JQ — технологии лжи

— Ты хочешь убить нас заранее? — Рёв спортивного мотора давит на уши и диафрагму. В кресло с кожаной обивкой Робби вжимается, словно пытаясь с ним слиться. Нико несётся под двести, если цифры на спидометре не врут, по пути, как стоячих, обгоняя траки дальнобойщиков и легковушки запоздалых путников. — Ты хотя бы протрезвел? Ну, хоть немножко… — Я не пил. — Уверенно держа руль, Нико не отпускает педаль газа. Его взгляд устремлён на шоссе, но мысли где-то далеко. — Не успел — отец позвонил как раз когда я заходил в бар. Как будто бы стало спокойнее. Он псих, но, по крайней мере, трезвый псих. Робби несмело отрывает спину от обивки и обнимает колени. — Он не сказал, что случилось? — Зондер узнал, что под него копают в его же ведомстве. Сейчас он делает всё, чтобы вычислить крыс… Ничего, что я так о твоих ребятах? Робби игнорирует подкол. Её ребята в опасности — это единственное, что сейчас имеет значение. Зондер наконец заметил, как над ним сгущаются тучи, и теперь устранение угрозы — дело времени. С его-то агентурной сетью и административными возможностями выйти на источник утечки не составит труда, а если поймают хотя бы одного — Алекса, Чему, Тоффи или даже Харди… Она пойдёт следом. Как пить дать — их связь всплывёт сразу же, хотя бы через дело Полли. Час пробил. Провал миссии — больше не фигура речи, а неиллюзорная угроза. — А что твой отец? — В свете этих новостей партия решила досрочно опубликовать свою программу и объявить о старте предвыборной кампании. Отца оставили в президиуме и во главе электорального списка. Если консерваторы получат большинство, он будет претендовать на должность министра экономического развития. Ты понимаешь, что это значит для нас? — Да… — кивает она. — Если ставка на победу сработает, до тех, на кого мы охотимся, будет уже не добраться. — В этой игре мы либо первые, либо мёртвые. И нужно быть готовыми к любому исходу. "Ауди" красной молнией режет тьму ночного шоссе. Пиво, выпитое за ужином, уже давно выветрилось из головы и теперь упрямо давит на мочевой пузырь. Робби сжимает колени крепче. Как же всё невовремя! Неуютная обстановка тесного салона взрывается телефонным звонком. Это телефон Робби — кто-то упорно пытается добраться до неё с незнакомого номера. — Не ответишь? — с раздражением шикает Нико, устав слушать старомодный электронный рингтон. — Я не знаю, кто это. — А какая разница? Ты всегда можешь сбросить вызов, если что-то пойдёт не так. И правда. Пожав плечами, она отвечает. Динамик тут же вибрирует хорошо знакомым тембром — женским, возрастным, чуть хрипловатым и вкрадчивым. — Роббс, ты меня слушаешь? Слушай и запоминай! Как хорошо она помнит эти фразочки. Грета умело оперировала ими во время своих сеансов, залезая ей в голову, порабощая её мысли, меняя их ход, меняя в ней всё… — Грета, ты на громкой, — отвечает Робби и включает динамик. — Рядом Нико. Что стряслось? — Тогда слушайте оба. Алекс сказал, что в девять утра состоится пресс-конференция. Этого никто не ожидал, а значит задача усложняется. Вы будете там и вы должны позаботиться обо всём. — Грета, давай по порядку. О чём речь? — вклинивается Нико, слегка взбудораженный внезапным звонком. — Сегодня утром в Мальмё Ларссон даёт интервью в прямом эфире местного телеканала. Это запланированная сессия, которую я собираюсь использовать как точку отсчёта для своего… проекта. — Постой — сегодня утром? — Верно. Ваша подруга Лурдес проникла в шведское медийное закулисье. Мы сможем контролировать процесс, пока… Пока это не случится. — Пока что не случится? Грета, ты можешь говорить конкретнее? — Просто будьте начеку. Всё свершится уже сегодня. Или не свершится — и тогда я признаю поражение в своей методике, а вы, дорогие мои… В общем, удачи вам. Надеюсь, больше не увидимся! — Алло? Грета? Грета? — кричит Робби в пустоту. Грета уже не с ними — и похоже, что в этот раз навсегда. — Она смылась раньше, чем всё начнётся. Единственный умный человек среди нас, — с приевшейся грустной ухмылкой констатирует Нико. — Не знаю, что она задумала, но искренне надеюсь, что в судный день мы будем судьями, а не подсудимыми.

***

Босс велел подготовиться к выезду в город и ждать его в кабинете. Робби смыла с себя адреналин и остатки хмеля, надела всё самое лучшее и вооружилась планшетом. Часы показывают полшестого, пресс-конференция назначена на девять. Судный день настал. Босс появляется из комнаты в лучшем своём виде — в шоколадного цвета тройке и начищенных туфлях, нелюбимых представительских очках и гладко выбритый. — Глянь-ка — пены нигде не видно? — обращается он к ассистентке. Тщательно осмотрев лицо старика, Робби успокаивает: — Всё в порядке, босс. Ваше владение лезвием не вызывает сомнений… — Как была дурой, так и осталась! Я электрической бреюсь, насухо. — Босс смеётся. Сперва тихонько, будто стесняясь, потом всё увереннее, пока весь коридор второго этажа не наполняется его надрывным хохотом. Босс тоже чувствует: это утро — последнее. Так или иначе. Каково же удивление Робби, когда, спустившись в лобби, она встречает там Аббаса! Измождённого, с тёмными подглазиями на иссушенном лице, с подсечённой бровью и будто бы… новыми зубами? Но всё ещё живого и, к тому же, одетого с иголочки. — Не вижу твоей физиономии сейчас, Нордик, но, держу пари, ты будто приведение повстречала. А, Аббас, я прав? — продолжает резвиться Вайс-старший. — Так и есть, босс. Жаль, что не видите — да у неё же челюсть отвисла! А видели бы вы господина Николаса пару минут назад… Кажется, он даже не поверил в то, что я настоящий — пулей выбежал на улицу и умчал на своей машине! Теперь уже они оба смеются, Роберту не замечая, и от всего этого фантасмагоричного веселья ей становится тошно. Аббас вернулся оттуда, откуда не возвращаются — вернулся туда, куда возврата нет. — Как мы ни старались — он ни в чём не признавался, — будто расслышав её мысли, поясняет Вайс. — А за годы в бизнесе я точно усвоил: на такую стойкость способны только невиновные. У меня был выбор, и я решил, что хороший водитель мне нужнее, чем рыбам в Дунае — хороший корм. Ну, хватит трепаться — подавай тачку, араб, и махнём уже в этот "Мерриот". Сегодня мой день — я чувствую это!

