JQ — технологии лжи

Глаза будто сиропом залило. Продираясь сквозь слипшиеся веки, утренний свет обволакивает сетчатку, обжигая и бодря. Робби несмело поворачивается на бок, прислушивается к шуму в голове: терпимо. Тянется к тумбочке и отключает наконец разрывающийся на телефоне будильник. Снова откидывается на подушку и трёт глаза пальцами, собирая с ресниц липкие остатки сна. Поспать удалось всего пару часов с лишним, и этого оказалось достаточно, чтобы выветрить из организма полбутылки элитного шампанского. Теперь бы зубы отдраить от налипшего похмелья да язык — от въевшегося дыма. Только бы господин Президент не заметил, что пачка его Мальборо похудела на целых три (четыре?) боевых единицы. Зажигалку Робби выловила из балконной лужи и просушила холодной струёй фена — теперь та как новенькая. Если подумать, Робби очень многое успела сделать, прежде чем завалилась в роскошную кровать и закрыла глаза. Первый стакан воды вызывает тошноту, второй её гасит. Быстрый тёплый душ, и вот уже приходится бегать по сюиту голой в поисках утюга. Это в кино девушки рассекают в соблазнительно обёрнутых вокруг тел полотенцах, ненадёжно скреплённых подворотом в районе груди, а Робби стесняться некого — открытый настежь балкон возвышается над внутренним двориком отеля, защищая комнаты номера от возможных соглядатаев; скомканное полотенце остаётся лежать на полу в ванной. Ночная гроза пронеслась над городом бурно и стремительно, оставив после себя затянутое серой дымкой небо и тонущую в чавкающей грязи землю. Робби находит утюг в платяном шкафу, рядом с раскладной доской. Наливает в парогенераторный отсек питьевой воды и добавляет капельку своих духов — ароматизированный пар должен вытравить из застиранной наспех блузки остатки вчерашнего дня. Что до атрибутов отработанной миссии — ушной капли и крошечного микрофона, — их, следуя инструкциям Чемы, Робби покромсала маникюрными ножницами и смыла в унитаз. Теперь она отпаривает помятые брюки с топорчащими по сторонам карманами, старательно не поднимая глаз на ростовое зеркало, в котором отражается. Босс звонит без семи восемь. А уже без пяти Робби под его дверью, с гружёной рабочим планшетом сумкой наперевес, поправляет лёгкий, небрежно наложенный макияж. — Хватит прихорашиваться, поверь — по утрам после вечеринок всем уже всё равно, кто как выглядит. — Босс, безошибочно угадавший её суету, возникает в дверях — залитый одеколоном от и до, в блестящих очках и свежем костюме, светлом и лёгком. Пусть всем и всё равно, но ему — точно нет. — Статус обязывает меня как минимум вам соответствовать, — отвечает Робби с лёгкой улыбкой. — Доброе утро, господин Президент. Как спалось? — Лучше, чем тебе, — отвечает босс и, наверное, он прав. — Давай уже, тащи меня вниз, и закончим с этим. Ряды гостей к утру заметно поредели. Едва шагнув в зал приёмов, Робби принимается разглядывать собравшихся. И не узнаёт почти никого — в бледных, опухших лицах сложно разглядеть самодовольные физиономии тех, кто отжигал здесь до поздней ночи. Пожалуй, неплохо выглядят лишь Виктория с тенью — как ни прискорбно это признавать, в здоровом образе жизни и правильном питании есть очевидные плюсы. — А вот и наш президент! — восклицает Вики, завидев отца, чем обращает внимание гостей вовсе не на отца, а на саму себя. — Давайте же поприветствуем человека, благодаря которому этот праздник состоялся! По поджатым губам босса Робби понимает: тому вовсе неохота выступать перед публикой снова, но деваться некуда. Тут же невесть откуда в его руках появляется микрофон. — Я не вижу, сколько здесь вас, выживших. Многие, пользуясь моей незрячестью, ушмыгнули с вечеринки в тот момент, когда она перестала быть весёлой. Но те, кто остался, чтобы разделить с моей семьёй завтрак, заслуживают уважения. Я верю, что вы здесь из-за преданности ценностям JQ. Что вы здесь ради единения с лучшими умами и благороднейшими сердцами. А вовсе не ради горячих круассанов с козьим сыром, не так ли? Под активные, но жиденькие аплодисменты Робби ведёт босса к указанному распорядителем столику в центре зала, уже предвкушая, что за едой для него идти придётся тоже ей. Но Виктория опровергает её догадки: — Папа, ты не против, если я принесу тебе закусок на свой выбор? Вчера мне так и не удалось за тобой поухаживать... — Я не прочь позавтракать с дочерью, даже если ужину в моей компании она предпочла светскую трескотню с подхалимами, — отвечает Вайс без доли иронии в голосе. — Роберта! — Я здесь, господин Президент. — Можешь быть свободна, пока я завтракаю — нам с Викторией нужно поговорить наедине. Но оставайся недалеко — вскоре ты мне понадобишься! Ответив дежурным "Хорошо, господин Президент" и не помня себя от счастья, Робби уже спешит к станции, вдоль которой ленивой змейкой ползёт очередь невыспавшихся гостей с тарелками в руках. Есть хочется неимоверно, а выбрать есть из чего: к одним только порционным оладушкам, кроме свежих ягод, предлагаются джем из киви, шоколадно-молочный мусс, липовый мёд, кленовый сироп, топлёная карамель... Вот бы попробовать всё, но это невозможно — блюд столько, что если брать каждого по кусочку, вместимости желудка хватит от силы на треть меню. Рядом с оладьями на тарелку Робби кладёт тост с рыбным паштетом и сырные рулетики с начинкой из чеснока, томатов и базилика. Тянется к блюду с жареными колбасками и чуть было не роняет тарелку себе под ноги. — Советую взять говяжьи. Свиные, как по мне, жирноваты. Сьюзен шепчет ей в самое ухо, и её голос с наглой ноткой, свойственной всем британцам, срабатывает лучше холодного душа. — Извините, я... — Робби не знает, как вести себя. Кругом полно народу! Их может видеть и слышать кто угодно! Даже сам Берт Лэмб, восседающий за пустым столом в углу зала с каким-то уж слишком суровым видом. — Hi! I'm Susan! Do you speak English? Being for the first time in this city I don't know anyone around. How about sharing meals with me? If you don't mind... — Да тише ты! Хочешь, чтобы вся толпа на нас уставилась? Что ты вообще здесь делаешь? — Не вижу здесь никакой толпы. Вижу стайку