Мой одиннадцатый

      Сев в машину, Джерард направился к дому, который не выходил из его головы последние несколько дней. Припарковавшись рядом и прихватив с собой рюкзак, что валялся на заднем сидении, он зашел в подъезд. Тот всегда был открыт. Этот район сам по себе был настолько неуютным и грязным, что Джерарду было противно просто находиться здесь, и он представить не мог, что кто-то может жить в таком месте.       Поднявшись на пятый этаж, он увидел дверь, что в ту злополучную ночь была выбита им и словно инсталляция стояла рядом. В свою очередь, сам проход в квартиру был обклеен полицейской лентой, но и без нее без особого труда легко догадаться, что сюда наведывались копы. Но, скорее всего, дело замяли и дежурные не приезжали, поэтому снизу можно было легко попасть внутрь, лишь бы не привлекать внимание соседей и не вызывать лишних вопросов.       Джерарду повезло: уже вечерело, но закатное солнце хорошо освещало все вокруг, и ему не приходилось включать свет или фонарик, который мог бы выдать его с потрохами. Правда, времени было не особо много, но ему хватало и пары минут.       Первым делом Уэй решил осмотреть скромные владения, ведь о человеке многое может рассказать его квартира. Она была небольшой и длинной, выполненной в виде холла, что арками с дверями-шторками был разделен на комнаты с большими потолками и маленькими окнами. Хоть квартира и была обставлена недорого, в ней чувствовался свой уют. Находиться здесь было на удивление спокойно.       Пройдя из коридора в кухню, Джерард наконец-то смог найти рабочий кабинет и одновременно спальню. По интерьеру и общей обстановке можно было понять, что хозяин — человек творческий. Однако у Джерарда не было времени рассматривать что-то и делать выводы.       Первым делом он открыл шкаф и, найдя там какую-то спортивную чистую куртку, кинул ее поверх рюкзака, а затем туда полетели еще какие-то вещи, что по его мнению понадобились бы мужчине, ведь те, которые до этого были на нем, явно нуждались в стирке.       Загрузив рюкзак бельем и одеждой, Джерард направился в ванную, беря пасту и зубную щетку. Он уже собирался уходить, как вдруг его внимание привлек ноутбук, одиноко лежавший на столе. Из всех вещей он был, наверное, самым дорогим, что здесь находилось, поэтому, особо не думая, Джерард вместе с зарядником положил устройство в рюкзак. Когда все особо ценное и необходимое было собрано, Уэй уже под покровом ночи покинул здание и сел в машину, направляясь домой.       К счастью, в его квартиру, а точнее в ту, что снимал для него отец почти в центре города, он мог не заявляться неделями либо каждый день приводить кого-то. Здесь Джерард по-настоящему чувствовал себя дома. Устав настолько, что не смог снять даже обувь, он скинул с себя кожанку и упал на кровать, быстро засыпая.

***

      Уэй проснулся рано утром, когда солнце только вышло из-за горизонта. Голова немного гудела, и в ней все еще раздавался звук ежедневного будильника, что заставил его подняться.       Приведя себя в порядок и выполнив все утренние процедуры, Джерард закрыл дверь на замок, не зная, когда вернется сюда в следующий раз. На заднем сидении машины его все еще ждал рюкзак, который он должен был отдать.       Перед этим Уэй заехал в кофейню, взяв для себя кофе и круассан, а для Фрэнка захватил йогурт и какое-то печенье и поехал в больницу.       Зайдя в нужную палату, он двигался как можно тише, видя, что Фрэнк все еще спит. Поставив вещи на тумбочку рядом, Джерард сел на свой уже излюбленный стул и снова взял мужчину за руку. Через секунду он заметил, что в ней не было катетеров — все провода и капельницы безжизненно лежали рядом. Джерард испугался, что Фрэнк умер, но, положив руку тому на грудь, понял, что она шевелится. Выйдя из палаты, он быстро отыскал взглядом молодую медсестру, которой вчера вечером дал двадцатку, и, подойдя ближе, безжалостно стал на нее орать:       — Я же вчера попросил, чтоб ты за ним смотрела! А ты что делаешь? Почему все аппараты отключены, что за херня? — не скрывая своей злости, кричал Джерард, даже не думая обращаться с медсестрой "на вы", хоть она и была явно старше него. Уэй отвел ее в палату. — Я спрашиваю: что это такое? Подключите все немедленно, иначе я вызову ваше начальство и вы здесь больше работать не будете!       