До встречи въявь

ОНИ…

      Калейдоскоп тёмных оттенков пляшет перед глазами. Ты невольно готовишься к тому, что твой желудок не выдержит такой нещадной карусели — но этого всё не происходит. Ты пытаешься сориентироваться, нарисовать границы на бескрайнем, дабы понять, когда тебя отпускают, а когда хватают снова — но всё никак не получается. Ты брыкаешься и извиваешься в надежде хоть абы узнать, в какую часть тебя вцепился хищный мучитель. Нога? Живот? Может, шея? Или же и вовсе душа?.. В один миг монстр совершает оплошность, вызволяя тебя из жестокой трёпки. Или же он себе на потеху и для азарта просто даёт тебе фору…       Разъярённые чудовища наступали Рикиэль на пятки. Они ловко маневрировали, самовольно проваливаясь под землю и продолжая погоню вверх ногами, прямо по её ступням. Она же, ловко петляя меж зданий, из разу в раз обнадёживала себя, что наконец сумела оторваться, и из разу в раз это было не так. В один момент прямо перед ней возникла ещё группа преследователей, и стоило ей лишь на миг замешкаться, как в ногу тут же вцепилась кривая лапища. Теневая толпа бубнила и нашёптывала невнятицу, топталась на месте, покачивалась и зыркала по сторонам. Никто не спешил нападать, что, правда, ничуть не утешало. После чреды судорожных попыток высвободиться, Рики рухнула наземь и с всхлипами взмолилась к преследователям:       — Х-хватит… Мистеры, п-прошу вас, не трогайте, — промямлила она, и стала пытаться разжать хватку монстра влапную, — У-у папы есть деньги, и-и-и… и он был бы очень признателен, если бы вы…       Лисёнок вдруг оборвал речь, заметив, что монстры не то что не слушали его: их поведение говорило о том, что они будто забылись или потерялись. Вместе с тем на лисьей душе потяжелело: ранее она никогда в жизни не пыталась прикрыться родителями пред ликом всякой угрозы. Первее всего потому, что всегда была слишком тихой и незаметной, чтобы какой-нибудь школьный задира положил на неё глаз. Но что, зная это, теперь подумает отец? В голове возникла его привычная стать: официальный костюм, с которого он словно никогда не вылазит, и утомлённая, строгая морда. Разочарованный взгляд, направленный прямо в её глаза, задавал немой вопрос: «Почему ты так поступаешь со мной, Рики? Каждый день я лезу вон из шкуры, гонимый мыслью, что должен обеспечить тебе счастье…»       Внезапно силуэты с одной из сторон все как один расступились, сопровождая взглядом шагающую мимо них фигуру. Сперва это существо почти не отличалось размером от своих последователей, но затем, незаметно для глаз, они будто сознательно уменьшились в его присутствии. Неощутимые дуновения ветра слегка развевали надетые на нём лохмотья, напоминающие рясу. По мере приближения этого страшилища Рики всё отчаяннее пыталась отползти назад, к стенке, но теневые кандалы не поддавались. Вокруг начало становиться ещё темнее: плывущие по небу тучи скрыли луну. Предводитель культа плавно, неспеша приблизился к лисичке. Его бездонные белые глаза не выражали никаких эмоций, пока он сверлил ими дыру в её нутре.       — Какая… печальная… трагичная судьба уготовлена тебѣ, дитятко… — неожиданно заговорило оно голосом, подобным громкому шёпоту.       — М-молю вас, отпустите… Я-я… я и-исправлю свою судьбу, вот увидите! — ответила Рикиэль, попытавшись скривить убедительную улыбку.       Главарь повернул голову к затаившемуся месяцу и сказал:       — Тщетно…       В следующее мгновение Рики показалось, что он протянул ей руку, но стоило лишь моргнуть, как эта конечность уже вцепилась ей в шею, приподняв над землёй. В пустой надежде лисица начала размахивать лапами и дрыгать ногами, одна из которых всё ещё оставалась закованной в хватке. Из пасти раздалось отчаянное пищание и хрипение.       — Дозволь же избавить тебя отъ незаслуженно жестокой ноши, дитя. Усни чистымъ душой, не познавъ уготовленныхъ тебѣ мученій. Позволь лунѣ снять твоё бремя, проливъ кровь вмѣстѣ съ тобой…       От краешка возвращающегося из-за туч небесного тела лезвие во второй руке Всадника кошмара блеснуло рубиновым цветом. Уйма глаз уставилась на небо, ожидая финального аккорда…