похмельных бездельников, которые надеются, что завтрак в компании твоего босса благоприятно отразится на их реноме. — И? — Что "и"? Если тебе интересно, где я провела остаток ночи, хватай скорее свои колбаски и пошли за столик. Да, я знаю, что у тебя в планах было навалить себе ещё тарелки три с горкой, но поверь мне: судя по торчащим карманам на твоих боках, это будет лишним. Говяжьи, только говяжьи! И всё же Робби рада вновь встретить Сьюзен. Отчего-то ей приятно, что остальные увидят, как завтракает она не в одиночестве, что есть кто-то, готовый разделить с ней еду и разговор. Тем более о настоящей личности иностранки в голубом платье, свежем и отпаренном, никто не догадывается. Однажды Робби даже представила, как познакомит Сьюзен с ребятами, ведь на самом деле у них гораздо больше общего, чем может показаться — они все пытаются поймать плохого человека, не имея возможности делать это открыто. Но с тех пор, как в компанию влилась Лурдес, Робби перестала считать знакомство Сьюзен с остальными хорошей идеей. Чема с полоборота запал на португалку — им хватило тридцати минут общения на технические темы, чтоб родить такую химию, от которой в радиусе километра от этой парочки чешется нос. А что если на Сьюзен будет такая же реакция у... У кого-нибудь другого? Сьюзен яркая и уверенная в себе, её не возьмёшь под крыло, не отправишь к психологу прорабатывать комплексы, не подсадишь на иглу одобрения... Сьюзен не такая, как Робби. Возможно, она именно такая, какие нравятся Харди. Возможно, Робби до сих пор не побывала у Харди дома просто потому, что она не такая. И если это так, она не хочет быть той, кто познакомит его с такой. Устыдившись собственных мыслей, Робби концентрируется на еде. Говяжьи колбаски и впрямь божественны, а наваленного на тарелку и впрямь хватает, чтобы наесться вдоволь. — И всё же — где ты провела остаток ночи? — Ты серьёзно хочешь это знать? — Сьюзен поднимает бровь, попутно отхлёбывая апельсинового фреша. — А что если я играла в шпионку? Тебе вот никогда не приходилось сближаться с потенциальным источником информации? Близко-близко сближаться. — П-почему... Почему ты спрашиваешь? Боже, нет! Только не говори, что провела ночь с... С тем самым. С подозреваемым! — Робби ошарашена дважды: своей догадкой и своей же неуместной подозрительностью. — Надеюсь, ты не подумала, что я буду обсуждать такие вещи прямо здесь? — Но ты же сама говорила... — Да мало ли, о чём я говорила. Я собираюсь задержаться в городе на пару дней. Так что готовься быть моим гидом, если хочешь информацию. — Но у меня работа... — Ой, я тебя умоляю! — Сьюзен картинно закатывает глаза. — Что-нибудь придумаешь. Если захочешь. Или так и останешься опытной бездельницей, в щёлку подглядывающей за работой настоящих детективов. Ого, ты посмотри-ка на это... Не успев рассердиться и остыть, Робби следует за направлением взгляда Сьюзен и давится оладушком. Мимо как раз шествует Родриго, даёт указания официантам убрать с опустевших столов и совсем не смотрит в сторону Робби и её спутницы, однако Сьюзен, похоже, его личностью не на шутку заинтересовалась. — О чём ты? — выдавливает Робби, откашлявшись. — Господи, каких только фриков не встретишь! Обычно это мужики напяливают женские платья — жалкое зрелище, должна признаться. А вот тётки цепляют на себя мужскую униформу куда реже! — С чего... С чего ты взяла, что это тётка? — А ты совсем что ли слепая? Как и все тут? Может грудь она себе и перетянула, но жопу уже не спрячешь. У мужиков таких не бывает. Про усы я вообще молчу — пародия просто! — Давай-ка потише, в конце концов, ты не у себя дома, и обсуждать других — неприлично. Некорректно! Это его дело, как он выглядит и... Как себя идентифицирует! — Фу! Не знала, что ты из толарентщиков... Кофе хочу. И какого хрена я должна сама за ним идти? Что за дебильные распорядки? А ещё пять звёзд. Разочарованная отсутствием поддержки своих воззрений со стороны Робби и потеряв интерес к Родриго, Сьюзен отправляется к станции с горячими напитками. Только бы этот день прошёл без потерь: если Сьюзен распознала в Родриго подмену, то где гарантия, что этого не сделает кто-то другой?

***

И сюрпризы не заставляют себя ждать. Берт Лэмб, на время пропадавший из поля зрения, вдруг вновь появляется в зале — на этот раз в сопровождении двоих сослуживцев и одного нарядного Николаса Вайса. Нико тут же собирает на себе восхищённые взгляды, один из которых, вопреки желанию, принадлежит самой Роберте. Это же какой генетикой нужно обладать, чтобы кутить весь день, не отойдя при этом от предыдущего кутежа, затем всю ночь предаваться постельным утехам, щедро разбавляя их крепким алкоголем, встать ни свет ни заря и выглядеть при этом лучшей копией себя! Ни морщинки, ни тёмных кругов под глазами — только проклёвывающаяся щетина над верхней губой выдаёт, что утро для Нико выдалось не до конца идеальным. — Дамы и господа, прошу, не волнуйтесь. Сейчас сотрудники службы безопасности подойдут к каждому гостю для проверки именных приглашений. Приготовьте свои смартфоны, пожалуйста. Работникам отеля и службы кейтеринга просьба оставаться на местах. Сердце подпрыгнуло, застряв в горле. Повернувшись к кофе-станции, Робби не находит рядом Сьюзен — наверное, та скрылась, почуяв неладное. Но расслабляться рано — ведь Родриго-то никуда не делся! И теперь уже не денется: застыв посреди зала с пустым подносом в руках, Лурдес стреляет глазами по сторонам, тоже осознавая шаткость своего положения. Но что же всё-таки случилось? Неужели Николас обнаружил вмешательство? А ведь всё шло так гладко... — Что здесь, чёрт возьми, происходит? — Виктория во всеуслышание дублирует немой вопрос Робби. — Николас, ты можешь нам объяснить? Нико, вопреки ожиданиям рублики, в сторону сестры даже не смотрит. Тем временем службисты уже вовсю обходят гостей, вынужденных копаться в телефонах в поисках своих куаров. Очередь доходит и до Робби. Несмотря на статус личной ассистентки самого Эдварда Вайса, её приглашение тоже сканируют и лишь затем направляются дальше. Робби пытается считать хоть что-то с