Яблоневый сад.

Несколько дней я не видела ни Хвана, ни Чана, а лишь глупую шайку балбесов, которые готовы ноги целовать блондина, чтобы получить хоть долю денег. И снова, тот самый мой похититель в день моей свадьбы. Он медленно поставил тарелки на стол, позвякивая ими. Он осмотрел меня с ног до головы, в принципе как и всегда, одним взмахом своих глаз. Очевидно, ему было все равно на меня, он был готов убить меня в любую минуту по приказу своего босса, даже не моргнув. Отворившиеся двери в столовую заставили меня поднять свой усталый взгляд на фигуру. Это был Хван собственной персоной. Вся его шайка моментально начала накрывать на стол, ставя помимо кусочков хлеба разные сладости, бутерброды с красной и черной икрой и многую другую дорогую всячину. При воспоминании того дня в душе у меня вспыхнуло разочарование и раздражение. Давление тела блондина пробуждало каждый раз тепловую волну под кожей, которая была слишком горячей. Меня пугал тот факт, что мой разум всегда затуманивался, оставляя лишь наедине с ощущениями тела. Даже сейчас, при виде горячего блондина, у меня вспыхивает неугомонная боль между ног. Я уперлась взглядом снова в тарелку, зная, что мне очень неловко и стыдно за чувство привязанности к нему, особенно потому, что Хван полностью может забыть наши с ним ночи и дни своим апатичным поведением. Но я старалась не забивать голову этими чувствами. Он — мой надзирателей, а я лишь пленница. Пока он потягивал стакан виски, тишина послала через меня поток тревожной энергии. Я как раз пила воду, когда входная дверь в столовую открылось. До меня донесся знакомый мужской голос. Потребовалось несколько секунд, чтобы узнать его, и когда я узнала, хрустальный бокал выскользнул из моих пальцев, ударился о край стола, и далекие звуки упали на пол. С колотящимся сердцем я вскочила на ноги. — Сядь, — Хван ударил ладонью по столу, а его голос был мрачным. Я едва расслышала команду блондина из-за прилива крови в уши. Мой разум говорил слушать, но тело не слушалось. Все, что я могла сделать, это смотреть на Чонина, когда он вошел в столовую — на кровь на его разорванной рубашке, на его разбитое лицо и на его руки, связанные за спиной. Вид его был так приятен, что слезы жгли мне глаза, но реальность его присутствия вонзилась ножом в живот. Я видела его лисье лицо в последний раз в подвале, когда Хенджин грозил ему отрезать палец, но и тогда, он не был так сильно изранен, как в данный момент. По обе сторону от Чонина стояли двое головорезов, которые тоже выглядели не очень то и здорово: синяки под глазами и разбитые губы, а также кровь на руках и щеках. — Суджин, — взгляд Яна смягчился, завидев меня, а его крик на больше помещение больно кольнуло сердце, ведь, пока он страдает под руками блондина, я жмусь в его крепких объятиях, нуждаясь в большем. — Чонин, — я вскочила, но крупная ладонь Хвана легла мне на плечо, насильно вынуждая сесть на свое место. Я не могла отвести взгляда от окровавленного брата, но кивок Чонина дал мне знак, чтобы я лучше села на свое место. Каждая секунда в этой комнате была натянута и растянута до предела. — Достаточно, уведите его, — наслаждаясь представлением, Хван рявкнул в сторону его пешек. Увидев слезы, бегущие по моим щекам, разбитая губа Чонина приподнялась в беззаботной улыбке. Это зрелище не облегчило напряженного ощущения в легких. Яна мгновенно подняли на ноги, развернув ко мне спиной и лишь ушли в далекий коридор. Холодная и неподвижная, как глыба льда, я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом. Мои все эмоции растворились под тяжелым давлением на грудь. Когда Хван встал и небрежно сунул свой телефон в карман, все мое существо закружилось с идеей, как отговорить его от того, что он планировал для Чонина. — Пожалуйста, я умоляю, — выпалила я. Он поднял взгляд, мрачно-веселый, но противоречивый намек на что-то холодное и ужасающее просочилось в его глаза. Он хотела было сказать что-то, но лишь вышел за дверь. Он собирался продолжать свой обычный день и покинуть меня, чтобы я медленно умирала внутри. Поднявшись на ноги, я догнала его в коридоре и встала перед ним, так что ему пришлось уделить мне все свое внимание. Он замер, мускул на его челюсти напрягся. Тогда я поняла, что бомба замедленного действия не была неуловимой, мистическим предупреждением. Это был он, такой же осязаемый, как его глаза, поза и присутствие. Темнота внутри была близка к тому, чтобы превратить этот дом в камень и пепел, и она заберет меня с собой. Но мне было все равно. Мне было наплевать на свое унижение. Гордость больше не имела значения — не сейчас, когда жизнь Чонина находилась