Я сказала плохое слово

      Последние золотистые солнечные лучи задорно блеснули на широком лобовом стекле изысканного, начищенного до блеска гиперкара, и большое планетное светило, тем самым будто прощаясь, стало медленно уводить себя любимое за горизонт. Безоблачный жаркий день покорно сдавал свои позиции, уступая место прохладному июньскому вечеру, а после – звездной красавице-ночи, что хранила в себе столько людских тайн и секретов и под своим надежным плотным пологом украдкой позволяла без страха раскрыть каждый из них.              Роскошный лимитированный черно-голубой Бугатти Чирон грациозно выезжает с парковки огромного торгового центра и, сверкая литыми дисками, неспешно движется по ухоженной вечнозеленой аллее с аккуратными миниатюрными пальмами в сторону окраины города. Приятная расслабляющая музыка идеально аккомпанирует завершению насыщенного трудового дня, и сидящая за рулем высокая рыжеволосая девушка в деловом костюме и с яркими смоки-айс негромко подпевает льющемуся из динамиков голосу, с улыбкой предвкушая долгожданную семейную встречу. Сегодняшнее летнее заседание совета директоров растянулось аж на целых десять часов, лишив ее полноценного обеда и даже возможности сделать звонок любимой, и Йеджи, успев бросить жене лишь короткое скупое «Задерживаюсь» по смс, на которое та даже не ответила, терзалась горьким чувством раскаяния и вины. В последние месяцы Рюджин стала крайне чувствительной и ранимой, обижаясь на старшую по любому поводу и без, особенно ввиду ее новой руководящей должности и связанного с этим объема работы, и молодая амбициозная бизнесвумен взяла в привычку брать младшую во все командировки с собой, дабы не расставаться с ней ни на день и не провоцировать на скандалы и ревность свежий, пока не выдержанный горько-радостными совместными годами брак.              Вместе с тем рабочие форс-мажоры в виде частых задержек и внеплановых конференций и встреч по-прежнему имели место быть, и Хван, разрываясь между работой и домом, с трудом удавалось лавировать между ними. Высокая должность и социальный статус требовали от тридцатилетней предпринимательницы максимального посвящения и отдачи, зачастую не оставляя ни малейшей возможности решить все вопросы в срок, вот и сегодня, возвращаясь домой к восьми часам вечера вместо обещанных пяти, Йеджи рискнула задержаться еще на полчаса, чтобы заехать по пути в местный торговый центр и купить своей милой прелестной девочке презент. Несколько дней назад, до поездки в Испанию, она хорошенько потратилась на новенький Макбук, браслет от Картье и безлимитный годовой абонемент в премиум-спа-салон для нее, а еще парой недель ранее подогнала к дверям их дома в Сеуле шикарный желтый Ауди R8 последнего поколения, который ее недавно получившая права супруга еще не успела толком обкатать. Радующаяся щедро уделяемому вниманию и даримым подаркам, как ребенок, Рюджин так и светилась признательностью и счастьем, и ради одной лишь ее улыбки влюбленная до беспамятства Йеджи была готова весь мир вверх дном перевернуть, дабы достать то, о чем ее тепличная, разбалованная, не знающая ни в чем нужды Рюджин-и мечтала больше всего.              Сегодня, по крайней мере, она надеялась, что еще один небольшой спонтанный подарок скрасит неприятную ситуацию и напомнит ее жене о том, как она любима, значима и дорога, а заодно позволит и самой Йеджи полюбоваться на нее в новом образе, что ее суперсовременная модница так любила регулярно примерять на себя.              Особенно в качестве взаимного презента по вечерам в спальне.              Скромная арендованная трехуровневая вилла в элитном коттеджном поселке на первой береговой линии Коста-Бланки стоимостью в пять с половиной тысяч долларов в сутки встречает ее непривычным напряжением и тишиной. Белые кирпичные стены погружены в закатную тень, придающую им неприглядный серо-лиловый оттенок, и девушка паркуется на улице под летним навесом, сегодня решая не загонять спорткар на верхний автомобильный ярус. Смутное чувство неладного назойливо скребет в грудной клетке, отдаваясь неприятным покалыванием в кончиках пальцев рук, и Йеджи, поежившись, бегло бросает взгляд на часы, после чего оглядывает широкие панорамные окна виллы.              