Второй шанс

Штутгарт запомнился Аарону смазанным раздражающим пятном, слишком ярким и невыносимо приторным. Его улицы, треугольные крыши домиков, панорамные окна торговых центров, каждая деталь — всë это казалось неуместным. Вся эта зелень, насыщенный оттенок неба и летняя погода были лишними в знакомом ему чувстве потери. Но эта потеря ощущалась не так, как потеря матери, не так, как что-то, что было бы связано с еë смертью. Когда Тильда погибла, всë было иначе. У Аарона как будто какой-то жизненно важный орган выдрали вместе с мясом, ломая тонкие кости, и это чувство было яростным, отчаянным. Это было отрицание, желание вернуть еë. Он любил еë и ненавидел одинаково сильно, и то, что она с ним сделала, то, во что она превратила его жизнь — это было несправедливо. Аароном движила обида, глупая детская обида на мать, которая никогда не была ему таковой. Он никогда уже не сможет увидеть еë, не сможет узнать, почему она поступила с ним так, и никогда ничего не исправит. Между ними никогда уже не будет ничего настоящего, ничего хорошего, как и ничего плохого, и за это он должен сказать "спасибо" Эндрю. Однажды он скажет ему, что он понимает, что он благодарен, а не ненавидит. И может быть даже ему не будет так больно без неё. Но Тильда уже умерла. И он смог это принять, смог спустя долгие месяцы отрицания и кошмаров. Он это понял однажды, проснулся с четким осознанием, и больше не засыпал без него. Его мать умерла, и он смирился. Он знал это. То, чего он пока не мог уложить в голове — это Ники. Ники и его самоубийство. Он пока не готов называть это так. Самоубийство? Нет, это точно не Ники. Кто угодно, кроме него. Ложь, бред, бессмыслица... Это же Ники. Это его старший брат, это тот, у кого всë в порядке. Тот, за кого Аарон не переживал. Ники мог бы сделать что-то глупое. Он часто делал глупости, но это... Это уже не просто глупость. Это непонятно Аарону. Как непонятно словосочетание "Ники нет". Что значит нет? Ники всегда есть. Ники есть везде, его много, он всегда такой громкий, занимающий всë пространство. Он проникает, просачивается, даже к Аарону в голову как-то влез, теперь и не выкинешь. Ники есть. Должен быть. Он есть в комнате, на парах, в парке, на тренировке, в раздевалке, где-то на танцполе по пятницам в клубе есть Ники. Его можно найти, позвать, он будет здесь. Будет говорить, смеяться, шутить, подкалывать, будет рядом, будет близко, будет везде. Даже если в Германии, даже если где-то далеко. Будет звонить, писать, заваливать чат смайликами, уговаривать установить скайп и просто будет. Ники будет. Он есть. Всегда есть. Что значит "Ники нет"? Аарон его помнит. Аарон знает, что он есть. Он помнит его осторожные руки, сжимающие в объятиях. Помнит его улыбки, сквозящие фальшью, его смех и то, как он пытался взъерошить его волосы, а Аарон уворачивался. Он помнит его болтовню, шутки, Эрика тоже помнит. Аарон помнит мешки под его глазами после ночных смен, когда они с Эндрю учились в старшей школе, помнит его усталый, но нежный голос. Он помнит его совершенно мексиканскую привычку добавлять в любую еду специи, помнит неуверенные упреки насчет энергетиков и свои ответные посылы. Аарон помнит его, он помнит черты его смуглого лица, яркую одежду, так и кричащую о его ориентации. Аарон помнит его честное "люблю" и смирившееся "родство не делает нас семьей". Аарон его помнит, он помнит, что Ники был рядом. Ники — брат, Ники — опора. Ники — семья. Ники есть в его памяти, в его голове, в комнате 317 его вещи, бардак на его кровати. Дом Ники в Колумбии, его запах, его следы. Ники был, Ники есть. В мыслях, в чувствах, среди близких людей. Ники живет в Аароне, Ники привязал его к себе, а потом... А потом спрыгнул. Действительно бросил его, бросил их с Эндрю. Он ушёл, оставил. Клялся, что будет рядом, и проебался. Улицы и дома сменяют друг друга, мелькают за окном такси. Нил сжимает руку Эндрю на заднем сидении, и на телефон Аарону приходит сообщение от Кевина. Его легко игнорировать, поэтому он так и делает. Солнце светит ужасно ярко, и этот