***

      Смерть нещадно заковала шею Эндера в объятиях. Тьма вокруг него пульсировала, приближалась и тут же отдалялась. В его распоряжении оставались только лапы и ноги и, сколько бы он не пытался, коснуться или увидеть жнеца, пришедшего за его душой, не удавалось. Волчье тело не испытывало никаких ощущений: невозможно было даже понять, темнеет и расплывается ли в глазах. Не найдя ни единого толкового способа спастись, Энд нашёл силы лишь для того, чтобы выдавить усмешку. Усмешку, вызванную обидой, презрением к бессильному себе и приятными воспоминаниями о своей детской фантазии…       — Так… зн-накомо… — дрожащим голосом произнёс волк, прежде чем вновь попытался нарисовать у себя на чревном сплетении символ «狼». Но стоило ему лишь чуть прищурить глаза, как оказалось, что демон всё это время сидел погружённый в медитацию прямо перед ним.       — Ты пр-р-роигралъ, — тотчас зазвучал в голове его голос, подобный многоголосому громкому шёпоту, — безр-р-разсудно и нелепо!       Эндер хотел что-то ответить, но был незамедлительно прерван:       — Мнѣ не нужно описывать ту потѣш-шную картину, что я видѣлъ… — Акелла раскрыл глаза, — …твоими очами, вызлуне. Ты оср-р-рамилъ моё имя, и теперь пробилъ часъ платить за свою оплош-шность…       Его зловещий взгляд не предвещал Энду ничего хорошего: он напоминал Дымка и того безумного быка вместе взятых. Нежеланная мысль следом возникла в голове волчонка сама по себе: так ли свирепо выглядели его собственные глаза, когда он, сам того не осознавая, намеревался отобрать жизнь у рогатого недруга?..       — Каяться запоздно-о… — шаг за шагом творение начало неспешно приближаться к создателю, — Отнюдь не моя мочь лишила твоё житьё р-р-равновѣсія, — сквозь его угольно-чёрный мех на левой части тела проступили сияющие белоснежным вены, после чего в лапе образовалась вычурная катана.       Эндер замер в ожидании казни. Он знал лучше кого-либо в мире, что молить о пощаде бесполезно. Как и пробовать раскрыть свою личность, ведь ему даже не приходило на ум вписать Акелле знания о своей персоне: слишком смертный, слишком приземлённый для такого. Альбом с уймой сюжетов перелистывался в голове взад-вперёд в попытке отыскать решение. И оно нашлось.       — Позвольте мнѣ самолично смыть позоръ! — выкрикнул волк в тот самый момент, когда клинок занёсся над ним.       Это спонтанное предложение весьма озадачило демона.       — Коль сразите меня, то попусту замараете лапы! Я провинился предъ вами, и я, и только я должен очистить ваше имя!       Всё было сказано точь в точь как в один хорошо запомнившийся момент. Тогда в ходе ролевой игры некто так же попросил возможности вспороть себе живот. Пускай в итоге он и попытался наивно атаковать демона врученным оружием, Энд, в свою очередь, решил ступить на шаг дальше. Страх неизведанного неистово терзал душу, но волчонок чётко знал, ради чего… и ради кого совершает это.       Он раскрыл глаза и уставился наверх. Высоко в небе гуща тьмы медленно сползала с ярко-багрового космического тела. Луна отражалась в радужках. Она ждала решения судеб. Она ждала крови. И где она попадала в поле зрения, там всегда мог быть Акелла. Зажмурившись, волк словил брошенное ему орудие и чуть высунул лезвие из саи.       — Прости, подруга, — только и шепнул Эндер, прежде чем взмахнул катаной. Хабаки клацнул о коигути.

