Друг Сэнри (черновой вариант)

— Но если не он, то кто? — буркнул сыщик, поморщившись. — Угадать затруднительно… — я вздохнул. — Тем не менее, есть от чего оттолкнуться. Смотрите: обвинительное заключение утверждает, что для спуска краденных предметов была использована импровизированная верёвка из нескольких сшитых между собой простыней, которые затем применились в качестве маскировки. Спрашивается, как, извините меня, дистрофик мог управиться с целым центнером за какую-то четверть часа? То есть, сначала он поместил одну вещь, потом снизошёл к тележке, отвязал — и так по кругу? Это норматив олимпийцев, не иначе. А если без шуток, то очевидно — подозреваемому помогали. Несколько человек. Двое «на шухере», тройка разгружает. Заместо гужа прибегли к автотранспорту, вероятно, тентованному грузовику. В наши дни такие имеются только у американцев, якудза и зажиточных предпринимателей. — Ты намекаешь на причастность одних из них? — скептически ухмыльнулся Арисима-сан. — Другие варианты сомнительны, — я поднялся. — Господин следователь, не составите мне компанию? — Хм? Хочешь отправиться в «Канраку» и выяснить всё лично? — Вы читаете мои мысли! Присоединитесь? — То что мы сейчас сделаем называется носить воду решетом. Но ладно уж, прятаться мне некуда. Правда больше пары часов в день уделить не могу, у меня уголовщины покрупнее хватает. Условившись на этом, мы покинули ЦУП. 13:20, муниципалитет Адзабу, квартал Роппонги, кабаре «Канраку» Сперва я подумал, что некое заклинание волшебника перенесло меня из Японии в зарубежье. Достаточно молодой, по сравнению со стародавней Асакусой, развлекательный квартал, и прежде искрящийся снискавшим популярность духом свободной западной морали, ныне походил на Шанхай в миниатюре. Улицы кишмя кишат американскими солдатами, моряками и военной полицией — куда ни плюнь, всюду здоровяки-европеоиды, смуглые латиноамериканцы, даже негры. Представителей расы Ямато раз, два и обчёлся. Их костяк — разношёрстные торгаши на базарах, владельцы заведений и бродяги. Оккупанты намертво здесь обосновались, хоть метлой прогоняй. Пожалуй, побольше союзнических войск будет разве что в Гиндзе, Отэмати, Нихонбаси, Кёбаси, Ёдобаси и прочих наиболее схожих по ключевым атрибутам с американскими городами районах — настоящих бастионах консьюмеризма по западным регалиям. Мы с Арисимой-саном пришагали к месту преступления. Рядовую двухэтажную постройку из кедровых брусьев ограждал двухметровый забор, сложенный кирпичами. Одно-единственное окно сверху сверкало от лучей знойного солнца. Яркость их забеляла окуляры бликами, мне всё никак не удавалось сфокусироваться и рассмотреть предкрышье получше. В самом низу продольно тротуару тянулась решётка жестяного ливнеприёмника. На тканевой вывеске, украшающей вход, жирными мазками вывели надпись «Kanraku». Присущие сибаритскому кабаку приметы либо практически полностью отсутствуют, либо умело скрыты. Не предупреди меня заранее о порочности этого местечка, предположил бы, что наткнулся на штаб-квартиру общественной организации или фирмы. Зайдя в здание, мы обнаружили опрятный, уютный и хорошо освещённый обеденный зал. По самому центру, оцеплённая полчищем столиков, красовалась барная стойка. Круглая, со стеллажом для выдерживания алкоголя в форме винтовой лесенки. Спереди высовывалась сцена-коробка, прикрытая занавесом оттенка болгарской розы. Уборщицы уже вовсю наводили порядок. Изогнув спины, дамы надраивали пол до блеска методичными движениями косматых швабр. За всем этим действом наблюдала молодая особа. Властолюбивый взор карих глаз сигнализировал о высоком авторитете в тутошнем бомонде. Она была одета в рубашку-«короткорукавку», поверху малиновая жилетка, усыпанная мириадами блёсток с булавочную головку. Юбчонка обнажала коленки и почти половину стройных грациозных ляжек. Разврат в чистом виде! Дорогой макияж лоснился на прозрачной коже, осветлённые локоны волнами свисали с плеч, а маковку украшал малюсенький котелок