьяная. Только и знаю, что всё время твержу «такого раньше со мной не было» и «я никогда подобным образом себя не веду»… но это правда, обо всём, о чём я так сказала. – Я понимаю. Со мной всё то же самое. Скажите мне ещё, Венди… как Вам бы хотелось, чтобы вёл себя я? Как Вам бы… понравилось?.. Чтобы Вы испытали то… что испытали во время поцелуя, и ранее… го-о-осподи, я бы хотел знать, как снова заставить Вас кричать и дрожать так же… но одновременно со мной… – Вы уже ведёте себя именно так… - Венди закусила губы и залилась краской. Джеймс подошёл к ней вплотную, и она, не удержавшись, тронула пальчиками участок груди, что виднелся из расстёгнутого ворота. – Я с Вами поняла… что мне нравится медленно… бережно… Вы ни разу не схватили меня, не сделали ничего резкого… дотрагивались невинно… такое отношение… доставляет много удовольствия… если Вы будете и дальше вести себя так… я… я… я не знаю… я точно сорвусь в эту пропасть ещё раз так парочку… Хотя… если Вы решить сжать мою талию так же туго, как этот корсет, или ещё крепче, я буду не против… Разглядывая жаркую, трепещущую девицу перед собой, Джеймс облизнулся, наклонился к ней, провёл пальцем линию от горячих губ к шее, поиграл с воротничком-стоечкой, ласково потянул за жабо. Венди подалась вперёд, рассчитывая на поцелуй, но хитрые усы обманули её и нырнули к ушку: – Так Вам нравится, да?.. – Чёрт… да… а… Вам? Я… хочу доставить удовольствие Вам… – И Вы уже делаете это, милая… о-о-о, я от Вас без ума. Мы с Вами, похоже, совпадаем… во вкусах. И меня очень сильно заводит то, что Вы не стесняетесь говорить о своих предпочтениях. Не просто указываете, что делать, а говорите красиво и подробно… рассказываете, что чувствуете… – Но… Вы же от этого не превратитесь, как Вы говорили, в животное?.. – О, нет! Теперь уже нет. Я мог бы, если бы Вы попросили, но я так не люблю. Вас, Венди, я планирую ласкать долго и нежно, чтобы мы с Вами вместе с ума сходили от желания, а потом, когда Вы начнёте меня умолять, возьму Вас так медленно, чтобы Вы хорошо запомнили, что я один могу подарить Вам эти ощущения. – Чё-ё-ёрт… да, мне нравится такая перспектива… можно… можно я сниму с Вас рубашку? И расскажу подробно, какие ощущения вызывает у меня этот процесс?.. – Да… о, да, можно… секундочку… Он подхватил Венди и усадил на барную стойку, мудро сдвигая обе её ножки вбок. Ласковые пальчики немедленно пробрались к его шее и вниз, к груди, подразнили, с восхитительным «ах!» расстегнули одну пуговку. А потом и все остальные. – Ва-а-ау… - Венди прямо почувствовала, как голова у неё закружилась. Джеймс немного нависал над ней, забирая её в символический плен, теребил шнуровку корсета сквозь блузочку, а Венди, затаив дыхание, скользила глазами вдоль широкой груди и упругого пресса, которые были, вне всякого сомнения, намного лучше, чем она себе представляла. – Вы, Джеймс, Вы… Вы… я, нет, не могу рассказать Вам подробно, что чувствую… у меня… мысли путаются… и ощущения… очень постыдные… очень! Она раскрыла рубашку, потянула её вниз, и Джеймс, тоже немного шальной, укусил Венди за плечо прямо сквозь тонкую ткань. Девица сладострастно вскрикнула. – Ай! Ах… да! Да, чёрт… да… - и подставила ему больше плеча, – можно и сильнее… С рыком, похожим на тигриный, зубы послушно сжались у того места, где изгиб плеча превращается в шею, и, крепко удерживая свою добычу, покачали Венди взад-вперёд. Рубашка упала на пол и женские коготки впились в упругие мускулы. – Венди… о… о… Трепетная, как мотылёк, и томно дышащая жаром где-то у Джеймса над головой, Венди почёсывала его плечи и гладила грудь, дотрагиваясь до