Обычно она не успевала даже подъехать к ней, как воздух сотрясали чудовищные басы какого-нибудь очередного бессмысленного кей-поп хита, от которого у нее едва ли не шли кровью уши и дергался до самого отхода ко сну глаз. Рюджин любила слушать музыку громко, устраивая веселые одиночные дискотеки дома, однако сегодня отчего-то решила провести досуг в полном покое. Подъездная дорожка, лужайка напротив виллы и лаунж-зона с бассейном на заднем дворе были пусты, и Йеджи, расстроенная отсутствием обрадованной ее приходом супруги, больше не в силах была игнорировать пугающий факт того, что что-то сильно было не так.              Низкая дверь гиперкара отъезжает вверх, выпуская хозяйку наружу, и элегантная бизнес-леди в дорогих солнцезащитных очках, цокая высокими шпильками-стилетами, следует по белой тротуарной плитке ко входу в дом. Возможно, Рюджин просто задремала и не услышала шум мотора, а значит, сейчас наверняка выбежит к ней, как всегда, с распростертыми объятиями и повиснет на ее шее, требуя скорее подняться наверх, дабы провести их с ней первый традиционный секс-раунд.              – Солнышко, привет, я дома!              И вновь пугающая до дрожи и паники тишина. Огромный пустынный холл эхом разнес ее высокий мелодичный голос, слишком громкий даже для нее самой, и Йеджи, захлопнув дверь, устало сбросила с себя туфли.              Куда эта вертихвостка запропастилась?              Гостиная, кухня, ванная и весь первый этаж также оказываются пусты, и Хван, сделав глоток воды, стягивает с плеч тесный деловой пиджак. Больше всего сейчас хочется нырнуть в прохладный бассейн, расслабиться с бокалом ледяного Асти Мартини, а после – заняться любовью со своей девочкой, мечтать о которой она не переставала даже в течение самых долгих и серьезных рабочих встреч.              Она вздыхает и медленно поднимается на второй этаж, где царит аналогичное безмолвие. Длинный полутемный коридор выглядит неприветливо, мрачно и даже пугающе, создавая иллюзию полного одиночества и никому ненужности, и Йеджи с надеждой начинает брести в сторону спальни. В пустых гостевых комнатах, тренажерном зале и домашнем кинотеатре никаких намеков на присутствие младшей также нет, и девушка чувствует, как внутри слабо шевелится раздражение с обещанием непременно ее прибить, если эта девчонка снова посмела выйти без предупреждения из дома и отправиться без ее ведома, но с ее банковской картой в кошельке в какой-нибудь дорогущий местный магазин. За минувшие шесть дней, что Рюджин провела с ней в командировке, младшая Хван успела спустить уже порядка восьмидесяти тысяч долларов на одни только глупые цацки с брюликами, коими без того была забита как минимум половина ее шкафов, ворох тряпок от кутюрье, какие-то идиотские коллекционные виниловые пластинки, очередную сумку от Ланы Маркс и даже сто десятую фигурку Hello Kitty, инкрустированную рубинами, сапфирами, топазами, аметистами и нужную ей непонятно за каким хреном!              Йеджи прекрасно понимала, что ее супруга просто скучает, в ее отсутствие на работе пытаясь отвлечься на всевозможные развлечения и шоппинг, и все же не оставляла попыток надоумить ту найти себе более интересное и длительное занятие по душе. Ленивую, инертную, разбалованную роскошью и достатком Рюджин было трудно увлечь надолго, и она, не способная концентрироваться на чем-то одном, быстро меняла хобби, тут же забывая о том, что они вообще когда-то у нее были.              Исключение составляли разве что сосредоточенные вокруг секса и разнообразных телесных утех дела, интерес к которым у младшей был на удивление стабилен и постоянен.              Тяжелое гнетущее чувство достигает своего пика и тут же спасительно исчезает, стоит Хван войти в спальню и наконец обнаружить маленькую пропавшую девичью фигурку в самом дальнем ее конце. Свернувшись калачиком, как котенок, на пушистом бежевом покрывале, Рюджин таращилась в свой смартфон и будто совсем не замечала появления любимой супруги дома. Белое коротенькое платьице с рюшами, что едва прикрывало попу, смотрится на ней как на забывшей об этикете и дресс-коде школьнице, и Йеджи рвано выдыхает, невольно представив, как Рюджин садится в этом самом платье ей на лицо и начинает со стоном и вскриками об него тереться.              