Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
В Харрикейне заканчивается строительство "Семейной закусочной Фредбера", владельцами которой являются Афтон и Эмили. Оба долго ждали этого дня. До открытия остаётся всего ничего, но в семье Уильяма начинаются серьёзные проблемы, которые могут испортить его репутацию как владельца семейной пиццерии. Он пытается сохранить её любыми способами и заполучить признание окружающих, но вокруг все только и говорят, что о Генри. Зависть берёт верх, Уильям срывается и открывает для себя невозможное.
Примечания
Попытка изложить сюжет "Five Nights at Freddy's", в центре которого стоит антагонист. Присутствуют отклонения от канона.
Посвящение
Скотту Коутону, создавшему серию игр "Five Nights at Freddy's" и такого прекрасного, но нераскрытого антагониста Уильяма Афтона. Благодарна за то, что никто и никогда из персонажей не вызывал у меня подобного сильного вдохновения и желания творить, пока в моей жизни не появился Уильям.
16 глава «О, как давно…»
15 сентября 2023, 11:40
Дождливый хмурый вечер Англии 1953 года. Лондонские улицы покрывались промозглой моросью, а из окон близлежащих многоквартирных небольших домов уставшему глазу открывалась лишь серость. Та самая серость поздней осени, которая встречает тебя чуть ли не каждый день.
Переулки стремительно накрывала наступающая из-за непогоды темнота. Вряд ли бы кто-то сейчас выказал желание прогуляться, но всё же единичные лица пробегали мимоходом. Скорее всего, заканчивали свои срочные дела, желая поскорее вернуться домой, подальше от этого холода и луж под ногами.
Но было ли кому-то дело до каких-то людей, вынужденных терпеть непогоду, пока остальные проводили этот вечер в тёплых и тихих квартирах? Абсолютно нет. В такие моменты обычно можно было устроиться перед телевизором, чтобы глянуть очередную передачу или вечернюю сводку новостей. То самое телевиденье, ещё чёрно-белое, далёкое от цветного, что вскоре потрясёт глаза многих людей. Но такое завлекающее… И как только люди жили раньше без этого?
Сегодня, в этот дождливый вечер, одному мальчику несказанно повезло. Ему разрешили устроиться перед телевизором, совсем немного. Мама хлопотала в кухне, и ей было не до этого, а отец всё равно ещё не вернулся домой. Что плохого в том, если сын спокойно посмотрит что-нибудь перед сном?
Мальчику всегда было интересно, что смотрит отец. Он стремился быть взрослым, ведь это же так здорово. Для таких как они открыт весь мир. У взрослых нет правил и режима дня. Им не нужно ходить в школу, делать домашнее задание, ложиться спать тогда, когда скажут родители, слушаться их, а особенно — бояться…
Отец не терпел, когда сын крутился перед глазами, мешался, пытался заговорить с ним. Папа. Тот самый авторитет для каждого мальчика в любой семье. И на каждую такую попытку он реагировал весьма остро, а одноклассники на следующий день осторожно косились в сторону мальчика и перешёптывались, недоумевая: «Опять весь в синяках…». И только так его и замечали. Ему было всего девять лет, и он искренне не понимал, почему с ним так жесток отец.
Поэтому в такой тихий и спокойный вечер, когда папа почему-то задерживался на работе, мальчик мог позволить себе немного расслабиться, тем более, когда мама разрешила ему посидеть у телевизора, в то время, когда он должен уже спать. И если папа это увидит, будет несладко. Каждый день у мальчика должен был проходить как по струнке, чётко по расписанию. И даже, если хотелось поговорить, требовалось ждать, когда отец сам начнёт разговор или что-нибудь спросит. Но, как обычно, строго и сухо. Настоящий надзиратель, желающий контролировать всё в этом доме. Но обоих родителей мальчик любил одинаково сильно. До поры до времени.
— Уилли, зайчик, заканчивай! Время позднее, а тебе завтра вставать в школу! — из кухни раздался голос мамы.
