Благодарность синьорины

Виаго сильно польстил, назвав её красавицей, если она вообще не придумала это в бреду. Вот оно, воспитание. Даже в безобидном обмене колкостями его лицо не дрогнуло и никак не показало, что Илиана больше похожа на жертву некроманта, чем на живого человека. Зеркало же обладало меньшим тактом, чем Пятый Коготь. Без прикрас отображало бледную кожу, впалые щёки и синие пятна под веками. Вдобавок Илиана значительно потеряла в весе, и никакая одежда не могла скрыть исхудалых угловатых очертаний. Раньше Чезаре мог смириться с её недостатком кокетства и послать разговорить какого-нибудь болтливого идиота, а сейчас она могла разве что завернуться в саван и запугать до смерти очередного взяточника-коронера. Но Илиана де Рива не была бы собой, если бы не умела во всём находить положительные стороны. Ей нравилось, например, снова иметь огромное зеркало в украшенной камнями и филигранью раме. Оно напоминало о детстве. Илиана любила крутиться перед таким, примеряя мамины драгоценности, или дурачиться, пока сердитая портниха пытается снять мерки для платья. Экономка помогла обосноваться в гостевом крыле. Илиана не сразу поняла, что та имела в виду всё крыло. Неизвестно, бывали ли здесь другие гости, но целый коридор пустых открытых комнат был предоставлен ей без каких-либо объяснений. Илиана выбрала просторную спальню с видом на залив Риалто — небольшая компенсация за солому в дормитории тренировочной базы и скудно обставленную комнатку в Доме Воронов. И зеркало… зеркало пленило с одного взгляда. Не то чтобы Илиану крайне волновала обстановка — ей всё ещё стоило больших усилий провести вне постели дольше часа. Дважды за ночь заходила служанка, а по утрам посещал лекарь. Он опасался, что яд необратимо повредил внутренние органы, и за мнимым улучшением последует внезапная смерть. Но тревоги утихали с каждым новым днём. Илиана стала чаще выбираться из кровати, изучать окружение и наслаждаться видом из окон. Пыталась есть всё, что ей приносят, но желудок ещё протестующе сжимался от каждого куска. Виаго по всей видимости старался её не беспокоить, и потому Илиана очень удивилась, увидев его одним пасмурным утром на пороге облюбованной комнаты. Коготь уже был облачён в элегантный дорожный костюм, и Илиана догадалась, что это визит перед поездкой. Она по привычке поднялась на ноги, делая вид, что не наслаждалась секунду назад фруктовым суфле на завтрак. — Коготь. — Многие работают здесь дольше, чем живу я, поэтому иногда слуг заносит, — не проходя внутрь, сказал Виаго. Он глянул на поднос с завтраком и отчего-то поморщился. — Если они отказывают тебе в просьбах зажечь камин или сервировать столовую — прикрикни. Мне нужно уехать на несколько дней, поэтому не давай над собой издеваться. Особенно синьоре Ондине. Конкретно синьоре Ондине. И не пугайся, если встретишь шаркающее привидение. Это дворецкий. — Слуги очень внимательны, — заверила Илиана. Не в её положении было жаловаться на вездесущую ворчливую экономку. — Мне неуютно в столовой. Я сама попросила приносить еду сюда. Видя, что гостья продолжает стоять с заложенными за спину ладонями, Виаго сжалился и занял свободный стул. Илиана села обратно после кивка. — С ней-то что не так? В его взгляде зажглась искра любопытства. Условия, в которых растили воронят, были далеки от роскоши, как земли Коркари от Тевинтера, но вряд ли Виаго забыл, что Илиана из семьи негоциантов. Такие часто жили лучше знати, а ради мелкого купца никто не стал бы нанимать маленькую армию. Илиана никогда не задумывалась, насколько богатой была её семья. Но что она вынесла из противостояния Монтини и Прицци — золото с собой в могилу не унесёшь. И давно научилась ценить другие вещи. Не отвечать Когтю было невежливо. Да и любая тема была лучше темы последнего контракта. Может, ей не стоило молчать, но… Нет. Рисковать этой сказкой она не собиралась. — Не с ней. Со мной. Столовая такая… В каждой детали я вижу дом, каким оставила его, — Илиана закрыла глаза, восстанавливая в памяти картину. Она помнила её идеально даже спустя десять лет. — Большой стол, белая скатерть, серебряная посуда. Потухшие свечи. Запах подгнившей еды, рой мух. Засохшие ручьи крови. Оба моих брата не успели и подняться, когда их прибили к стульям арбалетными болтами. Слугам перерезали горло. Страже размозжили черепа. Илиана говорила это