Так, как она больше всего любила это делать по вечерам.              – Малыш, привет, – с улыбкой молвит она, подходя ближе. – А что за тишина такая в доме? Ты разве не слышала, как я тебя звала? Почему меня не встречаешь?              Младшая бросает на нее короткий потускневший взгляд и молча утыкается обратно в смартфон, на котором мелькают студийные фото красивой рыжеволосой девушки, сделанные в прошлом году во время фотосессии для одного модного азиатского журнала, заплатившего ей за нее рекордные десять миллионов корейских вон.              – Потому что не хочу.              Обиделась, кто бы сомневался. Старшей не впервой было успокаивать и утешать Рю после частых поздних задержек, и она нисколько не удивилась тому, что и сегодня ее гордая эгоистичная девочка решила повоображать и устроить ей в назидание небольшой показательный концерт.              Просто чтобы напомнить, что жестокая и бессердечная мамочка вновь задвинула свою дорогую доченьку на второй план.              Как мило.              – Эй... ну ладно тебе дуться. Прости, я знаю, что опять опоздала, но, к сожалению, далеко не все рабочие моменты зависят полностью от меня. Эта командировка очень важна, и я рассчитываю на твое понимание.              Йеджи присаживается на кровать рядом и тянет к ней руку, чтобы коснуться и приласкать, но Рюджин грубо откидывает ее в сторону и, подскакивая, почти что в слезах кричит:              – Ты всегда говоришь одно и то же! «Я рассчитываю на твое понимание», «Ты же знаешь мою работу» и бла-бла-бла! А когда ты уже поймешь меня?! Когда уже начнешь возвращаться ко мне домой вовремя?!              От обиды и разочарования она едва не бьется в истерике, и Йеджи с трудом подавляет импульс накричать на нее в ответ и напомнить маленькой нахалке о том, ради кого она, черт подери, каждый день столько вкалывает и пашет, как проклятая в колхозе лошадь, лишь бы той жилось красиво и хорошо.              После того, как она сделала все возможное, чтобы не оставлять Рюджин дома одну и даже в поездках обеспечить ее всем самым лучшим, в том числе и собой, эта фифа смела бессовестно винить ее за задержки, стоящие ей пару лишних сотен тысяч зеленых, которые в конечном итоге тратились именно на ее капризы и прихоти!              Йеджи хмурится, но подавляет порыв не надавать младшей за ее детские инфантильные выходки по заднице и тянется за небольшим пластиковым пакетом со знакомым брендовым значком. Младшая на мгновение затихает, заинтересованная явно купленной для нее вещицей, и с восторгом округляет глаза, стоит Йеджи явить ее взору то, на что та уже давно засматривалась на сайте одноименного Интернет-магазина.              – Ну не ругайся на меня, малышка. Лучше смотри, что у твоей мамочки для тебя есть.              Старшая улыбается, гордо демонстрируя брюнетке шикарный новенький люксовый комплект от знаменитого британского «Агент Провокатор». Черный эротичный полупрозрачный лиф с двойным пуш-апом для небольшой груди дополняли изящные кружевные трусики со смелым интимным вырезом и бантиками того же цвета, и старшая Хван не могла дождаться, когда ее любимая девочка примерит подобную красоту на себя.              Примерит ее для нее.              Впечатленная преподнесенным так внезапно и приятно сюрпризом Рюджин не сразу находится в словах, но упрямо продолжает разыгрывать одиночный концерт, прикидываясь недотрогой, которую на сей раз щедрыми подношениями и задабриваниями не купить.              – Я согласна, только если мамочка наденет это на меня сама, – парирует как ни в чем не бывало и вновь демонстративно возвращается к лицезрению фотографий жены в своем золотом Айфоне.              Вот хитрая маленькая профурсетка.              – Мамочка, конечно, может надеть, но после работы она устала и так мечтает, чтобы ее девочка порадовала и ее тоже...              Темные фигурные брови сдвигаются в недовольном жесте, и Рюджин, вскинув голову, оскорбленно выпаливает:              – Вот так всегда. Каждый раз одно и то же! Сначала задержки чуть ли не до ночи, а потом «Ой, прости, вот тебе подарок». Я так устала от всего этого, блядь!              