Привычка

Артём сидел на кухне их однушки, грея руки об большую чашку с чаем и вспоминал. Наверное, они и правда любили друг друга когда-то тогда, давно. А сейчас, кажется, больше по привычке. Так проще - они знают друг друга, так сказать, от и до. От макушки до пят, от любимых шуток до скелетов в шкафу. Не надо было сновать узнавать сколько ложек сахара надо или кем в детве мечтал стать. А ещё все сексуальные предпочтения так же были известны. Никаких неловких разговоров на эту тему или просьб целоваться без языка, потому что Гаусу такое немного противно. Серёжа знал его слишком хорошо, а вот сам для Тёмы до сих казался тёмной лошадкой. Интровертный Шевелев не любил говорить на личные темы. Не то что бы кто-то настаивал, но иногда это казалось... странным. Как аж на 4й год отношений узнать, что Серый всегда немного побаивался клоунов, хотя до этого они и сами порой одевались в самые разные наряды для сьемок интеграций. Или только на шоу услышать, как красиво тот может мурчать на французском. Хотя кот, вообще-то Артём. Нет, он помнил, что Шев учил в школе этот язык, но тот никогда ничего не говорил на нём. Поэтому было так важно запомнить всё, что сказал однажды пьяный просто в хламину его парень. Они экспериментировали с коктейлями, пробуя новые разные сочетания, и, наверное, последние два были уже лишние. Гаус, который не любил напиваться, предпочитая пару бокалов игристого какому-то крепкому рому, поддерживал Сережу с его поисками новых сочетаний, но умел вовремя остановиться. И теперь убирал пряди с лица юного искателя приключений, сидя на кафеле у унитаза. Его мир тоже немного плыл, но это скорее добавляло какой-то легкости и до невозможного смешило. - Знаешь, я так боюсь тебя потерять. Вдруг ты устанешь от этой вечной скрытности и уйдёшь к другой. Или кто-то узнает про нас. Это же будет просто ужасно. Ни в Москве, ни в Минске нам теперь не будут рады. Что уж говорит про Гомель... Артёму хотелось переубедить его. Напомнить, что он изведал много стран, и они смогут быстро выехать в любую из них, на крайний случай. Но почему-то говорить не хотелось, боясь сбить того с мысли. - Ты же такой яркий и солнечный. Я же не смогу без тебя. Только не изменяй мне, пожалуйста. Понимаю, ты нравишься многим, но если хочется чего-то нового, просто скажи. Давай сделаем паузу, перерыв. Или просто расстанемся. Я, конечно, поплачу, но лучше так, чем просто за спиной. А Гаус слушал и не понимал, откуда эти мысли у него. Да, у Тёмы было много фанаток, но и Серый не отставал, притягивая внимание к себе не меньшего количества девушек. Чего стоят их вечные переглядки с невозможно тактильным Максом. Но он слишком уважал себя, что бы закатывать глаза и скандалы, и слишком доверял Шевелеву, что бы ревновать. Сам тоже старался не давать поводов для ревности - если кто-то из бывших писал по работе и нет, всегда об этом рассказывал, что бы не было сюрпризов. Не таил, когда ему присылали интимки, или звали на свидания. Наоборот, порой даже обшучивал это всё с Серёжей. Они никогда больше не вспоминали тот вечер, но Артём стал аккуратнее вести себя на публике и, наоборот, чаще целовать дома или в машине. Просто потому что теперь знал - он важен и любим. Но где-то на подкорке маячило что-то тревожное, не дающее разгладиться складке на лбу. Снежная зима всегда напоминала тому про их первый поцелуй. Тогда в груди было необъяснимое тепло, что грело душу. Губы горели, контрастируя с холодным ветром. А потом, придя к Гороху, так как жили они вместе, было немного тревожно говорить об этом. И что, кажется, теперь они встречаются... Он бы и дальше молчал, но эмпатичный Серёжик сам все расспросил и разузнал. А когда парни решили съехаться, всё понял и Максим. Никто никогда не говорил об этом, но все