из бархата. Да уж, заправская кинозвезда. Девушка мигом заметила появление двух новых посетителей, и, широко растянув рот в голливудской улыбке, припустилась к нам словно львица на антилоп. — Добрый день! Меня зовут Дейзи, я — управляющая кабаре «Канраку». Чем могу быть полезна? ~ — пропела она невинно-девичьим сопрано. — Здравствуйте, — я почтительно кивнул. — Я помощник прокурора Маэда. С моим партнёром, уверен, вы уже знакомы. Мы бы хотели узнать, владелец у себя? — Ну разумеется! Второй этаж, вторая дверь слева. — Спасибо. Ах, и ещё кое-что… — записная книжка и ручка наизготове. — Ваши показания очень помогут следствию. — Следствию? — слегка склонив голову набок и прикоснувшись кончиком указательного пальца к щёчной ямке, управляющая похмурела. Зрачки перекатились вправо вверх. — Грабитель ведь за решёткой. Reason? — Что, простите? — Ох, прошу извинить! Английский выскользнул! Несколько месяцев ухаживаний за иностранными красавчиками напрочь перестроили мышление. Того и гляди, жениха выцарапаю, а там и безбедная жизнь маячит… Говорю, какова причина вашего визита? Мероприятия закончились, преступник ожидает суда. Неужели… — она ошарашенно вздохнула. — Вы отыскали ценности?! — едва не отплясав чечётку, прощебетала управляющая. — До этого ещё ой как далеко. Но вы можете оказать нам услугу своими наблюдениями. — Конечно. Какими именно? — Начнём с формальностей. Перво-наперво мне бы не помешало узнать ваше полное имя. — Дейзи. — Нет-нет-нет, не псевдоним. Настоящее имя. — Дейзи, — отрезала блондинка, набычившись. — Шутите? В нём столько же японского, сколько в этом квартале... собственно японцев. — Deal with that, — «американка» пожала плечами и грустно ухмыльнулась. — Маэда, — массивная жилистая рука упала мне на загорбок. — Бессмысленной казёнщиной её расположение не купить. Хочешь сговорчивости — играй по правилам заведения. — Ладно, как скажете, как скажете… — обстоятельства вынуждают признать правоту напарника. Выражаясь откровенно, взрывная гиперактивность свидетельницы вызвала у меня опасение. Успешный прокурор, по обыкновению, чуткий психолог. Подобрать ключик к сердцу каждого — целое искусство, исполинская задача, сравнимая разве что с исследованием самых тёмных закоулков квантовой физики. Столько лет себя корю за прогуливание лекций по душесловию в Токийском, а оттого так топорно сейчас действую. Да и перед Осакчанином обидно, опустился до примитивных угроз. Надо бы сходить запастись книжками тематического содержания, Бог даст, отколупаю пару-тройку советов, способных подобрать индивидуальные подходы… а с девушкой стоит помягче. Пережила, видать, многое. — Ваша взяла, Дейзи-сан. Давайте побеседуем по-дружески. — Славненько-славненько! — мурлыкнула Котелок. — Так-с… вы работали в ночь восемнадцатого числа? — Обижайте, господин! ~ Батрачу как пчёлка, без выходных и отгулов. По ПЯТНАДЦАТЬ часов, с тринадцати дня и до четырёх утра. Ясен красен, тяжело… ну кому легко? Зато это тебе не мешки таскать, грыжи да хондрозы нарабатывать… — цивилизация! Бывает вечерком и стаканчик-другой пропустить могу; в компании освободителей и стыдным поступком не назовёшь. Восстанавливаем престиж Японии на мировой арене, всё-таки. — Угу, понятно, — линии блокнота обзавелись новыми сведениями. — Вы помните имена сотрудников, чья смена выпала на эту дату? — Конечно! Я всё помню! Но… чтоб было удобнее, рекомендую глянуть в журнал учёта рабочего времени. Прозвища наших феечек больно специфичны для отечественного уха, а «мирское» разглашать, извините, не положено. Регистр же содержит личные данные, включая фамилию и должность. — А где он? — В кабинете у владельца. — Спасибо. И… поинтересуюсь напоследок: сами-то до кражи не подмечали кого-нибудь подозрительного окрест? К примеру, шпану с наколками? — Х-м-м-м-м-м..... — мыча наиболее сосредоточенным образом, светленькая опустила веки и активно замассажировала височные мышцы. Наконец, в момент озарения она выкликнула. — Эврика! — еле