в опасности. Я упала на колени перед ним, кровь стала холоднее, чем твердый мрамор. — Я правда прошу тебя, не делай с ним ничего, — по моим щекам потекли слезы, — отпусти моего брата, и я сделаю все, что ты захочешь. — Я уже все получил, что хотел, — я была просто никчемной людишкой у ног короля этого дома. — Я сделаю все, — я подняла свой взгляд на его лицо, я была полня решимости уговорить его тогда не словами, а действиями. Поднявшись с колен, я вплотную встала к блондину, занося свои руки за его шею. Наши губы были бы в миллиметре друг от друга, если бы он не схватил мои запястья, тем самым останавливая: — Как бы меня это не заводило, я все равно сделаю с твоим братом то, что задумал. Он был зол — даже смертельно, учитывая ледяной, бессердечный взгляд его глаз. Издав низкий яростный звук, он грубо оттащил меня в сторону и направился по коридору. — Если ты убьешь Чонина, то с таким же успехом можешь убить и меня, — мои слова заставили остановиться Хвану на долю секунды, прежде чем он ушел, оставив меня на полу. Дом стоял неподвижно, как могила, а я стояла под лестницей, наблюдая за железной дверью, ведущую в подвал. Из нее только что вышли пешки Хвана, а после скрылись за дверь, которая ведет на свободу. Я приоткрыла дверь, и на мое удивление, она не была заперта. Она лишь показывала лестницу, ведущую в ад. Нервы тряслись в руках, когда я колебалась на пороге и прислушивалась к мучительным крикам проклятых душ, только чтобы быть приветствованным тишиной и холодным сквозняком. Здравомыслящий человек не стал бы спускаться, но мне казалось, что я теряю способность мыслить рационально вместе с остальными обитателями дома. Закрыв за собой дверь, я провела рукой по мурашкам на руке и направилась вниз по лестнице. Когда я добралась до самого низа, то я вспомнила свои первые дни в этих гниющих камерах. Было тяжело видеть Чонина прислонившегося к железным прутьям и бросающего на меня взгляд, который он всегда бросал, когда я делала что-то, что он не одобрял. — Су, здесь опасно, — упрекнул он. — Я сама решаю, где мне опасно, а в данный момент наверху с этим дьяволом, — я указала в сторону лестницы, откуда пришла. Когда я подошла к нему, легкая улыбка появилась при воспоминании о том, как он гладил мою голову после многих ссор — в то время как бормотал акцентированные, ободряющие слова — особенно один провал поддержки, где Ян перепрыгнул через забор, чтобы добраться до меня, что вызвало зависть всех моих одноклассниц. Я всегда воспринимала его присутствие как должное. Отказывалась сделать то же самое с его жизнью. Протянув руку через решетку, я вытерла свежую кровь с его разбитой губы. Его рука метнулась вперед и схватила меня за запястье, внезапная волна недовольства поднялась в его глазах. — Ты в порядке? — его глаза пробежались по моему телу, ища хоть намек на побои. — Да, — я слегка призадумывалась, говорить ли ему о том, что Хван издевался надо мной каждый раз, но посчитала не нужным, ведь я не хотела, чтобы он переживал еще больше. Он аккуратно прислонил мою руку к своей щеке, поцеловав кончики моих пальцев, отчего по мне пробежались приятный мурашки близости родного человека. Тихий смешок вырвался у меня, хотя по щеке катилась слеза. Он просунул руку сквозь прутья решетки и вытер ее. Костяшки его пальцев были сломаны, соответствуя его внешности: разорванная рубашка, испачканная грязью и пылью. Он даже лишился своих ботинок и носков. Это такое странное зрелище, что раздался жалкий звук, нечто среднее между смехом и рыданием. — Мы выберемся живыми, лисенок, — он аккуратно заправил прядь моих волосы за ухо. — Я знаю, — но я была в этом не уверена. Чонин о чем-то размышлял, пока не придвинулся еще ближе ко мне и не схватил мои щеки так, что я не могла увести голову и смотрела прямо ему в глаза: — Будь со мной честна, он причинил тебе вред? — Да, — на меня подействовал будто гипноз, поэтому я моментально, не думая, выдала правду. Он придвинулся ближе — настолько близко, насколько позволяла решетка. Мои руки стали липкими, сердце учащенно забилось. Казалось, что Хван стоит позади меня, а я зажата между двумя мужчинами на поле боя, которые намеревались убить друг друга. Я не хотела попасть под перекрестный огонь, но потом поняла, что уже попала. — Я убью его, обещаю. Он поплатится за свои грехи, — сказал он с мрачной усмешкой. У меня не было времени подумать над его словами, так как он крепко схватил своими руками меня за талию, прижимая меня к прутьям и зарываясь в моих волосах. Моментальное тепло разлилось у меня по всему телу, и я обхватила его своими руками, трепетно перебирая их по спине Чонина.