Наедине с тобой

Октябрь 1992 года, Казань 

      – Ну что, как там белокаменная? Стои́т? – участливо спросил Цыган, откинувшись на кожаное водительское сидение новенькой BMW, кивая другу, который сидел с пассажирской стороны.        – Стои́т, чего с ней будет, – Вадим поджал губы, развернув купленную им на железнодорожном вокзале газету.        На первой полосе свежего номера красовалось знакомое ему лицо, которое он не видел три года.        ««Дорогу молодым! Новое назначение!» На пост Первого заместителя мэра города Казани Акзама Багаутдинова назначена Ксения Морозова. Ксения Михайловна окончила Казанский федеральный университет по направлению подготовки «Политология» в 1990 году, до октября 1992 года занимала должность главного специалиста  отдела национальной политики Мэрии города Казань. Желаем Ксении Михайловне успехов в профессиональной деятельности на её нелёгком и ответственном поприще!», – гласила пестрящая передовица.        Вадим пристально всматривался в  чёрно-белую фотографию Ксении, на которой она, повзрослевшая и ещё более привлекательная, уже с новой причёской каре, богемно улыбалась с разворота газеты.        Цыган заметил замешательство друга и шумно прочистил горло, делая музыку громче.        Вадим словно очнулся и встряхнул головой.        – Что про неё слышно? – поинтересовался Желтухин, прошуршав газетой.        Цыган прекрасно понял его вопрос.        – Да ничего особо. На районе её не видно, да и по городу ни с кем не светилась. Ходили слухи про её отца, мол, с распадом Совка он попал под амнистию, освободили, стало быть, и на этом всё, – парень неторопливо изложил исчерпывающую информацию, поджав губы.        Вадим ничего не ответил, продолжая напряжённо смотреть в лобовое стекло машины, непроизвольно моргая от разлетающихся по сторонам крупинок снега, валившихся с неба этим поздним октябрьским вечером.        – Дикое время, – парень неодобрительно покачал головой, замечая мелькающие в окнах яркие вывески частных ларьков и забегаловок.        – Да уж, все по бригадам разбрелись. Кащей тоже поднялся, смотрящим стал по «Универсаму». Раньше все, даже зверьё последнее,  уличные понятия чтили, а теперь арестантскими погибают, – фыркнул Цыган. – А этот, положе́нец новый, тоже, наверное,  из той оперы?        Вадим цокнул, полоснув языком по верхнему ряду зубов:       – Всё с той же, с синей темы, – согласился он, уперев локоть в дверь.        – Весь город на ушах стоит, но никто не знает, кто он такой. Как думаешь, что он хочет? – спросил Цыган, когда машина свернула с шоссе на узкую грунтовую дорогу, ведущую в элитный коттеджный посёлок.        – Будет рекрутировать в своё движение, чтобы «Дом Быта» ходил под ними – шестерил, выбивал долги за крышу в общак, других причин быть не может, – пояснил Жёлтый, нахмурившись. – Не нравится им, что мы сами по себе.        Когда машина подъехала к шикарному загородному коттеджу из красного кирпича, богатый  фасад которого скрывался за сплошным высоким забором, Цыган заглушил двигатель авто.        – Чё, может, я пойду с тобой, мало ли, прикрою, у меня ствол, – парень приподнял чёрный свитер, отведя край кожаной куртки, чтобы показать оружие.        – Я пойду один, не рискуй своей башкой, у тебя сын растёт, – отрицательно покачал головой Вадим, поправляя ворот своего чёрного драпового пальто. – Обратно доберусь сам, не светись.        Желтухин вышел из авто, поморщившись от пронизывающего ветра, и стянул по́лы пальто, нагнувшись к всё ещё открытой двери.       – Давай, брат, с возвращением ещё раз, – Цыган протянул другу раскрытую ладонь для рукопожатия.        – И ты, брат, давай береги себя, свидимся ещё, – Жёлтый пожал руку друга и хлопнул дверью.        