лиц Лэмба и Николаса — бесполезно. Оба, словно из скалы высеченные, не дают и намёка на настоящую причину происходящего. Вдруг Лэмб подносит ладонь к правому уху, вжимает крепче, вслушиваясь в динамик ушной капли, и выдаёт: — Господа и дамы — служба безопасности благодарит вас за сотрудничество! Шепчет что-то Николасу, и вместе они следуют к служебному выходу. — Папа, они уходят! Я ничего не понимаю! Мне кто-нибудь объяснит, какого чёрта здесь творится? — восклицает Ви, недовольная тем, что ей вместо главной роли предложили билет на галёрку. — Роберта! — на воззвание дочери Эдвард Вайс отвечает чужим именем. А Робби тут как тут. Дождавшись, когда босс встанет из-за стола и нащупает свою трость, ведёт его вслед за Николасом, ведь ей самой сейчас важнее всего узнать, что, собственно, случилось, и насколько их бравая команда (близка) далека от провала. Пройдя тесными запутанными коридорами, система которых — плоть от плоти порождение позднего Средневековья, откуда родом этот ставший отелем дворец, они оказываются в офисе службы безопасности. Тут всё в лучших традициях — четыре экрана, побитые сеткой на десятки, если не сотни ракурсов наблюдения, сонный оператор с пятном от кетчупа на несвежей рубашке, сейф с оружием в заднем углу комнаты — раскрытый, к слову, настежь, и парочка взволнованных сменщиков на диванчике, явно взбудораженных встречей с целой делегацией важных персон. — Сын, если ты сейчас же не объяснишь, что опять натворил — клянусь, я вышвырну тебя не только из завещания, но и из совета топ-менеджеров. — Разозлённый внезапными проблемами, Вайс-старший громко и чётко озвучивает свои (угрозы) требования, ничуть не стесняясь толпы чужаков рядом. Затхлый запах потной униформы, комплект которой лежит в корзине слева от входа и ждёт, когда его заберут в прачечную, вкупе с въевшимся в стены масляным духом фастфуда, слишком ярко для обострённого нюха слепца указывают: приватностью в этом месте даже не пахнет. — Позвольте мне вам всё объяснить, господин Вайс. — Лэмб не сразу берёт слово. Сперва выждав, какой ответ даст Николас, и поняв, что тот и не планирует отвечать отцу, он решает принять удар на себя. — Дело в том, что господин Николас обнаружил попытку вторжения в своё личное пространство... Речь о смартфоне. — И насколько же успешной была эта попытка? — вклинивается Виктория, пока брови её отца съезжаются на переносице в яростную бороздку. — Сейчас сложно сказать. Как только господин Николас обнаружил странную активность в одном из рабочих приложений, он тут же связался со специалистами JQ для диагностики. — И? — Было обнаружено, что девайс подвергся воздействию биволнового перехватчика. Ну, знаете, эта спецтехника, которой достаточно публичного вайфая и физической близости к объекту... — Я знаю, что такое биволновой перехватчик, идиоты вы чёртовы! Я лично присутствовал на министерском заседании, посвящённом переводу этих поделок в нелегальное поле! — Но чёрный рынок, сэр... — А ты, идиот, — игнорируя реплику Лэмба, Вайс поворачивается к сыну: несмотря на равнодушное молчание того, он точно осведомлён о его местоположении. — Только не говори, что хранишь на долбанном телефоне сведения компании... Только не говори... — Конечно нет! — Нико нарушает своё молчание. Тот самый многострадальный телефон в руках младшего Вайса вдруг заходится вибросигналом входящего вызова. Нико тут же отвечает. Перекинувшись парой фраз с человеком на том конце, он сбрасывает вызов и снисходительно улыбается: — Из банка. Кто-то пытался перевести всё содержимое одного из моих личных счетов на анонимный аккаунт на Каймановых островах... В банке сработала аларм-система — транзакция была поставлена на холд. Сейчас она отменена. Всего лишь деньги. Пустяки... — Проговаривает Нико как-то неуверенно, будто пытаясь убедить самого себя. — Господин Николас, а мы ведь вычислили подозреваемую! — вклинивается оператор системы наблюдения, тыча толстым пальцем в квадратик на экране. На видео худышка в золотом платье заскакивает в такси. Судя по скудному освещению, дело было на заре — в тот короткий отрезок времени между ночью и утром, когда все обитатели отеля ещё или уже крепко спали. Включая Николаса. — Вы объявили её в розыск? Как она попала на мероприятие? И как пронесла перехватчик? — Несмотря на парик, её лицо удалось распознать с помощью видеозахвата. Это профессиональная киберворовка, промышляющая обчисткой... молодых людей. Небедных молодых людей, если точнее. Скорее всего, её пропуск тоже был краденый — она могла считать его с девайса кого-то из приглашённых и продублировать, изменив данные. Так как она уже давно числится в базе Европола, мы будем следить за ходом... — А я буду следить, чтобы вас всех уволили и больше не приняли на работу ни в одно приличное место в этой стране. — Отрезает Вайс-старший и делает шаг к выходу. — К сожалению, за этим проследить куда проще, чем за тем, чтобы мой сын не таскался по шлюхам, способным между ног протащить на бал нелегальный агрегат для слежки. Виктория, пойдём. Николас — с тобой мы поговорим позже. Роберата, ты где? — Я здесь, господин Президент. — Я сопровожу папу в номер и заберу его вещи. В этом отеле невозможно быть уверенной даже в сохранности белья! — заявляет Виктория. — А Нордик пусть пока спустится на парковку и передаст Аббасу готовиться к поездке. Сколько же позора ещё предстоит пережить нашей семье из-за одной паршивой овцы! Иногда я рада, что мамы нет с нами — по крайней мере, ей не приходится краснеть за сына! — От смерти мамы вообще-то многие выиграли в этой семье. Здорово, сестрёнка, что ты даже не пытаешься этого отрицать. — процеживает Нико сквозь зубы, пока (без пяти минут бывшие) сотрудники службы охраны делают вид, что до перепалок богатеев им нет никакого дела. — Что ты сказал? Повтори, неудачник! — Вики! — Гаркает Эдвард уже из дверей. — Хотя бы ты не расстраивай меня этим утром. Достаточно грязи. Вайсы возвращаются в зал, чтобы попрощаться с гостями, а Робби, гложимая смесью вины и облегчения, идёт к лифту. Если на парковке будет пусто, она позвонит