2+1

— Далеко от меня не отходи, хорошо? О, Джисон и не собирался. Он напросился с Чаном в качалку не для того, чтобы убежать на групповое занятие по пилатесу для начинающих на другой этаж спортивного центра, а чтобы крайне бессовестно наблюдать, как один из его альф обливается потом и рычит от напряжения, качая бицуху, чтобы потом поднимать Джисона, как пушинку. Конечно же, официально повод был в том, что Джисон раньше сам ходил в зал, а тут как-то всё времени не было, хочется тоже себя в форме держать. Поначалу Джисон делал вид, что он здесь только ради себя и своей «формы», немного поотжимался и потягал гантели, украдкой поглядывая в зеркало себе за спину на Чана. Тот устроил себе день рук или день выебонов — не до конца было понятно, но закончилось всё тем, что Джисон откровенно наблюдал за своим альфой, сидя на тренажёре напротив, а Чан в свою очередь хитро улыбался глазами, читая все мысли омеги бегущей строкой у него на лбу. Джисон бессовестно пялился, стекая взглядом, будто капля пота, по раскрасневшейся бархатной коже, под которой красиво перекатывались напряжённые мышцы — трапеции, бицепсы, трицепсы, трицератопсы и прочие животные, которые вылетают из головы от одной только мысли, что он имеет право притрагиваться к этому великолепию, гладить, целовать и кусать. Джисон натурально сходил с ума от силы в этих руках. Он прекрасно знал, на что они способны. Чан осознанно его дразнил. В очередной раз облизав губы, Джисон понял, что во рту пересохло и надо бы что-то с этим сделать. Смерть от обезвоживания из-за пускания слюней на альфу не входила в его планы. — Я отойду к кулеру ненадолго, не теряй. Чан только кивнул, уронив каплю пота с носа, занятый очередным упражнением. Джисон подхватил с пола почти пустую бутылку и направился к середине этажа, где стояли кулеры с бесплатной водой для клиентов фитнес центра. Струйка воды была тонкой и текла достаточно медленно, чтобы парень успел заскучать и опереться на кулер, согнувшись креветкой. На шумную компанию из нескольких альф, выходящую из другой части этажа — видимо, тоже за водой — он не обратил особого внимания. Набрал немного, освободил место, чтобы не создавать очередь, и сделал несколько жадных глотков. Капля воды скользнула по губе мимо рта, щекотно побежала по подбородку, по шее и груди под свободную майку без рукавов. Джисон не обратил внимания. Зато кое-кто обратил. Кто-то из толпы, явно не занятый кулером, мерзко присвистнул. Тогда-то Джисон понял, что на него жадно пялились, как на кусок мяса, как он только что пялился на Чана, но с одним отличием — у него на это было полное право. Двое отделились от толпы в его сторону. — Малыш, это ты без нас тут так заскучал? — скрипучим, как несмазанная телега, голосом затянул один альфа. Не было секретом, что некоторые омеги намеренно посещали подобные заведения не из любви к спорту, а чтобы найти себе пару. Ведь в зал не ходят нищие и те, кому совсем уж плевать на свой внешний вид, поэтому здесь было намного проще встретить обеспеченного альфу в хорошей физической форме. Они просто перепутали, ничего криминального. — Ребят, я тут не один и совсем не за этим, — Джисон постарался выглядеть максимально невозмутимо, но не был уверен, что у него получилось. — Надеюсь, ты в компании своей подружки-омежки, ведь если таких милашек двое — нам будет только веселее, — самодовольно отметил второй альфа. От него мерзотно пахнуло гоном и какой-то жжёной резиной. Классический факбой, у которого вся личность построена вокруг его Ямахи две тыщи какого-то там года выпуска лимитной версии. Наглядное отличие от Минхо и Чана — его феромоны на Джисона вообще не действовали, хотелось только заткнуть нос, чтобы не чувствовать эту вонь. Джисону, как ни странно, не было