Кто не прав

***

Феликс решил считать себя ярмарочным шутом. Эти русские водили его туда-сюда, показывали его всем, хлопали по спине и гладили по голове, и совершенно точно смеялись над ним, пусть и не в лицо. Хотя кто-то из них не скрывал усмешек. Они как будто все были одинаковые. Это была их страна, их нравы. Он постоянно ловил себя на мысли, что не понимает, зачем он им вообще. И что они с ним так носятся. К обоюдной радости они могли бы давно оставить его в покое. Единственная крошечная проблема была в том, что без своего шутовского колпака Феликс становился просто никем. Нулем. И поэтому приходили девочки. Он их сам звал. Для них он был большой-большой кошелек. И это было уже лучше, чем никто. Он провел рукой по обнаженным ягодицам девушки. Он сидел на диване возле своего рабочего стола, она, голая, лежала на нем. Что-то говорила еще недавно, но теперь, кажется, уснула, примолкла. Он сжал ягодицу в руке. Девушка шевельнулась. Доброе утро. — Свали, — тихо сказал Феликс. Она грациозно, по-кошачьи начала слезать, но оступилась на собственной же туфельке и чуть не упала. Феликс смотрел на нее со смесью жалости и недоумения. Прямо как он. Хотел все сделать красиво, а в итоге сидит в собственных фекалиях и пускает слюни. Из коммутатора раздался голос его секретарши. Он определял будни по тому, что она с ним разговаривала. Иногда он просто нажимал кнопку и проверял, там она или нет. Если она не отвечала, значит, был выходной. — Господин Дамм, Мика Лим, начальник аналитического отдела, к вам. А-а-а, тот рафинированный ангелочек. Тогда, в лифте, обещал встречу, а сколько динамил. Феликс только издалека его и видел, даже специально потрудился узнать имя этого наглеца. Голая девица как-то бесцельно ходила по комнате, вроде бы собирая детали своего гардероба, но не очень успешно, у нее в руке так и была всего одна туфелька, та, на которой она оступилась. Феликс решил, что прогонять ее не будет. Пусть рафинад полюбуется, он, наверное, и девку-то голую не видел никогда. Мика явил собою совершенно очаровательную голограмму. Такое Феликс встречал очень редко и то в основном в искусстве. Сесил Битон бы его понял. Идеальная пропорция мужского и женского. Юноша до такой степени красивый, что, кажется, еще чуть-чуть, буквально на миллиметр меньше подбородок, чуть тоньше шею — и он станет девушкой. Если прищуриться, как делают художники, можно было бы даже легко это вообразить. Голая девица, запоздало ойкнув, нашла-таки свое платье и вылетела из комнаты. Мика чуть посторонился, давая ей дорогу. Феликс подумал, что ни одна из тех, кого он вызывал (а он предпочитал самых дорогих), не была настолько красива, как этот мальчик. И снова позволил себе представить его нагое тело. Интересно, он гибкий? Мика что-то говорил, Феликс не слушал, все рассматривал его. Ни родинок, ни прыщиков, ни веснушек, ни щетины, ни единого волоска на руках. Как интересно. Он, не глядя, подмахнул документ, который Мика ему протянул. Когда Мика забирал документ, Феликс увидел, что на тыльной стороне руки, повыше запястья, у него есть крохотная родинка. Один изъян нашелся. А может быть, он специально ее рисует, как рокайльные дамы Версаля, для таких шутов, как он. Все может быть. По логике событий сейчас он должен был уйти, Феликс был готов еще месяц ждать новой встречи, скрупулезно перебирая детали предыдущей. Нет конечно. Но все же зачем бы ему задерживаться в гнилом Феликсовом притоне. Однако же он не уходил. И не просто не уходил, а притронулся своей тонкой ладошкой к его, Феликса, плечу и низко наклонился к уху. Феликс мало выпил прошлой ночью, потому что не лезло. А кокаин еще не окончательно оставил его тело. И от него ему всегда хотелось трахаться. Член-предатель весело дернулся в штанах. Да ладно, не настолько ведь Феликс жалок. Хотя кого он обманывает. Манящие губки почти касались его уха. Феликс не шевелился. Кажется, в этот раз нужно было послушать, что он скажет. — У вас отнимают компанию, господин Дамм. Проспитесь. И давайте поговорим.