Харди. Предупредит. Их вторжение осталось незамеченным, но только благодаря другому вторжению. Только ли? Голова гудит от непрошенных догадок. Телефон, вслед за сжимающими его пальцами, мелко подрагивает. Не терпится услышать знакомый голос — успокаивающий, единственно родной. И неважно уже, что он скажет. Содержимое телефона Николаса подтверждает его причастность к исчезновению Полли? Или же напротив — опровергает её? А может быть, находка окажется такой неожиданной, что дальнейший ход миссии придётся перекраивать на ходу? Почти шесть недель в доме Вайсов... Робби свыклась с участью. С малюсеньким окошком, занавешенным тонким роллетом: всё равно в окно она почти не смотрит — некогда. Привыкла к тесной душевой и жёсткой кровати — минувшая ночь в Консульском сюите напомнила ей, что такое настоящий комфорт, но и уверила Рооби: если надо, она может и без настоящего — того, что есть у неё сейчас, пока хватает. Даже дурацкий угловой стол с неповоротливым хлипким креслом в кабинете босса будто бы не так уж и плохи. К тому же, с получением полного доступа к системе JQ-Insight Робби почувствовала себя полноправным членом большой (и недружной) семьи — конечно же, речь о корпорации. Да слежку за своей активностью по удалённому доступу она не замечала давным-давно. Неужели постоянство и хоть какая-то определённость в жизни для неё так много значат? Став взрослой, уверенности в завтрашнем дне она не испытывала до встречи с Харди, пожалуй, никогда. Забавно, что ту самую уверенность — фальшивку, как и всё в её нынешней роли, подарил ей даже не сам Харди, а враг, в логово которого он её внедрил. Пусть так. Робби не питает иллюзий насчёт семейства Вайсов, их окружения, их друзей и врагов. В мире власти и денег все одним миром мазаны — святых здесь нет. Но в этом мире можно прижиться, попав в него с улицы. Вроде как ей это даже удалось. Это успокаивает и пугает одновременно: не слишком ли она вжилась в свою роль? Говорят, человек ко всему привыкает, особенно когда от этого зависит его жизнь. Но Робби не хочет становиться, как они. Она хочет, чтобы они верили: она — одна из них. Но в нужный момент она должна иметь возможность вырваться из границ этого мира и вернуться к себе. Вернуть себе себя. Узнать правду об участи Полли и поставить точку в этой главе. А затем начать новую. Но трепещущий в ладони телефон предательски молчит, посылая через наушник длинные сигналы безразличия. Харди не отвечает. Для уверенности Робби набирает и Алексу, и Чеме — молчат все. Возможно, они просто слишком заняты или отсыпаются после нервной ночки. Тяжело вздохнув, Робби прячет телефон в карман блейзера и готовится выйти из своего укрытия — на нижнем уровне парковки таковым служит широкая колонна с указателями направлений. Но едва она появляется из-за колонны, её взору предстаёт неожиданная картина: из чёрного Порше — одного из коллекции, принадлежащей семьи Вайсов, — выходит девушка. Робби даже не сразу признала её из-за широкой улыбки и непривычно громкого смеха. Обычно Линда так себя не ведёт. Что же она тут делает — одна, без начальницы, в машине господина Президента, наедине с водителем? Пока что Робби остаётся незамеченной и ничто не мешает ей подойти к авто и обнаружить себя, но отчего-то ей кажется, что вклиниваться в это странное взаимодействие сейчас — не лучшая затея. Она наблюдает, как Линда шагает к дальнему лифту — уверенной размашистой походкой, выстукивая каблуками, которые редко можно на ней увидеть. Кроткая и мудрая советница принцессы — вот роль, отведённая ей при дворе. Но сейчас она будто сама не своя. Как и Аббас, выкрикивающий вслед ей что-то ободряющее. Словно они давние друзья... Робби ждёт, пока Линда не скроется за створками прибывшего лифта, и только тогда подходит к водителю с наказом начальника. Вайсы появляются на парковке совсем скоро и в полном составе. Нико, чьё холёное лицо ныне мрачнее тучи, садится за руль своего Феррари и, запечатлев на себе яростный взор Виктории, вылетает с территории отеля под вызывающий визг спортивных шин. — Роберта, мы с дочерью уезжаем на виллу. Это были тяжёлые дни, нам нужно восстановление. — Конечно, господин Президент. Мне последовать с вами? — спрашивает Робби, в тайне надеясь на отрицательный ответ. Надеждам суждено сбыться немедленно. — Ещё чего! Это семейный викенд, глупышка. Се-мей-ный! Я даже Линду с собой не взяла — с утра она чувствовала себя неважно и попросила выходной. Так что мы с папой проведём пару дней наедине, а ты... — Виктория, дорогая, — перебивает её отец. — Я ценю твою заботу, но прошу, не забывай: Роберта — мой сотрудник, распоряжаться временем которого имею право только я. Роберта? — Да, господин президент? — Ты хорошо поработала. Я переведу на тебя все рабочие звонки — займись этим. В воскресенье вечером я жду расписание встреч и конференций на следующую неделю — всё как обычно. В остальном до моего возвращения можешь быть свободна. — Спасибо, господин Президент. Самое заманчивое, что Робби приходит в голову, пока Вайс с дочерью загружаются в Порше и тихо, не в пример третьему члену семьи, покидают парковку, — это вернуться в Консульский сюит и просто спать. До чекаута есть пара часов, а кровать там такая... незабываемая. Конечно, сперва она должна убедиться, что Лурдес добралась до дома, так и не выдав себя, а ещё дозвниться-таки до ребят и выяснить, насколько их операция оказалась (бес)полезной для общего дела. Если же они по-прежнему не будут брать трубки, она плюнет на всё и сама явится на ведомственную квартиру. Все планы летят к чертям вместе с сообщением на мессенджер: "Жду в полдень в парке у Историческом музея" "Может, чуть позже? У меня дела", — отвечает Робби с тающей долей надежды. "Если не увижу тебя в полдень — полечу в Лондон ближайшим рейсом и отправлю тебя в блеклист" "Как хочешь" "Нет уж — это как ты хочешь. Опытная бездельница или неопытный, но настоящий детектив — тебе решать. Забыла?" — Иди к чёрту, — шепчет Робби, в очередной раз пряча телефон в карман. Если выпить чашечку кофе, а потом вызвать такси, в парке она окажется как раз к полудню.

