Best friend

      Свет прожекторов мягко осветил сцену, выхватывая силуэты семи участников. Толпа фанатов разрывалась от криков, волны звуков накатывали, заставляя вибрировать воздух. Тэхён сосредоточенно вслушивался в музыку, разливающуюся в наушнике. Концерт шёл идеально, пока в промежутке между партиями голос стаффа — режиссёра шоу — не пробился сквозь общий шум:       «Поиграй с Чонгуком. Приобними после партии Юнги. Ориентируйся на пятую камеру».       Тэхён вздёрнул бровь, едва заметно усмехнувшись. Поправив свою кожаную куртку и подмигнув одной из кричащих фанаток, он бросил быстрый взгляд в сторону макнэ, который как раз танцевал в своей зоне. Чонгук, похоже, что-то почувствовал и ответил взглядом: прямым, дерзким, почти вызовом. По его виску стекали капли пота, а нижняя губа по привычке была прикушена. В этот момент он услышал свою команду из наушника.       На следующем куплете, подбираясь ближе, Тэхён подхватил общее движение танца, а затем, как бы мимоходом, обвёл Чонгука рукой за плечи, легко и уверенно притянув его ближе. Чонгук коротко усмехнулся, играя на публику, и будто нарочно провёл ладонью по спине Тэхёна, оставляя лёгкое касание, чтобы фанаты успели разглядеть.       Тэхён, наслаждаясь игрой, продолжил. Он запел прямо в лицо Чонгуку, стоя так близко, что их дыхание почти смешивалось. Слова песни — о любви, тоске и притяжении — звучали ещё более двусмысленно в их исполнении. Чонгук не отступал: в ответ он притянул Тэхёна за талию, а затем наклонился к его уху, как будто что-то сказал.       Фанаты взорвались в громком писке и скандировании кричалок: «Тaekook forever».       Тэхён не мог сдержать хитрую улыбку, чувствуя, как толпа сходила с ума. Это была их игра — не только друг с другом, но и с публикой. Когда свет сменился, и они снова разошлись по разным частям сцены, напряжение повисло в воздухе. Намджун что-то говорил о единстве с Арми и взаимной любви. Остальные парни активно танцевали свои партии, готовясь к финальному куплету. В самый ответственный момент, когда прожектора возвели яркий свет к небу, когда конфетти начало осыпаться на сцену, а зрители, размахивая фиолетовыми бомбочками, выкрикивали: «Forever Young», Чонгук решил завершить фансервис эффектно: повернувшись к Тэхёну, он резко схватил его за запястье, притянул ближе и закружил в импровизированном движении, как в танце.       Ким играл до конца, давая толпе именно то, чего она ждала. Он смотрел прямо в глаза Чонгуку, приоткрыв губы, будто собирался что-то сказать. Вместо этого приобнял его, зарывшись носом в шею. Им дали лишь несколько секунд единства, после чего остальные участники подбежали и обняли их с разных сторон. Занавес.       Оба знали, что оставили фанатов в восторге, и в конечном итоге это была очередная победа.       Когда сцена погасла под аплодисменты и крики фанатов, зал взорвался овациями. Тэхён и Чонгук, покрытые лёгкой испариной, скрылись за кулисами. Как только они оказались вне зоны видимости зрителей, Тэхён резко развернулся к младшему.       — Ты совсем офигел? — прошипел он, не скрывая раздражения. Его глаза сверкали, будто те прожектора, что только что погасли на сцене.       Чонгук поднял брови, притворно невинно:       — О чём ты, хён?       Ким шагнул ближе, ткнув пальцем в грудь Чонгука:       — Не смей больше так делать!       Тот хитро улыбнулся, прекрасно понимая, что Тэхён имел в виду.       — «Так»? Это как?       Тэхён раздражённо выдохнул, вспоминая, как Чон в финальной сцене, в разгар «фансервиса», притянул его чуть ближе, чем это позволяли их привычные игры, и… вовсе не случайно положил руку ему на задницу. Всё это выглядело вполне безобидно для фанатов, но он чувствовал себя на грани срыва.       — Ты знаешь, о чём я, кролик! — прошипел Ким, продолжая сверлить его взглядом. — Не переигрывай!       Чонгук усмехнулся ещё шире, наклоняясь ближе к нему, его голос стал чуть ниже, почти шёпотом он произнёс:       — Прости, не удержался. Твоя задница слишком восхитительна, чтобы не воспользоваться моментом. А когда ты ей крутишь перед камерой, то, думаю, любой бы поступил, как я.       