зримые капельки пота выступили на порозовевшем личике. Должно полагать, кумеканье над столь расплывчатым вопросом далось ей стараниями по-истине титанического масштаба. Оно и понятно: пущай хоть трижды наторелый управленец, содержать, обрабатывать и выдавать сотни тысяч единиц информации без малейшей заминки под силу разве что современным навороченным ЭВМ. Куда там нам, прямоходящим приматам… — Давеча работала тут у нас одна поломойка, возрастом сопливая ещё. Звёзд с неба не хватала, но и халтурщицей язык не поворачивается наречь… в общем, характером серь-серью. А вот облик… запоминающийся. Сребристые, почесть белоснежные волосы, и без того залитые кровью глаза пылали шарлахом, сама бледная как мел. Я ажно обомлела, увидав такое диво… думала онрё или ёкай какой забрёл. Так вот, иной раз шастала она здесь бесцельная, высматривала что-то… а уволилась аккурат за день до вторжения. — П-почему вы раньше молчали?! — пролопотал я, не в силах подавить изумления. Лихорадочно я проштудировал листок за листком в надежде, что запамятовал строчки, где фигурировала энская «загадочная работница-альбиноска». Альбиноска? Хм… нет, чушь. Настолько очевидных совпадений попросту не может быть. — Пардоньте, пардоньте… когда голова напичкана заботами поважнее, не ровён час, забываешь про отдельные винтики в механизме. Такова природа нашей с вами памяти. У нас много кто сдаётся, ломаясь под тяжестью графика. Поэтому-то я и не придала особого значения очередному уходу. — Понимаю. Простите за излишнюю эмоциональность… — ваша правда, Дейзи-сан. Кому-кому, а нам, работникам умственного труда, не привыкать мучиться приступами «амнезии». — А имя? Имя помните? — Хм… не уверена, но по-моему её зовут Аоки Тодзи. Гляните потом в журнальчик и архив личных дел. Кривоватая кана россыпью полетела вниз страницы. Что же, воистину расследование набирает обороты. — Хорошо, госпожа. Спасибо за уделённое время, — собираясь направиться к владельцу, мы встретили протест опрошенной. — П-постойте! Шеф не любит спонтанные визиты. Давайте-ка вы здесь подождёте, а я схожу предупрежу. — Арисима-сан? — глянул я вопросительно на старшего, а следовательно, более опытного товарища. Он ответил коротким флегматичным кивком. — Ступайте. Дейзи-сан прошла мимо нас, шелестя юбкой и демонстрируя свои обнажённые подколенки. Взгляд поневоле заострился на двух холёных гладких впадинах, любовался изгибами и симметрией анатомии. Взглотнув и поправив очки, я захлопнул нотатник и принудил себя перевести внимание на нечто менее вульгарное. — Предлагаю выйти на перекур, — убитым тоном адресовался полицейский. — Ого, у вас есть табак? Он нынче дорогого стоит. Не всякому по карману и простая сигаретка... — Случилось отложить про запас. Мы прибыли на задний дворик. Жёлтый диск солнца высился в безоблачном лазурном небе, тиранически обжигая головы и заставляя обливаться смердящими ручьями. Опрелости зудели то тут, то там. Ох, терпеть не могу субтропики… вот бы я родился где-нибудь посевернее, та же Скандинавия или Россия — отличные места! Хотя нет, Россию вычеркну… там людей едят. Спасение нашлось в тени карниза. Прохлада обдала разгорячённое тело, а от прилипшей мокрой рубахи поползли мурашки; тотчас мне сделалось невыносимо мерзко, возникло желание всё бросить, стянуть одёжку и пойти искупнуться в Сумида-гаве. Помимо запаха пота, ноздри атаковало зловонье куда тошнотворнее. Задворок этот — пристанище использованных бутылок, объедков и прочих отходов жизнедеятельности, название которых и озвучить страшно. Из-под крышек оцинкованных бочек для мусора торчали ядрёные башни напластанных друг на дружку тар; рыбьих скелетов; овощей и заморских фруктов, покрытых плесенью; фантиков, а также неких «шариков» с беловатой субстанцией внутри. Жируют, молодчики… нет бы раздать излишки голодающим, помочь матерям и сиротам... ну, янки виднее! Толчок локтем под ребро привёл меня в чувство. На открытой ладони сыщика отдыхала небрежно сложенная