***

Пресс-конференция Консервативной партии состоится в пресс-центре при отеле "Мерриот Редженси". Робби не доводилось бывать здесь прежде, и при иных обстоятельствах она бы с радостью прогулялась по ухоженной территории, над которой даже осень не властна — так здесь чисто и безветренно, заглянула бы в кафе у бассейна и провела бы ночь на мягкой кровати стандартного номера с видом на деловой центр. Гостиница высотой в двадцать три уровня просто создана для идеальных выходных — отбросив пустые мечты, Робби крепко цепляет босса за локоть и, вслед за сотрудником пресс-центра, тащит его сквозь толпу журналистов, коллег и соперников. Наконец они в зале. Предъявив пропуска, следуют к подножию сцены — туда, где уже собралась добрая часть главных шишек партии. — Господин Вайс, прошу за мной. Ваше место на сцене, — не отстаёт сотрудник и тут же одёргивает порывающую проследовать дальше Роберту: — Пожалуйста, оставайтесь в первом ряду. Сцена только для членов президиума. Сперва мы проведём небольшую фотосъёмку для пост-релиза, и через сорок минут начнём пресс-конференцию. Не дождавшись возражений от босса, Робби убирает с сидения табличку с надписью "Резерв", занимает место и наблюдает, как непривычный к такой работёнке сотрудник неуклюже тащит старого Вайса вверх по ступенькам, усаживает на одно из шести представительских кресел, цепляет петличку на отворот пиджака, даёт отмашку фотографу… Пара минут — и всё готово. Вслед за Вайсом на сцену подтягивают и остальных руководителей партии, проделывают с ними те же манипуляции. Последним в кругу избранных появляется Зондер — излучающий уверенность и аромат древесно-шипрового парфюма, он стреляет глазами по залу, выискивая недругов. Роберту, сидящую в первом ряду прямо под его носом, упорно обходит вниманием. За десять минут до начала конференции в зале появляются трое сотрудников Комиссариата и один сотрудник Института судебной экспертизы, волею судеб оказавшиеся с ней по одну сторону баррикад. Завидев знакомые лица, Зондер нервно поёрзывает в своём кресле, а Робби с облегчением выдыхает. Теперь им с Николасом не придётся держать удар в одиночестве. Самого Николаса нигде не видно, но она не сомневается — в нужный момент он будет рядом. Этот день принадлежит ему так же, как и ей. Гораздо необычнее не встретить здесь Лурдес. Почему ей, журналистке, не удалось получить аккредитацию? Неужели у неё нашлись дела поважнее? Наплевав на осторожность, Робби набирает сообщение — простое до безобразия, кричащие безнадёгой: "Лурдес, почему ты не приехала на пресс-конференцию?". И получает ответ почти сразу: "Там, где мы сейчас, я нужнее". Мы? Кого она имеет в виду? Но подумать над ответом на этот вопрос Робби уже не удаётся: по залу проносится гул ненастроенного микрофона. Действие начинается. Двери в зал остаются открытыми, все проходы забиты людьми — желающих причаститься к событию куда больше, чем мест. Даже пространство между рядами заполнено аккредитованными лицами. Операторы с профессиональным оборудованием облепили стены, словно мухи. — Господа, мы рады приветствовать всех на пресс-конференции Консервативной партии, — вещает координатор. — Начнём мы с оглашения регламента. Итак, господин Зондер, прошу вас кратко пройтись по основным пунктам сегодняшней повестки. Зондер только и рад принять бразды правления в свои руки. Развалившись поудобнее, он ждёт, когда стихнет гомон. Однако гомон, который изначально можно было бы принять за суету опоздавших, всё не стихает. Напротив — становится громче, заполняя пространство зала. Так и не дождавшись тишины, Зондер решает перекричать шумиху. — Господа, как вам всем хорошо известно, весной будущего года в нашей стране состоятся выборы, которые… А шум всё нарастает, и до Роберты, сидящей спиной ко всему залу, кроме самых привилегированных его гостей, начинает доходить: что-то здесь нечисто… Наконец обернувшись, она видит: люди в зале перешёптываются, тыкая пальцами в экраны своих девайсов, жмут плечами, косятся на сцену. Да что, чёрт возьми, здесь происходит? — Господин Зондер, как вы прокомментируете информацию о том, что на протяжении долгих лет вы покрывали деятельность серийного маньяка? Вопрос из зала обрушивается на собрание взрывной волной. Вопрошающего не видно — в толпе он затерялся, да и имеет ли это сейчас значение? Смысл произнесённого слишком абсурден… Не для Робби и не для самого Зондера, но для толпы. Так было бы ещё вчера, но не сегодня. Сегодня всё изменилось. — Это, наверное, шутка какая-то, — координатор перехватывает микрофон. — Охрана! Прошу вывести из зала всех нарушителей порядка! Однако охрана не спешит выполнять поручение — бравые молодцы в фирменной униформе частного охранного агентства точно так же, как и все вокруг, уставились в экраны своих девайсов, не в силах оторваться. — Свент-Эрик Ларссон, председатель Комиссии по экономической безопасности при Совете Европы, только что в прямом эфире регионального шведского телеканала признался во множественных убийствах и объявил вас своим пособником, — к анонимному выкрику присоединяется ещё один. За ним следуют другие — процесс уже не остановить. Люди цитируют слова Ларссона, цитируют тех, кто уже процитировал его слова раньше. В режиме реального времени оглашаются всё новые и новые подробности деятельности самого Ларссона и тех, кто стоял за ним. Тех, кто сейчас находится здесь, в зале пресс-центра, под прицелом десятков камер и сотен пар глаз. — Это саботаж! Прекратите немедленно! Я настаиваю на переносе пресс-конференции! — Выкрикнув это, Зондер срывает петличку и вскакивает со своего места. Сперва Робби этот жест показался обычным проявлением истерики. Но импульсивность так не похожа на рассудительного и расчётливого начальника столичной полиции. Это игра, понимает она совсем скоро, но упущенного времени хватает Зондеру, чтобы скрыться за кулисами. Задник