Тэхён стиснул зубы, но его щёки едва заметно порозовели. Чонгук, довольный эффектом, прошёл мимо, бросив через плечо:       — Ну, ты сам сказал: «играть» до последнего. Так что не жалуйся.       Тэ выдохнул, чувствуя, как кровь приливает к лицу. «Этот наглый кролик доведёт меня до ручки», — подумал он, но всё равно не смог удержаться от лёгкой усмешки, глядя, как Чонгук исчезает за углом, не теряя своей уверенной походки и демонстративно виляя бёдрами.       — Хотите, я поговорю с руководством? — не выдержав очередной перепалки, произнёс Намджун. То, что перепалка шуточная, знали только двое, для других это уже выглядело проблемой. — Мы не молодые трейни. Мы самодостаточные артисты. Вам ничего не будет, если перестанете это делать, — напряжённо проговорил он, параллельно вытирая влажные волосы полотенцем.       — Вот именно, выгонят из группы? Да бросьте, это невозможно, — подхватил Хосок, видя недоуменные выражения лиц парней. — Вы уже не подростки, чтобы заниматься подобными вещами.       — Но тем не менее, их игры приносят львиную долю внимания и прилива новых Арми. На их фансервисе держится вся Корея! — Чимин понимал, осознавая все «но» и «за» в данной ситуации, видя немного больше. — Ну что? Давайте не будем включать великих слепых и согласимся, что без этой пары ситуация в нашей группе состояла бы совершенно иначе, и я не про их талант.       — Чимин, нам по тридцать лет, — не унимаясь, продолжил Намджун. — И строить друг другу глазки на сцене — это уже странно. Что теперь, до старости этим заниматься? Я считаю, пора поговорить с акционерами и закрыть вопрос. Почва для размышлений и фантазий у фанатов всегда будет. Вы и так это знаете.       Участники переглянулись и устремили свои взгляды на виновников сей дискуссии. А Тэхён и Чонгук молчали. Ни один из них не знал, что сказать. Заигрались? Странно? Напряжно? Да ну нет. Глупости. Они оба ловили себя на мысли, что подобного не испытывали. Это же просто игры. Что здесь такого? Если окинуть взглядом на своего лучшего друга и прикоснуться к его лицу будет плюсом для их группы и карьеры, то в чём проблема? Тэхён не единожды говорил, что сделает всё для благополучия группы. И слов своих придерживается.       — Успокойтесь. Мы по ночам в подушку не плачем, — не выдержав, прокомментировал он. — Мы друзья, лучшие друзья, ничего сверхъестественного мы не делаем, фансервис нашей личной жизни не мешает, так же, Гук?       Чонгук, оторвавшись от телефона, посмотрел на Тэхёна и немного завис, стараясь понять, о чём шла речь.       — Малой, ты вообще слушаешь нас? — усмехнувшись, спросил Юнги, снимая с себя украшения.       — Я немного увлёкся телефоном, извините, что такое?       — А у телефона второй размер груди и карие глаза? — уже засмеявшись, спросили участники.       — Ну вот, — Тэхён вскинул рукой, делая вывод из всего диалога, — ни ему, ни мне этот фансервис не мешает в жизни. Так что не загоняйте в свои головы лишние мысли.       — Как скажешь, Тэ, — в примирительном жесте поднял руки вверх Намджун. — Если вам норм, не смею перечить.       — Да, да. У Тэхёна вообще свадьба скоро будет, — смеясь, дополнил Чонгук.       Когда все занялись своими делами, а в гримёрку зашли стаффы, Ким бросил на Чона короткий взгляд: прищуренный, цепкий. Оценивал. На лице Гука всё ещё играла ленивая, уставшая улыбка, но он заметил, как на секунду в его взгляде мелькнуло что-то другое. Едва уловимое. Как будто кто-то выключил свет, а потом снова включил.       Он перевёл взгляд на телефон в его руках, но экран успел потухнуть. Чонгук быстро вернул на лицо привычное выражение — лёгкое, будто всё происходящее вокруг его не касалось.       — Ну, чем мы займёмся после? — вдруг весело бросил он, будто разговор действительно был ему интересен.       — В смысле чем?! Последний концерт перед армией. Сегодня мы выпьем весь алкоголь в этом грёбаном городе! — Джин прокричал своим звонким голосом на всю комнату, а остальные участники весело поддержали ответным криком. Да будет ночь!