— Да, мама, сейчас! Сейчас я пойду! — отвечает мальчик, не отрывая заинтересованного взгляда от чёрно-белых кадров на экране.
Редко когда ему удаётся посмотреть то, что вечерами включает отец. Но сегодня немного можно. Мама разрешила. Пока папа не вернулся…
Вечерние новости пестрили различными мелкими событиями из мира экономики, политики и развлечений. Но всё это маленький Афтон обычно пропускал мимо ушей. Уильяму было интересно другое. Порой мальчику везло, и он натыкался на криминалистику. Любопытство подстёгивали рассказы о пропаже людей, а по коже проходила дрожь, как только он слышал про убийства. Да, зайчик, в сложном мире взрослых находилось место и для такой кошмарной жути. И именно это всегда привлекало Уилла, будоражило его ум и воображение.
Тело замирало и напрягалось, глаза устремлялись прямо на экран, не в силах оторваться, когда диктор говорил о пропаже какого-нибудь человека, или, чего ещё хуже, потерявшегося вдруг, наконец, удавалось обнаружить, но, к сожалению, без всяких признаков жизни. Уильям начинал с любопытством думать, как себя чувствует человек, оказавшийся в такой ситуации. О чём он размышляет? Чего хочет? Как оказался в таком положении? И почему именно он? Но больше всего хотелось знать, зачем в принципе люди идут на преступления? Столько вопросов из обычной вечерней хроники кружили голову Уилла, что он ненароком терялся, не в состоянии дать сам себе ответ хотя бы на один из них. У родителей не спросишь — мама всегда была занята своими домашними делами, пока сын смотрел телевизор, а отец работал, но после нужно было стремглав прятаться у себя, иначе наказания не избежать. Так что даже сегодняшний вечер, хоть и с разрешения матери, он проводил в тайне.
Звук открывающегося дверного замка заставил маленького Афтона вздрогнуть. Спина напряглась, будто натянутая струна. Сердце неприятно пропустило несколько тяжёлых ударов. Кажется, спокойному вечеру пришёл конец.
Дверь открылась, и в коридоре раздался мужской уставший голос.
— Я вернулся!.. — Уильяма словно жаром обдало — только не это…
Резкими, спешными и неловкими движениями Уилл схватил телевизионный пульт и моментально выключил новости. Экран потух, в гостиной стало тихо. Так же тихо сын должен был уже давно спать. Ох, что будет, если отец узнает…
Мальчик осторожно соскочил на пол, и, стараясь не шуметь, подошёл к гостиному порогу, боязливо выглянул в коридор. Шаги отца устремились в кухню, встречать мать. Оттуда послышались приглушённые голоса. Мужской что-то спрашивает. Женский отвечает ему, но тише. Уильям не мог разобрать слов.
— А где Уильям? — неожиданный вопрос мужчины, раздавшийся уже ближе к Уиллу, буквально на выходе из-за угла, заставил сердце сына вздрогнуть, а в груди кольнуло, словно маленькие иголочки проткнули постоянно стучащий орган — и в следующий миг два взгляда встретились.
Встретились и застыли. Так, будто время вокруг тоже остановилось. Испуганные голубые глаза мальчика широко глядели на стальной серый взор, впившийся в эту маленькую, перепуганную душу. Режим, Афтон. Вы опять его нарушили, надавив на жалость матери.
На лице отца медленно расползлась улыбка. Но то был отнюдь не привычный для всех людей мимический жест. Вовсе нет. Зубы оскалились в какой-то неприятной, бросающей в дрожь ухмылке, а глаза нахмурились, сильнее цепляя собой образ добычи. Словно перед ним стоял не ребёнок, а маленькое беззащитное животное, а сам он казался кровожадным существом, готовым вот-вот броситься на свою жертву.
Инстинкт и подступающий к горлу, разрастающийся в груди страх подстегнул Уильяма бежать. Одним резким движением сын толкнулся вперёд и, чувствуя, как перехватывает от безумных чувств дыхание, кинулся прочь, к лестнице, в своё обнадёживающее, только кажущееся спасением убежище. Как глупо предполагать, что в собственной спальне отец не достанет.