страшно. Не очень приятно — да, но он был полностью уверен, что ему достаточно объяснить ситуацию, чтобы его услышали. Тем временем альфы уже втроём обступили его, почти полностью закрыв собой пути отступления. — Нет. Я здесь со своим альфой. Первый рассмеялся громко и показушно, как будто Джисон рассказал до безумия смешной анекдот. По спине пробежали неприятные мурашки. — Что-то я не вижу метку на твоей нежной шейке. Какой же альфа оставит такое сокровище без присмотра, да ещё и без метки? Да не бойся ты, мы не обидим. Обласкаем, приголубим. К Джисону потянулась чья-то рука. Он моментально оттолкнул её и на рефлексах впечатал кулак в грудь первого попавшегося альфы. И ничего. Тот еле покачнулся, хотя удар был ощутимым — по крайней мере, для Джисона. Вот теперь стало страшновато. Ощущение беспомощности подорвало уверенность в своих силах и чужой сознательности, в голову полезли мысли, до кого он может в теории докричаться, есть ли здесь камеры, попадает ли он в их обзор. — Да блять, отвали, ты что, человеческий язык не понимаешь?! — Джисон намеренно повысил голос. Чан с другого конца здания его вряд ли услышал бы, но вот кто-то из мимо проходящих сотрудников или других посетителей, более одарённых интеллектуально, мог бы помочь. Следующего выкрика, граничащего с животным рыком, Джисон не ожидал. — Разошлись нахуй! Чан надвигался на расступившихся альф с решимостью локомотива. По росту он уступал каждому из них, но в его почерневших глазах полыхала такая ярость, будто с Джисоном успели сотворить всё, о чём пишут в криминальных сводках. — Воу, воу, брат, не кипятись ты так, мы просто общались! В резиновую гарь вместе с Чаном ворвался горький шоколад и костёр. Джисон ухватился за его протянутую руку, как за спасательный круг, сразу же приникая к альфе всем телом, будто пытаясь в него врасти, а не просто вжаться. Ближе к ключице запах ощущался особенно отчётливо, и Джисон принялся дышать глубже, вытравливая из лёгких любые остатки вони другого альфы. — Один мой звонок и уже завтра вы будете общаться со следователем по делу о домогательствах. Обычно такими фразами любят козырять люди, которые на самом деле никакой опасности не представляют, а только думают, что у них есть влиятельные знакомые, готовые подорваться по первому их зову, но сейчас парень точно знал: Чан не шутит, у него действительно есть нужные связи. — Раз ты такой важный, что ж ты свои вещи не помечаешь, мы как должны были догадаться, что он занят? — съязвил очередной умник, тут же отхватив подзатыльник, очевидно, от самого старшего в их «стае». Джисон своим телом прочувствовал вибрацию от неозвученного утробного рыка. Аромат Чана стал ещё интенсивнее и плотнее, как тогда, в офисе, во время гона. Колени предательски задрожали от накатывающего возбуждения. — Тебе человеческим языком сказали отвалить, — Чан крепче прижал к себе обмякающее тело. — Он не вещь, а человек, и он со мной — остальное тебя ебать не должно. Джисон не очень хорошо помнил, что было дальше. Помнил, как вокруг них не осталось больше никого, как он, не сильно соображая, лизнул Чана в ключицу, ещё мокрую и солёную от пота, как просипел что-то похожее на «надо домой», сильные руки, тёплые струи воды, мягкое полотенце, переднее пассажирское сиденье спорткара, на котором сидел, подобрав ноги под себя и свернувшись комочком, и насыщенный запах шоколада и костра. Чан злился — в первую очередь на себя, потому что отпустил омегу одного. Оставил на несколько минут, и слава богу, что не дольше, что интуиция не подвела и его гиперопека не оказалась лишней, что пошёл следом почти сразу. Злился на то, что не мог отпустить ситуацию и перестать злиться, ведь все его эмоции сейчас отражались на Джисоне напрямую, как на лакмусовой