Кто не прав

***

Отец выстрелил змеями адвокатов и роем антикризисных менеджеров. Феликс, бесконечно пожимая им руки, начал чувствовать, будто его ладонь уже ему не принадлежит. Но лучше ладонь, чем компания. Компания осталась его. Хотя, «пробудь он в пьяном угаре еще недельку, все было бы гораздо хуже». Так сказал господин Бауэр. Прямо так, не стесняясь. «Пьяный угар». Так он назвал Феликсовы русские страдания. Феликс, конечно, предпочел бы выразиться иначе. Но эти ладные фрицы не уважали его так же, как и эти искусственные русские. Господин Нойманн выразил надежду, что Феликс возьмется за ум, ведь его отец так на него полагается. А господин Хеллберг мягко пожурил, отметив, что в его годы тоже любил повеселиться и что это лишь нечистоплотность господина Борисова виновата в его, так сказать, фиаско. Еще был господин Тёпфер. Он ничего не сказал. И господин Ульрих Рол, он допрашивал Мику. Феликс влез в кабинет. Потому что Мика. Феликс надел темный костюм. Будто серьезный делец. «Все, что я смог — пожаловаться папе». — Феликс написал это карандашом на бумажке, свернул два раза. — Да, я попросил своего друга проверить внутренние логи финансового отдела, и он нашел, что в уставный капитал переводились мелкие суммы. Феликс лег животом на стол и, растянувшись, передал Мике сложенную бумажку. Мика взял ее, прочитал, улыбнулся. Когда Мика улыбался, у него на правой щеке получалась крохотная ямочка. Ульрих с каменным лицом наблюдал за ними. — Кто этот друг? — Он для вас не представляет интереса. Я предпочитаю не называть его имя. Феликс понял, что в основном он теперь состоит из стыда. Какое, однако, мерзкое это чувство. Что с ним делать? Что сказал вам господин Борисов? — Он ввел меня в заблуждение, намеренно спутав должности. Он представил дело так, будто господин Дамм был назначен на его, Борисова, место. Хотя на самом деле он был назначен всего лишь исполнительным директором. На общем собрании он сказал верно, и я засомневался. К чему врать? — И что вы предприняли? — Стал спрашивать у остальных начальников, что они думают о происходящем. — И что они отвечали? — Спросите у них сами. — Почему вы обратились к тому своему другу проверить логи финотдела? — Из-за комитета. — Какого комитета? — Вам известно какого. — Мне интересно, что известно вам. — «Комитет управления компанией», куда вошли лишь некоторые акционеры. Мне показалось это странным. Учитывая все слухи. — Какие слухи? — Что господин Дамм не в состоянии управлять компанией. — Зачем их распускали? — Думаю, чтобы акционеры заволновались и согласились на авантюру с контрольным пакетом: выпустить мусорных акций и перехватить власть. — С кем вы еще обсуждали возможные детали перехвата власти в компании? — Только с тем своим другом. — Как вам кажется, кто инициировал размывание активов? — Я не знаю. — Участвовали ли вы в покупке этих новых активов? — Нет. — Являетесь ли вы акционером компании? — Не являюсь. — Правда ли, что Аркадий Резников предлагал вам стать акционером компании? — Да. — Правда ли, что вы с Аркадием любовники? — У Резникова во влажных мечтах они любовники, — ответил за него Феликс. Ему хотелось все это прекратить. Мика отвечать этому дробине не должен. — Почему вы решили рассказать господину Дамму о своих предположениях? Феликс знал настоящий Микин ответ. «Потому что они вас подтолкнули, а вы упали». — А почему нет? — Вы ожидаете благодарности за свой поступок? Феликс уже немного различал бледность Мики. Разную, как туманы Уистлера. Феликс видел, что сейчас Мика бледнее, чем обычно. Что нужно сделать, чтобы перестать быть только стыдом на двух ногах? Феликс решил попробовать. Мика же смотрит. Он что было силы стукнул кулаком по столу. Прямо как папа. Оказывается, это так бодрит. Почему он так раньше не делал? Господин Рол с недоумением посмотрел на него. Феликс нашел самый низкий свой голос, отцовский, и прорычал: — Достаточно. Господин Лим, прошу вас, можете идти. — Благодарю вас, господин Дамм. Господин Рол. — Мика слегка кивнул им обоим и вышел из кабинета. Феликс посмотрел в глаза господину Ролу. Тот сидел, беспристрастный, лишь слегка поджал губы. — Еще раз позволите себе говорить с ним в подобном тоне, и я лично прослежу, чтобы вас уволили, Ульрих. — Оказывается, быть папой весело. Ты как будто очень большой и будто бы тебе совсем не страшно. Феликс резко встал и тоже вышел из кабинета. Потому что Мика. Светлый коридор хрупко выгибался, словно яичная скорлупа. Если идти ближе к стене, держась прямо возле скорлупки, и не подходить к обрыву окна, что тянулось с другой стороны, то люди, идущие тебе навстречу, выплывают будто из-под волны, неожиданно. Артемий часто ходил по этому коридору, ведь он вел к его кабинету. И часто проделывал этот фокус. Он много мог сказать по реакциям людей, когда они вот так, вдруг, на него наталкивались. Кто-то пугался. Кто-то смеялся. Кто-то нервничал. Кто-то терялся. Кто-то испытывал облегчение. А Лим остался абсолютно спокоен. Артемий слышал, что некоторые за глаза называют его змеем. Да, пожалуй, верно. — Ну что, уже примериваешься к новой должности? — спросил Артемий, широким своим телом загораживая дорогу узкой белой змейке. Elaphe obsolete lindheimeri. — Судите всех по себе, Артемий Александрович? Артемий пожал плечами: — Своя рубашка ближе к телу, слышал такую поговорку? Мика молчал. Артемий продолжил: — Я сделал тебя начальником ключевого отдела в компании. Доверял, не прижимал, ничем, кажется, не обидел. За что ж ты так со мной, а, сынок? Артемий готов был поклясться, что в глазах Мики промелькнула усмешка, злая и безжалостная. Но тут к ним подошел этот обоссанный щенок, Феликс, пузырящийся от собственной важности. И Мика сказал, стрельнув глазками в щенка: — А вы? Наркотики в бокал? Ай-ай-ай. — Педрила сраный, — сквозь зубы прошипел, ухмыляясь, Артемий. Щенок угрожающе шагнул к Артемию. Артемий лишь слегка поморщился. Ах, напугал. — Феликс,— Мика тронул своего ручного балбеса за локоток. Тот вскинулся было еще разок, но попустил. Послушный дурак. Змейка обвила глупого щеночка в удушливом захвате. Артемию все это было теперь так очевидно. Почему он этого не учел? Он тогда, в кабинете, выбрал для Мики неправильную версию. Кости выбросили ошибочную комбинацию. Они ушли. Артемий смачно харкнул им вслед. Всегда хотел это сделать, а теперь можно. И он продолжил путь по коридору-скорлупке в свой бывший кабинет, ему предстояло сдаваться. Проигрывать было неприятно. Но он ни о чем не жалел.