с тех пор

звездочки и сияющие наконечники копьев

***

Я чувствовал себя забытым цветком в горшке - пожелтевшим, обваливающимся и иссохшим до неузнаваемости. Я рисовал, как ребенок, на песке и ковырял носом туфли свежую гальку у новостроек, носил самые скучные монохромные наряды и снова опустился ниже некуда. Ветер намеревался вместе с песком унести меня с дороги, я охрупел не меньше хрусталя и при всем желании не пробовал посмотреть на свое отражение в зеркале по-другому. Он оставил мне ключи от своего дома и улыбнулся, когда я открывал для него его же входную дверь. Мои тусклые, серые от наблюдения лондонских пейзажей глаза не отрывались от его измазанных в туши очей, таких томных и созерцающих, вечно блестящих. Я чувствовал, что они проливают на меня лучи света, возвращают к жизни, проносят сквозь мои нервные окончания электроток. Это все только о них! Я чувствовал себя учеником в классе, находясь рядом, но это в хорошем смысле. Меня выворачивало наизнанку, но это в хорошем смысле. Да ну нахуй! Я точно такой же! Ты хочешь стать ближе, да? Ну, что бы мы могли сделать? Мы могли бы пойти на студию, знаешь, записать чего-нибудь, что играли на днях, ты бы помог мне брать повыше, да? У меня лежит песня, в ней нет никакой мелодии, я кричу и плачу, а еще там двадцать пять частей, между собой они не сочетаются. Мы можем завести кота и ты будешь пархать от счастья как девка, мы сделаем придурковатые фотографии вместе с ним. Он часто любил шутить про наш возраст, но никогда не делал это объектом проблемы. Я считал, что он, типа, мой приемный отец. Мое лицо было спрятано за копной волос и "побелкой", он хотел получше меня рассмотреть. После душа я по-дурацки собирал свои волосы в полотенце и закручивал, ему нравилось смотреть, как я отвожу глаза, пока не научился также убойно пялиться в его. В моем доме мечты всегда было два посторонних дыхания. Его жена казалась милой девушкой, походящую на деревенскую, а когда мы столкнулись впервые, то совсем подумала, что я собираюсь затащить в постель ее мужа, представьте! Ха-ха... Вот денечки. Вечером мы иногда собирались только вдвоем, он включал свои дебильные фильмы, а потом гундел мне под ухо о невероятном их смысле, о чудовищном капитализме и о вьетнамской войне. О, это самый настоящий ад, я никогда в жизни эти фильмы сам не посмотрю... В самолетах трупы свободно летали туда-сюда, как в поездах раньше. Лучшим подарком на Рождество была пара косяков, это мы так вместе лечились. Мои изнеможденные католические легкие ужасно стреляли болью, а он сухо кашлял и с искренним удивлением смотрел, как дым завивался и возносился к потолку. Он был, типа, зрелищным. Мы отбеливали свои кости за походами в магазины одежды. Там очень интересные истории, в общем, я не знаю, что бы он делал, не умея драться. Но я впечатлен, что ему достаточно лишь одного удара, чтобы повалить какого-нибудь придурка-жирдяя. Моим главным развлечением было бегать на крышу дома, а потом свешиваться перед окном и орать во всю "руки вверх, это копы!!!". А он пугался и вздрагивал, будто и правда был уверен, что за нами скоро приедут, кха-ха... Вообще, эти стащенные видеопроигрыватели мы просто задолжали, никто не говорил, что мы их не вернем... В любом случае, как бы еще я смотрел свои любимые фильмы? Наши милые крошащиеся вечера проносили тысячи разговоров, иногда мы раздевали души так сильно, что потом казались друг другу ничтожными и маленькими, хотя позже мы запросто снова будем выпускать наружу свои уродства, похожие на те, что я мастерски скрываю от прессы. Я просил ставить песни его группы и мы даже немножко старались танцевать, я давил его ноги и вертелся сам по себе, он в конце концов уходил, смотрел за мной и смеялся. Я сказал ему не фоткать. Мне захотелось к нему приблизиться и признаться, что я больше не болею. Он сказал, что я его заразил и теперь он не пустит меня на свою кровать. Поэтому вечерами я слушал музыку на своей кушетке с Зигги на коленях, а было холодно. Тем днем он гастролировал, а я привык жить на грани с восходом солнца, в общем, не спал я долго и зачем-то ей понадобилось _______ меня, типа ______ с ___,а потом _______ и _______ танцевали _____, это вс_ гор___ и х______ ... Может, св_______ отн______ . . Ты видишь солнце в моих глазах? Посмотри, как сияющий ультрафиолет отражается в моей радужке, это все из-за тебя, понимаешь? Мои омертвевшие окончания снова расцвели, я теперь снова могу давать новые ростки, я никогда не чувствовал себя более... Заткнись! ЗАТКНИСЬ же ты, умоляю! Я не переставал быть слишком наивным, я никогда не переставал! Я проснулся утром и мне стало до невозможности тошнотворно, мои глаза наполнялись слезами, хотя я не хотел себя оплакивать, я себя возненавидел, по-настоящему возненавидел! Мы сильно поругались, так сильно, я не имел понятия, куда себя теперт деть, я гулял на улице и считал провода в небе, мне было так отвратительно... Я будто снова вернулся в начало, я не знал сам о себе, что могу так сильно кого-то подставить в жизни. Мне хотелось растаять и свариться в своей коже под солнцем на Брикстон-Бич. Кристализованная смерть ударяла по мне резко и сильно, циклично и не жалея. Сердца, к сожалению, тоже умеют изнашиваться, и некоторые в этом преуспевают. Они устают от неблагодарных людей, жаждущих разрушать чужие жихни и громить чужой покой. На свете больше не осталось искренних людей, в нем так пусто, где-то шуршит перекати-поле. Желчь и грязь хлещут из глотки Артерии взрываются Так темно, солнца не видать давненько От воспоминаний остались лишь ошметки Жаль, что с тех пор еще не придумали таблеток от ложных надежд.

***