Отпусти и забудь (18+)

      Хёнджин развалился на заднем сидении такси, которое, как нарочно, медленно ползло в сторону офиса в самый час пик, собирая все бесконечные сеульские пробки. Желудок урчал, тело обмякло, сердце отбивало какой-то бешеный ритм, а в голове была абсолютная пустота, как где-нибудь в пустыне Сахара. Он мельком взглянул на себя в зеркало заднего вида на лобовом стекле и подумал, что лучше бы ему было поехать домой. Видок оставлял желать лучшего - щеки раскраснелись, губы распухли, прическа растрепалась, да и глаза выражали состояние человека, не сильно обремененного интеллектом. Вообще на него не похоже. Он расплавился как шарик мороженого жарким летним днем, а часть его сознания явно утекла и осталась где-то в квартире у Феликса. Даже не где-то, а вполне в конкретном месте. Где-то у него на кровати. Лежала там, предательница, и возвращаться явно не планировала.       Хёнджин, конечно, где-то очень глубоко в душе, гордился тем, что смог вовремя остановиться и выиграть себе время, чтобы все обмозговать. Но надо было признать, что останавливаться не хотелось. Совсем.       Все случившееся буквально выбило почву из-под ног, но вместо того, чтобы упасть, он внезапно оказался в сильных руках альфы. Да ещё и не просто альфы, а своего начальника, которого Хёнджин изучил вдоль и поперек за эти семь лет, и никак не ожидал такого внезапного поворота в развитии их взаимоотношений. Вот уж действительно, было о чем подумать.       Нервно постукивая своими длинными изящными пальцами по ручке пассажирской двери, Хёнджин на секунду представил, что бы произошло, если бы он не ушел и не стал прерывать поцелуй.       Он всегда считал Феликса привлекательным, но старался не думать о нем в романтическом или сексуальном плане. По крайней мере, он все эти годы активно убеждал себя в этом и запрещал себе думать о боссе как-то иначе. Когда Хёнджин только пришел работать к Ли, он был поражен его внешностью и харизмой, его навыками руководителя. Если бы не женитьба Феликса, Хёнджин, наверное, сдался под напором его феромон и ухаживаний. Но они прекратились, и он вернулся в русло своих амбициозных планов. Он ушел с головой в работу и предпочел совсем перестать думать о былых попытках Феликса сблизиться, допуская разве что мимолетный флирт, чтоб немного скрашивать их рабочие будни.       Однако теперь, лицезрея его обнаженный торс с рельефными мышцами пресса и аккуратной линией выгоревших на солнце волос чуть ниже пупка(«И где он только успел загореть»), которая завлекающе уводила взгляд куда-то под резинку домашних штанов, он был готов облизать альфу с головы до ног, запереться с ним в квартире и выходить из спальни только для того, чтобы поесть.       Хёнджин тряхнул головой, вспоминая, что все же ехал на работу, но отогнать похотливые мысли не получилось. Он все представлял себя в объятьях Феликса, вспоминал его запах, его сильные руки, блуждающие по спине, его мягкие, но такие напористые и жаждущие губы. Его тело охватила мелкая трепетная дрожь, ноги стали ватными, пульс взлетал до критических отметок, а адекватные мысли окончательно покинули его бренную голову, уступая место какому-то дикому, первобытному желанию, которое уже начинало неприятно сдавливаться тесными брюками.       Ему пришлось признать, что он был готов отдаться Феликсу вот так внезапно, без каких-либо на то предпосылок и ухаживаний с его стороны. Ты только руку протяни и он тут, на все готовый. А еще за пару дней до этого ему хотелось протянуть руку доктору Паку. А еще парой днями ранее - латинскому мачо.       “Зашибись, Хёнджин. Приплыли. Ты озабоченный маньяк-извращенец,” — подумал омега, издавая протяжный страдальческий стон и откидывая голову на спинку сиденья. Его целомудренной спокойной жизни, похоже, наступал конец.       