***

      Ослеплённая собственными чёрными слезами и безудержным страхом, Рикиэль не сразу поняла, что произошло. Она рухнула на землю и схватилась за шею в тщетной попытке остановить реку крови, но отсутствие всяких болевых ощущений не позволяло понять всю картину. В следующий момент прямо у самой её морды послышались злобные хрипы и мерзкие хлюпанья.       — П-паск-куда-а-а…       Лисица наконец протёрла глаза и увидела всё того же монстра, но теперь верхняя часть его туловища валялась перед ней и обильно истекала тёмной субстанцией, а ноги так и продолжали стоять как вкопанные. Решение воспользоваться случаем ей приглашать к себе в голову не пришлось, и потому она наспех сгруппировалась и запрыгнула на ближайший мусорный контейнер, а с него полезла на пожарную лестницу. Удержаться на перекладинах удалось лишь чудом: инстинктивно зыркнув вниз, лисичка осознала, что помимо угрозы жизни неведомая сила ещё и полностью лишила её одной стопы. На кирпичной кладке также остался глубокий и продолговатый порез. Казалось, что багровый месяц светил на него усерднее, чем на всё вокруг.       — У-умертви-ите ея, неме-е-едленно-о-о!.. — злобно простонал смертельно раненый Всадник своим подчинённым, и они тотчас начали движение.       — Скажи лучше, пусть тебя добьют… полудурок! — съязвила Рики, и с осторожностью полезла на крышу.       Она ожидала в очередной раз увидеть своего друга. Друга, ради которого она и решилась пойти в художественный кружок: ей хотелось при первой же визуальной зацепке суметь качественно запечатлеть его реальное обмордие. Нарисовать, выложить в Интернет, распечатать листовки. Что угодно, лишь бы донельзя сузить круг, состоящий из волков Эндеров на любой вкус и цвет…       — Ну хватит уже в прятки играть, выходи! Подзатыльники за мою ногу, между прочем, сами собой тебе не дадутся! А жаль!..       Вместе с этим, дабы наверняка не дать Энду покинуть свою память, лисица начала время от времени воссоздавать его образ в рассказах о них обоих. Волчий характер воспроизводился как в условиях фантастических небылиц, так и чего-то веющего такой «реальной» реальностью. Однажды, когда они встретятся, она обязательно ему их прочтёт. Она представляла себя сегодняшней, через десятилетие-второе, и даже в глубокой старости, сидящей в кресле с тетрадкой в лапах рядом с ним. Каждый раз он получал разные обмордия: от случайных прохожих до кинозвёзд с журналов. И каждый раз она чувствовала себя неловко, наряжая его в их шкуры. Это ведь уже не он…       Её не отпускало чувство, что за ней наблюдают. Чей-то такой сверлящий, но до боли знакомый взгляд. Она замерла на месте и вслушалась: чудовища внизу, должно быть, доживали свои последние секунды.       «Странно… Может, он бродит где-то? Или вовсе застрял?»       Лисьи глаза вновь задержались на кровавой луне. Чем дольше и усерднее Рикиэль вглядывалась в это явление, тем чётче вырисовывалась картина, отличная от простой поверхности космического тела: чья-то жуткая и злая морда. И чей-то и без того пробирающий до костей голос вдруг стал отдаваться эхом в её голове:       — Безчестное ничтожество-о-о… сейчасъ твоё червеподобное существованіе прер-р-рвётся…       Обзор сместился чуть ниже, показывая вонзённое в самую грудь лезвие. Следом послышался и второй, сиплый от дикой боли голос:       — Ты… сгинешь вмѣстѣ… со мной…       Тёмная кровь ручейками бежала из пронзённого волчьего сердца и пасти. Тотчас небо начало стремительно светлеть…       — Эндер! — только и успела завопить лисица, прежде чем… проснулась.

ОНА…

      В надежде, что сумею спасти его, я на своих оставшихся троих бездумно рванула вперёд. Но лишь для того, чтобы смачно шлёпнуться на пол со своей промокшей от слёз и пота постели. Все звуки вмиг пропали, кроме моего прерывистого дыхания и бешеного стука сердечка. Дикий страх и безудержная печаль тотчас попытались сковать меня, заставить поверить в увиденное и смириться. Смириться, что мой дорогой друг погиб. Что зверя, что заполонил собой пустоту в моём сердце, помог подняться и повёл дальше по жизни, больше нет. Что он пал от лап какого-то жуткого чудовища. Не получил моей помощи, когда так остро нуждался в ней, или же и вовсе отвлёкся и пропустил смертельный удар, лишь бы только спасти дурную меня…       В отчаянной попытке вернуться в кошмарное измерение я кое-как забралась обратно в кровать, но ко мне довольно быстро пришло осознание, что о сне уже не могло идти и речи. Казалось, что кто-то плеснул на мои мысли кипятком, от чего те хаотично бегали по сознанию, стараясь притупить боль. Боль утраты. Прошу, только не снова… только… не снова…       Я так и не смогла сомкнуть глаз до самого рассвета. Пролежала в одной и той же позе, пугая и утешая саму себя догадками. Но вот последним гвоздём в крышку гроба надежды стало то, что когда я наконец решилась встать, то моментально рухнула на ковёр: моя стопа полностью онемела. Противное покалывание ощущалось ещё при пробуждении, но лишь теперь я целиком и полностью осознала причину.       «Е-его… сердце…» — этой мысли хватило с лихвою, чтобы унять мой плач было не под силу никому. Никому, кроме него самого — целёхонького и невредимого.       Отголоски совести с превеликим трудом лавировали меж громадных чернющих пятен на моём сознании, не переставая взывать ко мне: «Не позволь его жертве стать напрасной… Твоя память об увиденном меркнет с каждым мгновением. Воссоздай чудовище, пока не поздно… Он — бесценный ключ к нахождению Эндера…» Но зачем искать того, кого уже-?..       Я ущипнула себя так сильно, как только могла: что бы ни произошло с ним, мой долг — исполнить обещание. Отыскать его. Тёплым или остывшим. И до тех пор не сметь делать никаких выводов.       Заплаканные глаза, как-то не сговариваясь с разумом, сами поднялись на ту дивную картину, сотворённую моими лапами. Сопоставляя у себя в уме нарисованную абстракцию и увиденного монстра, я неожиданно начала находить взаимосвязи в этих двух, казалось бы, несовместимых вещах. Первоначально казавшееся хаотичным расположение, количество и форма узоров стали образовывать ясную последовательность. С каждым мгновением я будто всё больше проникалась чьим-то мышлением. Характером, чувством эстетики, идеалом. Тогда, на уроке рисования, всё на картине выглядело просто отдалённо знакомым, но теперь оно начало обретать новый смысл. Я заглянула украдкой в душу другого зверя, и теперь должна была воспроизвести её портрет, думая и видя, как она.       Притупив свои эмоции, я доползла до своего рабочего места, взобралась на стул и немедля взялась за бумагу и карандаш. А после и за мольберт и краски. Ни сомнения, ни жажда, ни даже зудящие от высохших слёз глаза не останавливали моё желание выжать всё из малюсенькой зацепки. Всё ради него. Всё ради нас…       Воспоминание о сне преподнесло мне лишь набросок с плавающими контурами и пропорциями, но понимание хода мыслей и стало той самой горсткой недостающих пазлов. Ведь даже выводя что-то от скуки ручкой в тетради, зверь всегда обращается к своему видению порядка…       Чёрно-белое волкоподобное чудовище обратило на меня свой взор с холста. Взор, полный разочарования и презрения к стоящему перед ним. Но уже скоро, когда чужие чувства окончательно рассеялись, то и моё восприятие видимого кардинально изменилось. Хитрый, манящий, оценивающий меня демонический взгляд. Отвечая ему своим, смятённым и неуверенным, я прокручивала в голове снова и снова Энда.       «Погибнет он — погибнет и оно… Выходит, Эндер и есть создатель этой жути?..»       А голос, принадлежащий ей… Меня не отпускало ощущение, что я когда-то его уже слышала. Но вот сколько бы я не старалась, попытки растормошить память не приводили ни к чему, кроме как к желанию лезть на стены от своей рассеянности…       «Если это коим-то образом отражает твою натуру, то почему ты сотворил его именно таким? Ты метис, такой же вычурный, как Хэнк? Или у тебя проблемы со вкусом в выборе краски для меха?..» — спросила я, будто бы он меня слышал. Всё что угодно, лишь бы прогнать гнетущие мысли. — Да ну нет же! Ты, вреднюга, кучу раз твердил, что ты — серый!       — Рикиэль!       Зов вторженки прошиб моё медленно сходившее с ума сознание, точно разряд тока. И чего только этой няньке спокойно не сидится?..       — Милая моя, с кем это ты разговариваешь?       Быстро сообразив, я сделала вид, что достала беспроводной наушник из уха и ответила:       — Ой, хи, здравствуйте. Да вот, с товарищем беседую. Прошу прощения, в этих штукенциях немножко трудно следить за громкостью голоса…       Она молчаливо покачала головой, продолжив:       — Скоро уже, так-то, вечереть начнёт, а ты ещё ни разу даже не вышла из комнаты. Долго вы так болтать ещё собираетесь?       — Да знаю, мисс. Просто сильно увлеклась подготовкой к понедельничному конкурсу. Трудно определиться с цветами и тонами, но Хэнк вон даёт советы, как лучше.       — Тогда пожалуйста, возьми перерыв и пойди поешь нормально. Мне не нужны неудобные вопросы от твоего отца.       