Легонько постукивая подошвой начищенных ботинок по вымощенной разноцветной плиткой дорожке ухоженной, но опустошённой осенней скудностью придомовой территории, Вадим был остановлен охраной прямо у краснокирпичного высокого крыльца под кованым козырьком.        Пока бритоголовые братки с автоматами на перевес проводили досмотр, Жёлтый всматривался в их лишённые интеллекта бычьи лица, который раз подмечая, насколько измельчали чтимые ранее пацанские понятия.        Дверь парню открыла молоденькая горничная в идеально выглаженной униформе, сразу же пропустив его в просторный холл со сдержанным европейским интерьером – отполированный мраморный пол, неброские стены цвета слоновой кости с декоративными деревянными молдингами в тон. По обе стороны от входной двери огромные ростовые зеркала отражали сдержанные цветочные композиции в изящных керамогранитных вазонах, расставленных на примыкающих к зеркальным поверхностям будуарных столиках в стиле барокко.        Жёлтый расстегнул по́лы пальто, осматриваясь.        – Сюда, пожалуйста, – бесстрастный голос горничной раздался гулким эхом в просторном холле.       Горничная сопроводила Вадима к рабочему кабинету хозяина дома на втором этаже, рядом с дверью которого осмотрительно были приготовлены кожаные кресла для ожидания.        После того, как горничная сообщила о посетителе, она вышла из кабинета, но лёгким движением руки не закрыла дверь до конца:       – Вас пригласят, ожидайте.       Желтухин молчаливо кивнул, проводив её взглядом, и занял одно из кресел, вальяжно закинув ногу на ногу.        По истечению нескольких минут он услышал до боли знакомые голоса, и тут же поднялся. Парень подошёл ближе к двери и всмотрелся в щель.        Рядом с уютно трещащим камином стоял Кащей, одетый в приталенный чёрный костюм и такую же чёрную рубаху, в его руке был квадратный стакан для виски с толстым дном.        – Проясни ситуацию с Аликом, этот ёбаный баклажан должен уделять тридцать процентов с прибыли. И пусть его сваны ещё на грев отстёгивают, мы тут все в одну кассу складываем, – за столом сидел  возмужавший Колик, ки́пенно-белая рубаха на котором была ослаблена под очертанием выступающего кадыка на пару пуговиц, а рукава небрежно закатаны до локтей.       Он с манерным достоинством отпивал крохотные порции терпкого алкоголя из своего стакана, кидая взгляд на Кащея.        – Да не понимает у нас Алик по-хорошему, и по-русски не понимает, и по-татарски не понимает, надо бы, так сказать, популярно объяснить, – сквозь щербатую ухмылку проговорил бывший автор группировки «Универсам», который теперь стал смотрящим всё по тому же печально известному району. – Не при даме сказано, по-хуёвому, – добавил он, посмотрев на хмурую Ксению, безучастно слушающую мужской разговор.        – Можешь и так, только без лишнего шума и свидетелей, – Колик с нескрываемой тоской свёл брови к переносице и всматривался в прозрачное стекло бокала, приподнятого на уровень глаз.       – Ну раз так, базара нет. Вопрос будет улажен, – Кащей пожал руку Колику и перевёл взгляд на притихшую Ксюшу. – Тебя захватить до города?        Скажи ей об этом пару лет назад, она бы в жизни не поверила, что её круг общения будет состоять исключительно из криминальных элементов, с которыми она так или иначе была связана в недавно минувшем прошлом.       – Было бы славно, Кость, пожди пару минут, я сейчас подойду, – оторвав взгляд от зеркальной поверхности стола, сухо согласилась девушка, кивнув.       – Ну, а у тебя как в мэрии? Чего там с землями в Приволжском? – когда они остались наедине, Рома с грохотом отставил пустой стакан на стол и подошёл к сидящей девушке со спины.        – Беспокоиться не о чем. Я сняла с аукциона все участки в Приволжском, они не будут участвовать в торгах, и ты будешь единственным покупателем, – ответила Ксюша, отодвинув пустую кофейную пару.        – Ксень, вот я ни капли в тебе не сомневался, – с долей ребячества довольно усмехнулся Рома, приобняв девушку за плечи.        Морозова напряглась, осознавая, что нельзя вестись на его противоречивое поведение. Когда Роме что-то было нужно, он не чурался вспоминать их дружбу, напрочь позабыв про свои страшные поступки. А вместе с тем в его арсенале были более действенные методы убеждения, о которых девушка была прекрасно осведомлена.       Получив власть и статус положенца по городу от влиятельных московских воров, подробности встречи с которыми история умалчивала, Колик стал ещё более жестоким, мстительным, напрочь лишённым сочувствия и прощения человеком.        – А с заводом на Энгельса как? Продвигается? – Рома подошёл к мини-бару и взял бутылку купажированного элитного виски. – Выпьешь со мной? – откупорил затемнённую тару и налил себе очередную и далеко не последнюю порцию алкоголя, добавив лёд.        Ксения встала из-за стола и отрицательно мотнула головой, поморщившись:       – А завод банкротится, всё идёт по плану. Там такой липкий конкурсный управляющий, он был бы совсем не прочь погреть руки баксами, может, это ускорит процесс.        – Ты ж моя умничка! Ну вот умеешь работать, у вас это семейное, не иначе, – уверенный в своей монополии, Колик позволил себе откровенно намекать на прошлое отца Ксении, которого сам когда-то боялся, приходя к девушке в гости.        Морозова, обычно молча проглатывающая такие выпады, от злобы сжала губы, но всё же позволила себе ответить:        – А твоя новая горничная не интересовалась, что случилось с её предшественницами? Или она уже в курсе и её всё устраивает? – натянула притворную улыбку, о которой вполне могла пожалеть.        Колик громко засмеялся, выпив содержимое бокала, и налил себе ещё. Ощущая полную безнаказанность, он не принял слова Ксюши о домогательствах к своим многочисленным домработницам на свой счёт.        – Была бы в доме моя женщина, с этим было бы легче, – пожал плечами парень, подойдя ближе  к напряжённой Ксюше.        – Кому легче? Тебе или домработнице? – с кислой ухмылкой спросила Ксюша, находя в словах парня очередной намёк.        – Нам с тобой, конечно, – с жаждущим взглядом Рома коснулся лица девушки, проведя большим пальцем по её пухлым, подведённым карандашом губам. – Останешься сегодня? Я обещаю держать свои руки при себе, – он лукаво улыбнулся и капитулировал поднятыми ладонями вверх.        – Мне что-то сегодня нехорошо, голова болит, я поеду домой, да и Костя меня ждёт, – коснувшись висков, Ксения с болезненным шиканьем мотнула головой, и кивнула на приоткрытую дверь кабинета, но зачем-то добавила. – В следующий раз.        – Подловил тебя на слове, – он щёлкнул пальцами. – Тебе не отделаться в следующий раз, так и знай, – Рома в лёгком раздражении дёрнул уголками губ, приняв это за игру, в которой победоносной стратегией было выжидание.       Ксюша подошла к двери, но была вынуждена обернуться на вкрадчивый голос Ромы:        – Это правильно, голову лечить надо и память заодно. У тебя кстати как с этим, Ксюша? Ты не начала забывать, что я сделал для тебя и твоей семьи?        После молчаливого промедления девушка обернулась:       – А ты, Ром, не забыл, что сделала для тебя я? Спасла твою жизнь, долго ли ты протянул бы с разбитой головой на морозе?        Колик бегло взглянул на свои дорогие наручные часы и с тенью лёгкой непредсказуемости растянул азартную улыбку:        – Вот видишь, как мы подходим друг другу!       Выйдя из дверей кабинета, Ксения с облегчением вздохнула, но не успела ощутить разрядки, как с замиранием сердца поймала своими глазами знакомую фигуру.       