Ладонь ухватилась за перило, крепко цепляясь за него пальцами. Ноги отталкивались от ступенек, большими прыжками перескакивая на несколько вперёд. Будто зайчик пытался спасти свою жалкую жизнь от монстра, обрекающего его на верную смерть. Беги, маленький зайчик, беги. Быть может, тебе удастся оторваться от своего преследователя.
Уилл даже не понимал, гонится ли за ним отец, не слышал ничего, кроме бешеного биения собственного сердца и сбивчивого дыхания. Нога нелепо ступила на самую последнюю, верхнюю ступень, и мальчик споткнулся, чуть не полетев носом по полу. Едва ударившись коленом о деревянный дощатый пол, он почти что на четвереньках рванул дальше.
Темнота спальни накрыла маленького Афтона с головой. Куда теперь? Даже здесь Уильям в западне.
Хрипло дыша, он судорожно бегал глазами по тёмным уголкам, тщетно пытаясь найти место, которое спасёт от жестоких мужских рук. Кресло, стул, стол, комод, шкаф. Что? Отец везде найдёт. Отовсюду достанет.
Шаги! Со стороны скрипучей лестницы послышались тяжёлые, неспешные шаги. Он вот-вот поднимется. Монстр в личине человека, называющий себя отец.
Падая на пол, Уиллу больше ничего не оставалось, кроме как заползти под кровать и ждать там своей горькой участи. Всё, что мальчик видел — лишь маленький кусочек комнаты и льющийся сюда свет из коридора. Но вскоре он погас, загораживаемый высокой тенью, входящей в спальню и останавливающейся посередине.
Маленький Афтон замер, будто перестал вовсе дышать. Смотрел на то, как ноги попадают за порог, в его маленькое тихое убежище, скрываются за кроватью, там, куда обзор не позволял взглянуть, оставляя Уильяма с его тщетной надеждой. Может, пронесёт? Вдруг отец не станет наказывать сына? Но как же это было наивно…
— Спрятался в норке, зайчик… — резко появившееся из ниоткуда мужское лицо со злорадной улыбкой заставило тело Уилла вздрогнуть и напрячься, превращаясь в струну. — Уже довольно поздно. Иди сюда. Папа позаботится о тебе.
Рука отца схватилась за голень мальчика и одним властным движением потянула на себя. Уильям вскрикнул и попытался вцепиться пальцами в пол, только лишний раз обламывая ногти, и всё же оказался прямо под своим преследователем, зажатый между ним и кроватью.
— Непослушный ребёнок… — процедил сквозь зубы со странной сдержанностью мужчина. — Сколько раз я говорил тебе, что после десяти ты должен спать, а не шататься по дому. Ты даже такие примитивные требования выполнить не можешь, мелкий идиот… Только и знаешь, что болтать о своих дурацких мечтах о бесполезных роботах… Твоя задача — делать то, что я от тебя требую! Если я говорю быть рядом, значит, ты и шагу ступить не можешь без моего разрешения! Если я говорю ложиться спать ещё до моего возвращения, значит, ты должен лечь в кровать! И ты будешь делать то, что я скажу! Бесполезное ты отродье, свалившееся на мою голову!
С каждым новым словом отец всё больше переходил на крик и уже буквально выплёвывал слова в лицо мальчику, дрожащему с головы до ног перед его беспощадной волей.
— Ну, ничего… Ничего… — вдруг тихо проговорил мужчина. — Сейчас папа уложит тебя, зайчик…
Зайчик. Как же страшно это прозвучало из уст отца. Так Уилла с любовью называла мама, что до жути бесило мужчину. Называть ласковыми прозвищами мальчика? Чтобы он превратился в будущую тряпку, таявшую от всяких нежных словечек? Нет уж. Сына нужно воспитывать в суровой обстановке, чтобы понимал, чем он отличается от девчонок, а не становиться такими же, как они. Но именно сейчас отец играл в страшную игру, только лишний раз пугая прозвищем. Маленький беззащитный зайчик в лапах кровожадного голодного волка, который пришёл поживиться.