С мыслью о том, какие же все эти няни одинаково бездушные, я выполнила просьбу. Мои слова о грядущей выставке вовсе не были блефом: неделей ранее я отказалась от участия, но теперь у меня созрел потрясающий план…       От неутолимого чувства ожидания каждый час остатка выходных казался двумя, а то и тремя. Ни нетерпимость к шуму, ни боязнь столпотворения и сцены, не тревожили меня — лишь бы разрешили выступить. Выискивая преподавательницу на большой перемене, я чуть ли ни каждую минуту развёртывала ткань и проверяла творение. Будто бы оно могло как-то исказиться или и вовсе сбежать с полотна. Но демон всё так же продолжал коварно пялиться на меня. Мой склонный к перфекционизму глаз так и не уловил в нём ни одного изъяна: с момента разговора с няней я внесла только одну, важнейшую поправку…       Наконец, неподалёку от меня замаячила знакомая грациозно шагающая куриная фигура. Я немедля поспешила за ней, что уже было непросто: скорости её «спокойного шага» могли позавидовать даже бегуны от имени нашей школы. А вместе с этим моя стопа восстанавливалась подозрительно медленно…       — Мисс Чедикрис, п-постойте!       — Ась? Что стряслось, Рикиэль? — взволнованно поинтересовалась она. С чем таким к ней вдруг обратилась девчонка, заслуженно прозванная в преподавательском коллективе привидением?       — Прошу, позвольте мне выступить на художественном конкурсе заместо моего друга! Он попал в больницу и попросил меня показать его работу.       Учитель вздохнула, ненадолго задумавшись. А после ответила:       — Сегодня одна из учениц, по совместительству участниц, не появлялась на занятиях. Если так и не объявится — будь по-твоему.       — Большущее спасибо! — радостно вскрикнула я, засияв от радости.       «Что за непредсказуемая девочка… Вот только к чему было сочинять эту басню? Будто бы я отказала, просто попроси она» — подумала про себя преподаватель, стремительно удаляясь вперёд по коридору…       Событие состоялось во внутреннем актовом зале: обители любителей актёрского мастерства. Зрительские места оказались заняты приличным количеством чьих-то знакомых, близких, и просто обычными господами заинтересованными. Прямо у невысокой сцены выставили пять кресел для жюри. Ни одного из них я не знала и никогда видела. Меня беспрепятственно пропустили в просторное закулисье: в число участвующих. После объявления о начале конкурса нас по одному вызывали на свет прожекторов, где ожидал творений пустой мольберт, обозреваемый крупной свисающей камерой.       Что идя туда, что возвращаясь назад, никто не издавал ни звуку. А когда настал мой черёд, то я обнаружила, что даже в самом зале стояла тишь. Непривычная, абсолютная, нагнетающая.       «Хоть бы мой голос и цель не растворились в этом безмолвии…» — думала я, приближаясь к сцене. Каждый шаг моих подрагивающих ног расходился эхом. В один момент я даже остановилась, желая в сотый раз перепроверить картину, но внутренний голос кратко осёк:       «Всё ради меня. Всё ради нас…»       Я разместила работу перед публикой, и, преодолевая саму себя, начала речь:       — Сегодня мой дорогущий друг не получил возможности выступить пред вами лично, но он бы очень хотел, чтобы каждый из присутствующих здесь созерцал обмордие его души. Чтобы каждый очами и сердцем притронулся к его идеалу, попытался отыскать в нём себя, или кого-то ближнего…       Мои глаза плавно проходились по присутствующим, периодически фиксируя чуть дольше внимание на отдельных зверях: волки да псы из разных классов, воодушевлённый Хэнк, скучающая зебра, потрясённая мисс Чедикрис. Как итог, сами судьи удостоились самого меньшего внимания.       — К вашему вниманию… — продолжила я на порядок тише и зажмурилась, словно вот-вот собиралась выпустить на волю голодного монстра, что первым делом слопает меня. Лёгким движением лапы ткань слетела с творения. — «Завершитель» авторства Эндера!       Тишина. Уверенная в том, что только что продемонстрировала неведанным образом испорченное или и вовсе опустевшее полотно, я возжелала сию секунду провалиться сквозь землю… Но затем один за другим жюри и уйма зрителей стали аплодировать. Изящный жуткий монстр заглядывал в нутро каждому, кто сидел в непосредственной близости от сцены или подключил гаджет к трансляции. После оставшихся выступлений и подсчёта оценок всех участников позвали обратно на сцену для вручения наград и совместного фото. Факт самой победы далеко не так сильно радовал меня, как его следствие. То, ради чего я и подписалась на эту авантюру — внимание. Колоссальное количество внимания во всех его проявлениях: от присутствовавшей публики до локальных новостей. Если однажды случилось чудо, что крепко-накрепко связало мою судьбу с поистине потрясающим зверем, я приложу все усилия, чтобы сбылось и второе. Наше обещание. Наша мечта.       «Теперь твой черёд… волчик Эндер».