***

Умытый ночной грозой город пахнет по-особому мирно. Набравшее полуденной силы солнце жарит взмокший асфальт, заставляя чёрные лужи испаряться в считанные часы. Проклятье этого лета — небывалая жара, — с приходом циклона никуда не делось. Но снующие по небу облака вселяют надежду, что ночной непогоде скоро дано повториться. Разместившись на заднем сиденье такси, Робби подставляет нос под струи воздуха из приоткрытого окна, — в обмен на позволение курить в салоне она выторговала у шофёра окно вместо кондиционера, — и ловит забытые запахи. Набухшие дождём газоны, прелый асфальт, пары бензина, растворённые в разогретом дыхании дня, до тошного манкие ароматы стритфуда — вся эта какофония её обонянию в особняке Вайсов будет недоступна. Там въевшийся в волосы и на подкорку арабский уд; отдушки бытовой химии, питающие дом по утрам понедельников и четвергов — когда приглашённый клининг-сервис вычищает поместье с четырёх утра своими сверхтихими девайсами от JQ (а может быть, их конкурентов?), заканчивая уборку ещё до пробуждения хозяев; острые, кисло-сладкие, пряные веяния с кухни. К шедеврам Хуаниты Робби давно привыкла, а вот с другими поварами пока не складывается, как и с их едой — японец, что заведует рыбой, говорит только на японском, а итальянец, кроме вездесущей Линды, ни с кем другим из персонала не общается, видимо, из чувства собственной важности. Поначалу вереница приходящей прислуги сбивала с толку: и как это управляющий успевает всё контролировать, тем более дистанционно? Самого управляющего она никогда не видела, но знает, что работает тот из кабинета в башне Кингдом: умный дом Вайсов — это опытный проект корпорации, работу над которым доверили лучшим из лучших. Робби привыкла: дом живёт своей жизнью, и она — его часть. Важно не забыть, что и он — лишь часть её. Место встречи — парк, шумный, свежий и изумрудный, навевает милые воспоминания. Робби бывала здесь однажды: встречала Харди после лекции в музее, где он рассказывал об истории парамедицинской дисциплины в контексте развития криминалистики. Была осень, рыжый октябрь, жухлые листья, толстым настом завалившие землю, сгребли в огромные кучи, но ещё не вывезли. Они гуляли по старинным разбитым дорожкам между этих куч и — нет, не прыгали в них: взрослые люди всё-таки, — просто разговаривали. О королеве Анне и её страсти к верховой езде (отчего-то пришлось к слову), о вытеснении последнего семейного ресторанчика на улице очередной панмировой сеткой общепита, о том, как здорово будет изобличить Зондера, который заставил подведомственное управление закрыть дело Полли несмотря на все факты, свидетельствующие о возможных криминальных причинах её исчезновения. Всё это было, как в прошлой жизни — тогда они с Харди только начали общаться, притирались друг к другу, сторонясь тем слишком личных. Это были времена, которые так хочется вернуть, вычеркнув из них Зондера, Вайсов и необходимость играть в чужие игры. В глубине души Робби понимает — невозможно вернуться на пару лет назад, невозможно запустить судьбу по иному сценарию. Сделан выбор, пройден путь, куплен билет в один конец. Направление взято, только пункт назначения всё никак не просматривается. — Ого, и даже не опоздала! Ну, рассказывай: что за облаву они там устроили прямо за завтраком? Кажется, я вовремя испарилась, да? — Сьюзен застигает врасплох, появившись из зарослей акации. На ней новое платье — малиновое, из однотонного трикотажа, в пору сказать — простенькое. Только вот "простенькое" — это не про Сьюзен. — А ты, я смотрю, даже не переоделась! Бедняжка. Ну, ничего, я надолго тебя не задержу. — Кажется, ты собиралась рассказать, как провела ночь? — Сперва про облаву! — Да не было никакой облавы — просто у кого-то из гостей обнаружили поддельное приглашение. — Робби не видит смысла в том, чтобы выкладывать Сьюзен всю правду. В конце концов, эта правда её даже не касается. — Фу, всего-то. Неужели так сложно раздобыть настоящее приглашение и отдыхать себе спокойно... — Тем не менее, ты сбежала сразу, как только запахло жареным! — Но-но! У меня были причины. Мужчина, с которым мы ворковали полночи, уехал до завтрака, но мало ли что могло прийти ему в голову... С трезвостью приходит горечь осознания. — Не нагоняй тумана и рассказывай — во что ты ввязалась и что тебе удалось выяснить? — Так и быть: поделюсь, раз обещала. Но предупреждаю: информация за информацию. В обмен на рассказ о моих пикантных похождениях я жду кое-какие детали о твоих боссах. — О Вайсах? — спрашивает Робби недоверчиво. Почему-то, услышав слово "боссы", она представила Алекса и команду. — А у тебя есть какие-то другие? — от Сьюзен её замешательство не укрылось. — У меня есть только один — Эдвард Вайс, — выкручивается Робби. — И не надейся на... — О, нет, секреты фирмы меня не интересуют. Даже не представляю, что может быть скучнее промышленного шпионажа. Ещё недавно эта фамилия вообще не находилась в поле моего зрения. И надо же было такому случиться: едва ниточка моего тайного расследования привела к этой знаменитой семейке, как я узнаю, что ты, моя бессовестная фанатка, на них работаешь! Судьба или совпадение? Ну? Бытие или сознание? Курица или яйцо? — Я ведь могу развернуться и уйти. И тебе некому даже будет похвастаться... — Робби пускает в ход своё самое неверное после обаяния оружие: блеф. — С кем ты была, что узнала и причём тут Вайсы? А точнее... Причём тут убийца невест? — О, это было незабываемо! — Пропускает её дерзость Сьюзен мимо ушей. — Молодое тренированное тело и живой, необременённый чрезмерной пытливостью ум... Люблю южан, а с этим итальянским красавчиком было особенно тяжело расставаться. — Постой. Ты говоришь о том, о ком я думаю? Кажется, ты упоминала председателя Комиссии по экономической безопасности при Совете Европы. Я видела его на балу. Важная шишка. И он не молодой. И он даже не итальянец... Его зовут Свент-Эрик Ларссон. — Фу, как ты могла! Знаешь, мы разное можем друг о друге думать, но не до такой же степени... Партнёры по опасному делу так не поступают. Взаимоуважение и всё такое... Где твои манеры? — Прости. Мне и самой не верится, что ты могла переспать с маньяком-извращенцем. — Да ты сама невинность! — Сьюзен вдруг заходится захлёбистым неестественным смехом, заставившим пожилую пару, прогуливающуюся вдоль стройных аллей, обернуться ей вслед, пренебрежительно нахмурившись. — Да я хоть с самим дьяволом пересплю, если он окажется в моём вкусе. Но зажравшийся чинуша под шестьдесят, у которого в послужном списке трансплантация волос и неудачная инъекция в межбровку — это из того, что наверняка, а ещё несколько десятков женских трупов — это из того, что почти наверняка... Нет, он не в моём вкусе. В отличие от его охранника. Нам