Яблоневый сад.

От лица Ли Минхо. — Суджин! — кричал я, словно ненормальный. Ее тело осело на моих руках, а лицо было бледнее фарфора, искажая сплошной ужас и не спокойствие. Через больше количество времени, а также моих безуспешных попыток привести в чувства девушку, Суджин закричала. Это был не просто крик, а душераздирающий, кошмарный вопль. В горле у Суджин заклокотало, она закатила глаза. Ее тело дернулось, изогнулось в моих руках, и из горла вырывались вопли, крики и треск, ломающейся кости. Из ее рта пеной выходили сгустки крови, а сама она дергалась, билась, как на электрическом стуле. Лицо у нее было безжизненное — она потеряла сознание. Ее сотрясало изнутри, спазмы сопровождались громким треском и хрустом. На долю секунды я оцепенел, не зная, что делать в данной ситуации. Но после я выкрикивал имя Хан Джисона, чтобы он оказал ей медицинскую помощь. Хан моментально указал мне куда ее положить, чтобы запах горючего не достигал ее. Доктор вколол ей шприц в руку, оголяя ее грудную клетку. — Что происходит? — я схватил Джисона за руку, тряся ее в разные стороны от беспокойства, но он лишь указал мне не мешать и молчать. Резкий вопль Суджин разнесся около моих ушей, отчего у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Ее глаза стали неистово алыми, а на белках выступали черные пятна, поглощая красный цвет. — Хан, быстрее! — прорычал я. —Не торопи меня, — Хан огрызнулся, схватив скальпель из своего чемоданчика. В ярком свете от огня кожа Суджин казалась багровой и черной, а вовсе не белой. Джисон провел резким движением по грудине девушки, отчего яркая кровь хлынула из-под скальпеля: как будто перевернули ведро, включили кран на полную мощность. Девушка дернулась, но не закричала. Она все еще не могла дышать. И тут один из пешек Хвана нападает на нас с ножом в руке, прямо как настоящая серая крыса, из-за спины. Он хищно оскалился, а его лицо было черного цвета, как будто он только что вышел из-под горящего пепела, а может ему и дали задания убедиться в смерти Суджин. Я моментально опередил движения пешки и рванул на него. Когда я сшиб его каменное тело, то почувствовал, как острое лезвие ножа вошло глубоко в мою левую руку. А правой рукой я ударил человека Хвана в лицо, зажав рот и дыхательные пути. Я рывком прижал его к земле, надавливая на шею и закапывая его тело как можно глубже в грязь. Его лицо искажала гримаса боли и ужаса, ведь мои глаза пылали алой краской, а силы были неестественно большими для человека. Когда он потерял сознание, то я с силой вырвал нож из руки, воткнув его рядом с телом пешки. Я не стал долго церемониться и наслаждаться его падением в землю, поэтому я бросился обратно к Хану и Суджин, где она уже закатывала глаза, а ее кожа становилась темнее и темнее. — Хо, быстрее, искусственное дыхание! — нетерпеливо прорычал Хан. Снова жуткий крик, доносящийся от Суджин. Он был громче всех предыдущих, такой оглушительный, что я замер в ожидании ответного вопля. Тишина. Сведенные судорогой ноги Суджин неестественно обмякли. Хан несколько раз прокричал что-то мне в роде «дыхание», поэтому я мгновенно отрезвел. Я склонился над головой девушки. Губы вроде были чистые, я приник к ним и выдохнул в рот полные легкие воздуха. Подрагивающая грудь расправилась: дыхательные пути были свободны. На губах я ощутил вкус крови. Ее сердце билось, неровно, но билось. «Давай, давай, — ожесточенно думал я, вдувая в нее очередную порцию воздуха, — я обещал, что твое сердце не остановится». Я услышал мягкий, влажный звук скальпеля по коже. На пол снова закапала кровь. От следующего звука я в ужасе вздрогнул. Как будто рвалось железо. Она вдруг закашлялась и заморгала, вращая невидящими глазами. — Будь со мной, Су! — завопил я. — Слышишь? Будь со мной! Не уходи! Твое сердце должно работать! Она вращала глазами, пытаясь увидеть меня — или Хвана– но ничего не видела. Я все равно не сводил с нее взгляда. И тут ее тело замерло в моих руках, хотя ее дыхание восстановилось, а сердце еще работало. Я не отрываясь смотрел на налитые кровью глаза, но почувствовал, как Суджин слабо приподняла руки. — Прости меня, — прохрипела она надтреснутым шепотом, дотрагиваясь холодными, как лед, пальцами до моей щеки. — Все хорошо, только оставайся рядом, ладно? — мои глаза застилали жгучие слезы. Я не смотрел ни на кого, а только на измазанное кровью и пепелом лицо девушки. В груди у нее что-то глухо булькнуло, сердце трепыхнулось и замолчало. Оно пропустило, должно быть, не больше половины удара — я с силой надавил ей на грудь и начал считать про себя, пытаясь не сбиться с ритма. Раз. Два. Три. Четыре. Вдул в ее легкие новую порцию воздуха. Больше я ничего не видел: перед мокрыми глазами все помутилось. Зато я отлично слышал. Неохотное «бульк-бульк» ее сердца под моими неутомимыми руками. — Убери руки, Хо, — я поднял глаза на Хана, все еще качая сердце Су, и увидел в руках приятеля большой шприц, состоявший из стали. В ней была темно-фиолетовая жидкость. — Что ты ей будешь вводить? , — его каменная рука сшибла мои. — Яд покойника, — я не понимал парня, ведь как можно ввести яд неживого человека, можно сказать, призрака, но решил довериться. Через несколько секунд, Джисон собрался и воткнул иголку прямо в сердце девушки, отчего оно сжалось, как от удара электрошокера. — Качай, не останавливайся! — приказал Хан. Голос у него был ледяной, мертвый. Ожесточенный и бесчувственный. Словно он превратился в машину. Я моментально принялся делать массаж хрупкого сердца. Теперь качать было намного сложнее и труднее, так как кровь, как будто, стала густой и медленной. Ее вены окрашивались в черную краску, искрясь и сверкая. А лицо было намного бледнее. Я опять вдул воздух в ее легкие, но ничего не произошло. Грудь безжизненно приподнялась в ответ. Я все качал и считал, пытаясь вернуть ее к жизни. Но сейчас, мы с Ханом были только вдвоем, сгорбившись над трупом девушки, которую я полюбил за короткий срок. Вот он какой, океан боли. Другой берег был так далеко, в милях и милях бурлящей воды, что я не мог его даже вообразить, не то что увидеть. Я вновь почувствовал себя опустошенным. У меня больше не было цели. Я уже очень давно боролся за спасение Суджин…и не спас ее. Она добровольно принесла себя в жертву монстру, который разорвал ее изнутри. Моя битва проиграна. Мне захотелось налить себе в голову отбеливатель, чтобы он как следует разъел мозги и стер все воспоминания о ней. Я бы согласился даже на мозговую травму, лишь бы не помнить тех криков, крови и невыносимого хруста… Силы, ненависть, огонь — красный огонь охватил мой разум, сжигая его, но ничего не стирая. Образы в моей голове были дровами, топливом, на котором зиждилась геенна огненная. Дрожь пробила меня насквозь. Она мертва…