Узница замка Питт

Ему снится море. Теплое, бесконечно ласковое. Оно мягко поддерживает его расслабленное тело со всех сторон… А в ясном нежно-бирюзовом небе клонится к закату солнце, осторожно лаская его лицо прощальными, совсем не жаркими лучами… Но постепенно он осознаёт, что лежит в своей постели, а ласковое тепло исходит от крепко спящей в его объятиях юной женщины. Как хорошо, что они не выключили настольную лампу! Он же может видеть ее, Эмили. Не полупрозрачную, как несколько часов назад, а нормальную. Живую-живехонькую… «Через девять месяцев ты станешь престарелым молодым папашей, Брэд», – животворящим теплом наполняет всё его существо сладостная, хотя и с долей горечи, мысль. С величайшей осторожностью – чтобы не разбудить утомленную двухмесячным отчаянием и недавними потрясениями Эмили – он повернул голову, чтобы посмотреть на часы. Начало третьего. Как же чудесно… Брэд прерывисто вздохнул: навалившаяся на него пять часов тому назад страшная тяжесть отчаяния, боли, вины больше над ним не властна. Всё хорошо… Он может собой гордиться. Ну хоть немножечко. Хоть мысленно погордиться тем, что всё удалось ему как нельзя лучше. Сколько всего нужно было сделать… Дать девочке глоток виски, чтобы она перестала рыдать. Сделать над собой титаническое усилие, чтобы отнести бутылку обратно в буфет, не отхлебнув ни капли. Сделать усилие даже еще большее: признаться девочке, что из-за утомления и потрясения он ничего не сможет, если она не соберется с последними силами и не поможет ему. Мысленно собрать в кулак дикий страх – вероятность, что она забеременеет, ничтожна, и он уже загубил юную жизнь своей черствостью, своим неумением слушать! – и отбросить его далеко-далеко прочь. Сосредоточиться всем существом на нежности – трепетной и неисчерпаемой, – которую начала дарить ему Эмили. На прикосновениях мягких девичьих губ… которые на вкус оказались сладкими как мед… и осторожных тоненьких пальчиков к его шее, плечам, спине, груди… Они же и мертвого переполнят желанием, эти прикосновения и поцелуи… Сделать всё возможное и невозможное, чтобы и зачать ребенка, и не причинить девочке слишком сильной боли… Не молчать… Шептать что-нибудь успокаивающее… пусть и полную ерунду. Посмотреть на часы. Увидеть, что до полуночи еще остается почти час. Попросить передышку хотя бы минут на десять. Прошептать, что на вторую попытку им обоим обязательно хватит сил… Однако сил хватило лишь на то, чтобы мирно заснуть под убаюкивающие звуки дыхания и биения сердец друг друга. Но теперь всё хоро… - Ой! – резко села в постели, ничего еще не соображая, Эмили. - Тихо, – пробурчал Брэд, поглаживая чуть дрожащее женское плечо. – Ты теперь носишь моего ребенка, так что резкие движения запрещаются. Понятно? - Я… – протянула она, бережно положив руку на живот. – Я… Спасибо тебе… - И рыдать тоже запрещается, – успокаивающе провел он широкой ладонью по худенькой, заметно вздрагивающей спине. - Я должна позвонить маме! – вскрикнула вдруг Эмили. – Брэд, пожалуйста, дай на минуту свой телефон… - А твой где? – растерянно пробормотал он. - Дома. Я там все свои вещи оставила. До Калифорнии-то невидимкой добиралась… - Так ты должна быть нагой, чтобы тебя не увидели? – дошло до Брэда. - Угу… – рассеянно кивнула она, уже набирая номер. Гудок… Второй… Третий… - Алло?! – донесся до слуха Брэда измученный, хриплый, наполненный смесью отчаяния, страха и надежды женский голос. - М-мам, это я… – выдавила она из себя. – Ты… это… не волнуйся, всё хорошо. Я беременна. Иначе бы я уже… ты сама знаешь… В трубке послышался не то стон, не то всхлипывание… - Я тебе завтра перезвоню, ты пока отдохни! – скороговоркой прощебетала Эмили и нажала кнопку отключения. В комнате повисло тяжелое, почти осязаемое молчание. Будущая мать его ребенка обмякла и откинулась на подушку, накрывшись одеялом чуть ли не с головой. - Три месяца назад мы с ней поругались, – призналась наконец она. – Мама меня уговаривала соблазнить какого-нибудь знакомого парня. А я ее пыталась убедить, что ни одному из них я не нужна как человек. А как животное я не хочу – лучше умру. И что я люблю тебя. Что твоя доброта и нежность меня, душу мою, притягивают так, что сил противиться нет. И не хочется… Я сказала, что найду тебя и попрошу о помощи… - Расскажи, что за проклятье у тебя в роду, – с невеселым вздохом попросил Брэд, осторожно коснувшись губами нежной заплаканной щеки. - Однажды… – прерывисто вздохнула в ответ Эмили. – Много веков назад… жила на свете одна зеленоглазая юная девушка. И мечтала она о чудесном даре: становиться невидимой по желанию. Знала она, что живет неподалеку от ее родного селения ведьма – могущественная, но не злая. И отправилась она к этой ведьме. И попросила ее исполнить вот такое необычное желание. Ведьма же ответила, что не может она вот так просто подарить зеленоглазой красавице способность становиться невидимкой. Такими, говорит, дарами могут владеть лишь колдуны да ведьмы. А кто к магии природной способности не имеет – тому дар чудесный непременно бедой обернется. Не поверила ведьме красавица. Подумала, что та просто жадничает. И стала девица зеленоглазая донимать ее каждый Божий день – уговаривать сладко да упрашивать… - Что-то мне это напоминает… – пробурчал Брэд. – Но ты дальше рассказывай. Хотя я подозреваю, что она выбила-таки из ведьмы то, что хотела. - Выбила… – тяжело вздохнула Эмили. – И приобрела она вместе с даром чудесным проклятье страшное. Не зачнет ребенка до семнадцатилетия – погибнет. И если не выживет ребенок этот во чреве ее – гибель ей верная. И всякая зеленоглазая девица в их роду проклятие это унаследует. - Эмили, стой… – вырвалось у Брэда. – То есть… если ты не сможешь выносить… - Да… - Прекрати тревожиться, – тоном строгого отца велел он. – Уж я о вас обоих позаботиться смогу, можешь не сомневаться. У лучших врачей наблюдаться будешь… Понятно? - Угу… – вздохнула-всхлипнула Эмили, крепко прижавшись лбом к его плечу. - Расскажи дальше… Или это всё? - Почти, – прошептала Эмили. – Проклятие утратит силу, если у какой-нибудь зеленоглазой девицы из рода Финнов родится мальчик. Но до сих пор только девочки рождались…