него, как до произведения искусства, с той же ласковой аккуратностью, какую ждала в ответ, и Джеймс плыл, растворялся в эмоциях, переполняющих его огнём и восторгом. – Ого, как красиво… - Венди взяла его руку, металлическую, рассмотрела близко, потеребила пальцы-когти, а потом положила её к себе на колени и ноготком повторила рисунок линий татуировки, выходящей из протеза и рукавом покрывающей кожу до самого плеча, где витиеватые линии заканчивались черепом с трещинами и тонкими лучами розы ветров, – очень… подходит Вам… так… по-пиратски… капитан Джеймс Крюк… Рука из металла осторожно сжала её коленку в ответ, и низкий, хрипловатый голос, который Джеймс сам почти не узнал, вложил ей в ушко: – Помогите мне расстегнуть Вашу блузку..? – О… о… Джеймс звучал так горячо, что Венди застонала от дыхания, окатившего раскалённой волной тоненькую жилку на её шее. Она зарделась, прогнулась, развязала узелок на талии и гофрированные края воротничка, имитирующие шейный платок, которые и создавали иллюзию жабо, и Джеймс, и так пребывающий под сильным впечатлением, беззвучно вздохнул: – Богиня… Под внешней баской Джеймса ждали не пуговки, а ряд узких крючков. Он легко справился с ними одной рукой, максимально растягивая удовольствие от этого процесса, ныряя пальцами к нежной коже в ямочке на шее и ниже, отмечая, как Венди тихонько подаётся этому контакту навстречу, познакомился с подвеской-жемчужинкой на белье, обозначил лёгким оттяжением уголок корсета. – Идеальная… Вы, Венди… идеальная… как будто были задуманы для меня… Вы разрешите снять с Вас блузку? Я знаю, что разрешите… но Вы говорили, Вам нравится, когда я спрашиваю… а мне нравится спрашивать… у Вас щёчки краснеют… и мне нравится, что Вы переодели свой корсетик… так, чтобы я мог его оставить, если захочу… да? Вы сделали это для меня? – Да, Джеймс, да… и – да, снимите с меня блузку… я не предполагала, что наш вечер м-м-м!!!… М… м… закончится так… м!!! Но с бельём, похоже, тоже угадала..? Мм!! М… Чёрт… Джеймс, Джеймс!!! Джеймс, который, конечно, сразу же оценил и красоту белья, не слишком уж кукольного, но очень изящного, и красоту тела такого женственного и мягкого, что хотелось утонуть в нём, как в вечной нежности, покусывал теперь плечи без лишних преград. Когда Венди выкрикнула его имя, он, никак не устояв, провёл линию от жемчужинки до самых полураскрытых губ – языком, Венди затряслась, и он похитил у неё вдох, но подарил вместо него сладкий, как сама нега, поцелуй. Осознавала Венди, или нет, но обе её руки ласково заигрывали с той самой дорожкой, которая от пупка. Джеймс вдруг остановился. – Я… могу избавиться от него? Вас это… не напугает? - осторожно спросил он, с огромным трудом собирая мысли в буквы, а буквы в слова. – Что..? - переспросила Венди, удивившись неожиданно несмелой интонации, потрясла головой, возвращаясь к реальности и унимая свой внутренний пыл, а потом заметила, куда смотрел Джеймс, – А… о… Да, конечно, Вы можете снять его, если Вам так удобнее. Э-э… Джеймс… Я бы хотела… спросить… Вы позволите мне Вас там касаться? Это не из любопытства, а потому, что у меня от Вас голова кружится, и я хочу трогать Вас везде… и хочу, чтобы Вы трогали меня… обеими руками… с ним или без него… Но, если это нарушает Ваши границы, то я с радостью буду их соблюдать, чтобы не причинять дискомфорта. Вообще, от протеза для всевозможных чувственных дел Джеймс обычно не отказывался. Девчонок его рука заводила, он был похож на супергероя, вернее, суперзлодея, многим хотелось, чтобы их ущипнули опасными когтями, сорвали бельё, а Джеймсу нравилось и льстило, что дамы так