сцены заставлен декорациями из баннеров события, переносных экранов и световых конструкций. Поглощённые обсуждением происходящего, люди не заметили, как главный виновник торжества растворился в них, словно его и не было. Зондер убегает! Не думая больше ни о чём, Робби взбирается на сцену и, пробежав рядом с креслом своего босса, исчезает в дебрях технических конструкций, чуть не снося их на своём пути. За пристенным экраном обнаруживается маленькая дверь без опознавательных знаков. Толкнув её, она оказывается в одном из технических ходов, которыми здания гостиниц обычно испещрены вдоль и поперёк. — За ней! — слышит она в спину незнакомые голоса. — За ними! — Того и гляди по её пятам направится целая толпа разгорячённых зевак. — Никому ни с места! Приказ полиции, — доносится до неё голос Алекса. Верно рассудив, тот решил принять на себя управление ситуацией, чтобы избежать бардака, давки и возможных жертв. — Все остаются на своих местах в ожидании дальнейших распоряжений. Любые попытки покинуть зал вопреки требованиям полиции будут считаться препятствием законной деятельности представителей власти… Ещё несколько шагов, и слов уже не разобрать. Остаются лишь она и её цель.

***

Зондер заранее рассматривал это помещение на предмет возможного бегства, ибо сходу сориентироваться в лабиринтах технических коридоров попросту невозможно. Узкие лазы, лучами разбросанные по всем углам здания, путаются меж собой, создавая замысловатый узор, похожий на паутину. Замерев на мгновенье, Робби прислушивается: сквозь гул, доносящийся из конференц-зала через двойную гипсокартонную стену, едва различимо слышится звук удаляющихся шагов. Туда! Сориентировавшись по звуку, Робби сворачивает влево и ныряет в один из узких технических перешейков. Здесь светло — белые стенки отражают свет люминесцентных ламп, подвешенных к низкому потолку на тонких проводах, но свет не делает узкую нору уютнее. Робби бежит, не останавливаясь: здание "Мерриота" огромно, но не бесконечно — рано или поздно выбранная дорога её куда-то да выведет. Однако чем дальше заносят её ноги, чем сбивчивее становится дыхание, тем сложнее ей ориентироваться по слуху. Остановившись, Робби вновь прислушивается: тихо. Зондер или скрылся, или затаился. Заметив впереди тройную развилку, Робби тихо, на носочках, направляется к ней: если Зондер прячется за поворотом, она застанет его врасплох. Дойдя до нужного места, она снова прислушивается… Нестерпимая боль глушит мысли и сносит с ног. Завопив на вдохе, Робби взахлёб закашливается. Непрошенные слёзы и вязкая кровь забивают горло. Ладони, поднесённый к лицу, тут же наполняются густой красной влагой. Проморгавшись, она смотрит перед собой сквозь пелену и видит его. Он ждал её за поворотом и не собирается бежать дальше, не разобравшись с преследовательницей. — Тебе не уйти! Мы всё знаем! Ты за всё заплатишь! — бесстрашно шипит она ему в лицо и тут же ловит ещё один удар: на этот раз кулак Зондера отправляется ей в грудину. — Я доберусь до тебя. Где бы ты ни была… Я найду тебя и выверну наизнанку, тварь, — склонившись над осевшей на пол Робертой, шепчет он ей на ухо и удаляется в одном из ответвий развилки. По капле втягивая воздух осевшей под ударом грудью, она теряет свет, потом чувство тела. Следом теряется сознание. Из забытия её выдёргивают голоса: смутно знакомые, совсем родные. — Эй, ты в порядке? Держи платок! — Невесть откуда в её грязной ладони появляется белоснежный лоскут целлюлозы, и она сходу высмаркивает в него целый кулак кровавых сгустков. — Антонио… — Куда он побежал? Направление — быстро! — Нико… Боже, как они вовремя! Робби тыкает пальцем в нужную сторону, и Николас Вайс тут же возобновляет погоню. — Помоги встать, пожалуйста. — Опершись на плечо заботливого аргентинца, она поднимается на ноги и ощупывает себя. Всё на месте. — За ними! Мы не должны его упустить! — Брось — без нас разберутся. У тебя же нос сломан, а может и ещё чего. Дождёмся скорую. — Нет! Я должна! Должна спросить с него за всё. За Полли! Словно услышав секретное слово, Антонио хватает её под локоть и тянет за собой. Ноги плохо слушаются, но неведомая сила не позволяет им подкоситься. Преодолев коридор, они упираются в дверцы служебного лифта. Оглядевшись, понимают: это тупик, других выходов из него нет. В лифте лишь две активные кнопки — крыша и первый этаж. Вряд ли Зондер рванул бы вниз, прямо в руки жаждущей крови толпы. Не раздумывая, Робби жмёт на кнопку и отсчитывает секунды. Когда двери снова открываются, в нос бьёт кислородом и влагой. Теперь они на сером пологом склоне — отсюда, с уровня двадцать третьего этажа, облака кажутся такими близкими, что голова идёт кругом. Холодный ветер сносит с ног и мешает дышать. — Вот они! — Антонио первым замечает парочку: юлящего вдоль кромки крыши Зондера и шагающего по его пятам Николаса. Выбравшись на крышу, Зондер загнал себя в ловушку. Наверняка, у него был заготовлен путь к отступлению, но он не ждал погони. А то, что он в ловушке, ещё не значит, что он побеждён. — Кого я вижу! — скосив взгляд на прибывших, Зондер останавливает его на Антонио и скалится во все свои виниры. — Никак мертвец восстал из мёртвых! Что ж — так даже лучше: отправить тебя на тот свет повторно будет вдвойне приятно. — Пока что это ты в шаге от того света, а не я, — огрызается Антонио без особого энтузиазма. — Даже если я прыгну отсюда прямо сейчас, это не сравняет счёт. Никогда не сравняет. И ты, сошка, даже не берёшься в расчёт. Мне есть что предъявить — я не зря пожил, пусть и недолго. — Ты ответишь за всех жертв твоего дружка Ларссона! — кричит Робби по ветру и вновь заходится кашлем. Носовые пазухи заполняются зудом, а челюсти сводит, как от кислятины. Каждое содрогание отзывается в груди острой, скрипучей болью. Антонио, наверное, прав — к сломанному носу можно смело добавлять и рёбра. — Говори, где