***

      Клуб встречал их тяжёлым басом, который гулко отдавался в груди, будто пульс самого помещения. Тёмный зал искрился неоновыми огнями, переливающиеся то зелёным, то алым, то золотым. В воздухе стоял тонкий аромат дорогих духов, смешанный с нотами алкоголя и вечернего драйва.       Семеро парней в сопровождении стаффов буквально ввалились внутрь, как буря, разбивая спокойствие своим смехом и шумом. За их спиной сразу же захлопнулась дверь, отсекая внешний мир, этой ночью он остался где-то в другой реальности. Каждый из них выглядел так, словно только что сошёл с обложки модного журнала: стильные куртки, массивные ботинки, блеск аксессуаров.       В центре зала крутилась толпа, танцующая в полном хаосе под мощный бит. Где-то в углу мигала стойка диджея, за которой стоял парень в наушниках, и с сосредоточенным видом управлял этим безумием. Официантки в коротких платьях с блёстками, держа подносы с бутылками шампанского и виски, лавировали между танцующими, игриво подмигивая.       — Ну что, вперёд? — выкрикнул Намджун, перекрикивая музыку, оборачиваясь к остальным.       Юнги лениво ухмыльнулся и, пожав плечами, направился к ближайшему столику, как будто здесь он был хозяином. Тэхён, уже успевший сорвать с себя куртку, кинул её на диван и тут же смешался с толпой танцующих, двигаясь в ритм музыки, слишком пластично и легко для человека, который пару часов назад жаловался на усталость.       Чонгук же первым делом ухватил бокал виски со стойки, бросив бармену быстрый кивок. Густой янтарный напиток обжёг горло, но добавил куража. Он облизнул губы, смакуя горький привкус, и, оглянувшись, засмеялся — Чимин уже вовсю зазывал на танцпол двух стаффов, обещая показать «мастер-класс».       Джин закинул голову назад, наслаждаясь атмосферой, и лениво потягивал коктейль из высокого стакана с идеальными листочками мяты. Хосок, не теряя времени, вытянул Юнги из-за стола. Тот раздражённо замахал рукой, но всё-таки встал, не скрывая ухмылки. Если Хосок хочет танцевать, его никто не в силах остановить.       Где-то со стороны раздался чей-то вскрик от очередного выпитого шота, кто-то зацепил бокалом лампу, посыпались искры смеха и тостов. Музыка становилась всё громче, подстраиваясь под общий градус веселья. Ночь только начиналась.       Чонгук сидел у стойки, отгородившись от всей этой суеты. Музыка рвала воздух, зал дрожал от низких частот, а он, словно в отдельной плоскости, лениво потягивал виски, скользя взглядом по танцующим ребятам. Взрывы хохота и движущиеся в ритме тела, казалось, были где-то далеко.       Его стакан опустел, и он жестом позвал бармена, чтобы наполнить его снова. Лёд звякнул о стенки, и янтарная жидкость наполнила сосуд. Чонгук слегка качнул головой, возвращая себе равновесие после очередного глотка. Телефон, лежащий на стойке, погас, а владелец уже не мог смотреть на одно и то же изображение.       — Эй, малой, ты чего тут завис? — неожиданно рядом плюхнулся Чимин, сияя так, будто сам был частью неоновых огней вокруг. — Что случилось? Поссорился с подружкой?       Чонгук фыркнул, но не ответил сразу, прокручивая стакан в руках.       — Чего молчишь? — не отставал Чимин, слегка толкнув его плечом. — Ты обычно первый, кто заводит эту толпу. Что, виски не того года разлива? Или тебя всё-таки кто-то выбил из ритма?       Чонгук только собрался ответить, как к ним подошёл Тэхен. Щёки его раскраснелись, дыхание сбивалось от танцев, а волосы небрежно падали на лоб, блестя от пота. Он остановился рядом, обвёл Чонгука внимательным взглядом, тот ответил ему не менее цепким, в котором читался вопрос, и без церемоний приобнял его за плечи.       — Что такое, ребят? — спросил он, ухмыльнувшись, но в глазах мелькнуло лёгкое беспокойство.       Чимин, как ни в чём не бывало, махнул рукой:       — Да вот, сижу, пытаюсь выяснить, кто его так вывел из строя. Может, сердечные дела? — он подмигнул Тэхёну, хитро прищурившись.       Чонгук, только качнув головой, сделал глоток из стакана, не торопясь отвечать.       — Всё нормально, — пробормотал он, но Тэхён прищурился сильнее, будто не поверил.       — Нормально? Тогда почему ты не там? — он кивнул в сторону танцпола, где остальные вовсю веселились, словно никаких забот в жизни не существовало. — Ты же обычно заводила, Гук.       Чон промолчал, сжимая стакан в руке чуть крепче, чем нужно. Тэхён, не отрывая взгляда, чуть сильнее стиснул его плечо.       — Я нужен сейчас рядом? Мы можем выйти и поговорить, — наклонившись ниже, спросил Тэхён.       — Я же сказал, все нормально, просто устал после концерта, дайте перевести дух.       — Ну, ты если что, знаешь, куда идти, — наконец произнёс он, отпуская Чонгука и окидывая его ещё одним взглядом, прежде чем вернуться к танцующим. — И ещё одно, — всё же решил дополнить он, — наступит ночь, и тот, кто достоин, будет ждать тебя, ведь как иначе? Ты должен знать себе цену, кролик. Ты же драгоценность.       Чимин усмехнулся и, не отрывая взгляда от уходящего Тэхёна, поддразнил его:       — Умный какой, — сказал он. — У самого черти что в личной жизни. Мы о его похождениях через Диспач узнаём. Ещё других он учит.       Чонгук неохотно повернулся, отпив ещё один глоток из стакана, а затем коротко бросил взгляд на Чимина. Он немного помолчал, обдумывая услышанное.       — Думаешь, Диспач только правду пишет? — спросил он, переведя взгляд на экран телефона, который так и не утихал от оповещений. И в его тоне сквозило нечто большее, чем просто невозмутимость.       — У Диспач есть козырь в рукаве. Он может писать любую правду, но фанаты сами найдут доказательства, что это ложь. Удобно, правда? А в итоге докопаться до истины всегда сложно.       — Да, сложно.