реагируют на его особенность. Джеймс снимал свою руку на ночь, мог ходить без неё полдня и прекрасно справляться с любыми делами, порой даже устраивал себе несколько выходных подряд, хотя и знал, что злоупотреблять с этим категорически не рекомендуется. Однорукого его наблюдали те его спутницы, с которыми он не только засыпал, но и иногда просыпался, и, если утренние желания преобладали, Джеймс безо всяких тревог предавался им, имея в распоряжении лишь пять пальцев. И красотки, кто оказывался в такие моменты с ним в одной постели, охотно делали вид, что ничего не замечают, и Джеймс был не против. После подобных утех Джеймсу часто задавали вечно преследующие его два вопроса, если не успевали задать их ранее, как будто тот факт, что он с кем-то переспал, давал такое право, но Джеймс – отвечал, а за долгие годы так к этому привык, что уже и сам считал, что, да, факт равен праву. Теперь же он смотрел на Венди, моргая, чтобы удостовериться, что она – не плод его воображения, брови его ползли вверх и образовывали глубокую морщинку, и он не знал, что сказать, потому что был влюблён, покорён и тронут до глубины души. Конечно, с ним – без протеза – можно было делать всё, что угодно, хватать, тянуть, цепляться, но никто никогда не спрашивал на это разрешения. Никто не предполагал, что у него, накачанного высоченного мужика, бородатого, с татуировкой, проколотым ухом, перстнями на пальцах и дезкими, как смачный плевок в лицо нравственности, длинными кудрями, могут быть какие-то границы. А они были, вообще-то. Поражённый этим повторным проявлением к нему уважения, ещё и в такой жаркий миг, когда голова, в принципе, работает плохо, Джеймс взял в руки две грациозные кисти, которые замерли где-то в районе пряжки ремня, поднёс их к лицу и осыпал благодарными поцелуями. – Ах… ах… ах… Джеймс… о, Джеймс… - Венди потерялась в его поцелуях, – Джеймс… Джеймс… я… могу принять это за «да»..? – Да, - он вернул её ручки обратно к пряжке, где они снова без промедления принялись ласкаться к стальному прессу и чуть потягивать ремень. Две кисти, живая и металлическая, легли Венди на коленки. – Венди… я собираюсь… нарушить Ваши… границы… С этими тихими словами пальцы сжались и так невыносимо медленно, что у Венди посыпались искры из глаз, а с губ стали срываться едва ли не крики, раздвинули женские ножки. – О, чёрт, чёрт… о-о-о… чёрт… - нота женских стонов опасно повысилась. – Подождите меня на этот раз, ладно? - с почти неуловимым смешком шепнул Джеймс, – О-о-о, Венди, Вы так… хороша… я сейчас расстегну эти кнопочки… Кисти скользнули по бёдрам вверх, не забыли уделить внимание осиной талии и потянули уголки джинсов, пока кнопки не щёлкнули по очереди. – Думается мне, сладкая Венди, Вы всё же предполагали, что наш вечер будет с продолжением… подсознательно, может… Вы всё подобрали для меня… ни одной пуговицы… – Ах!.. Ах!.. Ах!.. - только и способна была издать Венди. Руки снова скользнули вдоль бёдер, как бы случайно задевая их внутреннюю сторону, стянули с Венди сапожки и носочки миниатюрного размера. – Теперь я подниму Вас на руки и отнесу наверх… Вы такая лёгенькая малышка… точно пушинка… «Наверх» звучало как-то далековато, но Джеймс, видимо, взлетел? Потому что Венди в своей спальне он укладывал в постель не более, чем через десять секунд. Протез, который выполнил свои функции, остался на тумбе, очень скоро туда же отправился толстый кожаный ремень, а джинсы, которые Джеймс стянул с Венди зубами, были выкинуты в неизвестном направлении. Зубы теперь игрались то с трусиками, то с лямками и жемчужинкой на груди, и Венди сжимала ножки и