повезло, что старикан рано отправился спать. Бессонные ночи — удел молодых! — Так ты замутила с его охранником? А он тебя не выдаст? — Думаю, это не в его интересах. И даже не в его мыслях. Я для него — внезапная удача посреди скучной рабочей смены в тени босса. — И? Тебе удалось выяснить что-то важное? — Честно говоря, поначалу он не особо-то решался говорить о работе... Но я умею развязывать языки. Если ты понимаешь, о чём я... — Ближе к делу! — Роберта не понимает. Лишь врождённое любопытство наперевес с надеждой узнать что-то важное для себя лично не позволяют ей развернуться и уйти. Ну и ещё безоговорочная любовь к Полуночному — как ни крути, даже после деанонимизации кумира Робби всё ещё остаётся его поклонницей. — Платья... — произносит Сьюзен, мечтательно закатив глаза. — Какие ещё платья? — Вообще — платья. Ты вот, например, часто встречаешь мужиков, которые разбираются в фасонах, материалах, крое? — Часто или нет, но не так давно мне приходилось встречаться с главредами топовых фешн-изданий... — Во-от! Дизайнеры, стилисты, модельеры... Но есть ли среди них охранники? — Охранники? Прости — что? — Когда итальяшка снимал с меня платье — то самое, взятое напрокат, помнишь? Оно уже в чемодане, и скоро нам предстоит возвращение на родину... Кстати, я решила, что расставаться необязательно — оставлю его себе. Так вот — итальяшка, даже будучи до крайней степени раззадорен, слишком уж умело обошёлся с застёжкой, и я не преминула указать ему на это — естественно, когда всё уже закончилось: обламывать кайф неуместными разговорами не в моём стиле. Оказалось, что он частенько заказывает платья индивидуального пошива для своего босса и поднаторел в предмете. Покупки проходят через подставные счета, ведь этот Ларссон — знатный еврочиновник, и лучше ему не светить в открытом доступе тратами, которые конкурентам по политической борьбе или слишком любопытным журналистам могут показаться неуместными. Охранника же он уверял, что это всё подарки племянницам, хотя сам охранник уверен, что любовницам... Стоило ему обмолвиться о платьях, для меня весь пазл сложился. Одежда — вот что объединяет всех жертв! Ты никогда не задумывалась, где убийца её берёт? Ведь все наряды, судя по скудным сведениям, сидели на жертвах идеально, будто по меркам сшитые. Ещё бы: покупать серийный ширпотреб для таких особенных дел ниже его достоинства. Тем более он не стал бы делать заказы от своего имени. Но одежда, в которую он одевает жертв — важная часть ритуала. И зачем вовлекать в процесс лишних людей, если можно обойтись имеющимися под рукой? — Сьюзен торжествующе улыбнулась. — Наконец-то, мохито. А я думала, что умру от жажды ещё до того, как выслушаю все твои дифирамбы. Купив у торговца, проезжающего мимо со своей холодильной тележкой, по стакану ледяного безалкогольного коктейля, девушки усаживаются на ближайшую лавочку. Только вот Робби пить совсем не хочется — слова Сьюзен в очередной раз переворачивают её мир с ног на голову. Платья могут стать звеном, доказывающим, что множество эпизодов — это единая цепь. И даже не сами наряды — у них нет общего происхождения. Например, купить посмертное одеяние с вышитыми маками для Беловицкой невесты могли в Португалии или в России. Но человек, чьими руками осуществлялись заказы, оставался одним и тем же. — Если уговорить твоего итальянца дать показания... — Ты шутишь? — Сьюзен закашлялась, будто поперхнувшись — снова играет. — Какие показания? Нет дела, нет даже никаких намёков, что множество разрозненных эпизодов когда-либо объединят в одно. А с теми, кто говорит об этом вслух, круто обходятся. Я завела таблицу, куда заношу данные жертв, даты и места обнаружения тел, а теперь ещё и маршруты передвижения Ларссона. У меня было немного времени изучить его личность. Серая, неприметная биография. В молодости попадал под обвинения о домогательствах на рабочем месте, но они были сняты из-за достигнутых досудебных договорённостей с обвинительницей. — Деньги. — Или угрозы. Или всё сразу. Ничего необычного. Что же мы имеем на него? Жена, трое сыновей, показная набожность. Непубличность. Мужик делает всё, чтобы не отсвечивать. Но простаки до верха не добираются: вершина — удел тех, кто умеет грызть камни. И обычно такие вот топы держатся своих попутчиков... Ларссон — не просто председатель Комиссии по экономической безопасности. Он — член президиума Консервативной партии. От которой, если я не ошибаюсь, твой непосредственный босс будет выступать лидером списка на ближайших выборах. Ваша политика — та ещё хохма. Нам-то хорошо — есть король, есть его свита, и никого выбирать не надо. — В роли лица партии в предвыборной кампании Эдварда Вайса заменит Гельмут Зондер — начальник столичной полиции. Об этом ещё не объявляли официально. — А вот и инсайдерская информация! Начальник полиции, говоришь? А что ты о нём знаешь? — О Зондере? Почему... Почему ты спрашиваешь? — Робби знает о нём ровно то, что поведал ей Алекс в своё время — что дело об исчезновении Паулины Шустер было закрыто по его приказу и что это был далеко не первый случай, когда его решения вызывали в комиссариате большие вопросы. — Потому что кому бы в пору заметать следы странных шалостей своего соратника, если не самому начальнику полиции, понимаешь? Так что будь осторожнее со своим боссом — что бы он ни сделал, в его кругу есть человек, способный любую быль превратить в небыль. Снова в точку. Иногда кажется, что Сьюзен видит всё насквозь — вещи, людей, самую их суть. Особенно метко ей удаются попадания вслепую. Вибрирующая трель из кармана блейзера отвлекает от сумбурных соображений. Робби срывается с места, поглядывая на экран смартфона. — Мне пора. — Звонок на беззвучном, но имя звонящего кричит громче любого рингтона. — Это... По работе, — врёт она не слишком убедительно. — Угу, так я и поверила. Небось решила скоротать отгул в компании какого-нибудь своего "итальянца". Понимаю, но всё же... Мы ведь договаривались об обмене информацией? — Сьюзен. — Робби склоняется к продолжающей сидеть на скамейке Сьюзен и шепчет слегка надрывно: — Я расскажу тебе кое-что интересное и даже больше. Но не сейчас. Мне кажется, мы на верном пути. Будь на связи и помни... Партнёры до конца. — Сколько пафоса! — Сьюзен с шумом допивает остатки мохито. Осевшие листочки мяты, придавленные недотаявшим льдом, забиваются в соломинку. — Ну, смотри мне, партнёр. Если окажется, что я ошиблась, поставив на тебя... — Не окажется. Я не подведу. Не разбирая дороги, Робби чешет по мелким лужам своим обычным размашистым шагом — к чёрту манеры. Харди позвонил, а не дождавшись ответа, просто прислал сообщение: "Когда мы сможем поговорить?" Совсем скоро, вот-вот. Место встречи — редакция City-Press.