Полли! Паулина Шустер — где она! Отвечай! Чем ближе Зондер к краю крыши, тем отчётливее страх Робби за сестру: если она не выведает правду, та останется неотмщённой. — Ты о той шлюшке, которую мой дружище Эдвард велел отправить куда подальше? Заказ был выполнен. Расправляться с зарвавшейся семейкой куда интереснее, когда заказ на уничтожение идёт от них самих. — Отвечай, где она! Что ты с ней сделал, урод! — молчавший до этого Нико делает пару решительных шагов навстречу преследуемому. Он не отступит, даже оказавшись на краю. Если за ответами придётся шагнуть в бездну, он сделает это. Зондер пятится вдоль кромки, неуклюже выставив вперёд руки. — Эй, эй, спокойнее. Так ведь и упасть могу, и тогда ты даже не узнаешь, какой ты везунчик. Как тебе повезло, пацан — видно ты в рубахе родился! — О чём это ты? — Не слушай его! — кричит Робби. — Не позволяй ему сбить себя с толку! Он же издевается над нами! — Внимание, находящиеся на крыше! Меня зовут Александр Рутберг, я руководитель отдела по расследованию особо тяжких преступлений при столичном Комиссариате. Немедленно спускайтесь — это приказ! Сдавайтесь полиции! Здание окружено! — доносится снизу преломлённый звук динамика. Находясь в центре крыши, Робби совсем не видит, что происходит за её пределами, но Николас, подкравшись к краю ещё ближе, отвечает на её мысли: — Всё оцеплено. Полиция повсюду. Зондер, тебе не скрыться. Твои же прислужники наденут на тебя наручники, и я буду наблюдать, как ты поедешь в одной из своих машин прямо в тюрьму… — О, нет, я не доставлю тебе такого удовольствия, щенок. — В насмешку над угрозой, Зондер подходит к краю вплотную и бесстрашно смотрит вниз. — Орлу не стать добычей воронья. — Но ты — не орёл. И даже не ворон. Летать ты не умеешь и, прыгнув с крыши, себя не спасёшь. — В чём-то ты прав, наследник. Не всем везёт, как тебе, выйти без единой царапины из аварии, в которой и живых не должно было остаться. — Что? Что ты сказал? — Думаешь, авария была случайностью? А вот твой отец так никогда не думал. Авария, в которой он потерял глаза, а твоя сестрица — лицо, не стала для него неожиданностью. И пусть твой папаша отлично обходится чужими глазами, пусть твоя сестрица хорошо заплатила, чтобы ей пришили новенькое личико, мадам Урсулу никто не спас. Главная угроза, стоявшая на пути разработок "Умного дома", была устранена эксклюзивным, ювелирным способом. Это был первый заказ твоего отца. После него он навсегда стал зависим от моих услуг. Эх, какое великое сотрудничество… Робби не верит своим ушам: та самая авария, ставшая поворотной точкой в судьбе JQ и семьи Вайсов — задумка самого Эдварда Вайса? Он сам решил избавиться от жены, подстроив техническую неполадку в машине, за руль которой сел? В машине, в которой ехала вся его семья? Перспектива приостановить разработки для своей программы оказалась для него страшнее возможной гибели… Чужими руками он убил свою жену, дочь изуродовал, а сам навсегда ослеп… По собственной воле! — Не заговаривай мне зубы! — растеряв последнюю осторожность, Нико кидается на Зондера и чуть не сносит того с ног. Оба зависают в недружеских объятьях на краю крыши. — Господин Вайс! Господин Зондер! Немедленно отойдите от края! Отряд захвата скоро будет наверху! Сдавайтесь полиции! — разрывается голос из динамика. Ветер разносит его, стирая смысл. — Я убью тебя! — вцепившись противнику в горло, хрипит Николас и подминает осевшего Зондера под себя. А тот с готовностью растекается под его хваткой, будто не находя ни сил, ни мотива к сопротивлению. — И? Станет тебе легче? — ухмыляется он, блаженно закатив глаза. — Нико, не надо! Не делай этого! Мы должны узнать, что случилось с Полли! — борясь с ветром, Робби подбирается ближе. Антонио следует за ней по пятам, пряча лицо от хищных вихрей. — Вайс, отойди! Оставь его нам! — знакомые голоса раздаются позади. Это Чема и Тоффи наконец настигли их и теперь тоже шагают по кромке, держа наготове оружие и наручники. — Мы разберёмся с ним. То, что нам уже известно — лишь малая доля того, о чём он ещё может нам поведать. — О, и вы здесь. Кто ж знал, что крысы копошатся прямо у меня под носом. Проглядел. Mea culpa. — Мы собрали достаточно доказательств того, как ты в угоду своим покровителям из правительственных и олигархических кругов заминал крупные уголовные дела и фабриковал фальшивые против неугодных невинных людей. И дело Паулины Шустер — лишь одно из них. Ты расскажешь нам, что стало с девушкой, а потом расскажешь про всё остальное. Твой дружок Ларссон уже достаточно наговорил, чтобы упечь тебя пожизненно, но мы-то с тобой знаем: условия, в которых тебе придётся сидеть, стоят того, чтобы за них поторговаться. Так что готовься к чистосердечному и будь уверен, что ничего не утаишь. — Отличный план, ребятки. Только вот все ваши победы так и останутся вашими фантазиями. Терренс Зондер уйдёт непобеждённым. Адьос. Никто и глазом не успел моргнуть — в одно мгновение оба тела, смятые в болезненных объятьях над пустотой, вдруг перестают существовать на крыше. — Нет! — осознав, что произошло, Робби бросается к краю, увлекая за собой вцепившегося в подол её блейзера Антонио. — Нет, только не это! — Дай руку, — слышит она снизу, оказавшись у края. Нико. Он рядом. Николас Вайс преодолел себя и позволил врагу отправиться в преисподнюю в одиночестве. И сейчас он висит на крою, зацепившись за бортик кончиками пальцев. Ветер играет с его телом, как с тряпичным, но неведомая сила заставляет его держаться за жизнь, которую он совсем ещё недавно не ценил. Сейчас не время — он понимает это. Его время настанет, но позже. Вытащить Николаса вчетвером не составляет труда. Куда большего стоит осознать, что последняя надежда узнать правду о судьбе Паулины Шустер ушла вместе с её последним мучителем и сейчас тает на ветру, растёкшись кровавой лужей по сырому осеннему асфальту.