бумаге. Контролировать себя в такой ситуации, когда теперь ему действительно есть, кого защищать и чего бояться, оказалось намного сложнее, чем раньше. Раньше такого не происходило, ведь они с Минхо оба были альфами и могли постоять за себя даже в самых серьёзных передрягах. Раньше, когда он принимал блокаторы, феромоны не выделялись так активно. Сейчас на пассажирском сиденье от его бушующих гормонов, стимулированных терапией перед планируемым зачатием, страдал ни в чём неповинный омега. По дороге до квартиры Чан успел раз сто досчитать до десяти и подышать квадратом в попытках успокоить нервы. Помогало слабо. Джисона размазало так, что пришлось опять нести его на руках. Он прерывисто дышал, притираясь к ключице, которая уже не была покрыта солёным потом после тренировки, но всё так же пахла феромонами, и сжимал колени. Усадив ватного Джисона на барный стул на кухне, Чан наливает ему стакан воды, пихает его в трясущиеся слабые руки и собирается уйти, чтобы омега смог отдышаться и прийти в себя, но тот, машинально делая несколько глотков, половину стакана проливает на себя и чуть не роняет сам стакан. Чану тоже лучше не становится — теперь он ещё больше винит себя за то, что никак не может контролировать свои эмоции и феромоны, растерянно мечется по кухне, пытаясь схватиться за что-то, что может помочь Джисону, понимает, что проще будет его переодеть во что-то сухое, стягивает с парня футболку и уже идёт в сторону его спальни, чтобы найти одежду, но тут его за руку ловят горячие пальцы. Чан наконец смотрит в глаза Джисону. У омеги зрачки настолько огромные, насколько, кажется, физически не могут быть. Джисон с каждой секундой сжимает его руку всё сильнее, притягивая к себе, и чуть не плачет, умоляя к нему прикоснуться. — Пожалуйста, — хнычет. — Джисони… Чан обнимает его, прижимая к себе полуголое дрожащее тело, и только сейчас ощущает температуру кожи — он будто весь горит. Джисон хватается непослушными пальцами за что попало: за руки, за шнурок спортивок, за футболку, лишь бы притянуть к себе ещё ближе. Чан наклоняется, чтобы поцеловать его в лоб, но Джисон ловит момент и обхватывает альфу за шею, соединяя их губы. Действовать дальше нет сил, они все потрачены на последнее движение, поэтому парень замирает и ждёт, что его намёк будет понят. Чан широким мазком языка облизывает чужой рот и челюсти приветливо размыкаются, принимая жадный, медленный поцелуй. Шоколад смешивается с ванильно-сливочными нотами. — Хочу тебя, — будто в лихорадке шепчет Джисон в губы напротив, чётко осознавая только одно своё желание. Чан шумно вдыхает, сжимая челюсти, и пересаживает омегу на барную стойку, в одно движение чуть ли не срывая с него остатки одежды. Всё лишнее летит на пол, горячая спина встречается с холодной столешницей и тут же выгибается дугой, когда мокрый рот полностью вбирает в себя возбуждённый омежий член. Альфа несколько раз дразняще двигает головой вверх-вниз, не собираясь надолго задерживаться тут, и почти сразу кусает коленку, поднимая её и закидывая себе на плечо. Чертит носом линию по внутренней стороне бедра, оставляя пару лёгких укусов и поцелуев, пока не приближается к паху. Джисон вздрагивает всем телом и скулит, когда ощущает горячий шершавый язык на ягодице, слизывающий пахучую смазку, которой уже успело натечь достаточно. Чан его вылизывает. Блять. Разум отлетает окончательно, хочется за что-то схватиться, он вслепую протягивает руку вперёд и натыкается на ладонь альфы. Чан прижимает пальцы Джисона к его же бедру, когда разводит его ноги шире, раскрывает для себя, чтобы получить больше доступа к подрагивающей мокрой дырочке. Припадает к коже жадно, слизывает каждую тягучую вытекающую каплю со сладким сливочным ароматом, вырывает стоны из парня и сам