самокрутка. Язык с жадностью увлажнил шершавые губы. Так хорошо различимый аромат туманил рассудок, путал мысли… я не вдыхал дым махорки с начала войны, все эти годы приходилось экономить, урезая базовые потребности в угоду победы. Как мы теперь видим, напрасно… Смолили мы медленно, смакуя каждую затяжку. Впервые за долгую декаду почувствовал себя человеком. — Скажите, Арисима-сан, вы всегда так скупы на слова? Я вот понадеялся воочию удостовериться в вашей дедукции, красноречии, способности играть струнами души. — Ты чего это, Рампо перечитал? Какие «струны души»? — харкнул он под ноги. — Извините, просто я с детства представлял детективов несколько… иначе. Целеустремлённость, граничащая с одержимостью, тяга выручать нуждающихся, ненависть к уголовной преступности — отличительные качества героев страниц бестселлеров. Мой компаньон же не блистал чем-то выдающимся, и сей факт безусловно разочаровывал: ни тебе дерзновения Холмса, ни харизмы Пуаро, ни холодной расчётливости Дюпена. Опустошённый взор под навесом полей шляпы, ленивая невыразительная жестикуляция, монотонная речь без капли живости. Он напоминал школьного учителя на покое, нежели сотрудника полицейских структур. — Прекращал бы проповедовать эзотерическую чепуху. Человек — есть нагромождение триллионов клеток, образующих скелет, органы, мышцы и нервную систему — всё. Если бы и существовала так называемая «душа», уверен, за тысячи лет развития естественных наук, кто-то бы её и открыл. «Струны души»… ты, поди, и в то что наш Архипелаг сотворили копьём веришь? — ворчал «педагог» угрюмо. — Н-но… это образное выражение. Курево и бессмысленные разговоры засаднили горло. Я достал фляжку из внутреннего кармашка и прихлебнул тепловатой жидкости. — Хм? Выпиваем? — тонкие губы Арисимы-сана выстроились в полуулыбке. — Да, воду, — сказал я, не прекращая делать жадные глотки. — Эти алюминиевые штуки используют сугубо для хранения ликёра. Они маловместительны, с них и не напьёшься толком. — Какие нашли. — После демобилизации, фронтовики сколотили торговые точки по продаже всякого армейского барахла. Однолитровую походную флягу Тип 99 в Токио разве что слепой не найдёт. — Куда же я вам её пристрою? Она огромная, нигде не поместиться! Торчать будет! — Существуют специальные подвесы. Закрепил на ремне, сунул в чехол и ничего не торчит. — Вы, погляжу, неплохо разбираетесь. Научены опытом войны? — знаю, спрашивать о подобном крайне неуважительно и… в моём случае небезопасно, но любопытство, как всегда, одолело осторожность. — А ты, так посмотрю, нет? Я помотал головой. Абсурдная и антигуманная затея! Я и люди моего окружения с самого начала не поддерживали весь этот милитаристский угар. Теперь поглядите к чему он привёл — миллионы смертей, а от крупных городов и камня на камне не осталось. Кабы и не было у нас могущественных покровителей, сбежали бы в горы и не высовывались… всяко лучше проливания крови за безумные абстракции Хунты. — Оно видно… — детектив вновь окинул глазами мою, мягко выражаясь, неатлетическую комплекцию. — Выправка гражданская и руки как у женщины. Впрочем, в ином случае ты не был бы прокурорским служащим. Оставив без возражения фразу измывательства, я проникнулся каким-то странным азартом. Захотелось выведать подробнейшую биографию дерзословного стража порядка. — А где вы служили? — покосился я, состряпав самую невинную личину. — Хочешь знать? — прищёлкнув языком, он тягостно вздохнул. — 116-я пехотная дивизия, Китай. Затем прикомандировали к 3-й маньчжурской Армии, 127-я дивизия. — Четвертуй меня Пилат! — неконтролируемый возглас потрясения вырвался на волю через задымлённую гортань. — Н-неужто т-тот самый Арисима? «Демон Цзянси», «Чаншайский Мясник», «Кровавый Лейтенант» — ваши псевдонимы? — Это газетчики меня так накликали? Годы идут, а их тяга завирать остаётся прежней… никакой я не «демон», не «кровавый» и отнюдь не «мясник». Сказки венского леса. Не успел я облечь ход своих суждений, как натолкнулся