спокойно, не давая эмоциям овладеть собой при посторонних. Но не смогла остановиться на необходимом, пусть тема для завтрака была откровенно неудачной. — Отец сопротивлялся — он лежал у лестницы с оружием в окружении двоих мёртвых наёмников. Странно. Я никогда не думала, что он владеет рапирой, хотя… — ещё одно воспоминание её развеселило. — Он подарил кинжал на моё восьмилетие, но наказал не доставать из футляра, пока мне не исполнится двенадцать. Я порезала шторы и проткнула пять кукол через двадцать минут. Она со скрытым ликованием отметила, что в уголках его вечно прямых губ появилась улыбка. — Теперь я чувствую, что ошибся с ядом. Наверное, ты предпочла бы для Прицци что-нибудь наподобие «Шёпота сердца». Илиана мотнула головой. — Яд был идеален, как если бы я выбирала его сама. Мне нравятся чистые убийства. Один удар в сердце, одна полоса на горле… или ласковое удушье. Грязь — удел наёмников и мясников, как говорит мастер… Впрочем, я слышала, что сам Константино так отказывался умирать, что Чезаре не выдержал и добил его ножом. — Чезаре всегда с трепетом относился к воронятам и их драмам. Изучающая вышивку на его перчатках Илиана посмотрела на Когтя. Ей почудилось, что он едва не добавил «например, к моей». Их с Чезаре связывали довольно тёплые для Воронов отношения. Но вместо недосказанного она обнаружила, что Виаго искренне поглощён нелепой попыткой задержать его разговором. Илиана поспешила вернуться к калейдоскопу нитяных перьев, опасаясь, что начнёт запинаться, как последняя идиотка. Почему всё было в тысячу раз сложнее, чем с людьми, которых ей надлежало убить? Виаго порывисто указал на нетронутый кофейник. — С кофе тоже отношения не сложились? — Вроде как, — она с радостью ухватилась за продолжение беседы. — Я всегда заходила на кухню только для того, чтобы выпросить у поварих печенье, но в те сутки была предоставлена сама себе. По неопытности я сварила кофе вместо какао. Пила его с кислым молоком, потому что пережарила зёрна. Надо сказать, вкус запомнился на всю жизнь. Нет желания повторять. Никогда. После кофейника беглого интереса удостоились и тарелки. Илиана собиралась предложить разделить завтрак, хоть и не была уверена, что Виаго захватил реагенты для проверки. Однако прозвучавший вопрос заставил её засмеяться и развеял всё напряжение. Слишком расчётлив. — Подскажи-ка, что из этого ты уже попробовала?.. На вилле она пробыла ещё полторы недели. Из гостиницы в Селени доставили её одежду и кинжалы, поэтому Илиана возобновила тренировки. Леность среди ассасинов приравнивалась к смерти. Требовалось в кратчайшие сроки восстановить форму. Практиковаться, правда, приходилось с воздухом: в Доме в любое время суток нашёлся бы партнёр для учебной дуэли, а здесь оружие держала немногочисленная стража, которая не оставила бы посты ради прихоти гостьи. Илиана не знала, вернулся ли Коготь и когда. Причин слоняться по дому не было. Прислуга, кроме экономки Ондины, оказалась на редкость неразговорчива, а та скорее откусила бы себе язык, чем стала сплетничать про синьора Виаго. Но в день своего возвращения он всё-таки зашёл. Уставший и чем-то разгневанный, Коготь сухо справился о самочувствии и растворился в своей части дома. Не исключено, что лучшей тактикой было бездействие, но Илиане виделось абсолютно правильным и логичным ответить на заботу заботой. Промучившись в сомнениях до вечера, она приняла решение нанести визит и уточнить, может ли что-то сделать. Тревожное ожидание камердинера под дверью — и вот она опять в небольшой лаборатории, где провела худшие дни в своей жизни. Коготь, или лучше было сказать — Виаго — ожидал в любимом кресле с бокалом тёмного вина. Ни сюртука, ни перчаток… Илиана впервые видела его настолько раздетым и, очевидно, не совсем трезвым. Во внешнем виде прослеживался налёт не присущей ему небрежности. Шнуровка рубашки ослаблена, а масло уже не держится на волосах, и те скручиваются в природные завитки. Илиана села на край кровати. Меблировка не предполагала посетителей. — Я был рядом с Оттавио в его последние минуты, — первым заговорил Виаго, не спрашивая о цели визита. — Какой бы циничной шуткой ни звучало — «Воронья погибель». Он попросил меня прекратить его мучения. Я считал Оттавио не только наставником, но и другом, родичем. — Он тоже из королевской семьи? Илиана безуспешно попыталась избежать критического