***

— Поверить не могу, что бронировала билет, ехала в Хитроу и тряслась в эконом-классе, чтобы оказаться здесь — на стрёмной окраине, в компании неудачницы, жующей дешёвые чипсы вместо обеда! — Поверить не могу, что терплю здесь тебя. Видит бог, который слеп: если бы профессиональное не довлело во мне над личным, я бы уже давно вытерла твоей тощей задницей все углы в своей редакции, а потом перекинула бы тебя через ограду мусоросжигайника и забыла о твоём существовании. Но я же профессионал — даже эксклюзивом поделилась! — Это ты-то поделилась? Напомнить, кто вышел на Ларссона? Напомнить, кто неделями страдал от преследований его головорезов, пока ты тут… Переступив порог редакции "Сити-Пресс", Робби погружается в созданный ею же сюр. Сьюзен и Лурдес здесь, вместе, делят пространство и влияние, когда убийца девушек и глава корпорации JQ доставлены в свои камеры и ждут адвокатов. Ещё недавно даже воображать такое казалось слишком большой смелостью. Всё, что происходит в этом здании, всё, о чём говорят в новостях, случилось из-за неё. Благодаря ей. — О, Шустер подъехала! — перекинув весомую грудь через перила второго этажа, Лурдес приветственно машет рукой Роберте и Антонио. — Вы поздно. Чипсы будете? — Пришлось пару часов проторчать в больнице. Роберту хотели оставить на ночь, но вы же понимаете… — оправдывается Антонио. — Я хочу посмотреть интервью Ларссона, — перебивает его Робби. Сейчас её волнует только одно. Пощупав компрессионную повязку на носу, поморщившись с непривычки, она плетётся по лестнице вверх. Пока они гонялись за Зондером по крыше "Мерриота", Лурдес и Сьюзен завершили начинание Греты. Пользуясь связями, они подсадили в качестве интервьюера своего человека и, не без помощи Чемы, подменили поток трансляции с официального шведского канала сразу на два: City-Press и Criminal Minds. Пока Ларссон самозабвенно изобличал свои злодеяния, его речь распространялась по независимым каналам в мессенджерах и соцсетях, её резали на лоскуты, монтировали из них короткие ролики — делали всё, чтобы наговоренное Ларссоном расползлось по мировой сети и въелось в её память неискоренимо. Роберте важно знать, что он сказал, как он это сказал. Где он спрятал Полли. "Она была такой чистой и невинной. Её наивность, неподготовленность к взрослой жизни сбивала с толку. Ради неё я отказался от отцовского наследства и бросил университет. Чтобы через полгода после свадьбы узнать о её истинной натуре: она использовала меня, чтобы выбраться из низов. Я стал для неё трамплином в другую жизнь. За моей спиной она крутила шашни с моими приятелями, выбирая кого побогаче и повлиятельнее… За моей спиной они обсуждали её и смеялись надо мной. Эта тварь могла стать первой… Но тогда на ней бы всё и закончилось. Мне нужна была месть, которая никогда не заканчивается. Бесконечный круг мести — бесконечное удовлетворение. И тогда я решился на свой первый эксперимент…" — Значит, мы были правы: на своих жертвах он раз за разом отыгрывал паттерн, фантазируя о первой жене. Придумал уродливый ритуал и наслаждался своей правдой. — Поставив видеозапись на паузу, Робби откидывается на спинку высокого компьютерного кресла. — Как вам вообще удалось вынудить его рассказать всё это? — Кодовые слова. За то время, что Грета работала с ним под видом профильного терапевта, она сумела укоренить в его мозгу определённые нейронные связи между словами и реакциями. Это новая ступень в теории Павлова и новое слово в нейролингвистическом программировании одновременно. — Я не удивлена смелостью Греты. Напротив — я бы удивилась, если б она не использовала возможность работы с маньяком для испытания очередных запретных техник. Но как вам удалось подменить журналиста? Это же плановое интервью, к нему готовились заранее… — Швеция — небольшая, но свободолюбивая страна. Найти лазейку в их медиа-индустрию было не так-то сложно, — поясняет Лурдес, с наигранным раздражением поглядывая, как Сьюзен, оттопырив мизинец, отхлёбывает эспрессо из картонного стаканчика. — Мы переписали сценарий интервью, внедрив в вопросы те самые кодовые слова. Сперва всё шло, как обычно — стандартными вопросами, связанными с его работой, мы усыпили его бдительность, заставили расслабиться. Потом, постепенно, начали использовать ключевые фразы, вызволяющие его воспоминания и развязывающие язык. Грета научила нас очерёдности действий. Этот алгоритм сработал сродни сыворотке правды — Ларссон оговаривал себя и всех, кто с ним связан, так, словно находился в исповедальне, совсем не заботясь о последствиях. Мы вытянули из него всё, что было нужно… И даже больше. Признаюсь, слушать про его эксперименты с червями и свежей плотью было невыносимо. — Что насчёт жертв? Он перечислил их всех? — Всех-всех, не сомневайся, — вклинивается Сьюзен, видимо посчитав, что она слишком долго находилась в тени. — Мой редактор уже проверяет полученные данные по своим каналам. Держу пари, Тереза опередит и ваш Комиссариат, и Европол — карта преступлений у нас уже есть, теперь к ней добавится полный список жертв с предысторией их взаимоотношений с убийцей. Очередной эксклюзив в мою колонку. Кстати, Робби, не могу молчать: эти розовые подпалины на твоей голове просто ужасны. Словно фламинго наблевал. Да и блонд тебе не к лицу. Но хвалю за нос: твой шнобель так и напрашивался, чтоб его подрихтовали. — Я тоже рада тебя видеть, Сьюзен. Рада, что у тебя