Хван-старшая дергается, как от пощечины, и в изумлении уставляется на наглую грубиянку, что в порыве эмоций и неумения брать их под контроль теперь едва ли не плачет.              – Что ты сказала? – цедит сквозь зубы и еле сдерживается, чтобы не шлепнуть наотмашь за плохое слово ее хорошенькое юное личико.              – Что слышала, отстань от меня! – обиженно огрызается младшая и еще больше дует пухлые розовые губы, всем своим видом давая понять, как рассержена и огорчена чересчур долгим отсутствием жены дома.              Нет, а на что еще старшая сегодня рассчитывала? После бесконечного дня мучительных ожиданий и переживаний, пока она таскалась по своим суперважным профессиональным делам, участвуя в тонне дебильнейших конференций и форумов, тусуясь среди богатых пафосных мужиков в костюмах, лобызающих ее лицо и тискающих за талию, пока она, Рюджин – одинокая, брошенная и никому ненужная – сходила в гребаной съемной вилле с ума, натирая с самого утра на обеих руках мозоли в попытках хоть отдаленно поласкать себя так, как это делает с ней она?..              Это Йеджи называет любовью?!              Вместе с тем младшая понимает, насколько далеко только что зашла и что натворила, брякнув пусть и одно-единственное, но полностью запретное слово, недопустимое для произношения даже шепотом. Как и любой другой человек, девушка по имени Хван Йеджи ненавидела многие вещи, начиная от сигаретного дыма или мелкого беспорядка и заканчивая плохо приготовленной в ресторане рыбой. Но больше, чем что-либо еще в этом мире, Хван Йеджи ненавидела, когда ее супруга ругалась матом, считая эту мерзкую низменную привычку прерогативой хамов и потных пьяных мужиков, за одно неверное слово которых в своем присутствии она безжалостно ломала им носы и руки. Рюджин прикусывает язык и съеживается, начиная отдаленно терзаться чувством вины и стыда, но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь, да и ее супруга была совсем не из тех, кто тактично мог сделать вид, что не услышал того, что говорить при нем строго-настрого воспрещалось.              И младшая знала, что теперь уже было поздно что-либо исправлять.              – Кажется, кто-то забыл, как надо правильно себя вести и разговаривать со своей мамочкой. Забыл, что при ней недопустимо ругаться. Да, Рюджин-и?              В доме Йеджи любая форма обсценной лексики всегда была под строгим запретом, исключая произношение даже малейших плохих или непотребных слов.              За плохие слова любой порядочной девочке в любом порядочном доме полагался строгий выговор и справедливое наказание.              И маленькая, капризная, с большим нетерпением ждущая дома свою мамочку Рюджин-и прекрасно об этом знала.              Знала, но исправно продолжала при ней ругаться.              Тонкая женственная ладонь давящим грузом ложится на чужое запястье, и Йеджи, выхватывая из рук младшей смартфон, откидывает его в сторону и заставляет наконец обратить все внимание на себя. Показательный одиночный концерт был закончен, и Рюджин с замиранием следила за тем, что ее мамочка будет делать дальше и как решит после всего случившегося ее наказать.              – Вставай.              Липкий страх мгновенно прошибает худенькое субтильное тело насквозь, и Рюджин теряется, на мгновение страшно пожалев о том, чтó всего полминуты назад сказала.              – Мамочка, не надо... прости меня...              – Я сказала вставай, Рюджин!              Хван бесцеремонно дергает нахалку за руку и рывком заставляет ее подняться с кровати. Хрупкая девичья фигурка жмется, робеет и теряется перед ней, когда властная доминантная Хван, оставаясь сидеть, по-хозяйски касается стройных голых девичьих ножек в белых домашних туфельках и начинает медленно и дразняще вести ладонями вверх по ним.              – Ты трогала себя, пока меня не было? – длинные наманикюренные пальцы задерживаются у кромки возмутительно короткого платья и приподнимают его подол, тотчас обнаруживая объемное влажное пятно на белых хлопковых трусиках с изображением крошечных улыбающихся клубничек.              – Нет...              – А если честно?              Кончик большого пальца скользит и будто нечаянно задевает чуткую область промежности, пока все остальные мягко массируют и гладят аппетитные бедра, и Рюджин вздрагивает, не в силах дождаться, когда ее супруга наконец-то грубо возьмет ее. Мамочке нельзя было врать, как и нельзя было при ней ругаться, не слушаться, шалить и делать всякие гнусные непристойные вещи, стойко сдерживая себя до вечера, дабы она могла сделать все, что было нужно, сама, но малышка Рю слишком сильно страдала весь день без ее тепла и присутствия рядом, а потому позволила себе немного поиграть ручками, глядя на фото старшей и представляя, как та овладевает ею, едва только переступает после работы порог.              …А если ее еще и слегка подразнить, мамочка может сделать это еще более жестко и выразительно, подчеркивая свой высокий статус и главенствующее положение в их семье. Так, как делают все истинные мамочки, когда хотят наказать своих маленьких непослушных дочек.              А Рюджин хочет – очень хочет, чтобы ее как следует наказали.              – Если честно... немного трогала... – кусая губу, наконец признается с видом, как если бы без ее жалобного интимного признания Хван ничего бы не поняла, – и плохо себя вела, делая то, что ты мне не разрешаешь. Но просто я так скучала... так сильно скучала по своей мамочке...              Она хочет наклониться и сесть к Хван на колени, чтобы обнять ее и выкрасть хотя бы один поцелуй с ее губ, которые она так мечтала ощутить на своих собственных – и не только верхних, – но Йеджи, разумеется, не позволяет и, откидывая младшую обратно на кровать, грубо стаскивает с нее намокшее нижнее белье.              – Так сильно скучала, что решила даже не дожидаться ее прихода? Ну и как мне теперь с тобой после всего этого быть?              Рюджин стонет и почти визжит, когда ее круглая упругая попка подвергается первому усиленному шлепку рукой, отпечатывающей на нежной матовой коже смачный багровый след. Мамочка любила бить больно и наверняка, чтобы показать, что малышка Рюджин-и снова набедокурила, что она снова расстроила и рассердила уставшую после работы Йеджи, которая лишь хотела, как и положено всем влюбленным, провести с ней тихий семейный вечер наедине. Вот только малышке Рюджин-и уже давным-давно наскучил банальный каждодневный пятнадцатиминутный секс, во время которого она кончала максимум лишь два раза и которого в последние дни ей перестало хватать даже до отхода ко сну. Разве это все, чего она заслуживает после стольких часов убийственных и нестерпимых ожиданий? Разве так Йеджи должна была благодарить ее за ее любовь? Спонтанные провокации с плохими словами, непозволительными касаниями и общим непослушанием злили мамочку, что так усердно работала и старалась ради своей милой любимой дочки, и находчивая похотливая Рюджин-и быстро поняла, как нужно сделать так, чтобы их личная жизнь с ней заиграла новыми волшебными красками и закружила обеих в головокружительном танце свежих незабываемых впечатлений.              И плавно, но необратимо это стало превращаться для нее в зависимость.              Шлеп!              И малышка Рюджин-и кричит от боли и наслаждения, захваченная дичайшим спектром эмоций, что взрывались в ней, как проснувшийся японский вулкан, плавили тело в воск и не позволяли думать ни о чем больше, кроме своего жалко-завидного положения и того, как же невъебенно и сказочно ей все-таки повезло с женой.              ШЛЕП!              И малышка Рюджин-и извивается на простыни, потираясь об нее пахом, пачкая ее обильными прозрачными выделениями и еле сдерживаясь, чтобы не запустить руку и не довести себя до нового оргазма самой, ведь она знает, знает, что мамочка нарочно теперь будет до последнего тянуть время и изводить ее воздержанием, пока ее вредная, капризная, наказанная по полной девочка в белом платье и с голой задницей не сдастся и не кончит без рук вообще.              ШЛЕП!!!              Больше, беспощаднее, свирепее, круче. Будь у Хван плетка или ремень, на попке Рюджин уже не осталось бы ни единого живого места, как и возможности в ближайшие дни сидеть, и этот тонкий деликатный момент хитрая баловница обещает себе непременно предусмотреть в следующий раз.              