Тайная любовь

      Среда, 23 июля       Саске чувствовал себя почти в оцепенении, когда ехал в павильон Хейверхилл. С тех пор, как он увидел Наруто, его мысли были в полном беспорядке. Нить контроля, за которую он держался, оборвалась после того единственного поцелуя, который он разделил с блондином, и он чувствовал себя потерянным, как никогда прежде. Несмотря на то, что они оба согласились расстаться, и он был опустошён потерей Наруто, что-то в этот раз было по-другому, более оконченным.         Он провёл выходные, запершись в своём доме, почти ничего не ел и думал только о последнем разговоре с Наруто. Он никогда не хотел видеть это страдальческое выражение на лице певца, а теперь стал причиной этого дважды. Наруто был слишком хорош для него, слишком ярким и незапятнанным, чтобы быть втянутыми в ту кровавую трясину, в которой погряз Саске, но это не мешало ему сожалеть что он не поступил по-другому. Что он не приложил больше усилий, чтобы найти способ остаться вместе, вместо того чтобы позволить Наруто уйти от него.         Теперь он без сомнений знал, что Наруто двинулся дальше, что он выбрал кого-то нового, кто мог дать ему то, чего не мог дать он, кто мог стоять рядом с ним, не отворачиваясь. И это причиняло боль, чертовски сильную боль. Саске не мог изменить себя, не мог изменить саму природу своего существа, но он был готов попытаться ради Наруто и надеялся, что этого будет достаточно.         Но он обманывал себя. Почему Наруто решит быть с ним, когда у него было столько партнёров, которые подходили ему больше, чем такой затворник, пресыщенный и лживый историк, как он сам? Наруто поступил мудро, оставив его в прошлом, продолжив жить без него, потому что в конце концов Саске, вероятно, только бы тянул Наруто вниз. В конце концов он бы только причинял Наруто боль, а это было последнее, чего он хотел.