***

      Парни сидели за столом, уставшие, но довольные, после нескольких раундов танцев. Атмосфера была лёгкой и весёлой, даже немного пьяной. Лица у всех были ярко-красные, а смех сливался с громкой музыкой. Чонгук пытался слиться с окружающей атмосферой, но всё равно взгляд постоянно путался, а Юнги уже лениво вытягивал шею, чтобы посмотреть на танцпол, но не двигался с места.       Джин, сидя в центре, встал и поднял стакан с алкоголем, его глаза блестели. Он улыбался, но в этой улыбке было что-то вроде: «Сейчас будет слезливая речь».       — Эй, ребят! — произнёс он, немного запнувшись, но продолжил с улыбкой. — Люблю вас всех, честно! Надеюсь, без меня вы не будете творить всякую ерунду, а то ещё что-нибудь выкинете.       Парни захихикали, Хосок с задором крикнул:       — Джин, ты сам там дел не навороти! Мы без тебя не можем!       Все рассмеялись, а Джин в ответ только ухмыльнулся и поднял бокал ещё выше.       — Я безумно буду по вам скучать и по сцене, и по Арми. Надеюсь, вы будете отписываться в наш чат каждый день! Не забывайте старика Джина! — добавил он с вызовом и снова махнул рукой, пряча заслезившиеся глаза.       — Ооо, доза достигла своего апогея! Нам, неси его в машину! — крикнул кто-то из парней.       — А где он?       — Не ищите его, он встретил свою бывшую, думаю, там будет трёхчасовая словесная перепалка, и одному Богу известно, чем она закончится, — сказал Чонгук, допивая напиток и поднимаясь с дивана. — Я доведу Джина до такси, всё равно собирался уходить, — после его слов на запястье сомкнулась ладонь.       — Я помогу тебе, — сказал Тэхён, поднимаясь следом.       — Не стоит, отдыхайте, я справлюсь сам. Вся ночь впереди.        Смех вокруг был оглушительный, и все подняли стаканы, подшучивая друг над другом, продолжая веселиться, как только могли.       Чонгук помог Джину сесть в такси, поддерживая его за плечи, пока тот, едва не поскользнувшись, с трудом забирался в машину. Джин, хихикая, старался не завалиться в сторону, стремясь удержать глаза хоть немного открытыми.       — Ты, главное, не забудь, где живёшь, — пробурчал Чон, закрывая дверь за Джином и немного усмехаясь.       Такси уехало, а Чонгук, всё ещё с улыбкой на губах, достал свой телефон и вызвал себе машину. Он не спешил, наблюдая, как такси с Джином исчезает в тени. Его голова была лёгкой от алкоголя, и всё вокруг казалось немного замедленным.       Через несколько минут подъехал его автомобиль, и он уселся на заднее сиденье, разглядывая ночной город за окном. Улица была пустой, только редкие машины проезжали мимо, оставляя за собой светящиеся следы. Молчание в такси казалось почти тягучим, но Чонгук не спешил его нарушать.       Он закрыл глаза, немного усталый, но расслабленный, и позволил себе погрузиться в этот момент. В тёмном салоне, среди ночных огней и света уличных фонарей, он думал о том, как всё быстро меняется. Как всё это время он был частью чего-то большего, а сейчас сидит в этой тишине, один на один с городом.       Машина двигалась по пустым улицам, а Чонгук продолжал смотреть в окно, наслаждаясь спокойствием, так редко выпадавшее ему в жизни. Эту тишину разорвала вибрация телефона, он не хотел его доставать. Всё смотрел в одну точку, но, глубоко вздохнув, всё же осветил салон ярким светом экрана, на котором высветилось одно сообщение:       "Я приеду через тридцать минут, нужно поговорить».       А хотел ли Чонгук говорить? Он сам не знает.

