После смерти жизнь только начинается

Ни Кристофер, ни Феликс заснуть не смогли и сидели в гостиной с открытой бутылкой вина. Вероятно Клаус считал своим долгом привести друга в чувства после встречи с Мишель. Это действительно был первый раз, когда ему приходилось делать это после встречи Феликса с женщиной, пусть даже мертвой. Возможность попить вино из горла без применения бокалов казалась ему маленькой позволительной шалостью, в которой оба нуждались. На очередные переговоры с привидением Женевьева шла с полной уверенностью в своих силах. На всякий случай девушка захватила с собой свечи, которые могли бы если не уберечь её, то хотя бы обеспечить светом. Ей казалось, что единственным человеком в доме, который не боится Мишель, была именно она. Женщина женщине рознь. Она ещё с детства замечала то, что не видели другие. Мать тайно от отца водила её к врачу, чтобы понять, почему дочь разговаривает по ночам с каким-то Джереми, который был её воображаемым другом, хотя по факту являлся призраком умершего от сердечного приступа бывшего владельца дома, в котором они когда-то жили. Она знала, что мать остро реагирует на это, потому, через некоторое время, разорвала с Джереми все контакты, попросив больше не приходить. Отцу же было все равно. Он слушал её лепет часами, держа на коленях, заполняя при этом какие-то документы, одним ухом все ещё был с ней, улавливая обрывки фраз, а другим, — и в том числе своим сознанием, — уже был где-то в Европе, постигая красоту Нотр-Дам-де-Пари. Поэтому о Джереми он не знал, а уж тем более не знал о том, что его дочь может общаться с призраками. Не то, чтобы эта способность её пугала, скорее выделяла из серой массы живых людей, которых порой нужно было опасаться больше, чем мёртвых. Поднимаясь по тёмной лестнице на чердак, Женевьева зажгла свечу, чтобы не вспугнуть Мишель. Блеклый свет от свечи падал прямо на её полупрозрачное тело. Она сидела на старом сундуке для одежды и, подложив руку под подбородок, смотрела в окно. Джейн показалось, что она её не заметила, хотя это было не так. — Проходи, не бойся, — раздался тихий печальный голос призрака, — ты же знаешь, что я ничего не смогу тебе сделать. Джейн поднялась на ступеньку и выпрямилась. — Иди сюда. Не бойся, я не кусаюсь, — настояла Мишель и указала на ящик, стоящий напротив её импровизированного стула. — Мне нечего бояться тебя, — Женевьева села напротив неё и обхватила свечу руками. Она ещё была достаточно длинной, чтобы провести долгий разговор. — Ух ты какая смелая, не то что твой папаша, — усмехнулась Мишель. Джейн смотрела на неё не отрываясь. От Мишель веяло смертью, чем-то холодным и бесконечной тоской, которая незаметно передавалась и самой Джейн. — Нужно поговорить очень серьёзно, — начала Женевьева. — Не люблю, когда так говорят. — Мне плевать, просто поговорим как женщина с женщиной, о’кей? Мишель вздохнула и кратким кивком объявила о своём согласии, отвернув голову к окну. — Я хочу тебе помочь. — Поздновато, деточка… Как видишь, помогать нужно было живому человеку, — Мишель пожала плечами. — Если бы пятьдесят лет назад на момент своей смерти я не была настолько несчастна и одинока, то сейчас бы нянчила внуков или может даже правнуков, кто его знает. — Так зачем ты это сделала? — Как зачем? Я же актриса, Джейн. Я отыграла свою роль и ушла со сцены, — она замолчала ненадолго. — Конечно, не самым красивым способом. Хотела, чтобы он знал, что без меня его карьере придёт конец. Мой продюсер, ах… Бывший любовник, если угодно. Сколько ему сейчас? Лет восемьдесят? Плевать, надеюсь он горит в аду. — А ты очень чувствительная, — констатировала Женевьева. — Ты совершила самоубийство, потому что он бросил тебя? — Он изменил мне, растоптал моё сердце, прилюдно унизил и… О, если бы я была чуть сильнее тогда, я бы без зазрения совести подсыпала ему крысиного яда в ужин, будь он проклят, — выплюнула Мишель. — Поэтому ты мужиков терроризируешь? — усмехнулась Женевьева, но тут же пожалела о вырвавшемся у неё смешке, когда Мишель посмотрела на неё глазами, полными слез. — Нет… Не из-за него. Когда у тебя есть все — тебя любит твой мужчина, тобой восхищается публика, ты