***

Стая подростков оказывается в поле зрения, едва Робби выходит из такси: оккупировав линию горизонта, как воробьи, они чётко обозначают своё присутствие, не сильно бросаясь в глаза. Робби заходит в здание редакции и нос к носу сталкивается с хозяйкой. Лурдес за минувшие пару суток как будто бы побелела и истончилась. Встретив её в холле — таком же прохладном и безлюдном, как в тот раз, когда Робби побывала тут впервые, она не в состоянии сдержать удивления. — Можешь ничего не говорить. Я знаю, что прыщи от клея над губой, мешки под глазами и выскочивший варикоз меня не красят. Надеюсь, хороший обед и здоровый сон хоть немного исправят дело. Дожить бы до них... Со второго этажа раздаются знакомые голоса, и Робби уже летит на них, как мотылёк на лучину. Как же она соскучилась! — Почему вы не отвечали на звонки? Вы хоть знаете... — Мы вообще-то заняты были, — отвечает Чема, не отрывая носа от рабочего компьютера Лурдес. Да они не просто спелись — они уже почти съехались! — И было бы, что рассказывать... — В смысле... Только не говорите, что вы ничего не нашли! — Наследничек хорошо подчистил свою подноготную. Либо он хранит особо важную информацию в облаках, либо он из тех, кто научился подтирать цифровой след получше пентагонщиков. — Слабо верю. В компании он скорее не технарь, а пиарщик. Лурдес уже рассказала вам про облаву за завтраком? — Ну, на облаву это слабо походило... — Добравшись до второго этажа, полуоткрытой террасой нависающего над пустующим пунктом охраны, Лурдес плюхается в расшатанное компьютерное кресло и трёт окаменевшие икры. Знала бы она, как близок был Родриго к бесславному разоблачению! — Всего лишь погоня за шлюшкой, облапошившей службу безопасности Four Seasons — делов-то! Где она училась, там я преподавала. — Если какая-то киберворовка смогла завладеть его банковской информацией через биволновой перехватчик, значит не так уж Николас Вайс и хитёр. Простите, но я не верю, что вам не удалось ничего найти. — Киберворы в иерархии киберпреступности — это как обычные воришки в офлайн. Есть карманники, таскающие кошельки на базарных площадях, а есть налётчики, обчищающие целые банки — суть от этого не меняется: кража денег — удел скудоумных. Зачем красть чужое, если можно создать своё? Биволновой перехватчик... Да такой ерундой ещё в конце десятых никого было не удивить. Если сравнивать эту игрушку с нашим вайфай-радаром, то они как удочка и промысловая сеть. Понимаешь? — Слабо. Кроме того, что использование и того, и другого нелегально. В отличие от удочек и сетей. — Не совсем так. Биволновые перехватчики изначально создавались для хищения данных. А вайфай-радары — для их считывания. Чуешь разницу? Радары, которые могут считать айди смартфонов с историей поиска и данными передвижений, но не захватят личные данные владельца, сдаются в прокат в любом маркетинговом агентстве. Вот решишь ты основать частную музыкальную школу для детей — вряд ли, но всё же. Где брать клиентов? И не абы каких, а разогретых до приятной теплоты... Приезжаешь с радаром к дверям ближайшего к твоей школе детского развивающего центра, паркуешься незаметно где-нибудь у всех на виду и ловишь в сетку мобайл-айди всех родителей, которые ведут туда своих детишек. Они-то точно заинтересованы в дополнительном образовании отпрысков, имеют амбиции и деньги... И уже к вечеру ты бомбишь их таргетированной рекламой. Минимум затрат при максимуме пользы! — Только вот твои радары в маркетинговых агентствах не раздают... — Алекс появляется невесть откуда с бумажным стаканом в руке. Комната сразу же наполняется успокаивающим ароматом растворимого кофе. — Мои от их отличаются лишь прошивкой. Зачем нам мобайл-айди, если можно получить всё содержимое девайса сразу? — Мы с Паулиной уже давно узнали про этот метод. И до поры до времени удачно его использовали. Спецов, способных помочь с техникой, не много, но они есть. Так что извини, испанишка, но здесь я соглашусь с Шустер: ты всю ночь и полдня проторчал за компом — даже сюда приехал и снова сел за комп. И зачем? Чтобы сообщить нам, что Николас Вайс чист, как слеза ребёнка? — Я этого не говорил. Я просто сказал, что содержимое его девайса хорошенько подчищено. Мне удалось восстановить его переписку с отцом полугодовой давности — и то лишь потому, что она конвертировалась из текста в голос и обратно. Нам повезло, что со слепым стариком так просто не попереписываешься... Были удалены конвертированные сообщения с обеих сторон. А исходные остались в кэше. — Хосе-Мария, при всём уважении, огласи уже результаты своих изысканий, чтоб мы окончательно убедились, что операция не увенчалась ожидаемым успехом и все риски были напрасны. — Пришёл черёд Харди появиться невесть откуда. Видимо, за гипсокартонными стенками офиса таки располагается обеденный уголок — иначе появление стакана с кофе и в его руках тоже никак не объяснить. — Привет, Робс. Рад, что ты здесь. Рад, что ты в порядке и тебе даже дали отгул. Бессонная ночь вымотала нас всех, но вам, дамы, пришлось тяжелее... Хосе-Мария? — Достал нудить, докторишка. Но ты прав — мы вышли из приключения без потерь, но и без особых приобретений. Смотрите сами: из восстановленных исходников становится ясно, что Николас Вайс обвинял отца в причастности к исчезновению Паулины. Что очень похоже на перевод стрелок, только вот вряд ли наш мажорчик мог ожидать, что его переписки достанутся его врагам. Теперь я почти уверен: он к делу Паулины если и причастен, то не как исполнитель. Они были хорошо знакомы — это факт. Даже из интонации сообщений следует, что она была ему, как бы это сказать... Лурдес, детка, подскажи. В общем — небезразлична. Неожиданный вывод, я знаю. И с отцом у него очевидные контры — в обращении он лаконичен и груб. Вот уж не думал, что вместо чтения кодов займусь психологическим анализом отрывков из чужих переписок... Я потом скину исходники вам на ящики — сами почитаете. Если вкратце, отец обвиняет Николаса в неком предательстве, а тот обвиняет его в устранении журналистки. Звучит жутко. Особенно, если учесть, что вкупе с этим упоминаются имена Зондера и того самого бывшего ассистента — Антонио. Кстати, как его фамилия? Никак не могу её запомнить. Старый Вайс на вопрос сына о Паулине отвечает, что он всего-навсего "решил проблему", которую сынок ему подкинул. В ответ на что Николас спрашивает отца, решил ли он её так же, как было с Антонио — при помощи Зондера и его головоломов. Отец отвечает, что Антонио сейчас в лучших из миров, и это был его выбор. Про Паулину же он больше ничего не говорит. Но я думаю... — Боже, заткнись. Почему я вынуждена просить тебя заткнуться? Почему никто из вас до сих пор этого не сделал? — Лурдес, бледная как полотно, оборачивается кругом, пронизывая каждого стальным взглядом. — Ты что, настолько отмороженный, что сам не можешь вовремя заткнуться? — останавливает она свой взор на поёжившимся в её кресле Чеме. — Достаточно было скинуть переписку на ящики. Никто здесь не нуждается в твоих "психологических анализах". Себя проанализируй, псих! — Эй, дылда, ты чего? Как с цепи сорвалась... Тебе бы поспать! — Лурдес права, — вмешивается Харди. — Это необычное