***

      Приехав домой, Чон шагнул в тёмный коридор, где только слабый свет от уличных фонарей проникал сквозь окно. В его квартире царила тишина — знакомая, но в этот момент такая пустая. Он бросил ключи на тумбочку и снял куртку, оставив её на спинке кресла, после чего направился к столу.       Положив телефон рядом с фоторамкой, в которой был снимок счастливо улыбающихся людей. Вроде бы всё было на своих местах, а вот что-то в голове осталось невыраженным, неопределённым. Он долго смотрел на эту фотографию, на которой всё было таким живым и радостным, а теперь…       Он прошёл в ванную, не спеша снял свою одежду и шагнул под горячий поток, льющийся сверху из тропического душа. Вода стекала по его рельефному телу, лаская и успокаивая. Тёплые капли умело смывали усталость с тела, оставляя только ощущение холода, на секунду пронзившее его, когда он выскользнул из душа. Обёрнутый в одно белое полотенце, он зашёл на кухню, налил себе виски и, не спеша, выпил, чувствуя, как алкоголь согревает его изнутри.       Возвращаясь в комнату, снова взглянул на фотографии, стоящие на полках. Больше всего взгляд привлекла одна — где они все стояли на сцене, обнимаясь после выступления, с искренними улыбками на лицах. Чонгук поставил стакан на стол и поднёс ещё одно фото ближе к себе. Всё было так давно, и так много изменений произошло с тех пор. Но ключевое — дружба, остаётся неизменным. Хм, так странно. Непривычно и даже в какой-то мере нереально наблюдать за этими ещё совершенно несмышлёнными лицами почти десятилетней давности. Глаза и мысли совсем чистые и невинные. Чон подумал, что в тот момент они ещё не знали, чем закончится и во что перерастёт их дружба. Если вообще можно это всё обозначить лишь одним словом.       Дружба — действительно одно из самых глубоких и многогранных понятий в человеческих взаимоотношениях. Это не просто связь между людьми, а особая форма привязанности, которая часто становится основой для самых значимых моментов в жизни.       В какой-то момент дружба, проверенная временем и общими переживаниями, начинает приобретать новую глубину. Грань между простой привязанностью и чем-то большим, чем дружба, постепенно размывается под давлением накапливающихся эмоций. Это может быть вызвано совместными трудностями, которые люди переживают вместе, или радостью, которую они разделяют, но чувства начинают выходить за пределы привычного.       Океан эмоций, который захлёстывает, приносит с собой и смятение, и желание разобраться в происходящем. Сначала это может проявляться через моменты близости: взгляды, касания, кажущиеся слишком долгими, нечто едва заметное, но ощутимое. Возникает желание быть рядом чаще, делиться самым сокровенным, искать подтверждение тому, что это чувство взаимно. Постепенно это чувство меняет тебя. Оно охватывает до такой степени, что можно потеряться. Окутывается воображаемым миром, выдавая желаемое за действительное. Видимо, Чонгук как раз стал заложником этого коварного чувства.       Стоя в тишине своей квартиры, погружённый в мысли, его глаза были прикованы к фотографии, но мысли бродили где-то далеко. Тёмная комната казалась ещё более пустой, чем обычно, и в этот момент он почувствовал себя особенно одиноким. Он был глубоко в своих размышлениях, едва осознавая, как время тянется и как оно уходит, не оставляя следа.       Но внезапно, нарушив эту тишину, раздался едва уловимые звуки: скрип открывающейся двери и лёгкие шаги, разносящиеся по квартире. Чонгук не сразу повернулся, продолжая стоять у стола, но его внимание всё же приковал этот звук. Он чуть вздрогнул, когда кто-то подошёл к нему сзади и, не сказав ни слова, положил подбородок на его оголённое плечо.       — Что происходит? — спросил знакомый голос, мягкий и чуть хриплый, словно тоже был в размышлениях.       Чонгук не сразу ответил. Он почувствовал тепло, исходящее от этого человека, его дыхание на своей шее. В комнате стало немного теснее, но всё равно оставалась та же тишина, только теперь она была не пугающей, а успокаивающей.       — Нам нужно расстаться. Достаточно, — изрёк Чонгук, взгляд устремлён на ту же фотографию, как будто она могла помочь ему избавиться от этих слов.       