рычит от удовольствия. Вылизывает дочиста всё снаружи, после чего погружается языком внутрь, зачёрпывает смазку языком, как ложкой, и жмурится от наслаждения. — Господи, какой же ты вкусный, — Чан рычит еле слышно, отвлекаясь на новый укус за бедро, подтягивает ноги Джисона выше, складывая его пополам, и принимается ещё активнее вылизывать постепенно расслабляющийся сфинктер, из которого вытекает всё больше смазки. Джисон переходит на более высокие ноты, запускает пальцы в волосы на макушке Чана, вжимая его лицо в промежность. Его тело извивается от ощущений, а глаза закатываются от каждого движения ласкающего языка внутри. Настолько восхитительно его не вылизывал никто и никогда, поэтому Джисону хочется, чтобы эта сладкая пытка не заканчивалась, но потом альфа добавляет к языку два пальца, которые растягивают его не сильно, но так хорошо, что ощущений становится больше, чем парень способен вынести. Он кончает, рефлекторно сводя бёдра, забрызгивая свою грудь и выскуливая имя Чана. Оба тяжело дышат, смотрят друг другу в глаза, всё ещё не расцепляя руки, и Джисон опять притягивает альфу для поцелуя, чувствуя свой вкус на его губах и языке, дрожит всем телом и стонет от возбуждения, которое и не думает уходить даже после такого потрясающего оргазма. Он с трудом поднимается с барной стойки, оказывается выше Чана, но не разрывает поцелуй, обвивая его торс ногами и уже в который раз притягивая ближе. Чан по-животному лижет рот и кусает губы, будто пытается сожрать Джисона заживо, порыкивает, скалится и загнанно дышит, заставляя себя оторваться. Омега хнычет, не в состоянии сложить звуки в слова, но вполне красноречиво скользит рукой вниз по животу мужчины, под пояс спортивок, утыкаясь губами в плечо. — Переместимся на кровать или останемся здесь? Джисон невнятно мычит и мотает головой, продолжая свои безуспешные попытки развязать шнурок на штанах. Этого хватает, чтобы дать понять, что у него есть чёткое желание и оно не относится к невыносимо долгой дороге до какой-то там кровати. — Хорошо, я понял, никуда не уходи, я сейчас вернусь, — Чан пытается выбраться, чтобы сходить в свою комнату за презервативом, но дьявольские силки не планируют его отпускать. — Н-не надо, — Джисон сводит колени, сжимая альфу между своих бёдер и не давая ему никаких шансов сдвинуться с места. — Надо, малыш, надо, — почти умоляет Чан. — Ещё рано, ты же знаешь. Чёрт… На кухне тоже что-то должно быть. Он дотягивается до ближайшего ящика кухонного гарнитура — там какие-то пакеты, фольга, бумажные салфетки, пергамент, штопор, почему-то изолента и — есть! — начатая лента презервативов, которая валяется здесь уже бог знает сколько. Чан отрывает один квадратик и вручает его Джисону, как медаль за первое место на соревнованиях, подхватывает самого Джисона и пересаживает его с барной стойки на кухонный стол. На то, чтобы освободить член от одежды и натянуть презерватив, уходит от силы секунд 15, за которые омега чуть не сходит с ума, скуля и извиваясь на холодной каменной столешнице. Чан ещё пару раз погружает сразу три пальца в изнывающего без внимания Джисона, зачёрпывая естественную смазку, распределяет её по плотному латексу и притирается к анусу, словно спрашивает разрешения. Омега не выдерживает и тянется к нему рукой, сам направляя член в себя, качает бёдрами и насаживается. Альфа ловит его движение и медленно входит до упора, позволяя прочувствовать каждый миллиметр длины и толщины. Подхватывает под колени и впивается пальцами в кожу, пытаясь не сорваться, двигается размеренно. Джисон чувствует разницу. В движениях Минхо читался отчётливый самоконтроль, вызванный заботой о самочувствии парня и сдержанностью, которую он выработал с опытом. В Чане плещется бешеное возбуждение, которое