Единственное, что все эти дни останавливало Хвана от погружения в пучину страсти и разврата, это чувство стыда. Да, Хёнджину перевалило за тридцатник, но это именно то чувство, которое предательски довлело над ним еще со школьных времен и контролировало его жизнь. Стыд не давал Хёнджину открыто и искренне любить и получать любовь взамен, не давал ему следовать за своими истинными желаниями. Это противное чувство гасило все порывы на корню и постоянно заставляло соответствовать чьим-то ожиданиям, делая омегу хорошим и удобным для окружающих.       В голове у Хёнджина постоянно была бегущая строка, которая напоминала о самоконтроле и одергивала его от спонтанных эмоциональных поступков. А что же подумают люди? А вдруг я не достаточно красив? А вдруг я ему не понравлюсь? А вдруг я сделаю что-то, что ему не понравится?       Хван нахмурился. Сложив пазл из событий прошедшей недели, он четко осознавал, что перманентно жил во власти бесконечных ограничений. И теперь ему это определенно не нравилось.       Добравшись, наконец, до офиса, Хёнджин первым делом полетел в уборную. Он привел себя в божеский вид, надел маску идеального ассистента гендиректора, и направился к кофемашине, рядом с которой, как обычно, околачивался его друг, секретарь Хан Джисон.       — Хёнджиииин-аааа, где был? Я тут битый час дежурю, ты все кофе-брейки пропустил, — возмущался высокий брюнет в строгом сером костюме-тройке, смешно насупившись и всем видом показывая, как он оскорблен внезапной пропажей друга. — Тебя начальник утащил к себе в логово? У него в кабинете тоже пусто.       — Твой рабочий день сплошной кофе-брейк, Джисони. Ты практически угадал. Феликс заболел, — ответил Хёнджин, наливая себе стакан капучино. Он понимал, что сейчас начнутся расспросы, и пытался экстренно отфильтровать информацию и не вывалить все свои переживания Джисону. Они хоть и были очень близки, но пока Хван был не готов откровенничать. — Только он меня не крал, я сам к нему ездил, отвозил лэптоп. Ну что, какие новости? Что я пропустил?       Джисон был ужасным сплетником. Он знал все про всех коллег в офисе, и про все скандалы шоу бизнеса и как будто бы вообще все про всех. Хёнджина особо не интересовали сплетни, но это здорово отвлекало от своих собственных проблем и от нескончаемого количества работы. Поэтому при любой возможности он бежал к другу за порцией очередной “очень важной информации”.       — Ты только присядь, а то сейчас в обморок упадешь от того, что я тебе расскажу, — Джисон взял Хёнджина под локоть и повел к диванам в кофейной комнате.       Они плюхнулись на мягкое сидение максимально близко друг к другу, чтобы избежать лишних ушей, которых кругом итак не было, но все равно — а вдруг?       — Вчера вечером мне написал Минхо, — улыбаясь сказал Джисон, отпивая свой Латте. — Он сказал что соскучился, и что мне надо было ехать в командировку с ним, и без меня он больше никуда не поедет, — продолжил он, заливаясь краской.       — Как это мииило, Сонни, — Хёнджин просиял и радостно похлопал друга по коленке. Его эта новость тронула, он очень радел за их с Минхо отношения.       Джисон долго работал секретарем ресепшена, и годом ранее перевелся в ассистенты финдиректора Ли Минхо. Омега сразу приглянулся своему начальнику, что было совсем не удивительно. В нем сочетались внешняя харизма, нежность, сексуальная притягательность и твердый, волевой характер. Он долго мариновал Минхо, играя с ним в гляделки, не подпуская ближе. Омегу эта игра невероятно забавляла, о чем он всегда докладывал Хёнджину “по секрету” на их кофе-брейках. А потом на зимнем корпоративе компании Минхо сам сделал первый шаг и, вопреки протестам и какому-либо сопротивлению, схватил Джисона в охапку и потащил целоваться в гардероб ресторана, где проходила их вечеринка. Хёнджин случайно стал свидетелем этой картины и ему пришлось весь оставшийся вечер прикрывать парочку перед коллегами и Феликсом, потому что отрываться друг от друга они были не намерены, а корпоративная политика ну никак не разрешала отношения, даже если они были бы на одну ночь. Эта одна ночь, точнее вечер, затянулась для них уже на несколько месяцев и стала большим секретным секретом, в который поневоле был посвящен и Хёнджин.       — Он уже предлагал тебе съехаться? Или вы уже?       — Конечно предлагал, но я пока отказался. Мы итак очень рискуем с этим служебным романом. Как подростки прячемся по углам. На прошлой неделе он меня зажал в подсобке айтишников. Там так много проводов на полу валялось, что мы в них запутались, и хорошо что хоть не рухнули, а то снесли бы половину стеллажей, — Джисон захихикал, а Хёнджин закатил глаза. Ну вот опять, он конечно радовался за своего друга, но с толикой зависти. Ему явно тоже хотелось чувствовать себя желанным и любимым и такие подробности чужой личной жизни больно кололи его самолюбие.       — И что ты планируешь с этим всем делать? Вы так и будете скрываться? Ты же понимаешь что кто-то когда-то вас засечет. Тот же Феликс, например. Он как цербер иногда по офису носится в поисках нарушителей порядка.       — Не знаю, что-нибудь придумаем. Минхо обещал уладить этот момент по возвращении. Ты лучше скажи, что у вас с Феликсом за переглядки? — Джисон хмыкнул, легко подтолкнув Хёнджина плечом. — Я вчера пол дня, пока вы на переговоры не ушли, наблюдал, как он тебя буквально пожирал глазами. Мог хотя бы жалюзи закрыть, чтоб так не палиться.       — Да прекрати. Тебе показалось, — отмахнулся Хёнджин и попытался прикинуться дурачком, не выдавая своих эмоций. Но это было сделать практически невозможно, потому что от этих слов его прекрасный рот сам растягивался в довольной улыбке.       — Ну да, ну да. Если ты этого не видел , это не значит что этого не было. Так ты расскажешь, что там у вас произошло?       — Ничего особенного. Просто он стал по-другому реагировать на мой запах, — Хёнджин решил, что это самое безобидное, что он может рассказать, не вдаваясь в дальнейшие интимные подробности. Но тон, все же, сделал заговорческий, как будто это самый секретный секрет.       — То есть, ты хочешь сказать, что он тебя и правда хочет утащить и сожрать? Хаха, вот это новости! — Джисон заерзал на своем месте, вытаращил на друга глаза и от избытка чувств чуть не разлил остатки своего латте. — И давно это у вас происходит? Ты ведь рассказал бы мне, если бы это все длилось давно!? — он смешно выпятил нижнюю губу и надул щеки, будто и правда обиделся. Хёнджин хмыкнул от этой картины.       — Конечно рассказал бы, ты чего. Да и не хочет он меня сожрать, не выдумывай. Просто …       — Просто ты его возбуждаешь. Ага, — заключил Джисон с довольной физиономией. — И как ты к этому относишься? Тебя это как-то трогает?       “Хороший вопрос, Джисон. Еще как трогает. Так что я сам его чуть не сожрал,” — подумал Хёнджин.       — Не сказал бы, — вслух он все же привычно попытался отвертеться. — Мне надо самому с этим разобраться. Я гормоны сдал, мама говорит какой-то сбой. Может из-за этого как-то запах изменился.       — Ну смотри, не обнадеживай человека почем зря. А то Феликсу придется устав компании менять, ради ваших потрахушек.       — Джисооон! — Завопил Хёнджин и ущипнул ржущего друга за бок.       Хёнджин обожал Джисона за его откровенность, за чувство комфорта и расслабленности рядом с ним и за то, что можно было друг от друга ничего не утаивать. Он был уверен, что тот никогда его не предаст. Их милые беседы никогда не выходили за пределы кофейной комнаты и рассказать ему можно было любую дичь, не боясь осуждения. А если у Хёнджина была ситуация хэлп, Джисон мог примчаться к нему на край света со своим дельным советом. Он бы мог доверить ему свою жизнь, если бы потребовалось. Поэтому Хёнджин ни капельки не жалел, что секретарь Хан уже был частично в курсе поползновений Феликса в его сторону.       Хван надеялся отвлечься от мыслей о начальнике и о своих новых желаниях, но разговор с Джисоном только усугубил ситуацию. Протрындев добрых полчаса, они вернулись на свои рабочие места и Хёнджин попытался взяться за работу. Сначала он ответил на входящие письма. Среди них было письмо от господина Чон, в котором он приглашал их с Феликсом в Пусан, как и обещал. Хёнджин проверил расписание шефа и, довольный предстоящей командировкой, согласится приехать через неделю в пятницу, чтобы успеть захватить выходные и немного отдохнуть. Феликсу явно нужен был отдых.       