В голове яркой фотолентой пробежали былые воспоминания, такие реальные и такие болезненные. Ксюша встала как вкопанная, ощущая удары выпрыгивающего из груди сердца. Перед ней стоял Вадим, ничуть не изменившийся за прошедшие три года. Высокий парень был одет в белоснежный джемпер и чёрные джинсы, а лёгкая небритость придавала ему ещё больше серьёзности и солидности. Вадим в том же молчаливом замешательстве пристально рассматривал Ксению, которая была точь-в-точь с фото в газете, только в ярких красках реальности.       Молодые люди сделали шаг навстречу друг другу, так и не решаясь начать разговор. Вадим поджал губы до проявления ямочек, а губы Ксении тронула лёгкая улыбка. Неужели это было правдой?        Из кабинета вышел Колик. Он с довольной ухмылкой посмотрел на молчаливое взаимодействие Вадима и Ксюши, специально подстроив их встречу из соображений мести своему бывшему старшему.        – Сколько лет, сколько зим, Жёлтый? Заходи, базар есть! – Рома жестом пригласил парня войти, полностью игнорируя ошеломлённую Ксюшу.        Морозова, тут же одёрнувшая себя, быстрым уверенным шагом направилась к лестнице, громко цокая высокими каблуками-шпильками по блестящему мрамору.        – Выпьешь, Жёлтый? – решив не дожидаться ответа, Колик  разлил по бокалам начатый им ранее виски        – О чём базар будет? – Рома испытал обиду за неэмоциональную реакцию Желтухина на своё восхождение на криминальный Олимп Казани.       – Да обо всём и ни о чём. Какая всё-таки интересная штука эта жизнь. Раньше ты был старшим группировки, авторитетным пацаном, мог в фанеру мне прописать.  А теперь вот подо мной целый город, ну и ты, получается,– невинно пожал плечами Рома, сев за свой стол.        Вадим молча отпил из увесистого бокала:       – Ну теперь не те времена, когда до талого нужно бороться за справедливость. Потому так всё и вышло!        Рома с недовольством замял угол рта и досадно цокнул:       – А ты, я смотрю, сомневаешься в справедливости моего положения? А впрочем, кому она нужна теперь эта справедливость, если есть кое-что более действенное – сила. Хочешь решить вопрос – примени силу.        – Этот метод  хорошо знаком тебе ещё с конца восьмидесятых, – с поддёвкой согласился Вадим, совершенно не беспокоясь о своей безопасности.        Колик дёрнул скулами, не скрывая ненависти к своему бывшему старшему:       – А я даже благодарен тебе за то, что ты отшил меня, Жёлтый. Оно того стоило. Я в люди выбился, получил всё, что хотел, и кого хотел. Наша Ксенечка не смогла пройти мимо и оставить меня в луже крови на улице, – Колик заметил, как Вадим напрягся, когда разговор зашёл о девушке. – И сделала правильный выбор. Я вовсе не о том, что она позвонила в скорую. Она, Жёлтый, выбрала меня, а не тебя!       Желтухин вздохнул, проглотив терпкий алкоголь, и с шумом втянул воздух носом, облизав губы:       – Я отшил тебя, Колик, не из-за какой-то глупой ревности, а из-за конкретного зихера, напомнить какого? Ты должен быть благодарен Ксении за её неравнодушие и всепрощение, которые она проявила к тебе в то самое время, когда ты чуть не задушил её своими собственными руками. Ты хоть видел её шею? А я видел! За такое было бы честно тебя загасить. Ты бы на моём месте поступил именно так. И я, признаться, хотел, но именно она не позволила мне этого сделать. А теперь после всего случившегося ты всерьёз полагаешь, что Ксения может быть счастлива с тобой?       – Я смогу сделать её счастливой, теперь у меня для этого есть всё, – Колик растянул торжествующую улыбку. – А ты мне в этом поможешь и это будет гарантом твоей жизни.        – О чём базар? Не о любви же? По-моему, всё куда прозаичнее. Полагаю, в один прекрасный момент ты понял, что единственное, что у тебя было, настоящая дружба – с откровенностью и зависимостью от тебя, которую она давала тебе, была разрушена мной. Ты хотел власти – а старшим был я, ты нуждался в Ксении, потому что только она искренне ценила тебя со всеми твоими выкидонами, но и её у тебя забрал я. Ведь дело в этом, не так ли? – Вадим встал из-за стола и медленно следовал по просторному кабинету, рассматривая многочисленные образцы раритетного холодного оружия, висящие на стене – сабли, катаны, боевые топоры.        Колик с ненавистью смотрел на Желтухина сквозь блестящую слёзную пелену. Рома сделал достаточно, чтобы разлучить Вадима с Ксенией, даже сам того не понимая.       Жёлтому было нечего терять, именно поэтому он вёл себя непринуждённо и говорил страшные слова, насквозь пронизанные правдой.        – Ты же понимаешь, что я хоть сейчас могу грохнуть тебя за твой гнилой базар!? – в удушливом гневе вскрикнул Колик, потянувшись к выдвижному ящику своего стола.       Достав от туда пистолет, парень щёлкнул затвором предохранителя и направил оружие на Жёлтого.        Вадим даже не обернулся на него, сцепив пальцы в замок за спиной:       – Не было, Колик, никакой у тебя любви и нет. Была лишь нездоровая мания величия и слепое желание власти. Ты хотел моего места. И вот он я пришёл к тебе. Хочешь меня убить, давай. Только все правильные пацаны, вхожие в твой дом, будут говорить, что ты замочил человека, который пришёл к тебе с миром – как-то не по понятиям. Понятия ведь всегда одни, только в разной обёртке. Вряд ли тебя убедит тот факт, что Ксения возненавидит тебя за это – тебе глубоко наплевать на её чувства. Но что скажет твоя крыша, тебя очень даже волнует. Кстати, привет тебе от Льва Эдуардовича Пирогова, не забыл ведь ещё, кто тебя короновал?        Колик с глухим рычанием тяжело выдохнул и с шумом отбросил увесистый пистолет на поверхность стола.        – Ты, должно быть, думаешь, что схватил Богу за бороду? Ты ошибаешься, – надменно произнёс Жёлтый, обернувшись и сжав губы.        – Чего ты хочешь? Твои условия, Жёлтый, я их слушаю, – с невиданной для себя терпимостью Колик кивнул заострённым подбородком на Вадима, нервно осушив бокал до дна.        Желтухин нарочито медленно отодвинул стул и вальяжно сел за стол, намереваясь серьёзно и детально поговорить:        – Во-первых, ты оставишь Ксению в покое! 

***

      – Вадим! – переминаясь с ноги на ногу на высоких каблуках,  Ксюша, кутавшаяся в поднятый ворот своего удлинённого пальто, окликнула Желтухина, на ходу одевающего на руки кожаные перчатки.        Добряк Кащей, который повидал реальную жизнь во многих её проявлениях, и воочию ежедневно наблюдал переменчивый норов Колика, всё понял без слов, поэтому остановил машину неподалёку от автобусной остановки, когда Ксюша без объяснения причины обратилась к нему с этой странной просьбой.       И пусть их первое знакомство вышло комом, Морозова была уверена, что мужчина умолчит об этой ситуации.        Жёлтый остановился напротив неё, с силой натягивая митенку перчатки на ладонь к запястью.        – Почему ты не уехала? Холодно, замёрзла ведь, – будто бы они виделись только вчера с недоумением и заботой произнёс Жёлтый, смотря на трясущуюся от холода девушку.       Взволнованная Морозова сделала пару шагов к парню, поджав губы:        – Я ждала тебя, чтобы поговорить.        Вадим галантно предложил девушке свой локоть и они направились к автобусной остановке, ощущая неописуемое состояние рядом друг с другом.       