подгибала их, чтобы соприкасаться с Джеймсом в том месте, где во всём великолепии проявлялось его восхищение своей избранницей. – Моя маленькая рыбка… уже можно называть тебя моей и на «ты»?.. Продолжишь меня раздевать? Я так не хочу от тебя отрываться… – А-а-а-ах!!! О боже… да… а я… можно пока продолжу на «Вы»..? Ну, хоть чуть-чуть… ах, ах!! Это так… пикантно… Вам нравится на «Вы», Джеймс? - пуговка, единственная, расстегнулась, и Венди потянула молнию вниз, смакуя момент, – Чтобы я снимала с Вас джинсы и говорила: «Вы такой огромный, Джеймс»… «Я хочу Вас, Джеймс»… «Возьмите меня, Джеймс, я Ваша»..? Вы… находите это пикантным, Джеймс? – Чё-ё-ёрт… м-мф-мм!! Да… м-м… м… да… это… интересно… Избавившись от штанов, Джеймс облокотился спиной на подушки, а Венди усадил рядом с собой, чтобы полюбоваться её изящными формами. Чудесные щёчки у неё горели ярко-розовым, такой же, как будто бы, румянец, распустился у женственных плеч и на нежных коленках, чуть-чуть разомкнутых. Трусики на ней, как и корсет, были выполнены полностью из прозрачной сетки, они не облегали её тело полностью, а представляли из себя треугольничек в сборку с очень-очень низкой посадкой, такой, что задумай Джеймс их чуть-чуть приспустить, он сразу смог бы в детально разглядеть то, что предлагала красавица-Венди. Он попросил её наклониться, и Венди выбрала сделать это, как кошечка, оперевшись лапками на его грудь, потянулся рукой к застёжке на спине, нежно погулял вдоль лопаток, и леди оставила у его ключиц и шеи несколько тихих влюблённых поцелуев. – Мм… м… м… - он закрыл глаза от блаженства, позволяя себе понежиться в этих чутких касаниях, а потом спустил лямочки с плеч и аккуратно подтолкнул Венди вверх. Бельё соскользнуло, и она снова села перед ним, почти уже полностью обнажённая, трепещущая, закусила губы. Джеймс просто смотрел на неё некоторое время, потом тронул по очереди пару самых отзывчивых мест, приласкал их, порисовал вокруг узоры, Венди откинула голову назад, задыхаясь, а подушечки длинных пальцев спустились тогда в самый низ, туда, где всё пылало, и осторожно коснулись раскалённой кожи сквозь прозрачную ткань. Венди вскрикнула. – Девочка… о… о… скажешь мне ещё что-нибудь на «Вы»..? Её собственная ручка тоже дразнила Джеймса, и он прилагал все усилия, чтобы не стонать, как юнец, от восторга, потому что Венди даже не пыталась стянуть с него бельё и взять его самым очевидным способом, а лишь слегка оцарапывала. – Вы… Вы… Боже, о, боже, - выговорила она, облизывая губы, – Вы… я говорить не могу… даже дышу с трудом… а-а-а! Ах!.. – Венди-и-и… - рука, благословлённая горячим женским вожделением сквозь ткань, направилась к талии, утянутой корсетом, вторая рука, где кисть отсутствовала, тоже. Джеймс немного приподнял Венди, а затем, поджав губы, медленно спустил с неё трусики. – О, боже, о, боже, о-боже-о-боже-о-боже… Венди не двигалась, чтобы не упасть, и уже очень сильно хотела как можно скорее прекратить эту пытку, хотела умолять Джеймса, или самостоятельно нырнуть в своё тело, бёдра её блестели и скользили, от спускающейся вниз ткани, она чувствовала, растянулась прозрачная ниточка удовольствия, уходящая в самое её лоно, Джеймс с хриплым стоном перехватил её пальцем и, действуя так осторожно, как будто перед ним дрожала целомудренная девочка, вернул её Венди, чуть коснувшись скользкой поверхности. – Го-о-осподи… какая… о-о-о… ты… ты… ты уже вот-вот, да?.. Венди, Венди… как… как ты хочешь, чтобы я..? - он перебирал её, как цветок, подушечками пальцев, пока не вторгаясь и не нарушая границ, и задевал точку, запускающую в женское тело электрические