взгляда исподлобья. Не то чтобы происхождение Виаго являлось тайной, но, наверное, не стоило лишний раз напоминать ему о незаконнорождённости. — Дом де Рива — старая ветвь дома Валисти. Оба всегда с распростёртыми объятиями принимали тех, чьё существование короне неугодно, — от слуха Илианы не ускользнула толика желчи и затаённой обиды. — Оттавио был братом короля Наталя, но выбрал более ощутимую власть, чем погоня за декоративным троном. Потому что Вороны правят Антивой. Не король. — Получается, от «Вороньей погибели» нет противоядия? — Не для всего есть антидоты. Некоторые яды нейтрализуются алхимическими компонентами, другие можно побороть, вырабатывая в организме устойчивость малыми дозами. Третьи смертельны — но о них я тебе не расскажу. Из соображений собственной безопасности. — Ты был бы последним человеком, кого бы я попыталась отравить. — Не зарекайся, Илиана. В нашем ремесле не всегда предскажешь, когда союзник обернётся врагом. — Я уверена в том, что говорю. Виаго. Опять этот неразличимый смешок. Сфокусированный на заправленной постели взор, будто обращающийся сквозь реальность к воспоминаниям. — Я надеялся, что больше не увижу, как на моих руках умирает кто-то, кто… — Виаго осёкся. — Но ты притягиваешь неприятности. Не лучшее качество для Ворона. Илиане невероятно хотелось, чтобы Виаго закончил хоть одно предложение. Так, как она желала услышать. Как не могла озвучить сама, ведь теряла всю смелость в его присутствии. И не потому, что их разделяло не меньше дюжины лет и больше рангов, чем она преодолеет за всю жизнь. Зная о своей нисколько не очаровательной язвительной прямоте, Илиана всеми силами старалась не отпугнуть единственного мужчину, чьим вниманием дорожила. — Преодолеваю неприятности! Так звучит лучше. После праздных будней уроки вспоминались неохотно, но Илиана оттолкнулась от них, чтобы дать себе подсказку. Ослабленные плечи. Мягкий, благоволящий взгляд. Но крепко стиснутая ножка пустого бокала. Доверие и вместе с тем — умалчивание. Но чего? И не стоило ли ей… Виаго оставил кресло. Несмотря на медлительность, в движениях прослеживалась хищность убийцы. Захватив бутылку вина со стола, он подошёл почти вплотную. Илиана с недоумением уставилась на протянутый бокал, но взяла его. По окрашенному стеклу полилась рубиновая жидкость. Илиана не любила вино, но ради приличия попробовала. Все говорили, что у Пятого Когтя отменный вкус. Оценить всё равно не получилось. Виаго сел рядом. Близко. Сделал глоток прямо из бутылки, словно набирался храбрости. — Тебе не место в гильдии. Сердце Илианы ушло в пятки. Не мог же он из-за одного контракта, даже если выяснил, что… Перед глазами за миг пролетела вся жизнь — от кровавой расправы над Монтини до злосчастного убийства Дженетти. Наружу рвалась яростная, отчаянная речь, но Илиана отрезвляюще прикусила язык и ответила: — Я не для того выжила, чтобы слышать от тебя такое, Коготь. — Я и не сказал, что это был укор. — А что же тогда? — Не знаю. Комплимент? Она отпила ещё вина в надежде успокоить разгулявшиеся нервы. Неприятный горький напиток тёк по телу, как кислота, но быстро вернул Илиане самообладание. Она поставила бокал на пол. Дала управляемую свободу пламени, которое грозилось сжечь изнутри. — Хочешь, скажу, почему «Шёпот сердца» так называется? Тело само качнулось навстречу Виаго с плавностью змеи. Илиана заметила, что на золотисто-оливковых скулах появились следы жара, придавшие ей решимости. Не было и попытки уклониться от сближения. — Потому что частота сердечных сокращений… — Потому что в последние минуты сердце начинает биться так тихо, что его не слышно, — перебила Илиана, пусть от звука его севшего голоса сводило низ живота. — И, кто бы ни был рядом с тобой, лекарь или друг, он оставляет всякие попытки тебе помочь. Боль не страшна. Страшно встречать смерть одному. Но ты был рядом. Ты помог мне, хотя как Ворон, как Коготь, не был обязан. Я не знаю причины, но, поверь, оправдаю её. Возможно, прямо сейчас. Илиане казалось, что если она начнёт дышать, то мир вокруг развалится, как надтреснутая хрустальная ваза. И ещё, что никогда не касалась чего-то более сокровенного, чем обнажённые пальцы Виаго. Она вплела в них свои поверх нагретого стекла винной бутылки. — Мой контракт. Моя ответственность. И мне решать, как, — Виаго тихо выдохнул, следуя взглядом по линиям шеи и