Фрэнк проснулся из-за чьего-то крика. Это не было похоже на прошлое пробуждение: ему не пришлось прикладывать усилий, чтобы очнуться, его просто разбудил знакомый голос, как, например, шум машин за окном или лай собаки. Очень быстро он понял, что это Джерард. Снова явился.       Голос Уэя резко сменился на дружелюбный.       — О, доброе утро. Я тут тебе поесть принес и некоторые вещи, которые могли бы тебе понадобиться. Я оставлю рюкзак тут, посмотришь, как будет настроение, — сказал Уэй, тщательно следя за тем, как медсестра подключает аппаратуру на место и выходит из палаты, — Что она о себе возомнила? С такими врачами быстрее помереть, чем вылечиться. Как ты вообще спал сегодня? И это они лишили тебя капельниц, да? Препаратов жалко стало?       — Привет, — кивнул Айеро, поднялся на локтях и заметил, что руки снова исколоты иглами. Слова красноволосого дали ему понять, что это Джерард позаботился о том, чтобы они там оказались. Но он ведь не знал, что это именно Фрэнк виновен.       Ещё его кольнуло упоминание о еде. Фрэнк, по правде говоря, был совсем не голоден, а желудок отторгал все, кроме воды. Но, тем не менее, Джерард принёс ему перекусить. Как мило. Айеро тихо поблагодарил, осознавая, что, скорее всего, не сможет съесть ни грамма. Ничего, как-нибудь потом.       — И долго ты пролежал без капельниц?       — Это не врачи, нет... Это я сам. Меня тошнить начало, не хотелось заблевать пол, знаешь, — он покачал головой и понял ещё одну вещь: Джерард накричал на медсестру, которая просто не могла отвечать за глупые поступки Айеро.       И тут снова накатила волна какой-то обиды. Джерард уже дважды вмешался, не зная ситуацию полностью. Впрочем, он делал это по доброте душевной, а не из-за любви все портить. Хотя он выглядел чертовски молодым, так что Фрэнк, изучавший психологию в колледже искусств, сослался на излишнюю самоуверенность. Мол, я смогу изменить мир. Так маленький ребёнок оставляет ключи в салоне и захлопывает все двери, радуясь своей находчивости — теперь машину не открыть! Только вот расхлебывать все взрослым.       — Так это ты все это сделал? — удивился Джерард, приподняв одну бровь.        — Ну да...       — Ладно, она все равно мне не нравилась. Надеюсь, что скоро ее уволят... Но если тебя тошнит, может, нужно сменить лекарства? Ты вообще руки свои после этого видел? Нельзя вытаскивать иглы и бежать куда-то, а потом просто ложиться спать, как ни в чем не бывало!       — Успокойся, все в норме, — попытался унять его Фрэнк.       Ему не очень-то нравилось, что Уэй отчитывал его как маленького ребенка за баловство, и при этом улыбка не сходила с его лица.       — Я буду за тебя переживать. Я поговорю с врачами, чтоб они прописали тебе что-то от тошноты и устроили какое-то питание, потому что я не знаю, что тебе сейчас можно, но отказы от еды не принимаются. Хоть тебе и лучше, я поверю, что это так, но нужно питаться, а не только блевать. И это, спасибо, что сказал мне все как есть, но эта медсестра тоже была не права. В конце концов, ты у них пациент, и это является ее прямой рабочей обязанностью.       Джерарду от разговоров про еду невероятно захотелось есть, и он взял круассан, купленный по пути.       — Спасибо, ага. Ты не переживай, мне нормально, уже гораздо лучше.       Фрэнк не лгал: физически ему полегчало, а морально он зашел в тупик. Запутался в паутине. Лишь серый рюкзак напоминал ему о прошлом, где находились его вещи. Он не знал, что сейчас с квартирой, но ему хотелось бы там оказаться. Там, в его всего одной, но зато просторной комнате он ощущал себя особенным. Там он мог писать. Там он чувствовал себя настоящим.       — Джерард, отвези меня домой. Я чувствую себя лучше, мне нужно домой. Я в порядке.       — Нет! — категорично ответил Уэй, — Ты с ума сошел? Ты никуда не поедешь. В твоем состоянии нужно быть в больнице. Да и я был у тебя дома, и, признаться честно, я не знаю, как ты мог там жить.       — Ну, знаешь, это моя квартира. Она мне нравится. Ты, наверное, привык к чему-то получше, но я нет.       Здесь, в почти туманном апогее незнания, Фрэнк лишь мечтал вернуться туда. Туда, откуда он чуть не попал в ад или рай, если они, конечно, существуют. Фрэнк не знал. Этот крохотный островок, ободранный, как кусок обоев от кошачьих когтей, был не просто его квартирой, а обителью его души. Без него Айеро тосковал. Умереть — ладно. Жить — лишь там.       — А еще там нет двери... — Уэй густо покраснел, — Ну, частично по моей вине, но ты сам виноват, что закрыл ее. Хотя, знаешь, у меня для тебя кое-что есть, — он притянул рюкзак ближе, выгружая его содержимое на колени. — Это все, что мне удалось забрать, сам знаешь, копы, да и соседи наверно не против были бы забрать что-то, — сказал Джерард, кивая на ноутбук.       Ему не нравилась мысль о том, что, выйдя из больницы, Фрэнк перестанет в нем нуждаться, и тогда план провалится. Уэй не мог этого допустить.       Айеро хмыкнул. Упорство рождает личность. Если судить по этому высказыванию, личность Джерарда сформирована, отшлифована и покрыта лаком. Фрэнка поразило его рвение оберегать, словно он действительно был годовалым ребёнком. Это смутило, но мужчина не стал возражать, лишь снова поблагодарил.       Он притянул рюкзак — не без помощи Джерарда: тот прилипал к любой вещи, нужной Айеро, стараясь помочь даже где не нужно, — и выгрузил почти все вещи на одеяло. Порадовало наличие ноутбука и наушников, хотя содержимое хотелось уничтожить навсегда. Однако интернет бы ему не помешал.       — Не кроши на мою кровать, пожалуйста, — сделал замечание Фрэнк, когда Джерард начал хрустеть круассаном.       — Ой, прости, я просто сегодня ещё ничего не ел, — Джерард отодвинулся от койки, чтоб крошки падали на пол, а не на простынь, и продолжил свою трапезу. — Ты точно уверен, что тоже не хочешь? На твоём месте я бы поел.       Ох, черт, только не печенье. Оно ужасно сухое и слишком сладкое, а вот какой-то бульон или пресная паста были бы кстати. Однако почувствовав, как в животе тихо бурлит пустая боль, Айеро промолчал и помотал головой.       — Джерард... Слушай, я напился таблеток, которые купил у одного парня. Словил передоз, думал, конкретно, но оказалось, что нет. А что знают врачи? В плане, раз я уже жив, я не хочу столкнуться с проблемами из-за этого случая.       Джерард, кажется, был богат и решал проблемы деньгами, но одни деньги без понимания и знания почти бесполезны. Лишь бумажка и порция чернил. Поэтому Фрэнк спросил прямо, чтоб сейчас знать, что его ждёт.       — Ну, пришлось немного приврать, что ты перепутал препараты, и немного пошаманить, чтоб они ни о чем другом не думали, — Уэй потер большой и указательный пальцы, подразумевая взятку, — Так что ты тут лежишь по причине бытового отравления. Можешь не переживать, психиатры точно сюда не заявятся.       — Как ловко.       — Со всеми можно договориться, если знать, как. Не зря же я на юриста учусь. Хотя, как учусь, числюсь только из-за прихоти моих родителей. Думал, что это бесполезная трата времени, но все-таки пригодилось что-то. Так что не переживай, с этим у тебя точно проблем не будет. Я говорил с врачом, у тебя ещё три дня до выписки, так что пока ты тут, они смогут следить за твоим самочувствием, — Джерард слегка улыбнулся, глядя в свой стакан и распределяя напиток по бумажным стенкам.       — Спасибо, что прикрыл. Я думал, со мной будет куда меньше забот, — Фрэнк сунул вещи обратно в рюкзак и кинул его у кровати. — Вернее, вообще не будет. Хотя соседей бы расстроил трупный запах, не находишь? — он усмехнулся, будто бы действительно сказал шутку.       