на вмешательство извне — недовольный гвалт, сдобренный обилием сквернословия откуда-то с торца кабаре. — Чу! Слышите? Давайте разведаем, — мы побросали окурки и, пригнувшись, прыснули к углу. Два женских голоса о чём-то возбуждённо болтали, точнее, по большей части, жаловались. Поносили жизнь, работу, нищенские оклады, семью. Я вытянул шею из-за укрытия, дабы подтвердить принадлежность нарушительниц спокойствия. Ими оказались те самые труженицы, пять минут назад драившие половицы с необычайным подъёмом духа. Они стояли около покосившейся изгороди, покуривали сигареты (не аляповатые детища кустарщины, а всамделишные, импортные, намедни спущенные с конвейера), зажав те между большим и перстневым пальцами. Их покрытые деревенским загаром и паутиной морщинок лица-овалы кипели злостью, а нетуго завязанные косынки постоянно сползали к переносице. — …везёт же мандавошке, — процедила одна, в очередной раз натягивая платок на лоб, — ходит тут, командует, кобыла расфуфыренная. Нет бы денёк погорбатиться, как мы — мигом бы по-другому запела. — Не в бровь, а в глаз! — поддержала недоброхотку подруга. — И чаво это шеф с нею шуры-муры затеял? Глянешь — ни кожи, ни рожи. Щека щёку ест. — Курва она драная, буквально! — заговорщицки оглядываясь по сторонам, первая склонилась над второй. Раскатистая интонация её размякла. — Мне птичка нашептала-де надсмотрщица-то наша в борделе куртизанством деньгу зашибала, — и в мгновение преисполнилась ехидством. — Да не абы каким — первоклассным. Молва ходит, будто бы её навещал весь цвет нации: чинуши там, аристократия, генералитет. Якобы знает она такие выкрутасы, что любой мужчина ошалеет от удовольствия. Вот Сугиямыч-то и нарисовался, прихватил молодку и давай с нею всякое… потом в награду поставил заправлять здесь. Вторая, низенькая, затаив дыхание, внимала обличительной тираде. Погнутые зубища выстроились в восхищённо-идиотической лыбе. — Да ну, брешешь! — Не брешу! — фыркнула сплетница. — У меня сестрёнка под неё копает. — Нанока, а, Нанока… — затянула вдруг «кривозубка». — А что, ежели мы ей, возьмём да ножичком смазливую моську разукрасим. Ну, чтоб жизнь мёдом не казалась. — Сдурела?! Тебе известно, кто за ней стоит? Нас на такояки порубят! — Ой, и пошутить нельзя! Докурив, парочка отщелкнула бычки и взойдя по крылечку, исчезла за дверью торца. Удивительные вещи творятся… право слово, не ожидал отыскать бриллианты посреди кучи мусора. Пока мозг составлял теории, а ручка бешеным порывом расходовала чернила, напарник-детектив выпрямил спину и принялся разминать суставы круговыми вращениями. — Кажется, клубок начинает распутываться, — заявил он. — И не говорите! Скоро всех гадов за жабры схватим! — хохотнул я то ли волнительно, то ли предвкушающе. Не могу сказать какие эмоции обуевают моё существо сейчас. Зайдя обратно, мы стали свидетелями интересного зрелища: Дейзи-сан спускалась вниз по лестнице, покачивая бёдрами и напевая какую-то джазовую композицию. ♪When Madame Pompadour was on a ballroom floor Said all the gentlemen, «Obviously,» «The madame has the cutest personality.» And think of all the books about Du Barry's looks What was it made her the toast of Paris? She had a well-developed personality (What did Romeo see in Juliet?) (Or Pierrot in Pierrette?) (Or Jupiter in Juno?) You know!♪ Уже собиравшись хорошенько набрать воздуха в лёгкие, она неожиданно прервала концерт, заметив наше присутствие. Щёчки у неё разгорелись. — Ой, вы всё слышали? Я думала вы до сих пор перекуриваете. — Браво! — разразился я овациями. — Отличный вокал. Вы, случаем, не профессиональная певица? — Да что вы! Так, самоучка. — А знаете, я сам… — Не хочу, конечно, прерывать ваши воркования, — встрял Арисима-сан, — но нам нужно продолжать расследование. Мы потеряли порядочно времени на трёп, — он обратился к управляющей. — Полагаю, Сугияма-сан готов? — Д-да… Не оброня больше ни слова, следователь схватил меня за локоть и повёл вверх, словно на эшафот.