дело. Это личное дело. И для кого-то — больше, чем для остальных. — Для Шустер, например. Ты ведь только что фактически подтвердил, что с её сестрой расправились так же, как и с предыдущим ассистентом её нынешнего начальника! — Но это следует из переписки полугодовой давности! На тот момент дело Паулины уже давно было закрыто... — Оно не закрыто для её сестры до сих пор! И для меня оно не будет закрыто, пока мы не узнаем правду. Паулина — не просто какая-то там девушка: это наша подруга, наша сестра! И ты не должен говорить о ней, как о мусоре, от которого избавились. Ты ещё не понял? Это личное! — Нико просто напился и полез к отцу с расспросами. Это на него похоже... Наверное. — Мямлит Роберта. — Он часто пьёт и с отцом не ладит. А вообще... Скиньте переписку, я почитаю её сама... В спокойной обстановке. Она уходит, не попрощавшись. Спускается по неудобной лофтовой лестнице, чудом не спотыкнувшись. Бредёт к дворам, распугивая стайку неприкаянной молодёжи. Те сопровождают её молчаливыми взглядами — без осуждения, без удивления. Будто всё понимают. Самой же ей ещё так многое предстоит понять. Например, как она оказалась в этой западне и как будет выбираться. Не из района: такси уже в пути и скоро увезёт её в центр — к барам и громкой музыке. Как ей выбираться из настоящей западни. Паулина мертва. Мёртв Антонио. И все делают вид, что ничего не случилось. Давненько ей так не хотелось напиться. Давненько ей не хотелось напиться так. Чтобы не помнить своего имени — ни прошлого, ни настоящего, забыть дату рождения и апельсиновую провинцию, откуда она родом. Чтоб забыть лица родителей — она так усердно пыталась это сделать после каждого видеозвонка, последний из которых был ещё во времена, когда она носила их фамилию. Безуспешно. Как и с Паулиной — её лицо предстаёт перед глазами обычно в самый неожиданный момент: на деловой встрече, посреди рабочего дня или по пути в Словакию, пока нога жмёт на педаль газа. Робби опрокидывает второй шот и крепко зажмуривается. Когда, если не сейчас видеть её — свою сестру, распластанную на плоту и нашпигованную червями? Она всегда догадывалась, но сегодня получила настоящие подтверждения: Николас Вайс, как и вся его семейка, не просто знают что-то о её исчезновении... Нет — смерти! Пора повзрослеть и называть вещи своими именами. Они причастны к ней непосредственно. Как и к её убийце. Её и других девушек, список которых Сьюзен ведёт, составляя своеобразную карту смертей... Паулины нет в этом списке. Её просто пока не нашли. Возможно, не её одну. Сьюзен утверждает, что убийца демонстративен в своём поведении, каждое убийство — это перфоманс, в который он вкладывает какие-то дикие смыслы. Но что если Паулина — особый случай? Предмет сделки: Вайсы избавляются от опасной свидетельницы, а маньяк получает ещё одну игрушку. Предмет же договорённости до циничного прост: Паулину Шустер никто не должен искать и никто не должен найти. Наполнив третью стопку, Робби старается воскресить в памяти лицо Беловицкой невесты. Затем пытается представить, как выглядели бы другие девушки — те, чьих лиц она никогда не видела. Перед глазами кружит вереница воображаемых ликов: кожа на них бугрится живыми выбоинами, мутные глаза смотрят в небо, как в неудавшееся спасение, руки несчастных сложены на груди, а подолы платьев обрамляют стройные ноги, как бумажная обёртка — похоронные букеты из двух гвоздик. Нико обвиняет своего отца в смерти Полли. Двуличный наглец — сам принял её в своём логове, сам предоставил в руки монстру и не смог защитить. Даже если он любил её (разве такой, как он, способен любить?), то почему не уберёг? Но Робби видела, каков он на самом деле. Любящие так не живут, скорбящие — подавно. В конце концов, если его отец способен набалдашником трости раскроить черепа четверым взрослым мужчинам, то чего ему стоит скормить одну-единственную девушку извращенцу, покрываемому их общим могущественным дружком? И если бы Нико хоть немного отрицал авторитет отца, то не жил бы в его доме, не работал в его компании, не ходил бы по вечеринкам, устраиваемым его фондом. Они — семья: глупо подозревать их в разности. Ещё глупее подозревать предательство среди своих. Но зерно сомнений упало на благодатную почву вместе с расшифровками чужих переписок на анонимный электронный ящик. Когда Чема поведал, что Вайс-старший щеголял перед сыном устранением Антонию, Робби сделала вид, что не обратила на это внимание. А ребята сделали вид, что это ничего не значит. Но она точно помнит, как Алекс и Харди уверяли её, что место под боком у Вайса освободилось благодаря тому, что предыдущий ассистент выбрал карьеру на родине. И даже намекнули, что возможность эта открылась перед ним не без их косвенного вмешательства. Воспользовались открытием вакансии и ввернули сказку об Аргентине для красного словца? Соврали, но зачем? С трудом, но всё же она может понять мотивацию Алекса: разворошить коррупционный клубок в высших эшелонах правления для него — не только дело чести, но и отличный шанс взобраться на вершину карьерной лестницы. Ровно как и скатиться к её подножью кубарем — рискуют все, не так ли? Но что насчёт Харди? Да, они познакомились благодаря Полли, но с ней он никогда не был близок. Даже в разговорах он не отмечал своего стремления разгадать тайну её исчезновения — лишь поддерживал в оном Роберту. Зачем же он взялся за это дело, зачем взвалил на себя работу по подготовке Роберты к будущей миссии? Чтобы отвлечься от личной скорби и найти себе занятие? Странное решение — ведь это она, Робби Шустер, всегда грезила мрачной эстетикой. Он же и так существует в ней десятилетиями: его работа — сплошной нуар, его личная жизнь — и того мрачней. Почему же после всех надежд, что подарил ей, теперь он заставляет в себе сомневаться? Если она потеряет уверенность в своей команде, это будет сродни тому, что земля уйдёт из-под ног. Но земля уже уходит. Расщелина ширится, и бежать некуда. Пропасть преследует Робби... Снова. Пустые стопки на столешнице множатся вместе с сомнениями. Сумбурная музыка бара будто стала тише — рокот собственных мыслей отсекает внешние шумы. Зондер, Эдвард Вайс, Николас Вайс, Свент-Эрик Ларссон, Харди, Антонио, Паулина... Имена, образы, лица — Робби погрязла в примерке чужих судеб. Андреас... Ещё одно имя, произнесённое Николасом прошлой ночью на балконе его номера. Тогда оно показалось Робби знакомым. А сейчас, спустя две трети бутылки испанского бренди и сто двадцать минут пьяных самотерзаний, она готова поклясться, что знакома не только с именем, но и с тем, кто его носил. Один из четырёх парней, похороненных в доках. Один их тех, чьи досье хранятся в скрытой папке на её рабочем планшете. Планшете, доставшемся ей от Антонио — ещё одного мертвеца в этой цепи. Робби заказывает стакан минералки, утирает нос манжетом блейзера. Всё к тому идёт, что в череде смертей её собственная — неминуема. Но пока этого не случилось, она продолжит искать ответы. Даже если предали все — Робби разберётся: и в деле Полли, и во лжи Харди, и в двуличности Нико. А самое главное — в том, когда она успела себя потерять, пусть это и станет самой непростой задачей из списка.