Когда входящие письма закончились, он стал писать повторно тем, кто ещё не ответил на его предыдущие запросы. Потом он отправил с курьером все накопившиеся для подрядчиков документы и получил образцы отдушек от господина Чон, вместе с букетом цветов. Очень красивым букетом, надо сказать. Омега поставил его на свой стол в большую стеклянную вазу и залип. Хёнджин обожал голубой цвет, и букет как раз был в таких тонах, отчего непременно хотелось его нарисовать. Вкус у Уёна явно был художественный.       Сделав пару фото на телефон, он заметил в цветах маленькую карточку. Уён оказался даже милее, чем они с Феликсом думали, и явно выражал симпатию к нему своим красивым жестом. На карточке было написано: «Спасибо за день. Я очарован Вами. Уён». Хёнджин разулыбался. Он любил внимание, и знал, что нравился альфам, но то, что он понравился такому интересному и привлекательному человеку, еще больше тешило его самолюбие. Было приятно, глупо было отрицать. Но даже несмотря на цветы и внимание, для Хвана Уён не представлял особого интереса. Хёнджин вздохнул, мечтательно прикрыв глаза. Его разум занимал совсем другой альфа.       Пришлось признать, что в голове у Хёнджина был только Феликс, который все это время не писал и не звонил. Непривычные ощущения. Обычно работу Хёнджину выдумывал он и эта тишина начинала напрягать.       Когда все дела были переделаны, он посерфил в интернете, проверил свои соцсети, скинул Джисону пару мемов, от чего тот заржал на весь холл, так что стеклянные стены кабинета Феликса звонко задребезжали. Время тянулось как расплавленная карамель и предательски возвращало мысли омеги в квартиру начальника. Хёнджин беззвучно выругался.       Он не выдержал, и решил сам написать ему в Teams. Хван Хёнджин 16.25: Ты выпил Терафлю?       Ответа не последовало. Ни через десять, ни через двадцать минут. “Ну и ладно, фиг с тобой,” — подумал Хёнджин. Волноваться смысла не было, Феликс же дома, что с ним могло случиться?       Кое-как доработав до конца рабочего дня, Хван перед уходом домой решил написать альфе ещё раз, ни на что уже особо не надеясь. Контрольная проверка, жив ли там этот несносный человек, который заставлял его так нервничать. Хван Хёнджин 18.15: Ты спишь?       И снова тишина. Ни ответа — ни привета. Хёнджин принял решение не жалеть больного, собственные нервные клетки были ему дороже, и набрал номер Феликса. И там была тишина.       Как он не сорвался и не рванул к Ли домой в тот момент, он и сам не знал. Побороть это желание было практически невозможно. Его спасло то, что для заказанного такси в программе был автоматически выбран его собственный домашний адрес. Примерно ещё часа два продлились его терзания. Он уже сидел на кухне в халате, положив голову на согнутую в колене ногу и придумывал стопятьсотый сценарий скоропостижной кончины Феликса, жуя наспех сделанный салат, как внезапно телефон настойчиво завибрировал. Ли Феликс 20.05: Я спал. Лекарство выпил. Спасибо за беспокойство :*       — Больной пфидуфок! Какого хфена, Ли Феликф! — от возмущения Хёнджин чуть не выронил все содержимое своего рта. Если б можно было поразить молнией через телефон, Хван бы это сделал. Хван Хёнджин 20.09: Я конечно рад, что с тобой все в порядке. Но не от всего сердца. Ли Феликс 20.10: Ты меня потерял? Судя по количеству пропущенных меня все потеряли. Ну не злись🌸 Много пришлось из-за меня разгребать?       — Ну какой сладкий! У меня сейчас жопа слипнется! — продолжал вопить Хёнджин. Хван Хёнджин 20.12: Дохрена! Тараканов я в своей голове разгребал! Я думал тебя уже в живых нет. Ли Феликс 20.14: Хахах. Не дождёшься! У меня слишком большие планы на тебя, умирать рано.       