хватило терпения пережить угрозы и сейчас твоё терпение вознаграждено. Значит, Ларссон выдал имена всех своих жертв? — Да, — отвечает Лурдес вместо Сьюзен. — Полли среди них не было. У Робби будто землю из-под ног выбили. Последняя надежда растворилась в воздухе вместе с этими беспощадными словами. Она думала, что когда всё закончится — закончится действительно всё. Зондер не успел рассказать о судьбе Полли перед падением — такова его последняя мелочная месть. Ларссон в своей исповеди тоже не упомянул её имени. Неужели то, ради чего она, они, сделали всё это, так и не случится? Неужели она никогда не узнает, как, когда и где закончилась жизнь её младшей сестры? — Нужно позвонить Алексу. Наверняка они уже допросили Ларссона в рамках своих полномочий. Информацию о Паулине можно использовать для торга с преступником. Мы должны знать правду! — Знаю, что должны, Шустер. Звони своим дружкам. Используем последний шанс…

***

— Вы уверены? — Экран видеозвонка поделён на четыре секции: Робби, Лурдес, Сьюзен и Антонио вещают из здания редакции, Алекс, Чема и Тоффи остаются в Комиссариате, Нико подключился из больничной палаты, и только Харди — из собственного дома. — Попробуйте ещё раз! — Нам стоило огромных усилий уговорить шведов экстрадировать его к нам. Такое дело никто не хотел бы упустить — но смерть Зондера сыграла нам на руку. Мы привлекли Ларссона как основного свидетеля именно по его делишкам. Пока он летел сюда, морок Гретиного колдовства выветрился из его мозгов, он понял, что натворил, и согласился на сотрудничество со следствием. Однако Ларссон утверждает, что не слышал имени Паулины Шустер. И фото её не узнаёт. Знаешь, мне кажется, он не врёт, — Алекс завершает отчёт. — А вдруг врёт? Надавите на него! Пусть информация о Паулине станет ценой за улучшенные условия содержания — я же знаю, как у вас в полиции принято торговаться! — Уже не получится. Приехал его адвокат и убедил его замолчать. Мы в тупике. — Неужели нет никаких способов узнать о событиях того дня? — размышляет Николас. Стычка на крыше стоила ему вывихнутого плеча и множественных ушибов — его, в отличие от Роберты, оставили под наблюдением до конца дня. — Я могу с точностью до минуты рассказать, что случилось после моего возвращения в дом — когда я не нашёл там ни Антонио, ни Паулину. Мы можем знать о дальнейших событиях со слов Антонио, но ровно до тех пор… — Пока нас с Полли не рассадили по разным машинам, — кивает аргентинец. — Я видел, как её увезли. Но не знаю, кто и куда… — Постой! — возглас Харди из динамика чуть не сносит звуковой волной. — А ты случайно не помнишь, на чём её увезли? Это же были люди Зондера, верно? А он нередко использовал ресурсы ведомства в своих личных целях. — Точно! — подхватывает Тоффи. — Тони, вспомни, в какую машину её пересадили? Могла она быть ведомственной? — Ну… — Антонио озадаченно хмурится. — Я могу ошибаться, но вроде бы на ней не было полицейского брендирования по бортам, и мигалки тоже не было. Обычный чёрный внедорожник… Кажется, "Шкода". Из дома нас вывезли на такой же — эти машины буквально все одинаковые, поэтому я никогда не придавал им значения… — "Шкоды" используются в Комиссариате для представительских миссий! — взбудораженный внезапным следом, восклицает Алекс. — Их не брендируют, но ставят ведомственный номера. Антонио? — Я не вспомню номер. Но… Кажется ты прав — это был короткий номер ведомства. У гражданских таких не бывает. Я вообще ни тогда, ни позже не думал, что это важно. И как это поможет вычислить направление, по которому её увезли? — Теперь это уже дело техники, друзья. То есть дело Хосе-Марии, — перехватывает инициативу айтишник. — В начинку любого ведомственного авто вшит чип, который без полной перепрошивки не удалить. А полная перепрошивка в рамках ведомства исключена — даже попытки снести электронику сразу поступят сигналом в службу внутренней безопасности. Я подниму логи перемещений всех ведомственных "Шкод" в тот день. Вычислю, какая из них была у дома Вайсов — на ней увезли Тони и Полли. Прослежу её путь до остановки и вычислю, какая машина из автопарка руководства Комиссариата была в том месте в то же время. И тогда прослежу уже за ней. Конечно, это не гарантия успеха. Но это шанс, который мы должны использовать. — Сколько времени это займёт? — шепчет Робби. — Если получать официальный запрос, то сперва нужно связаться с судьёй, потом с безопасниками, потом… — А если делать всё не официально, а так, как ты любишь? — прерывает его Лурдес. — Ради тебя, красотка, я управлюсь к вечеру. — Тогда за работу! — командует Алекс. — Ждём звонка! — успевает вклиниться Роберта до отключения. — Ждём, — повторяет она уже в тишине. — Роббс, — Лурдес подсаживается к ней как-то боязливо, словно боясь спугнуть. — Ты должна быть готова ко всему. Мы все должны быть готовы… Это может быть тупиковый путь. Вдруг испанишка ничего не выяснит, а мы только зря понадеемся? — А что если он что-то выяснит? Что если этот шанс — реальность? Что если уже через пару часов мы узнаем… — Робби запинается, не решаясь произнести вслух слова, что вертятся на языке. — Узнаем, где похоронена твоя сестра? — договаривает за неё Сьюзен. В свойственной ей беспардонной манере режет правду-матку, а вместе с ней и последние нити сантиментов. — Разве не к этому ты шла? Поздравляю, Роберта Нордик или как тебя там: ты ещё никогда не была так близка к своей цели!