В суматошной тряске автобуса Ксюша с Вадимом ехали стоя, их разделяли каких-то жалких полметра. Парень молчаливо держался рукой в перчатке за верхний горизонтальный поручень, а Ксюша стояла ровно напротив него, уперевшись спиной в поручень у окна. Они были единственными пассажирами и вокруг было полно свободных мест. Оба молчали в ностальгическом смятении, время от времени смотря друг другу в глаза. Им было, что обсудить, но вместо этого они многозначительно вздыхали и упражнялись в исполнении мимических жестов.       На очередной кочке пустой автобус вильнуло в сторону и Ксюша с испуганным вздохом впечаталась в грудь Вадима, а его крепкие руки поймали её, всего на секунду прижав к себе за талию и ягодицы.        – Я держу, не бойся, – наклонив голову, бархатно прошептал Жёлтый, так и не убрав руки.        – Прости, кочка, – пробормотала девушка, подняв взгляд на высокого Вадима.       Их губы находились в паре сантиметров, дыхание сбилось и стало рваным. Ксения почти ощутила его тёплое дыхание на своей щеке.        – Приехали, конечная! –гаркнул пожилой водитель, с пшиком открыв створки дверей «Икаруса».       Ксюша вздрогнула, а Жёлтый отвёл смущённый взгляд в сторону.       Вадим спрыгнул с приподнятого относительно земли пола автобуса на асфальт и протянул Ксении руку.       Она протянула ему свою, но зацепилась набойкой узкого каблука об искривлённый алюминиевый порожек и схватилась за турникет, чтобы не упасть.        – Выхо́дите вы там или нет, вроде двое, а телитесь как не знаю кто, у меня время! – толстый водитель выглянул из кабины, прикрикнув.        – Не ори, отец, выходим! – Жёлтый грозно заглянул в салон автобуса и заставил грубого водителя замолчать одним своим серьёзным видом.        Он протянул руки к девушке и коснулся её талии, а потом приподнял её и опустил на асфальт рядом с собой.        – Спасибо, – девушка покраснела от его заботы.        – Нам многое надо обсудить, может, зайдём в кафе? На улице холодно, – предложил Вадим, когда они шли по тёмным улицам Казани.       – Давай, – согласилась Ксюша, накинув ручки сумки на запястье.        В придорожном кафе-забегаловке с яркой вывеской «Восточная кухня», скорее походившим на шаурмечную, было тепло и многолюдно. Гости не самого привилегированного общества сидели за столиками ближе к барной стойке, но Вадим с Ксенией выбрали тихое место у окна.        – Где ты был всё это время? – сжимая своими замёрзшими ладонями тёплый от горячего чая пластиковый стаканчик, спросила девушка, всматриваясь в черты лица Вадима.        – Спустя несколько дней после случившегося в «Снежинке» я уехал в Москву. Подумал, так будет лучше для нас обоих. Честно признаться, я боялся увидеть тебя и то, что сделал с тобой, – парень поджал губы, двигая по столешнице белую пластмассовую палочку для кофе.       – А я ведь ждала тебя, думала вот-вот ты появишься, мы поговорим, ты обнимешь меня и мы вместе переживём всё это, как страшный сон. Какой же я была дурой, что попросила тебя исчезнуть из моей жизни, – с горькой печалью в голосе протянула Ксюша, стыдливо спрятав лицо в ладонях.        Где-то глубоко внутри парень почувствовал очередной болезненный надрыв.        – А я такое слово дал тебе, сам до сих пор не знаю, зачем. Я сделал тебе больно, а ты была такой несчастной и уязвлённой, что я не хотел тебя тогда держать. Подумал, лучше уж я буду мучаться, чем ты, но хватило и тебе, – вздохнул Желтухин, цокнув и отведя взгляд в сторону.        Ксюша с пониманием кивнула ему, сдерживая слёзы:        – Через полгода после случившегося папе избрали меру пресечения в виде заключения под стражу, потом суд, и наконец его признали виновным, дали шесть лет в колонии поселения. Маму выгнали с работы из Министерства, предложив взамен ставку терапевта в нашей поликлинике. Меня чудом не отчислили из университета. Нам пришлось продать нашу сталинку, чтобы хоть как-то выжить, а потом рухнул Союз, и папа попал под амнистию, его освободили, но всё это оказалось не совсем так, – Ксюша отпила сладкий чай из мягкого одноразового стаканчика.        – Появился Колик? – предугадал Вадим, прижавшись к спинке стула.       Морозова виновато кивнула, поджав губы.       – Ты простила его за то, что он не чуть не изнасиловал девочку, Айгуль, и пытался задушить тебя? А меня возненавидела за то, что я в порыве гнева случайно ударил тебя. Скажи, только честно, ты с ним спишь? – не отводя цепкого взгляда с Ксюши, поинтересовался Вадим.       – Что? Нет, конечно. Боже, нет! Как ты вообще мог такое подумать? Это он тебе сказал? – с ярым возмущением вскрикнула Ксюша, и, не смотря на неподходящую для этого ситуацию, Вадим искренне улыбнулся, узнавая в этой живой мимике ту самую Ксюшу, его Ксюшу. – Это... всё так сложно, Вадим. Позволь мне объяснить! – в подготовке к объяснению девушка шумно выдохнула через губы, раздув щёки.       –  Рома тоже уехал из Казани. Айгуль не стала писать на него заявление в милицию, хотя мы все пытались убедить её в том, что она не права. А год спустя Рома начал писать мне, звонить – просил прощение, искал встречи. И в один из дней он приехал весь такой важный на мерине с  огромным букетом, – в омерзении от самой себя неодобрительно покачала головой Ксения. – А потом, как оказалось, это он сделал так, чтобы отца освободили. Он вернул нам нашу квартиру, устроил меня на работу, а теперь благодаря ему же у меня новая должность, я стала Первым заместителем мэра Казани.        – И что он за это хотел от тебя? – поинтересовался Вадим, с жалостью смотря на девушку, за которую ему стало очень больно. – Он принуждал тебя к чему-то? Обижал?        Девушка снова отрицательно покачала головой, постукивая костяшками пальцев о липкую поверхность пластикового стола.       – Сначала ничего, потом он начал ухаживать за мной, но никогда ни к чему не принуждал. В общем я и без этого конкретно повязана с ним. Знаю его схемы в городе, самых важный людей, а на работе я занимаюсь денежными махинациями и подлогом. Самой от себя противно, – сглотнула Ксюша, сжав до треска стаканчик с чаем.        – Что я могу сделать для тебя? – заботливо спросил Жёлтый, накрыв своей тёплой ладонью руку Ксюши.        Морозова посмотрела на сплетение их рук и покачала головой:        – Пожалуй, ничего. Я думала о том, чтобы сбежать. Но у меня здесь родители и близкие, он не применёт расправой над ними, да и меня из-под земли достанет, на него теперь работают такие люди, даже страшно представить. Наверное, единственное, что ты можешь сделать для меня – это не презирать.        Наступила тишина, которая перебивалась весёлой музыкой хрипящего магнитофона с барной стойки.        – Я ни в коем случае не презираю тебя, Ксюша, – моргнул парень, покачав головой. – Я испытываю к тебе  чувство совершенно другого толка.        Сердце девушки забилось с новой надеждой, но она с опаской осмотрелась по сторонам:       – Я думала, это со временем пройдёт, но как оказалось, я по-прежнему люблю тебя. И именно поэтому я прошу, береги себя. Рома стал страшным человеком. Он всегда был непростым, агрессивным, наглым, но теперь его просто не узнать. Он настоящий убийца, а я его соучастница, поэтому тебе лучше держаться от меня подальше, я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня.        В воздухе повисло драматичное напряжение. Жёлтый ощутил себя виновным в тех бедах и лишениях, которые случились с девушкой, в то самое время, когда он должен был быть рядом и беречь её. Но вместо него рядом был Колик, который затянул её своими играми в самый эпицентр бандитского водоворота.        – Прости за то, что меня не было рядом, когда тебе это было нужно, – мужской голос предательски дрогнул. – Теперь всё будет по-другому, маленькая моя, – Ксения вздрогнула от этого обращения, бархатность которого давно затерялась в закоулках её памяти. – Ты теперь свободна и можешь не бояться, – с нежностью произнёс Вадим, проведя пальцем по запястью девушки.       – О чём ты говоришь? Что это значит? – она с непониманием сощурила глаза, приоткрыв губы.        – Он больше не будет распоряжаться тобой, можешь не переживать. Это долгая история, но я всё уладил, просто поверь мне, на этот раз я тебя не подведу, – с заверением кивнул Вадим.        Ксюша замолчала, не веря своим ушам и подвергая сомнению прочность сказанного.        – Как тебе это удалось? – сглотнула Морозова, боясь представить во что мог ввязаться Вадим.        – Для твоей же безопасности тебе лучше не знать об этом, –  строго произнёс Желтухин, многозначительно кивнув.        Ксюша, которая давно бы подняла хай и добилась всех подробностей, лишь молчаливо согласилась с данностью, научившись в диких рыночных условиях новой российской реальности держать язык за зубами. Сегодня как никогда язык был главным врагом своего обладателя.        – Уже поздно, я провожу тебя? – с надеждой спросил Вадим, помогая девушке одеть пальто.        – Проводи, – с лёгкой дразнящей улыбкой кивнула Ксения, пребывая в эйфории наступившей независимости и  возможности изменить свою жизнь к лучшему.        Ксюша коснулась своей рукой локтя парня, когда они вышли на улицу. Уже стояла глубокая ночь. Вадим взглянул на холодное звёздное небо, подняв ворот пальто, чтобы укрыться от пронизывающего ветра.       В тусклом свете высоких уличных светильников неторопливо наискосок плыли сухие снежинки, напоминающие о неминуемом приходе зимы. Шумный город, казалось, вовсе не готовился ко сну –  яркие огни машин и светофоров освещали тёмный мокрый асфальт, отбрасывая размытые разноцветные тени на проезжую часть, по тротуарам навстречу шли многочисленные безликие силуэты прохожих.        Вадим с Ксюшей прогулочным шагом следовали в сторону дома, разговаривая о всём и ни о чём. Девушка рассказывала ему о происходящем в городе, о судьбах общих знакомых. Вадим внимательно слушал и улыбался, всё же временами теряя суть повествования и заглядываясь на Ксению, которой никак не мог налюбоваться.       Жёлтый аккуратно сокращал расстояние между ними, высвобождая руку девушки со своего локтя. Он осторожно, будто невзначай, через кожу перчаток соприкасался своими пальцами с её, пока они не сомкнулись в тесном переплетении.       Под конец прогулки, когда их улыбки стали более беззаботными и счастливыми, Вадим с Ксенией с неудовольствием осознали, что пришло время прощаться. Их уже давно не клонило в сон, а свежий ночной воздух изгнал суетную усталость из тел, ведь им столько всего ещё нужно было сказать.       – Вот мы и пришли! – с досадой сообщила Ксюша, когда они остановились у подъездной двери.        Жёлтый кивнул и был вынужден разжать руку, отпуская ладонь девушки из своей:         – Ну тогда доброй ночи, Ксюша!        Девушка безобидно хмыкнула, растерянно улыбнувшись:       – Доброй ночи, Вадим, сладких снов!       Желтухин послушно кивнул, дожидаясь, пока Морозова зайдёт в подъезд, а она медлила. Когда всё же девушка коснулась дверной ручки и приоткрыла металлическую дверь, парень развернулся и сделал пару шагов в противоположном направлении.        Ксюша обернулась, чтобы посмотреть, не обернулся ли парень, и настойчиво позвала его, теребя в руке сумку:        – Вадим!        – Да, Ксения!? – он ждал её оклика.        – Может, зайдёшь? На чашечку... кофе? – робко предложила Ксюша, надеясь, что он поймёт её намёк.        Вадим кротко улыбнулся, рассчитывая, что кофе – это не более, чем просто безобидный предлог:        – С радостью!