Хёнджин поджал губы, а щеки мгновенно залились румянцем. Он за пару секунд в красках представил себе какие у альфы могут быть на него планы. Тему, однако, он решил не развивать. Хван Хёнджин 20.17: Температуру мерил? Ли Феликс 20.25: Да. 36,8. Я весь взмок пока спал и она упала. Не теряй меня, пойду ополоснусь. Липко.       На этом моменте фантазия у Хвана начала разыгрываться не на шутку. Он готов был бы почку продать, чтобы поглазеть на полуголого Феликса еще разочек. Ну и, в общем-то, кроме работы ему терять было нечего, поэтому он решился на провокацию. Хван Хёнджин 20.31: Пришли фотку пресса.       Он написал это и зажмурился. Сердце отбивало бешеный ритм и буквально выпрыгивало из груди. Внутренние органы сделали кульбит. Вероятность, что Феликс его пошлет, была пятьдесят на пятьдесят. Не дожидаясь ответа, он решил сбежать в душ, чтобы хоть как-то переключиться и освежить взбудораженный мозг.       Через минут тридцать Хёнджин уже валялся на кровати и увлеченно листал ленту в Инстаграм. Хван был отходчивым, и раз гром не последовал сразу за его просьбой к Феликсу, значит они это проехали и забыли. Внезапно телефон пиликнул у него в руках, и вместо сообщения в Teams, Хвану прилетела смска. Дрожащими руками он открыл сообщение. Биг Босс 21.15: Лови       От прикрепленного фото Хёнджина бросило в жар. На экране в запотевшем зеркале отражался силуэт Феликса. Лишь на уровне его живота часть осевшей влаги была стерта, открывая вид на рельефные мышцы пресса. Хёнджин громко сглотнул. Желание облизать эти выпуклости никуда не пропало.       Хван скользил взглядом по фото, приближая и разглядывая отдельные участки желанного тела. На мгновенье он задержался на родинке на левом ребре, прямо под сердцем. «Интересно, какая она на вкус?» — мелькнуло у него в голове. Воспоминания о прикосновениях к загорелой бархатистой коже начальника были слишком свежи и осязаемы, отчего низ живота омеги постепенно стягивало в узел. Помещение маленькой спальни наполнялось запахом лайма. Хёнджин блаженно прикрыл глаза и уже был готов отдаться на растерзание волнам возбуждения, как телефон с грохотом подпрыгнул, оповещая о новой смске. Биг Босс 21.22: Могу я надеяться получить что-то в ответ? =)       Хёнджин задумался. Послать что-то надо было, раз он сам начал эту игру. Он долго искал нужный ракурс, в итоге сфоткал сотню кадров на фронталку и, довольный своими фотографическими способностями, отправил Ли свое селфи. На фотографии он запечатлел только левую часть лица чуть ниже глаза, захватывая родинку, нос и часть приоткрытых пухлых губ. По скромному мнению Хёнджина, фотография была манящая, хоть и не слишком откровенная. Оголяться он не собирался — до австралийской раскрепощенности ему было расти и расти.       Он нервничал и ерзал на кровати в ожидании ответной реакции. Минут через пять Феликс ответил. Биг Босс 21.30: Твоя родинка… Какая она на вкус? Вы 21.31: Хочешь попробовать? Биг Босс 21.33: Ты даже не можешь себе представить, как хочу…🌸       Хёнджин всерьез подумал, что у них с Феликсом была одна клетка мозга на двоих. Иначе как можно было объяснить их схожие мысли? Окрыленный и взволнованный, он лежал на кровати и улыбался во все тридцать два. Его волнение можно было сравнить с подростковой влюбленностью, когда от каждого сообщения объекта воздыхания в животе разлетаются сотни бабочек и мысли не могут сконцентрироваться ни на чем другом.       Погруженный в свои сладкие мечтания он не заметил как уснул. Всю ночь ему снились какие-то жуткие кошмары с кучей крови и кишков. Учитывая приятное завершение вечера, это было очень странно и Хван действительно напрягся по этому поводу. Не выспался он капитально, поэтому отскребать себя с кровати пришлось очень долго, так что он чуть не опоздал на перевязку к доктору Пак. Ну еще и потому, что пол утра разглядывал фотку Феликса, сёрпая очередную чашку кофе, углубляясь в развратные мыслишки.       Молодой врач так и продолжал подмигивать омеге при каждом удобном случае, но никаких предложений сходить в кино или попить кофе не выдвигал. В общем-то, это радовало, потому что Хвану он уже не казался привлекательным. То ли сотрясение прошло, то ли опьянение. Для него это было уже не важно.       