Ну а пока...              – Йе... джи... бо... льно...              – Больно? А нести мерзкие слова своим языком тебе не больно? Забыла, для чего он на самом деле тебе нужен и что ты клятвенно обещала мне им делать по вечерам?!              Рюджин-и ничего не забыла – она просто хотела, чтобы уставшая после работы мамочка уделила ей чуть больше своего драгоценного внимания, чем обычно. Разве она просит так много? Разве так сильно утомляет ее? Она ерзает на сбившемся под ней пледе и приподнимает нижнюю часть тела выше так, чтобы Йеджи было удобнее ее пороть, а самой ей – украдкой касаться пальчиками зудящей, не могущей жить без прикосновений промежности. Еще несколько мощных жестких хлопков, сорвавших с сухих искусанных губ возбужденные просящие вскрики, – и красная горящая задница символичной дочки ловит по легкому успокаивающему поцелую в каждую ягодицу. Рюджин хнычет, возится и молит старшую делать так для нее еще, молит ласкать и нежно трогать ее везде и всюду, но воспитательный процесс в самом разгаре, и Йеджи, невозмутимо оставляя младшую без чувственной компенсации, переворачивает ее на спину и тянет наверх к себе.              – Маленькая негодная сучка... а ну-ка иди сюда.              Хван-младшая послушно встает и, дрожа от возбуждения, позволяет Йеджи расстегнуть и снять с себя платье. Сколько еще та намерена мучить и изводить ее – одному лишь Богу известно, но Рюджин все же надеется, что мамочка смилостивится и не оставит ее без заслуженной разрядки в этот тяжелый, полный несправедливости, одиночества и тоски день. Ни один оргазм от собственных рук и секс-игрушек даже близко не был сравним с тем, до которого привыкла доводить ее девушка с рыжими волосами и лисьим взглядом, и младшая готова была пойти на любые эксперименты, лишь бы чувствовать ее на себе и в себе и знать, как она безумно для нее важна.              Йеджи шуршит пакетом, извлекая из него новенький сексуальный комплект, и последовательно облачает Рюджин в тоненькие шелковые трусики с широким интимным вырезом и пикантный просвечивающий бра. Младшая нетерпеливо крутится на месте, восхищенно разглядывая себя со стороны и радуясь тому, что мамочка все-таки решила одеть ее сама, и цепляется за ее изящные женственные руки, дабы не дать ей больше убрать их от нее прочь. Крайне фривольный образ пробуждает без того буйную фантазию и воображение, заставляя чувствовать себя без малого проституткой, и Рюджин не может дождаться, когда воплотит в нем все желания и потребности своей единственной и неповторимой Йеджи в реальность.              – Только взгляни, как он идеально на тебе сидит. Самая настоящая маленькая шлюшка.              Пошлая фраза вызывает новый всплеск жара и эндорфинов в крови, и Рюджин, вызывающе наклоняясь, поправочно шепчет в искривленные в надменной улыбке губы:              – Я – твоя шлюшка, Йеджи. Только твоя...              Хван ухмыляется и, отсаживаясь на кровати чуть дальше, обводит восхищенным взором свою разбитную двадцатиоднолетнюю супругу, выглядящую сейчас так, словно она только что сошла с обложки свежего немецкого порнофильма.              – Покажи, как ты себя трогала, – не просит, а приказывает она, и Рюджин трепещет, зная, как ее мамочка любит чувствовать свою власть и абсолютную волю над ней – любит чувствовать свое господство и безотказность. – Покажи все, что ты делала сегодня со своим телом без меня.              Хван-младшая теряется и краснеет, вспоминая, как глубоко и больно заталкивала буквально час назад в себя пальцы и как громко стонала, с каждым толчком на выдохе выкрикивая имя старшей и все те вещи, которые бы она хотела, чтобы та в тот момент с ней творила, и неуверенно дотрагивается ладошками до своей виднеющейся сквозь почти прозрачный бюстгальтер груди. Трогать себя в ее присутствии непривычно, ведь прежде Йеджи никогда не просила ее об этом, но ради телесного и визуального удовольствия своей мамочки Рюджин-и готова выполнить любую просьбу – даже самую грязную и бестактную.              