***

Сумерки осели на промзону густой сиреневой взвесью. Холодный ветер, гоняющий гнилые листья по дырявому асфальту, вялой струйкой затекает под оконную раму. На втором этаже тихо и тяжело. Сьюзен, устав притворяться скучающей, засела за черновик свежей колонки, Лурдес вяло подрёмывает в редакторском кресле, Антонио приканчивает десятый стаканчик бурды из кофемашины, время от времени потирая шрам на виске, а Робби сверлит взглядом грязные стёкла, находя успокоение в созерцании смысловой пустоты. Когда Алекс звонит снова, все уже настолько устали ждать, что готовы к любому исходу. А тот лишь командует: "Собирайтесь!". И все четверо спускаются чуть резвее обычного, чтобы занять свои места в тесном малиновом "Амароке". По пути Антонио звонит Николасу и застаёт того — нет, уже не в больнице, кто бы сомневался, — также в пути. Все, кто жил этой историей последние полтора года, — по-своему, по-разному, — очень скоро соберутся где-то в глуши на границе регионов, чтобы поставить точку. Выгрузка логов передвижения ведомственных авто и расшифровка спутниковых сигналов выявили: машина, в которой Паулину увезли в неизвестность, засветилась на Братиславском шоссе, но до границы так и не доехала — остановившись в местности, где дорогу с обеих сторон окружает глухой лес, она постояла там с полчаса, после чего вернулась в город. До места едут молча — пока Лурдес настойчиво пытается выжать из мотора последние соки, все остальные пялятся в окна, считая пробегающие мимо ели. "Амарок" прибывает последним: "Альфа Ромео" Алекса, громоздкий раритетный "Мерседес" Харди и красный "Ауди" Нико уже ждут на обочине — ровно на том месте, где останавливалась подозреваемая машина. Сумерки давно сменились ночью, и шоссе, хоть и не лишённое фонарей, кажется брошенным и неуютным. Ели, обступившие дорожное полотно, словно хищные монстры, не оставляют надежды: то, что случилось в этом лесу, не было добрым. — Здесь наша точка отсчёта. Здесь остановилась та самая "Шкода". Мы не знаем, что было дальше. Не знаем, в какую сторону отвели Паулину — очевидно, проехать вглубь леса на машине они не могли. — Но вы же изучили спутниковую карту местности? — спрашивает Лурдес. — Не было времени. Впрочем, ничто не мешает нам сделать это сейчас. Не сговариваясь, все, кто хотя бы немного имеет желание поработать с картами, достают свои гаджеты. А Робби, Харди и Антонио отходят подальше от обочины, чтобы не мешать другим и пощупать здешнюю землю. Редкие машины, время от времени проносящиеся по шоссе с позволительной для безлюдного участника скоростью, напоминают о том, что лес не бесконечен, но стоит удалиться вглубь на пару десятков шагов, и шум с шоссе вытесняют звуки ночи: странные и загадочные, как всё неизвестное. Интересно, что чувствовала Полли, пока ехала сюда? О чём думала, глядя в лицо необратимому? Робби столько раз задавалась этими вопросами, что сейчас, стоя в шаге от ответов, она уже их не жаждет. Она устала и просто хочет, чтобы мертвецы больше не тревожили её по ночам. — Вот оно! — Лурдес первой прерывает молчание. — На этой стороне, в полутора километрах есть заброшенная турбаза. Судя по информации из интернета, она не функционирует с конца нулевых, но земля вместе с несколькими капитальными постройками по-прежнему числится в реестре туробъектов, а это значит, у неё есть владелец. — Вижу базу. К ней ведёт тропа. Нам осталось только найти её под листьями, — вперившись в экран своего планшета, подтверждает догадку Чема. Найти под слоем павшей листвы заросшую пешеходную тропу не так уж и сложно — хватает света нескольких фонариков и десяти минут. Тропа ведёт вглубь леса — туда, где корявые ветки того и гляди норовят выколоть глаз, а толстые коренья — подставить подножку. Осторожно следуя друг за другом, путники считают шаги, боязливо озираясь. Через некоторое время они выходят на открытую полянку, очерченную почти ровной окружностью. По периметру поляна обступлена деревьями, словно жертва — охотниками. На противоположной стороне можно разглядеть ржавые ворота, замотанные цепью в несколько рядов: вход на территорию бывшей турбазы не открывался, видимо, уже несколько лет. Но стоит луне выглянуть из-за гонимых ветром облаков, стоит осветить пространство, и сомнений не остаётся: нет, не базу они ищут. То, что им нужно, находится прямо здесь: в центре поляны — не заметить невозможно. И это страшнее всего, что можно было представить. Страшнее червей, страшнее доков. Колодец. Круглая бетонная бочка посреди поляны, серая в свете луны и холодная даже на взгляд. Если и прятать тело — то только там. — Боже, нет… — шепчет Николас. Больше слов не следует — он зажимает ладонью рот и зажал бы глаза, но не может. Взгляд не отводит, как и все вокруг. Колодец манит к себе запретным, непознанным. Робби смотрит, не моргая, пока глаза не начинают гореть. Долгие минуты проходят в молчании. Все, кто приехал сюда на исходе трудного дня, сейчас смотрят на этот колодец, полоская в головах свои самые тайные мысли. Здесь все — вместе, и каждый — сам по