обведённого тонкой блузой плеча, — поступать с исполнителями. — И ты бы поступил так с любым членом дома? Словно усмирив внутреннего демона, Виаго свободной рукой дотронулся до лежащего на её груди локона. Невесомо, не прикасаясь к коже, убрал его за спину к остальным. Илиана отчасти была возмущена — такое поверхностное, дразнящее, но ни к чему не обязывающее действие. Ей хотелось большего. И это ясно читалось в её глазах. — Зависит от члена дома. За словами — почти случившееся прикосновение к губам. Призрачное, как морской бриз, тепло дыхания на них, жжение дорогого, пряного вина. Илиана разжала пальцы, потеряв контроль над ними. И тут же вздрогнула от звона стекла. Как она и боялась, вместе с дребезгом разбившейся бутылки рассыпался весь мир. — Follia! — Виаго моментально отстранился, будто очнувшись от колдовского заклинания. — Нет. Прежде, чем Илиана успела вымолвить хоть что-то, он уже был возле стола. Снова Пятый Коготь, собранный и неприступный. Ни тени того мужчины, что мгновение назад едва не поцеловал её. Уже по интонации она догадалась: не получится убедить его в том, что всё в порядке. Острое, неодолимое желание перетекло в режущую боль. Но Виаго не был бы мастером-ассасином, не умей добивать насмерть даже словами. — Прости, — брошенное с оттенком покровительственности. Когтем — ученику. — Сегодня я выпил слишком много. Тебе лучше уйти. Ощущение было сравнимо с падением с крыши. Причём не случайной крыши, а с той, на которую приземлялся сотню раз, но в сто первый провалился в бездонную пустоту. Привычная реакция — отшутиться. «Действительно предлагаешь это человеку, который может осколком под ногами вспороть тебе артерию?» Но вслух — другое. — Como ordene, Коготь. Пусть не думает, что задел её. Оставалось выдержать последний удар. Илиана была уверена, что он будет. Потому что на его месте поступила бы так же. Ничего личного. У Воронов не бывает личного. — Я… попрошу тебя об одном одолжении, Илиана. Она против воли качнула головой. Несмотря на обстановку, в ней оставалось достаточно пиетета к его статусу. Но посмотреть на Виаго не смогла — разглядывала причудливую дверную ручку, будто единственный якорь, удерживающий её на ногах. — Забудь об всём. Мне от тебя нужны только верность и повиновение. Не ответив, Илиана вышла и закрыла за собой дверь. Непослушное сердце колотилось так, что ломало рёбра. Сердце… …холодное сердце, твёрдая рука и хороший кинжал… Наверное, отец хотел оградить её именно от такого. Но некоторые вещи — неизбежны. И если Пятый Коготь Антиванских Воронов просит тебя о чём-то забыть… Ты делаешь вид, что забыл. Позволяешь мастеру забрать тебя в Антива-Сити, чтобы восстановить доверие гильдии после испорченного контракта. На деле — временно убираешься из поля зрения Когтя. Первые месяцы не ропщешь, но после третьего десятка идеально выполненных, однако простых заданий убеждаешься, что персонально находишься в немилости у главы дома. Или наоборот… Но разве есть разница? Вороны, прознавшие о вершине, с которой сходят указания, лепят тебе издевательское прозвище Любимицы Когтя. В ответ — оставляешь несколько шрамов, чтобы они прекратили намекать, каким образом заработано расположение. Тебе не достаётся ни одного стоящего контракта, но немногим больше трёх лет — и ты получаешь свой ранг Ворона, вырвав его из цепких когтей Виаго. Ещё год — и доводишь его так, что он будет срываться на крик от каждого твоего «акта самодеятельности». Подражаешь Чезаре и зовёшь гильдмастера «Виаго» в ожидании дня, когда он перестанет терпеть фамильярность. Но он принимает твою дружбу. Стыдливо притворяется, что его любовницы — не его любовницы. Прощает то, за что другие Вороны лишаются языков и голов. А ты… словно специально проверяешь, на сколько хватит Виаго. Но с его прямых, жёстких губ так и не сорвётся ни единого лишнего слова. Если Пятый Коготь Антиванских Воронов попросил тебя о чём-то забыть… Ты до сих пор делаешь вид, что забыл. Что придумал эти зыбкие воспоминания. О невыносимых первых ночах после Селени, когда душа рвалась к Создателю, а сжимающая ладонь крепкая рука — удерживала на земле. Тяжести и тепле головы на груди, вслушивающейся в еле слышимый рваный ритм. Покоящейся рядом до рассвета, пока не проснётся лекарь. Об ещё одном бумажном кораблике, заблудившемся в море памяти. «А каким же ядом меня отравила ты, signorina?»