Мягко и неторопливо она начинает массировать шею и обе половинки своего небольшого бюста, усиливая без того закрученное в тугой ноющий узел внизу живота влечение и параллельно сопровождая нескромный мастурбационный процесс подробными вербальными пояснениями, что вкупе с впечатляюще близкой картинкой вполне могли заставить старшую Хван кончить на месте без всяких физических продолжений тоже.              – Сначала я... немного разогрела себя прикосновениями, – шепчет заискивающе, неловко, хлопая обрамленными длинными ресницами глазами и плавясь под строгим пристальным взором, что прожигает на ее теле дыры и что ей так сильно хочется заменить чем-то более осязаемым и материальным.              – Потом опустилась ниже и стала играть... со своей девочкой...              Удобный вырез на трусиках позволяет беспрепятственно коснуться истекающей смазкой вульвы, не снимая их, и Рюджин, дразняще обведя кончиками пальцев контур клитора и половых губ, наглядно проскальзывает между ними и выполняет несколько неторопливых, но усиленных возвратно-поступательных движений.              Йеджи сглатывает и прочищает пересохшее горло, жарясь живьем от лицезрения того, как ее бессовестная молодая жена, намеренно устроившая для нее весь этот детско-взрослый спектакль, развязно трогает и гладит саму себя, на полном серьезе совсем недавно воображая, как вечером все это будет вытворять с ней она.              – Потом чуть-чуть поласкала вход, готовя его для... для... – лицо юной бесстыдницы приобретает тот же зазорный ярко-малиновый цвет, что и наказанная эротической поркой попка, и она прячет взгляд, не в силах смотреть на свою грозную рыжеволосую мамочку, пока она будет делать кое-что очень неприличное на ее глазах, – а потом вставила пальчики глубоко в себя, представляя, что в меня входишь ты... и начинаешь двигаться внутри... вот так...              – Достаточно, я поняла, – прерывает ее Хван и смахивает выступившие на разгоряченном лбу капли пота. – Иди ко мне.              Рюджин не успевает даже извлечь из трусиков руку, как Йеджи притягивает ее вплотную к себе и сразу нетерпеливо припадает к пульсирующему в интимном разрезе «Агента Провокатор» лону, с наслаждением принимаясь слизывать с него густую ароматную влагу, слаще которой для нее не был даже цветочный мед. Младшая мягко гладит ее по волосам, зарывается пальцами в длинные медные пряди и незаметно удерживает ее голову в таком положении как можно дольше, зная, что Йеджи наверняка снова лишь только дразнится, решив помучить сегодня свою вредную непослушную дочку как никогда. Однако Хван на удивление не отстраняется, а лишь сильнее вжимается и прессует своим лицом ее нежное влажное девичье естество. Взаимно измученная ожиданием близости, она не может более сдерживать себя и агрессивно захватывает в рот как можно больше отчаянно нуждающейся в ней плоти, что вибрирует и течет над ней так, словно не знала ее умелых вдумчивых ласк ровным счетом вообще никогда. Ненасытные губы и язык работают все быстрее, все интенсивнее, пока руки жадно сжимают сзади горящие упругие ягодицы в попытке усилить оказываемый эффект и оставить на них еще одно красноречивое подтверждение своей безоговорочной любви и власти.              – Мамочка... я сейчас... Боже! Так хорошо...              С криком и стоном брюнетка кончает ей на лицо, едва только самостоятельно на нем шелохнувшись, и, почти полностью на него сев, до боли вцепляется в прежде идеально уложенные лаком волосы. Доставляемые опытной не только в рабоче-профессиональных делах Йеджи ощущения граничат с безумством, в котором соскучившаяся по ней девушка готова была навсегда раствориться и пропáсть, лишь бы продолжать их испытывать, и она несдержанно-хаотично двигается взад-вперед поверх рта любимой в слепой маниакальной попытке максимально возможно их продлить.              