разряды, от которых Венди вскрикивала, не сдерживаясь, – Чтобы ты… смогла сделать это… м-м-м… одновременно со мной… м… м… скажи… – Фантазировала… что сзади… сверху… – О!.. О… Он отпустил её, и Венди тогда упала, опёрлась на его плечи, теряясь в неразрешённых ощущениях, Джеймс сам снял с себя бельё, она услышала хруст фольги и, стараясь вернуть себя в сознание, посмотрела вниз, желая увидеть, как выглядит то, что её ждёт. Грандиозно. Величественно. Она ахнула. – Хочешь… п-фф! - он выплюнул серебристый уголок, – Хочешь… сама меня одеть?.. – Да… давай… - Венди, вообще-то, хотелось не одеть его, а трогать, целовать, облизать со всех сторон, обнять губами, но сама мысль об этом зажигала такие вспышки и отклики, что пришлось хорошенько себя проконтролировать, чтобы не слететь с катушек. – М-м-мф!!! - выдохнул Джеймс, когда она коснулась его живьём, – М-мф!! М!!! Перехватив её руки, как только дело было сделано, Джеймс потянул её наверх, уложил поверх себя, и Венди не сразу поняла, в какой позиции оказалась. – Как насчёт того… - зазвучали у неё в ушке плохо сдерживаемые мужские стоны, – что я буду сзади… но ты будешь сверху… Венди не смогла ему ответить, и вообще, до самого утра ей больше не удалось сформулировать ни одного внятного предложения. Джеймс крепко прижал её лопатки к своей груди, она, кажется, откинулась ему на плечо и впилась в руку, удерживающую её под грудью. Потом она почувствовала его, почувствовала, как течёт ему навстречу, и как он не торопится заявить свои права на её женственность, почувствовала, как напряжено его тело, и как он еле дышит, закричала. Она сомкнула ножки, прогнулась, густая дорожка из волос щекотала её в таком месте, что голова от стыда кружилась, было очень жарко, Джеймс что-то ещё пытался шептать, стал двигаться ярче, прижал рукой сладкое место промеж бёдер, и Венди показалось, что она потеряла сознание, такая сильная волна накрыла вдруг всё её дрожащее тело. Где-то внутри бился в конвульсии Джеймс, Венди слышала в себе его пульс, извивалась и выкрикивала его имя, и в самый пиковый момент на изгибе её плеча крепко сомкнулся клыкастый укус. Когда планета снова вернулась на орбиту, и мир вокруг обрёл более или менее ясные очертания, Джеймс обнаружил, что лежит на боку и изо всех сил прижимает к себе обмякшее женское тело, подарившее ему столько удовольствия, а Венди, стиснутая в стальных оковах его объятия, до сих пор дрожит и ни капли не сопротивляется. И… Господи Боже! Целует его руки, обе, и сама тоже отчаянно прижимает их к себе. И Джеймс, и Венди, были так встревожены друг другом, и тем, что между ними произошло, что вряд ли смогли бы уснуть, сердца их колотились бешено, но тела диктовали свои условия. Джеймс проснулся когда-то ночью, в той же самой позе, очень хотел курить, но сразу же захотел и кое-чего другого, когда Венди, тоже, видимо встрепенувшись ото сна, вытянулась, замурчала, с томным «о…» осознавая, в чьих объятиях находится, потом ахнула, сонно пролепетала: – Хочу ещё… - и приласкалась попкой туда, где Джеймс не мог себя контролировать и сдерживать. Затем они снова уснули, умаянные, Джеймс забыл, что хотел курить, а Венди забыла, что сутки назад ехала к нему в офис на «несвидание», и обнимала его во сне руками и ногами. Время замедлилось, превратилась в медово-вязкую негу, укутало дрёмой сердца, вошедшие друг с другом в унисон, и нашептало им незнакомую старинную колыбельную про Пьеро и пёрышко, которую ни Джеймс, ни Венди ни разу не слышали, но за которой, скользя по самой границе туманного царства Гипноса, могли бы удивлённо напеть по-французски каждое слово.