Давящая тишина в комнате сделала слова Чонгука громкими и резкими, как удар. Он стоял, не двигаясь, но его голос звучал твёрдо, словно он принял решение, которое долго вынашивал.       Тишина за его спиной была нарушена, когда руки, которые до этого были на его талии, напряглись. Он почувствовал, как кто-то с усилием повернул его к себе. Лёгкое давление, но с такой силой, что он не мог не среагировать.       — Виски перебрал? Что происходит? — голос был мягким, но в нём звучала неуверенность, а потом и тревога.       Чонгук ощутил, как ещё мгновение назад стабильность его мыслей начала шататься. Но его слова были решительными, он не мог позволить себе сомневаться.       — Я могу простить всё, кроме предательства. Наша «дружба» перешла все границы. На этом баста! — голос Чонгука стал твёрдым как скала, на которую обрушился этот тяжёлый момент.       Он стоял перед ним, с мыслью, что его слова были последними для этого человека и для этой истории. В воздухе висела тягучая пауза, но Чонгук чувствовал, как напряжение нарастает.       — И с места не сдвинусь, пока не услышу из твоего чудесного ротика объяснения.       Чонгук стоял перед ним, злобно сверкнув глазами. Его грудь вздымалась от негодования, и, несмотря на то, что он старался сохранить самообладание, эмоции не поддавались.       — Объяснения? Я должен тебе что-то объяснять? — он взорвался, голос сорвался, но вместо облегчения в нём только нарастала ярость. Его глаза стали влажными, но слёзы не хотели выходить. Вместо этого они лишь обостряли чувство боли. Эмоции были невыносимо густыми, и, казалось, они вот-вот разорвут его изнутри.       Чонгук резко шагнул вперёд, как будто стремясь избежать этого взгляда, который всё равно его настигает. Он поднял руку, указывая на человека напротив.       — Ты должен объясниться, не я, — прорычал он голосом полного гнева.       Не дождавшись ответа, развернулся и быстрым шагом подошёл к тумбе, где лежал его телефон. Он не колебался. Взяв устройство и, с треском включив злощасное видео, показал его. Секунды, пока изображение заполняло экран, казались вечностью. В его глазах читалась ярость, а голос в моменте срывался от напряжения:       — Это что? Ты всё ещё не понимаешь, что натворил?       Несколько мгновений и человек напротив рассмеялся, но этот смех не был таким, как обычно — он был насмешливым, с долей разочарования. Он посмотрел на Чонгука, явно воспринимая его гнев как нелепость.       — Серьёзно? — с лёгкой иронией. — Будем теперь верить жёлтой прессе? Я с ума сошёл? Я сутками с тобой: сплю, с тобой ем, с тобой работаю. Когда бы я мог тебе изменить? — его голос был почти спокойным, но в нём всё же звучала нотка раздражения. — Гуки, я больше не дам тебе пить виски.       Он смотрел на Чонгука, как на человека, который, кажется, забыл самую элементарную правду. В его словах был не только упрёк, но и какая-то усталость оттого, что они оказались в таком положении.       Смех постепенно стих, но глаза всё равно оставались в том же настроении со смесью обиды и отчаяния.       — Не держи меня за идиота! Это не фото, не текст, это видео! Это уже десятое видео за последние несколько лет, сколько можно?! — Чонгук кричал, его голос дрожал от злости, а в глазах пылала огненная буря. Он был вне себя. Его пальцы сжались в кулаки, а губы дрожали, не в силах удержать этот поток эмоций.       Но когда слова вырвались, он почувствовал, как в голове потихоньку начинают проясняться мысли. Под коркой, глубоко внутри, он знал, что, возможно, придумал себе целую историю. Его гнев был ярким, но как бы он ни боролся, маленькое зерно сомнения уже проклюнулось в его сознании.       Он замолчал на мгновение, стоя, всё ещё сжимая телефон в руке, но теперь уже не так крепко. Его дыхание стало более ровным, и в глазах появилась нерешительность. Он знал, что ему нужно было услышать объяснения, не просто какие-то слова, а истину.       Человек напротив сделал шаг вперёд, несмотря на гнев Чонгука, и его лицо стало серьёзным, почти мягким. Он медленно поднял руки, словно пытаясь снять с Чона напряжение, и заговорил спокойным, но уверенным тоном.       — Гуки, послушай меня, — произнёс он тихо, но в его голосе не было той насмешки, которую Чонгук ждал. — Эти видео - фейк, как и всегда. Милый, это не первый год, а ты реагируешь, как всегда, так остро. Я знаю, как это выглядит. Но ты же сам знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно. Мы с тобой прошли через многое. Ты думаешь, я бы стал с кем-то играть, когда рядом ты?       Он сделал паузу, давая Чонгуку время немного успокоиться, посмотреть на него без ярости в глазах. Чонгук почувствовал, как его тело всё ещё напряжено, но слова, как будто на секунду, заставили замедлить дыхание.       — Эти видео — очередная ересь для компании. Я не врал тебе. Я не изменял тебе. Но я понимаю, что ты перепугался, что ты не мог понять, что происходит. Мой мальчик, я не хочу, чтобы ты думал, что я тебя обманываю, ведь я всегда был с тобой честен, — почти прошептал он, его взгляд становился более мягким, искренним. — Ты — моя семья. Всё, что у меня есть. Я никуда не уйду, не оставлю тебя. Не отпускай меня, Гуки.       Чон почувствовал, как его сердце замерло, а в глазах снова заблестели слёзы. Он не мог не заметить, как слова, как бы упрощённые, всё-таки пробили его. С глухим рычанием он бросил телефон на пол, не обращая внимания на его хруст, и шагнул вперёд. Он схватил парня за горло, его пальцы обвили шею, сжимая, но не слишком сильно. Глаза Чонгука пылали, его дыхание участилось, словно ему не хватало воздуха. Он притянул лицо ближе к себе и, не давая ему возможности отступить, прошипел сквозь зубы:       — Ты мой, грёбаный Ким Тэхён!       Всё, что было до этого, кажется, исчезло. В его голосе была ярость, ревность, желание и отчаяние. Он поцеловал Кима не нежно, а жёстко, с таким давлением, будто пытался доказать своё право на него. Его губы прижались к его, на мгновение настолько сильно, что Тэхён почувствовал, как дыхание Чонгука заполняет его лёгкие, а сердце гремит в груди. Чонгук не давал ему возможности отступить, каждым движением подчёркивая, что этот поцелуй был не просто страстью, а территориальным знаком, утверждением, что он будет рядом, что Тэхён принадлежит только ему.       — Мой ревнивый мальчик, — с придыханием прошептал Ким, едва отстранившись от любимых губ. — Каждый раз одно и тоже, скажи честно, тебе нравится мириться? Поэтому ты так любишь искать поводы для ссор?       Он едва успел выдохнуть, как почувствовал, что его закинули на сильное плечо, и слова повисли невысказанными в воздухе. Чонгук не просто ревнив, он был прямым и горячим в своих чувствах, и это, похоже, доставляло ему непередаваемое удовольствие.       — Ещё скажи, что тебе это не нравится? — ответил он, чувствуя, как напряжение в его теле уходит, уступая место новому сильному импульсу желания.       Тэ снова засмеялся, его смех был чуть хриплым от эмоций, и он положил руки Чонгуку на шею, видя, как тот уверенно идёт в сторону спальни. В руках Чонгука он чувствовал себя уязвимым, но одновременно — в безопасности, как никогда раньше. Он прижался к его шее, ощущая жар тела любимого, и, не удержавшись, прошептал:       — Ты всегда такой… жестокий, когда ревнуешь, Гуки.       Чон не ответил, его шаги становились всё увереннее, а взгляд сосредоточен только на любимом. Он лёг на кровать, прижимая его к себе, их дыхания сливались в одну волну, и в этот момент всё остальное казалось неважным.       — Ты всегда выводишь меня на эмоции специально? — его голос был глубоким, чуть сдавленным. — Где сказано, что нужно флиртовать с каждой девушкой в зале? Где прописано, что ты должен вилять бёдрами на виду у всех, как будто это твоё право? Зачем ты злишь меня, лис? — его глаза горели ярким, не скрытым огнём, и каждое слово пропиталось этой бурей эмоций, которую Тэхён так часто провоцировал.       — Я люблю, когда папочка смотрит, — игриво прошептал он, царапая ногтями соски Чонгука. — Когда вижу, как твои глаза загораются в темноте, как ты не можешь оторвать от меня взгляд. Я люблю видеть эти искры в твоих глазах, — приподнимается на локтях, целуя шею своего парня. — Люблю, когда ты не можешь мне ничего сделать и покорно ждёшь ночи. Люблю, когда строишь милую улыбочку перед парнями, обсуждая мою личную жизнь. Делаешь вид, что тебе нет до меня дела, усердно пряча нашу любовь, как главную драгоценность, — Тэхён кусал чувствительную мочку Чонгука, медленно водя ладонями по оголённому телу. — Люблю, когда, приходя домой, ты срываешь маски, и только я получаю своего зверя, зная, что только мне доступна эта картина. Я люблю чувствовать себя твоим. — Когда ладонь опустилась ниже и сорвала мешающее полотенце, а вторая ладонь обхватила уже колом стоящий член, Чонгук громко застонал, не в силах больше сдерживаться.       — Сука.       А Тэхён всегда знает, что сказать. На какие точки надавить, чтобы получить желаемое. Чонгук озверел, его взгляд затуманился, а действия стали хаотичными. Он терзал Тэхёна, как добычу, а второй этим только упивался.       Футболка, брюки, трусы - всё было разорвано и наспех стянуто. Поцелуи кусачие, в них нет нежности, лишь сила и страсть. Нежность будет утром, как в знак извинения и покорности, сейчас же это неуместно. Засосы, оставленные в самых сокровенных местах: бёдрах, боках, животе, паху. Там, где никто не увидит, не узнает. Тэхён кусал свои губы и игриво выгибался в спине, пока Чонгук обводил языком каждый контур его пресса. Он постанывал и закатывал глаза, стоило только Чону прикоснуться к его просящему и истекающему члену.       Он же тонул. Тонул в своих чувствах к этому мужчине, не понимая, как с каждым годом можно влюбляться ещё сильнее.       Он возвышался над Тэхёном, медленно проникая внутрь. Его взгляд мягко скользил по лицу любимого. Каждый контур, каждый изгиб были совершенными. Ким выглядел так, словно мир был у его ног, и всё вокруг стало неважным. Чонгук с каждым взглядом чувствовал, как его сердце бьётся быстрее, как в груди разгорается пожар. Он понимал, что перед ним не просто человек. Это тот, кто дарит ему смысл.       — Как же сильно я тебя люблю, — с этими словами он полностью вошёл в Тэхёна под его немой вскрик.       — Ты же хотел расстаться, — говорить сложно, толчки становятся размашистыми, с каждым разом задевая простату и выбивая все мысли из головы.       — Под расстаться я подразумевал твоё убийство, по другому ты от меня не уйдёшь. Никто не смеет тебя касаться, никто не смеет тебя трахать, никто, слышишь меня, никто не смеет тебя любить. Только я.       — Я твой, Чонгук.       Говорить дальше было невозможно. Любые слова вытесняли громкие стоны и крики. Удовольствие затмевало мысли, а скрипы кровати были словно тихая симфония на фоне их любви.       И лишь под утро, уставшие и изнеможённые, они рухнули на свои подушки и облегчённо выдохнули.       — Я подам в суд, — прохрипел Чонгук.       — На меня? — смеясь, спросил Тэхён.       — На этих лживых журналистов.       — Милый, достаточно. Знаешь, есть выражение: «Собаки лают, караван идёт». Оставь им их работу. Ты ничего не изменишь, а лишняя суматоха только даст повод для ещё одной волны, — он нежно гладил щеку Чонгука, успокаивая его мысли.       — Я не хочу, чтобы тебя обижали и клеветали. Я хочу защитить тебя.       Он слегка притянул Тэ к себе, их дыхания слились в тихий ритм. Ким посмотрел на него и прошептал, глядя не в его глаза, а в душу:       — Наша любовь — наша сила. Наша тайна, наша броня. Мы — это всё. Вот, что защищает меня.       Чонгук, касаясь его щеки, улыбнулся, его голос стал мягким и уверенным:       — Мы вместе, Тэ. И это едино. Навсегда.

***

      — Как ты думаешь, как долго они будут считать нас за идиотов, которые не видят их отношений? — Чимин бросил взгляд на Юнги, его голос был немного усталым, но всё-таки лёгким.       Юнги слегка улыбнулся, глядя в пустоту.       — До тех пор, пока они не захотят этого, — его слова звучали с уверенностью, как всегда. — Мы слепы, мы глухи, но мы щит. Щит, который должен прикрывать их. Это наша роль.       Чимин задумался, постукивая пальцами по стакану.       — Но почему не сказать нам? — его голос был полон беспокойства, как если бы ему всё же хотелось понять их секреты.       Юнги взглянул на него, затем медленно проговорил:       — Иногда любовь нужно хранить в самом надёжном сундуке. Иначе под взглядами она может зачерстветь, испариться. Но когда она вырастет, когда станет сильной, как нерушимая крепость, я думаю, нас с ней познакомят. Тогда мы поймём, что всё это было больше, чем просто дружба.       Чимин тихо кивнул, его взгляд стал мягким.       — А пока лучшие друзья, — добавил он, чуть улыбаясь, как бы утешая себя.       — Да, — ответил Юнги, — best friends.       

𐤀