гребешь деньги лопатами, — ты начинаешь бояться потерять все это в один миг. Нет, милая, не обвал фондового рынка, старость. Старость, увядание кожи, тела, духа — вот, что действительно меня пугало. Конечно, у него были свои принципы на этот счёт: как его любимая цирковая зверушка может потерять свой товарный вид? Я бы убила его первее, если бы не сорвалась тогда. У меня словно в голове что-то переклинило: такая пустота, когда я узнала об измене. Он сам сказал мне об этом в гримерке, он привёл с собой эту дуру и ткнул мне ею в лицо, когда я не поверила. И знаешь что? Я до бесконечности жалею, что была больна им, и его поступок толкнул меня на самоубийство. Этого не должно было произойти. — У тебя была депрессия, да? — Депрессия… О, депрессия. Если бы все ограничивалось только ей и истерией… — задумчиво проговорила Мишель. — Я бы пошла к врачу. Он бы выписал мне кокаин и жизнь заиграла бы совсем другими красками. Но я действительно любила его. Я любила его настолько, что хотела умереть с ним в один день в этом самом доме. — Никогда не понимала такого помешательства на мужском поле, конечно… Но предположим, что я могу тебя понять, — Джейн почесала затылок. Мишель посмотрела на неё. Женевьева увидела в её глазах, что лучше ей не стало. Как вообще может стать лучше человеку, внутри которого все умерло ещё до его смерти? Заплаканные призрачные глаза искали поддержки у Джейн, дрожа как пламя от свечи. Женевьева видела её невероятно привлекательной женщиной, хотя ей было почти тридцать лет на момент смерти. Она ухаживала и за и своим козлом-продюсером, и за собой. У неё была чудная укладка, напоминающая волны, светлые, отливающие золотом волосы, прелестная мушка на щеке, большие ресницы и её последний, самый красивый макияж перед смертью. Она, видимо, отлично к ней подготовилась. Только вот в действительности Мишель сделала это скорее машинально, словно подготавливаясь к очередной роли, без понятия о том, что даже после смерти её смогут увидеть. Такой красивой, какой она была. Женевьева сочувствующе улыбнулась и протянула руку к её рукам, сложенных на коленях. Она не ожидала ощутить что-то осязаемое под своей рукой, но почувствовала, будто трогает траву с первым выпавшим снегом. Такой она была холодной. Джейн захотелось её согреть, накинув что-то на её плечи, но она в этом уже не нуждалась. Мертвый холод был с ней навечно. — Этого уже не вернуть, Мишель. Но тебя что-то здесь держит, какое-то незаконченое дело, я это чувствую. — Так ты хочешь, чтобы я ушла? — шмыгнула носом Мишель. — А ты разве не хочешь этого.? — в недоумении спросила Джейн. Мишель отрицательно покачала головой и посмотрела в окно. — Мне хорошо здесь. Это мой дом, который я заслужила собственным трудом. Я хочу остаться здесь. Смертные — единственное развлечение, которое может быть возможным в условиях абсурдности всего этого дерьма. Я не буду вас тревожить. Просто хочу быть здесь. Обещаю. Дайте мне дожить мою вечность в этом доме. Джейн похлопала глазами. Продолжать что-то говорить было бы бессмысленно. Она усилено держалась за прошлое, которое наставляло ей об ужасно прожитой жизни. И именно прошлое держало Мишель здесь. — Когда умерла моя бабушка, отец в шутку сказал на её похоронах, что после смерти жизнь только начинается. Это было действительно смешно, знаешь… такой оксюморон. Но, думаю, это может быть правдой. Бабушка пришла ко мне той же ночью и сказала, что «этот гаденыш совершенно прав», ведь теперь она играет там, — она показала пальцем наверх, — в бинго со своими друзьями и пьет шотландский виски каждый день. Бабушка была той ещё оторвой, а с отцом у них были трудные отношения. Но теперь он её не достаёт. Там только мир и покой, — Женевьева улыбнулась. — Ох… Это очень мило. Надеюсь, твоя бабушка счастлива. — Да… — Джейн снова улыбнулась, заметив, как на лице Мишель тоже проступила улыбка. — Она безумно счастлива там. Свеча начала капать Джейн на руку, она зашипела от боли, которую оставила капля воска, отпустила руку Мишель и задула свечу, погрузив чердак к темноту. — Что ж, я пойду спать, если ты не против, — Женевьева поднялась с ящика. Мишель промолчала, но кивнула ей головой.