После перевязки он пришел в кабинет к маме, поцеловал ее и плюхнулся на кресло напротив ее рабочего стола. Она уже сидела и разгребала какие-то документы и искала его анализы.       — Милый, как ты себя чувствуешь сегодня? как прошла перевязка? Доктор Пак сказал, что в следующий раз уже можно будет снимать швы.       — Да, мам, он мне тоже так сказал. Я вроде в полном порядке. Голова не болит.       — А что с твоей другой проблемой? — Сумин очень серьезно посмотрела на сына поверх очков и Хёнджин начал нервничать.       — Все так же. Я все так же раздражителен, вспыльчив, и легковозбудим, во всех смыслах этого слова. А ещё мне снятся кровавые кошмары.       — Все ясно. Вот твои анализы, — вздохнув, продолжила Сумин и помахала стопкой листочков. Учитывая их количество на какое-то утешительное заключение можно было уже не надеяться. — Как я и говорила, у тебя произошел сбой. Скорей всего, потому что рядом с тобой долго находился доминантный альфа, а подавители вызвали привыкание. Хёнджин раздраженно засопел. Он всегда ненавидел принимать подавители и с трудом контролировал себя, чтобы не пропускать прием таблеток. А теперь, видимо, речь шла о еще каком-то лечении. Иногда он мечтал о собственном альфе хотя бы только для того, чтобы избавить себя от этих рутинных действий.       — И как мне быть? Ты же подберешь мне новые подавители? Мне ведь надо работать, я не смогу без них нормально существовать. У меня полный офис альф.       — Я уже их подобрала, вот рецепт, — Сумин протянула ему бумажку с наименованием лекарства. Ее лицо продолжало выражать обеспокоенность. — Я знаю, что ты работаешь, и что ты одинок. Но, если твой организм так реагирует на доминантного альфу, скорей всего подавители через какое-то время опять перестанут действовать и придется заново сдавать гормоны и искать другие таблетки. И так по кругу, дорогой. Единственное решение, которое я для тебя вижу в обозримом будущем — найти уже себе партнера и родить детей. Тогда гормональный фон выравнивается естественным образом. И это не я придумала, и не мы с папой тебя терроризируем этим вопросом. Это биология, дорогой.       Сумин посмотрела на своего сына с нескрываемой нежностью. Хёнджин заметил, как она тщательно подбирала слова, чтобы не спугнуть и не расстроить. Он знал, что мама желает ему только лучшего, но верить в то, что она говорила, ему не хотелось. Его семья уже давно наседала на него, убеждая скорей уже обзавестись мужем и потомством, но Хван всегда встречал их жестким отпором. Он не видел себя замужем, тем более не видел себя отцом. Он смотрел на Чонина, и не хотел жить в таком же суматошном режиме, подчиняться чьему-то распорядку, исполнять чьи-то желания. Ему всегда хватало периодических встреч с племянниками, чтобы вдоволь наиграться и набегаться, не неся при этом никакой ответственности за их воспитание.       Хёнджин забрал у мамы рецепт, поблагодарил ее за помощь и заботу, убедив, что все понял и ничего страшного для себя в этой ситуации не видел, и поехал на работу. Теперь ему и правда все стало понятно. По крайней мере своё странное поведение он теперь мог объяснить. Единственное, что ему было непонятно, как теперь следовало жить дальше.       По пути в офис он заскочил в аптеку, купил новые подавители и с грустью положил их в сумку. Перспектива постоянной смены препаратов пугала. Но ещё сильней пугала неизвестность в гипотетических отношениях с альфами. И хоть на горизонте замаячил вполне себе реальный Феликс, бросаться в омут с головой не входило в планы Хвана. И то, что скорей всего именно Феликс был причиной его поломки, теперь вызывало у омеги раздражение.       Войдя в офис и увидев за стеклянными стенами знакомую светлую макушку, раздражение только усилилось. Хёнджин скинул пальто и сумку на рабочем месте и уверенной походкой пошагал в кабинет Феликса с твёрдым намерением обвинить его во всех своих бедах и потребовать компенсацию за все свои страдания.