себе. Оцепенение, как и подобает колдовскому мороку, спадает, стоит луне снова спрятаться за облаками. Сейчас, без бледного света с небес, круглая точка в центре поляны уже не кажется такой зловещей и чужеродной — просто архитектурная несуразица с неясным предназначением. Мельком переглянувшись, Лурдес и Нико первыми делают шаг навстречу цели. Потом ещё шаг навстречу друг другу. Чем ближе цель, тем важнее не оставаться в одиночестве. — Пришло время. Пойдёмте, сделаем это, — шепчет Лурдес. Её слышат все. И все следуют её призыву, собравшись у колодца, окружив его плотным живым кольцом. Колодец диаметром около метра, снаружи шершавый, как наждачка. Нутро его, суть лаз в преисподнюю, надёжно охраняется крышкой — толстой, бетонной, на вид совсем неподъёмной. По диаметру крышка чуть меньше окружности самого колодца — не настолько, чтобы провалиться, но достаточно, чтобы пропускать внутрь тонкое кольцо небесного света. — Мы должны сделать это вместе. Никто не должен оставаться один, — шепчет Робби, дотрагиваясь до щербатого края крышки. — Никто не должен оставаться один… — Роббс, давай вызовем экспертов и оставим это им. Поверь — если колодец давно высох, то внутри нас могут ждать сюрпризы. — Сюрпризы? — Как минимум неприятный запах и насекомые… — Заткнись! Харди, заткнись! Я открою её сейчас! Робби толкает крышку от плеча, упершись пяткой в сырую землю, и вскрикивает от боли в груди. Боже, какая тяжёлая! Ей не надо просить о помощи — все слова уже сказаны, впереди тишина. Не сговариваясь, каждый берётся за крышку со своей стороны — теперь она кажется куда более лёгкой и поднимается от ободка колодца почти без усилий. Опустив её на землю чуть в стороне, девять человек возвращаются к ободку и склоняются над ним. Луна, вновь освобождённая от облаков, воцаряется над их макушками, освещая то, что внизу. Вопреки предостережениям опытного коронера, вони нет — плоть давно разложилась. На дне заброшенного колодца блестит вода — грунтовые источники до сих пор не дали колодцу иссохнуть. В воде видны лишь кости с намотанными на них лоскутами синтетики. Поза скомканная, ломанная, голова с остатками волос косо лежит на плече, пальцы, сложенные замком, обхватывают правое колено. Здесь совсем не глубоко — пару метров до поверхности, не более. Если бы Полли могла отодвинуть крышку в одиночку, то запросто бы выбралась. Она пыталась — поросшие мхом царапины на внутренних стенках колодца свидетельствуют тому. Она пыталась, но отчаявшись, просто осела на мокрое дно и приняла свою смерть — в одиночестве, отчаянии и безумном страхе. Кольцо света, пробивающегося из-под неподъёмной крышки — последнее, что она видела. На безымянном пальце правой руки можно рассмотреть кольцо другое, золотое — единственное, что в этом склепе не было тронуто временем и разложением. Золотое кольцо стало последним, что осязаемо связывало Паулину с миром живых все те часы, дни, пока эта связь не прервалась навсегда. — Оно принадлежало моей матери. Я подарил его Паулине на помолвку. Она никогда его не надевала на людях, чтобы не выдать нас… — говорит Нико, будто перед собой самим объясняясь. — Она надела его, когда за ней пришли. Надела, потому что знала, что не вернётся, — отражает его Лурдес. — Я всё же вызову спецслужбы, — суетливо вставляет Харди и отходит в сторонку. Очень скоро здесь будут эксперты и силовики, колодец обнесут заградительной лентой и начнётся совсем другая история. Оторвав взгляд от страшной картины, Робби останавливает его на плачущей Лурдес. Не стесняясь чужаков, та беззвучно рыдает, растирая по пухлым щекам остатки туши. Робби отчего-то стыдно за себя: нет слёз, нет боли — только облегчение. Ноги уводят её прочь с поляны, в сторону ржавых ворот, вдоль просевшей ограды, под сень хищных деревьев. Робби находит там ещё одного одинокого — как и она, Нико ушёл сюда, чтобы побыть с тем, что у него осталось. Опустившись на колени, он завалился плечом на толстый ствол векового бука и рыдает, как ребёнок. Не пугаясь чужих шагов, не стесняясь чужого взгляда и даже не вытирая слёз, он ревёт в голос. Так делают только те, кому нечего терять. Наконец-то Робби поняла, почему им больно, а ей — нет. Они — и Нико, и Лурдес, потеряли всё. Сегодня или раньше — но им нечего больше терять. Она же едва успела себя обрести. Слёзы будут, но позже. Таких слёз, как у них — честных, исповедных, ещё надо заслужить. — Пришло время пожить за двоих, — опустившись рядом с Нико, шепчет Робби. — Ты много сделал и ещё многое можешь… Проживи свою жизнь так, чтобы она могла тобой гордиться. — Ты тоже, — шепчет он, с готовностью принимая её несмелые объятья. — Ты тоже. Они возвращаются на поляну, когда по лесу уже вовсю блуждают светлячки мигалок специальных служб. Люди в белом обносят место лентами, останки Паулины осторожно поднимают со дна и грузят на носилки. Паулина Шустер исчезает под чёрным пластиком — теперь она лишь предмет изучения. Теперь она — лишь история. Законченная история, конец которой её участникам слишком дорого стоил и никогда не должен быть забыт.