ему контролировать сложно. В нём больше животных инстинктов, которым противостоит человеческий разум. Поэтому Чан концентрируется только на своём темпе, не позволяя ему сбиться. Его хватка на бёдрах Джисона абсолютно точно оставит синяки, которые будут заживать не один день, и от этого парню ещё приятнее — чувствовать себя настолько желанным. С каждым движением Чан теряет самообладание, погружаясь в омегу всё быстрее и резче, практически натягивая его на свой член. Мраморная столешница разогревается до температуры тела, Джисон почти соскальзывает с неё, но Чан перехватывает его за талию и надавливает на выпирающие тазовые косточки, заставляя прогнуться в пояснице. Теперь каждое движение альфы просвечивается сквозь подтянутый живот омеги, срывая любые ментальные предохранители и заставляя утробно рычать. Джисон скулит протяжно и высоко, тянет руки к Чану, но они тут же оказываются у него над головой, прижатые к столу, а сам Чан рычит ему в рот, кусая и оттягивая нижнюю губу, чтобы стоны были громче. Спускается укусами к груди, облизывает и еле ощутимо царапает зубами соски по очереди, продолжая вбиваться в истекающее смазкой нутро. Джисон закатывает глаза, будучи уже не в состоянии контролировать ничего в этой жизни, в том числе своё собственное тело, крупно вздрагивает и кончает второй раз за день и снова не притронувшись к члену. Чану хватает ещё нескольких толчков и сокращающихся в конвульсиях мышц вокруг члена, чтобы кончить внутри омеги и наполнить его узлом, оставив напоследок бордовый засос на груди. Несколько минут уходит на то, чтобы отдышаться обоим. Чан стаскивает Джисона со столешницы и усаживает себе на колени аккуратно, как фарфоровую статуэтку, чтобы максимально не беспокоить сцепку. Кажется у Минхо узел был больше, но ощущался он легче, потому что в тот раз всё произошло в мягкой постели, а не на кухонном столе, но даже если сейчас они переместятся в спальню, то лучше не станет, потому что куда-то идти, будучи в сцепке, это тот ещё аттракцион. Джисон размышляет об этом, пока Чан покрывает его лицо, шею и плечи лёгкими щекотными поцелуями, прижимает к себе, несмотря на то, что омега дважды кончил себе на торс и они сейчас оба испачкаются в подсыхающей полупрозрачной жидкости. — Прости меня, — бубнит в плечо. — Что? — Джисон искренне не понимает. — За что? Чан щекотно втягивает носом воздух из впадинки над ключицей, наслаждаясь слабеющим сливочным ароматом. — Я поздно пришёл. Мне не следовало тебя одного отпускать, тогда бы этой ужасной ситуации не произошло. Я не смог контролировать свои феромоны и из-за этого… случилось то, что случилось… — Эй, эй, Чан, — Джисон перебивает его в недоумении. — Крис. О чём ты? В том, что случилось в зале, нет твоей вины. То, что у некоторых людей до сих пор нет никакого представления о воспитании, не твоя ответственность. А то, что случилось потом, точнее сейчас, боже, это было великолепно! — Джисони, — Чан отстраняется от чужого плеча и кладёт ладони на щёки, нежно поглаживая по скулам и покрасневшим искусанным губам. — То, что случилось сейчас, было следствием воздействия моих феромонов на тебя. Да, ты просил, но твой разум был далеко от тебя, я не имел права ничего с тобой делать без твоего полноценного и осознанного согласия. — Погоди, ты шутишь? Слушай, давай так: я, Хан Питер Джисон, в здравом уме и твёрдой памяти даю согласие быть вылизанным и выебанным до глубины души на этой чёртовой кухне и в других помещениях в любой момент своей жизни и сколько угодно раз подряд, дата, печать подпись. Пойдёт? — …Питер? — Да, Питер. А ты думал, только тебе можно сразу двумя именами называться, а, Бан Кристофер Чан? Чан снова крепко обнимает Джисона, прижимая к себе и целуя в плечо. — Господи, ты такой дурак…