С жадным голодным чмоком Хван-старшая поглощает обильные мускусные выделения супруги до последней капли и, не давая опомниться, резко дергает ее на себя и усаживает верхом на свои колени. Взмокшая от пота и напряжения Рюджин скулит, задыхаясь от требовательных и настойчивых поцелуев взасос, что не дают ей ни малейшей возможности насытить воздухом легкие, и едва не лишается сознания, когда длинные теплые пальцы виртуозно проскальзывают между их тел и нахально вторгаются в ее лоно снизу. Хрупкий дрожащий корпус больно врезается в торс Хван, а бедра инстинктивно сжимаются, заполучив долгожданный и жизненно важный приз, и Рюджин, возбужденно вздрагивая, в следующую секунду принимается грубо и энергично скакать на чужих фалангах. Жаждущее непрерывного сексуального контакта нутро болит и ноет, плотно обхватывая зудящими слизистыми стенками импровизированный член и повторно доводя перевозбужденную хозяйку до нового суперпобедного финала, и Рюджин, как бы ни старалась удерживать себя на пике блаженства подольше, знает, что вот-вот кончит на Йеджи вновь.              – Ах! Да, Йеджи, да! Вот так! Наконец-то!!!              Хван пыхтит и рычит, зубами цепляясь за тонкую молочно-белую кожу шеи с бьющейся, как у загнанной в ловушку колибри, жилкой пульса, – загнанной в ее объятия без малейшей надежды отныне высвободиться из них; расписывая ее грубыми собственническими засосами, а в некоторых местах даже пуская кровь. Плевать, что могут остаться крохотные рубцы и шрамы; плевать, что Рюджин до конца лета будет вынуждена прикрывать свое похабное болтливое горло рубашками и кофтами с высоким воротником, – пусть все знают, кому принадлежит эта маленькая упрямая сучка, которая нарочно сделала в этот день все, чтобы раззадорить и разозлить свою не терпящую любых неповиновений жену и сыскать на свою хитрую голую задницу приключений, что, по крайней мере, на сей раз точно будут преследовать ее до завтрашнего утра.              А еще лучше – и абсолютно весь следующий день тоже.              Она резко и до упора внедряется двумя пальцами в горячую вибрирующую женскую плоть, второй рукой жестко оттягивая назад растрепанные темные волосы и способствуя более острому и длительному оргазму. Рюджин сдается, кончает, вспыхивает, горит, как чертов Олимпийский факел, на ней, заполняя все три уровня скромной арендованной виллы в элитном коттеджном поселке на первой береговой линии Коста-Бланки громкими сладострастными стонами, смешанными с криками и звучным именем Йеджи Хван в них, и грозная, принципиальная, никогда не бросающая слов на ветер мамочка с чувством выполненного долга заканчивает первый раунд заслуженного сексуального наказания и бережно опускает свою мокрую и дрожащую от переизбытка чувств дочь на подушки. Она томно и медленно ласкает ее, постепенно приводя в чувство и параллельно избавляя от ненужной более условной «одежды», без которой Рюджин вполне могла бы выглядеть не менее одетой, после чего роняет мягкий компенсирующий поцелуй ей в висок и сладко, обходительно шепчет:              – Моя девочка очень хорошо и правильно отработала сегодня плохое слово – как насчет того, чтобы теперь чуть-чуть отдохнуть? Нас ждет шикарный бассейн на улице и бутылочка красного вина за ужином. Что скажешь?              Заманчивое предложение тут же находит одобрительный отклик, и Рюджин, прижимаясь к единственной и самой дорогой в мире девушке, охотно шепчет в ответ:              – Только с радостью. А мамочка мне покажет, как нужно правильно погружаться в воду и плавать в бассейне?              Старшая улыбается и, заботливо убирая со светлого девичьего лица прядь волос, согласно кивает.              – Мамочка покажет тебе не только это, но еще и как правильно делать искусственное дыхание и срочную реанимацию, если на воде вдруг кто-то пострадал. Надеюсь, ты не откажешься от небольшого практического урока?              Рюджин не откажется даже слегка притвориться и «утонуть» ради того, чтобы ее мудрая, знающая все обо всем мамочка как следует о ней позаботилась, ведь Йеджи, как сказочная фея из волшебной страны, легко могла вдохнуть в нее жизнь одним лишь своим касанием.              Что бы они обе ни придумали дальше и во что бы ни решили еще сыграть, с ней она была готова на все, пробуя для себя все новые и новые эксперименты и расширяя существующие границы и горизонты – в любой сфере.              И, конечно, не забывая о своих маленьких невинных дочерних шалостях, коих на сегодняшний их совместный вечер у малышки Рюджин-и еще было припасено немало.              ...Но об этом мамочке Йеджи – тсс.