Рука мужчины ухватила Афтона за ворот белой рубашки и грубо пихнула на кровать. Сила оказалась огромной, что у Уильяма на секунду перехватило дыхание, он зажмурил глаза и, когда открыл их, увидел, как над ним свисает страшное, тёмное существо, ужасно скалясь и щурясь. Чёрный силуэт вновь тянул к нему свои руки. Холодные, грубые пальцы ухватились за бледную, нежную детскую кожу шеи, начиная сдавливать её. Уилл чувствовал, как впиваются ногти. Тело онемело, скованное диким страхом, но ладони сына на инстинктах вцепились в мужские запястья, тщетно пытаясь хоть как-то ослабить удушающую хватку, которая постепенно нарастала.
— Спи, мой мальчик, засыпай… — холодным, ужасающим шёпотом говорил отец. — Ты устал…
Судорожные попытки сделать глоток воздуха, превращающиеся в сдавленное хрипение. Резкие дёрганья, только бы ухватиться за ниточку жизни. Горячие слёзы, стекающие по слезам. Он опять плачет. Перед отцом.
— Мелкая ошибка. Я не должен был вестись на её уговоры оставить тебя, — продолжал душить его отец. — Какой же толк — растить ребёнка, появившегося в семье случайно?
Маленький Афтон кое-как шмыгнул носом. Опять он начал этот разговор. Уильям не первый раз слышит о том, что является лишь случайным ребёнком, увидевшим жизнь исключительно из-за настойчивости своей матери. Уже такие привычные слова, но как больно режут по сердцу из раза в раз. Из уст собственного отца, за которым он тянулся.
«Папа, когда я вырасту, буду таким, как ты!»
«Папа, смотри, что я нарисовал!»
«Папа, можно я пойду с тобой?»
«Папа, я тебя люблю!»
— Ненавижу тебя, мелкий ты отпрыск! — сквозь зубы прорычал мужчина, сжимая их до скрипа.
Пальцы настолько стиснули шею, что невозможно было даже попытаться вдохнуть. Тело сильнее забилось в судорогах. Перед глазами замерцали чёрные пятна, а мир медленно поплыл. Нет ничего сильнее страха смерти, когда стоишь перед неизвестностью, полностью уязвимый и беззащитный. А умереть мальчик боялся больше всего. Именно благодаря ему.
Неудачник, вечный одиночка и изгой в школе, считающийся странным, забитый ненавистью собственного отца, вечно живущий в страхе, дёргающийся от каждого шороха, постоянно ожидающий нового неожиданного приступа. А ведь именно отец подарил ему это… Ошибка, пришедшая в этот мир. Маленький зайчик, который виноват в том, что родился. Что он делает не так?
Может, лучше дать отцу исполнить его волю и просто покинуть этот мир? Сделать так, как он хочет. И тогда он перестанет злиться. Может быть, родители заведут другого ребёнка. Такого, которого будут хотеть вместе. И он станет радовать их каждый день. От этих мыслей в глазах только сильнее защипало, а руки медленно отпустили отцовские запястья, лишний раз позволяя мужчине потешить своё жестокое эго. Мальчик уже не сопротивлялся. Впрочем, насилие отца для него стало делом привычным. Полное подчинение, и никто не поможет. С этого и начались все проблемы, которым не было конца.
Казалось, удушение поглотит его с концами. Афтону чудилось, что вот, где-то там мерцает заветный свет. Мужской голос звучал теперь отстранённо, словно Уильям находился под водой. Тонет всё глубже и глубже. И стало как-то всё равно. Тело тянуло на дно камнем отцовской ненависти. Изо дня в день. Неужели всё?.. Мальчик так просто сдастся?
Женский крик раздался где-то в стороне, прорезавшись в уши, и после с шеи слезли грубые оковы, горло сделало хриплый вздох, но мир потух, накрывшись тёмной пустотой. Снова.
Завтра будет новый день. Новый ужасный день.