догадывались. Подтверждать слухи не хотелось даже в рамках небольшой кампании, храня этот недосекрет на четверых. Не хотелось потом быть как Арс с Антоном - они уже туевую кучу лет как расстались, а их всё ещё шиперят, не давая тем даже шанса на счастливую жизнь с кем-то ещё, будь то Саша или Ира. В общем, желания афишировать не возникало ни у кого. Новый Год наступит через 5 часов. Серёжа задержался на работе, но писал, что скоро будет. Скоро, учитывая пробки, наступит где-то минут через 50. Суши уже стояли в холодильнике, как и игристое. Нарезка бережно разложена. Купленный крабовый и оливье тоже в тарелках. Готовить Тёма не собирался. Он не Горох, да и тоже сегодня работал, так что было немного не до этого. Включив на телефоне рандомный новогодний плейлист, что бы хоть как-то поднять себе настроение, Артём начал распаковывать ёлку. Искусственная, она хоть и не пахла, зато была гораздо красивее и практичнее. Да, пластик, но она им минимум лет на 10 (жаль Макс не знает, что они многоразовые), и всё это время не придётся срезать живое древо. Притащив пакеты с купленными сегодня игрушками, он задумался - сделать всё самому или оставить, что бы потом украсить это вместе? Как каждая любящая пара. В итоге просто повесил гирлянду (всё равно Шев всегда бесится, делая это), выключил основной свет, и продолжил ждать. Вот бы в этом мире были волшебники. Тогда один обязательно пришёл сюда, и расколдовал ёлочную игрушку. Она стала принцессой Карамелькой, и предложила выполнить любое желание. Тёма был готов отдать что угодно, даже свой любимый спальник для путешествий, только бы оказаться снова в той подворотне. Что бы снова поцеловать Шевелева. И понять - а была ли это любовь? Гаус хмыкает - дурак. Этот мир обычный, в нём нет месту чудесам. Закрывает глаза, кладя голову на руки и засыпает, сидя за столом. Там он видит Серёжу. Еще стесняющегося открыто смеяться, нервничающего из-за негласной роли лидера и вечных попыток прыгнуть выше головы. Любящего увязнуть в самокопании. Он был родным и одновременно чужим. Непривычным. Такой Шевелев быстро отводит взгляд, не разрешает себе прикасаться к Гаусу, даже если сильно хочется. Артём видит всё со стороны - и знакомую подворотню, и родные силуэты. Они кажутся трепетными и нежными. Робкими, пока ещё не знающими как правильно себя вести. И в этом есть своё очарование. Но как же теперь прекрасно понимать, что этот невротик (хаха, не в ротик) теперь такой близкий для него. Да, бабочки больше не порхают в животе и ноги не подкашиваются, но теперь открыты новые возможности. Теперь он не боится назвать его семьей. Он уважает и заботиться. Переживает, когда Серёжа задерживается дольше обычного. Не покупает рыбу, но стал постоянным клиентом пекарни у дома. Каждый раз поражает женщин в цветочном, когда просит какой-то необычный букет, обосновывая тем, что это для парня. Нет, цветов нужное непарное количество. Всё так же млеет от поцелуев, особенно в лоб. Смеётся с невозможно азартного Шевелева, когда тот проигрывает в настолку. Пытается разучить пару новых аккордов, используя для этого любимую гитару, и каждый раз залипая на ловкие пальцы его любимого, которые перебирают струны. Греет руки под его кофтой, потому что в поезде холодно. Уже по умолчанию занимает вторую кровать в их гостиничном номере. Целует так, что бы грим не смазать. Покупает дурацкую кружку специально для Серёжи. Он любит - понимает Гаус, просыпаясь от поцелуя в висок, и встречаясь взглядом с родными, такими знакомыми зрачками. Просто теперь это иначе. Не ярко, как раньше, а спокойно но перманентно тепло. Теперь они вдвоем наряжают елку, и новогодняя музыка не кажется такой глупой. Рассказывают друг другу, как прошёл их день, а спустя пол года так не находят любимый спальник Тёмы.