свет почему-то кажется ему холодным и разъедающим плоть, словно кислота. Между ним и этим городом, этими людьми — стена. Ощутимая, тяжелая, словно тонны дождя. Он отключается, позволяет себе действовать на автопилоте. Нил разберется, Нил справиться. Нил — не Аарон, Нил лучше. Даже Эндрю выбрал Нила. Поэтому он отдает контроль над происходящим Джостену и отключается. Ники мертв. Ники убил себя. В голове мелькает мысль, что это жестоко. Это эгоистично, и Ники просто было наплевать на них, поэтому он так поступил. Аарон не помнит, что он делал, как и когда. Яркость окружающего мира заливалась в глаза, выжигая сетчатку. Он будто в тумане позволял Нилу и Эндрю вести его, управлять его действиями, подталкивать. Он соглашался, не в силах даже услышать вопрос. Ники мертв. Ники убил себя. .. зачем? Аарон, черт возьми, не знает, и не узнает, никогда уже не узнает зачем. Память сотрёт Ники, как стерла мать, медленно сотрёт его глаза и улыбку, ямочки на щеках и смех. И он никогда, никогда не увидит его. Никогда. Голоса размытые, далекие, но даже так слышно. Немецкий — грубый язык, и Аарон впервые слышит, насколько. Ники говорил мягче, и акцент у него был очень необычным, но довольно приятным. В его исполнении, звучало иначе. Он мало что понял, просто в какой-то момент выхватил из окружающего тумана лицо. Знакомое родное лицо. Пустое, безжизненное, не естественное для Ники. Аарон внутренне был благодарен тому, кто закрыл его глаза, скрыв под полупрозрачными веками мертвые, навсегда застывшие зрачки. Ники был бледным, почти белым. Аарон попытался представить, что тот просто спит. Мирно спит, успокоенный тишиной пустого кладбища. Ничего не получилось. Ники мертв. Ники убил себя. Аарон, сам не представляя зачем, протянул руку, касаясь чужих пальцев. Обхватил его ледяную ладонь. Сердце пропустило удар и ухнуло вниз. Ники холодный, мертвый. Просто пустая оболочка из переломанных костей, обтянутых кожей. .. зачем? Ники, скажи мне зачем, я тебя очень прошу... Почему ты это сделал? Почему ты меня бросил..? Аарон не знает, он никогда не узнает, никогда не поговорит больше с ним. Он никогда не прижмется к нему, не обнимет, и Ники больше никогда не... не будет. Ники больше не будет. Аарон вернется домой, всë будет также... Учеба, экси, Кевин, и так по кругу, но без чего-то важного. Настолько важного, ощутимо важного, без почвы под ногами, без воздуха, без его первого старта, без старшего брата. Без Ники. Его вещи исчезнут, запах его шампуня выветрится с подушки, никто уже не будет добавлять специи в любой съедобный продукт, и пустое место в машине будет снова и снова напоминать о нем. о том, что его больше нет. Тренировки без Ники, матчи без него, поездки в Колумбию без его болтовни. Тишина... Тишина везде. В комнатах, дома, в трубке. На том конце Аарону никто никогда не ответит, потому что там никого нет. Он сжал его ледяную руку, почему-то надеясь, что сейчас тот сожмет его пальцы в ответ. Что Ники откроет глаза, скажет, что это была шутка, глупая, но шутка. Аарон согрел бы его руки, и всë бы было как раньше. Как раньше. Но не от этого ли Ники пытался сбежать? Сбежать от того, что было раньше — вот, что хотел сделать его брат. И он это сделал, он этого добился. Аарон вдруг понял, что пытаться вернуть Ники было бы жестоко. Он хотел умереть, он хотел прекратить это, он получил, что хотел, и кто они такие, чтобы заставлять его вернуться? Но в то же время, Аарон понял, что вернул бы его. Что удержал бы рядом, заставил хоть силой, как бы сильно Ники не хотел уйти. Он бы не отпускал его, запер, пока до него не дойдет, насколько это жестоко по отношению к самим близнецам. Но было поздно думать о том, чтобы пытаться удержать его. Поздно пытаться его отговорить или защитить, поздно делать хоть что-то. И Аарон ненавидел себя за то, что опоздал. Он не хотел отпускать его, разжимать пальцы на чужой руке, он собирался держаться за него, и никто не оторвет его от Ники. Аарон больше не позволит оставить его одного. Как же для этого поздно. Ники мертв. Ники убил себя.

***