Это правда казалось ему забавным: никто из родственников не стал бы его искать, не испугался бы молчанию в ответ на звонки, а единственная подруга Эшли, привыкшая к отсутствию Айеро днями и ночами, спохватилась бы так через неделю. Вполне достаточно, чтобы трупное окоченение настигло мёртвое тело и создало зловонный признак, что что-то не так.       Спасти человека от смерти — одно. Спасти его от других людей — совершенно другое. Порой не знаешь, что труднее и какой путь губительнее. Фрэнк пораскинул мозгами: он жив — не слишком хорошо; у него не будет проблем из-за попытки убить себя — очень даже неплохо; теперь он связался с весьма неоднозначной личностью, которой пока что не мог дать точное описание — ну, так себе; о нем заботятся и подают все на блюдце — сойдет. В итоге выходило пятьдесят на пятьдесят. Ладно, могло быть и хуже. Но эта больница все равно ему ужасно не нравилась.       Фрэнк любил размышлять, и он бы продолжил это делать, если бы не вопрос Джерарда:       — Скажи мне только одно, — Уэй придвинулся и нагнулся как можно ближе к Фрэнку, чтоб разглядеть все эмоции на его лице. — Почему ты хотел умереть? — он не отрывал взгляд от своего собеседника.       Фрэнк немного нахмурился. Рассказывать правду он не собирался, так что быстро придумал занятную и даже красивую историю его личной трагедии:       — Они разгромили мою книгу. Может и правильно. Думаю, концовка там действительно скверная. И зачем я это сделал? Неужели действительно кому-то было бы интересно читать мою писанину? — он с какой-то пьяной улыбкой покачал головой.       Правда в том, что дело было не в самой книге. Фрэнк прочел в каком-то околонаучном журнале, что существуют озера, на дне которых залегает сероводород. Он никак не даёт о себе даёт, вода выглядит прекрасной и даже лазурной, только в одно утро в ближайшей округе никто больше так и не просыпается. Что-то катализирует выброс ядовитых паров, и жизнь становится смертью. Так случилось и сейчас.       Всё детство Айеро как-то ни разу не слышал слов поддержки, если старался писать. Фрэнк рос в типичной, по определению социальных служб, неблагополучной семье. Его отец смылся после неудачной попытки "удержать на плаву" собственную бензоколонку, когда Фрэнку исполнилось двенадцать, и с тех пор мать сменила уже четырёх "приятелей". Она их, конечно, не любила, по ней было видно. Последнее время у неё в фаворитах находился некий Брюс Ши. Он почти не отлипал от бутылки, да и мать с ним превращалась в испитую каргу. А ещё Брюс не признавал литературу и настраивал мать Фрэнка против него. Она слушала. Слушала и теряла интерес к сыну.       А потом Айеро выгнали из дома, примерно в семнадцать, за то что он не выдержал и накричал на мать, потому что она совершенно ничего не делает, лишь пьёт и слушает старое радио.       А потом он нашёл музу.       А затем начал писать, писать, писать, слово за словом, фразу за фразой, рассказ за рассказом, и, когда его самая стоящая книга из десяти написанных была завершена точкой, душа споймала надежду на будущее и славу писателя, на то, что его услышат, на его атмосферу и мысли.       И когда он был готов поставить точку в истории, появился Джерард.       — Ого, — Уэй ахнул.       — Там не только это, случалось дерьмо, не важно, в общем. Были причины. И мне не нужно с этим помогать. Ты и так много сделал для незнакомого благодетеля, спасибо. Но тут я сам.       Джерард, кажется, переступал черту. Уж он не мог помочь, а если и мог, Фрэнку не нужна была эта помощь. В конце концов, никому не нравится, когда кто-то лезет в личное. А это было для мужчины более сокровенным, чем любовь. Которую он, впрочем, никогда не испытывал.       — Но я...       — Всё в порядке, — солгал Фрэнк. — Я же не мертв. А значит, все нормально. Забудь.       — Так ты писатель... — протянул Джерард. Он всегда уважал творческих личностей, но никогда бы не подумал, что его новый знакомый относится к этому кругу. — И это вся причина? — удивился парень. — Но книгу же всегда можно переписать, ну, или в крайнем случае придумать новую, или заняться чем-то другим, что же так критично, — Джерард поставил стакан на тумбочку и взялся руками за голову, переплетая меж пальцами алые пряди. Он хотел, но действительно не мог понять мотивацию мужчины.       — Нет, нельзя её переписать! — неожиданно для самого себя вспылил Фрэнк. — Глупые слова, Джерард! Это же твое творение, неужели тебе никогда не хотелось, чтоб кому-то понравилось то, что создал ты по своей задумке? Неужели лучше делать так, как скажут другие? Переписать книгу! Ага, давай, сделай что-то от души, а потом сиди и клепай по новой, и не так, как душа сказала, а как сказали они! — он яростно ткнул пальцем куда-то влево. Сложив руки на груди, Айеро резко откинулся на подушку, едва не ударившись головой об изголовье или стену.       Ну разумеется. Такие, как Джерард, не создавали чего-то нового, не делали поистину прекрасных вещей. Они делали деньги. А это вещи ни в одной из вселенных несовместимые. И ради денег можно хоть сто раз изменить результат своих трудов, а вот ради шанса быть услышанным — не так и легко.       Джерард встал со стула и стал бродить кругами по палате.       — Так, ладно, у тебя есть выбор, смотри. Либо ты мне рассказываешь реальную причину, чтоб я мог это исправить, либо же я рассказываю врачам твою реальную историю, чтоб уже они разбирались в твоих причинах так поступить.       Уэй понял, что слегка перегнул, крича на Айеро и позволяя своим эмоциям взять над ним верх, поэтому вернулся на исходную позицию возле кровати и взял руку Фрэнка в свою.        — Может, это не твое дело?       — Прости, я не хотел на тебя давить, просто хочу во всем разобраться, понимаешь? Да и наверное, поделиться чем-то лучше с одним человеком и знать, что эта информация никуда не уйдёт, чем рассказывать это толпе врачей, которые будут шушукаться между собой, правда ведь, Фрэнки? Я же не уйду, и ты знаешь об этом. Я вижу, что ты знаешь, просто не говоришь мне, — сказал Джерард, слегка сжимая чужую ладонь в своей.       — Да кто ты, чтобы ставить мне условия? Я ничего тебе не должен, а если думаешь, что можешь управлять мной, потому что спас, то я даже не просил этого делать! Мне не нужна твоя помощь, понятно? А может, я хочу попросить тебя уйти?!       Фрэнк не ожидал, что на него начнут повышать голос. Так делала только его мать в детстве, когда он не слушал её и отказывался делать какие-то взрослые вещи из-за нежелания. В груди одновременно вспыхнуло и сдавило, глаза забегали. Может, это ситуация так повернулась, но Айеро не помнил, когда в последний раз так хотел выгнать человека за дверь. Его всегда обвиняли в излишней эмоциональности и вспыльчивости.       — Не называй меня Фрэнки, — он схватил Джерарда за руку и прижал её к кровати. — Для всплесков заботы найди себе бездомного котёнка. И вообще, мне кажется, если желание и действие человека не вредят миру или окружающим людям, то не стоит его останавливать. Хватит лезть в чужие дела.       — Отпусти! Пусти меня, блять, — запищал Джерард, когда его сватили за запястье, будто котенок, которому наступили на хвост. Он отчаянно дергался и жмурил глаза, словно совершенно не подготовлен к любому виду боли, а особенно к физической.       Освободившись от сильной хватки, он потер покрасневший след на молочной коже, на месте которого скоро покажется синяк. Уэй совершенно не ожидал, что ослабленный мужчина на больничной койке под различными препаратами может сжать его руку настолько сильно, что у него даже потемнело в глазах. А что, если бы Фрэнк был в более здоровом состоянии? Тот ведь явно привосходил его физически, и если бы они сцепились так, то на теле Джерарда вряд-ли бы хоть одно живое место осталось.       Весь вид Фрэнка говорил о том, что он больше не намерен разговаривать и хочет это прекратить. Айеро смотрел загнанно, как зверь в ловушке. Лучше бы он умер, чем попал сюда в такую компанию.       Боже, и о чем он думает? С каких пор он такой обозленный и дикий?       Фрэнк отвернулся.       — Уходи.       — Хорошо, я уйду, — прошипел Джерард сквозь зубы прижимая ушибленную руку к груди. — Но вот только с оплатой лечения, психиатрами и своими тупыми книжками теперь будешь разбираться сам.       Уэй поспешно вышел из палаты, громко хлопнув дверью, отчего на тумбочке упал его уже пустой стаканчик из-под кофе.       — Я не просил меня спасать! — прокричал Фрэнк, прежде чем Джерард захлопнул за собой дверь. — Вали к черту!       Джерард больше не хотел ни в чем разбираться. Он не знал, чего желал и куда ехал. Единственным вариантом оставался клуб, куда Уэй и направился в надежде как раньше напиться, забыться и сотворить какую-то ерунду, которую не вспомнит на следующее утро.       В голове стало пусто, пока грудь нагрелась из-за гнева. Столько хотелось сказать, да некому. Хотелось кричать, но лёгкие сводило. Жгло обидой, непониманием и злостью. Он злился на Джерарда, злился за то, что его жизнь продлилась.       Джерард сумел разрушить его план, даже не зная его.       Фрэнк снова выдернул катетеры из рук. Прищепка-датчик тревожно позвякивала, но и она оказалась отброшена от пальца. Айеро быстро переоделся из больничного халата в одежду, взял рюкзак и кинул пакетик с апельсинами, который притащил Джерард, в урну в коридоре.       — Вы уверены, что хотите уйти? — с сомнением смотрела на него администратор с той стороны ресепшена. — Ваша предположительная выписка послезавтра. Я не думаю, что имею право...       — Слушайте, — Фрэнк упёрся ладонями в стойку. — Я нормально себя чувствую. Давайте я подпишу, где нужно, что беру ответственность на себя. Либо я уйду просто так, и это уже будет ваша проблема.       Девушка поджала губы. Поводов вызвать охрану у неё не было, но она все же осторожно покосилась на тревожную кнопку. Потом, видимо, передумала и достала бланк.       — Вот тут ваше полное имя, пожалуйста. Здесь дату поступления и причину. У вас... — она глянула на монитор с информацией пациента, — Непреднамеренное отравление медицинскими препаратами. Да, и тут инициалы и подпись.       Через пару минут Айеро уже шагал по вечернему Нью-Джерси. Было прохладно, даже зябко, но лучше, чем внутри кокона из медикаментов и белизны. Как-то спокойнее.       До дома было минут сорок пешком или три остановки на метро. Фрэнк посмотрел на шоссе: машины сновали туда-сюда, сфетофоры, как ему показалось, почти зловеще моргали своими цветными глазницами, люди неслись по зебре, считая секунды. Не спешил только Фрэнк. Он стоял посреди улицы с рюкзаком на плече, рассекаемый огнями, сохраняя внутри торнадо, способное снести тут все к чертям.       Фрэнк развернулся и пошёл вдоль дороги. Его полностью обтекло опустошение, сейчас смерть казалась избавлением, он бы даже не испугался. Только едва улыбнулся. Айеро чувствовал себя так одиноко. Он брел, вокруг смеркалось, будто мужчина с каждым шагом погружался во мрак все больше. Добровольно шёл во тьму.       Совершенно темно должно было стать в его маленькой обители.       Тишина подъезда встретила его, и Айеро поднялся на свой этаж, такой одинокий. Никто из соседей даже не обратил внимание, что квартира Фрэнка стала выглядеть так, будто тут убили по меньшей мере весь состав группы Queen. Он усмехнулся. Почему-то такие вещи всегда казались ему забавными.       Переступив через полицейскую ленту, Фрэнк попал в квартиру. Обернулся, подумал и опёр выбитую дверь на свое место, около дверного косяка. Если бы она оказалась покрепче, и в тот вечер Джерард не смог бы её вовремя выбить...       Все словно ждало Фрэнка. Чашка из-под кофе с потемневшим дном, коврик в ванной и уютная толстовка.       Щёлкнув электрочайником, Айеро вернулся в прихожую и снял обувь. На полу остались следы от чужих ботинок, будто бы он действительно умер... Как много шума из-за него одного.       Парень залил кофе кипятком и прошел в квартиру. Ничего не изменилось.       Фрэнк лег под самое утро и спал как убитый. Он был бы счастлив, окажись это не просто оборотом речи.