***

        Саске вздохнул, выходя из машины, и посмотрел на белое бетонное здание, в котором находился его любимый брат. Он не планировал быть там сегодня, в конце концов, сегодня была среда, но Дейдара позвонил ему вчера и сказал, что у Итачи плотный график, и спросил, не сможет ли он прийти сегодня вместо обычного вторника. Саске согласился, даже не осознавая до этого утра, что сегодня среда.         Его день рождения. Сегодня ему исполнилось 27 лет, и только Итачи смог бы вытащить его сегодня из дома, иначе он бы заперся в нём до конца этого проклятого дня. Он отказывался давать папарацци шанс сфотографировать его, выходя из дома или появляясь где-либо рядом с университетом. За последние несколько лет стало немного лучше, но всегда находились по крайней мере двое, которые крутились поблизости в надежде сфотографировать скрытного историка. До сих пор он побеждал и каким-то образом оставался вне поля зрения таблоидов в течение последних трёх лет, даже когда у него был любовник-знаменитость в течение нескольких месяцев.         Он прищурился, глядя на яркое солнце. День был по-настоящему прекрасным, но никак не соответствовал охватившему его унынию, и он надвинул солнцезащитные очки на глаза. Это были чёрные очки, более низкого качества, чем серебристые, которые предпочитал Наруто, но он не мог заставить себя носить их после того, как снова увидел блондина. Даже если Наруто подарил их ему, раньше, когда он их носил, ему казалось, что он всё ещё связан с певцом, а теперь это было просто напоминанием о том, что между ними всё кончено.         Саске вошёл в здание, кивнув новой секретарше, которую они наняли, пока он был в Японии, и протянув ей своё удостоверение. Эта пожилая женщина всегда была строго одета, с шарфом на шее и идеально уложенными волосами, но, несмотря на её дружелюбную улыбку, он слышал от других, что с ней лучше не связываться. Она серьёзно относилась к своей работе и безопасности пациентов и персонала, и Саске был рад, что она работает у них.         - О! С днём рождения, мистер Учиха. - Она улыбнулась стоическому историку и протянула ему наклейку посетителя. - Вчера я испекла для вас торт, но, к сожалению, когда вы не пришли, его съели сотрудники.         - Спасибо, но я не люблю сладкое, так что торт в любом случае был бы потрачен впустую. - Нараспев произнес он, прежде чем уйти.         - Бедный мальчик, - пробормотала она другой секретарше, не замечая, как напрягся и остановился Саске, - ему нужен кто-то, кто заставит его улыбнуться.         Другая секретарша согласно хмыкнула, и они вернулись к работе, а Саске подошёл к охранникам, ожидая, пока его впустят, прежде чем вывернуть карманы и позволить им обыскать себя, после чего он засунул кошелёк обратно в карман и взял пластиковый жетон с номером для ключей. Его впустили через соседнюю дверь, которая вела в главный корпус больницы, и Саске знакомой дорогой направился в палату Итачи.         «Кто-то, кто заставит его улыбнуться», - фыркнул Саске, ему это было не нужно. Ему нужно было забыть о том, что сделал с ним Наруто, вернуться к прежней жизни, до того, как блондин ворвался в неё, потому что тогда он был доволен своим неведением о том, насколько унылой была его жизнь. Раньше он был доволен и не переживал из-за того, что вся его жизнь вращалась вокруг Итачи, но теперь, когда ему показали, что у него могло бы быть, он не мог забыть.         Как будто он всю жизнь жил в чёрно-белом мире, даже не подозревая, что существуют цвета, а потом Наруто показал ему яркие и удивительные цвета, которых он никогда раньше не видел, и тут же отобрал их у него. Он вернулся в свою проклятую чёрно-белую жизнь, но теперь зная, что цвета существуют и что он не может их получить.         Саске остановился у двери Итачи, собираясь с мыслями и подавляя эмоции, прежде чем войти в больничную палату с её чёртовыми белыми стенами, белым линолеумом и гребанными белыми простынями, и поймал себя на том, что необъяснимым образом злится на всё это. Он ненавидел это, ненавидел то, что его единственный брат был здесь, в этой проклятой позолоченной клетке, и не мог жить той жизнью, которой должен был жить. Итачи, возможно, был одним из самых блестящих умов своего века, но вместо того, чтобы показать миру, на что он способен, он застрял за этими стенами в комнате 307 до конца своих дней.         - А, Саске, - Дейдара улыбнулся, открывая дверь ванной. Он обнял Итачи за талию, а историк с беспокойством посмотрел на своего любимого брата. Старший Учиха выглядел неважно. Он тяжело опирался на блондина-медсестру, его волосы свободно спадали на плечи, а из одежды на нём были только свободные синие больничные штаны. - Не возражаешь? - спросил он, и Саске тут же оказался рядом с братом, положив руку Итачи себе на плечи и поддерживая его, пока Дейдара быстро приподнял кровать, прежде чем откинуть одеяло.         - Нии-сан? - мягко спросил Саске, и старший Учиха улыбнулся ему.         - Я в порядке, отото. - ответил он, но его голос был хриплым, и он поморщился, когда Саске помог ему лечь в постель. Он ненавидел просить о помощи, но давно потерял гордость и не собирался отказываться от поддержки, когда было так очевидно, что она ему нужна. Он судорожно сглотнул, борясь с тошнотой, когда он откинулся на приподнятую часть кровати.         - Что случилось?         Дейдара снова появился с чистой рубашкой и нежно помог ворону надеть её, наклонившись, чтобы чмокнуть Итачи в лоб, не обращая внимания на умиротворяющую улыбку Итачи. - Это было тяжёлое утро, - устало вздохнул медсестра, - всё началось вчера после процедуры с физраствором, похоже, на этот раз вливание подействовало на Итачи сильнее, и с тех пор он… не в порядке.         - Не в порядке? - Резко спросил Саске.         Итачи безразлично махнул им рукой: - Ничего страшного, наверное, просто простуда вдобавок к побочным эффектам от внутривенного введения физраствора.         - Из-за этого тебя стошнило сегодня утром? - ответил блондин, и Саске вздрогнул.       - Тебя стошнило? - Старший Учиха редко болел, поэтому его сразу же встревожило известие о том, что его брату стало плохо.         - Ты же знаешь, что от солевых растворов меня тошнит, как и от лекарств, которые я принимаю, - возразил Итачи, взглянув на Саске. - Просто сегодня утром мне было хуже, чем обычно, и эта головная боль никак не проходит.         Дейдара фыркнул, уперев руки в бока и глядя на Итачи сверху вниз. - Это не простуда; у тебя нет насморка или кашля.         Он пристально посмотрел на блондина: - Потом я съел что-то, что мне не понравилось.         - Это возможно, - сказал медсестра после паузы и взял расчёску и резинку для волос, лежавшие на тумбочке рядом с кроватью. Он встал рядом с Итачи и с привычной лёгкостью и нежностью расчёсывал волосы своего возлюбленного, пока не собрал их в низкий хвост, который предпочитал Итачи. Итачи схватил его за руку, когда Дейдара начал отстраняться, и быстро поцеловал костяшки пальцев блондина, а Дейдара тепло улыбнулся ему. - Я пойду проверю, не тошнит ли кого-нибудь ещё после завтрака.         - Ты слишком много беспокоишься, Дей.         - Это то, за что мне платят. - Он усмехнулся и направился к двери, ненадолго остановившись, чтобы поцеловать обеспокоенного историка в щёку и сказать: - С днём рождения, Саске, - прежде чем исчезнуть в коридоре и оставить братьев наедине.         - Да, с днём рождения, отото, наслаждаешься своей старостью? - саркастически протянул Итачи, приподнявшись на локтях, прежде чем снова откинуться на подушку.         Он не ответил на колкость и приложил тыльную сторону ладони к прохладному лбу Итачи. - Ты правда в порядке, нии-сан? Мне зайти в другой раз?         - Саске, - тихо ответил он, не сводя с Саске ясных ониксовых глаз, - я в порядке, и нет, ты уже здесь, и я не вижу причин, по которым ты должен уходить, если только ты не боишься подхватить мою возможную простуду.         - Если ты уверен… - историк пошевелился, натянул одеяло и подоткнул его под Итачи, просто чтобы что-то сделать.         Итачи хлопнул себя по коленям и нахмурился: - Перестань обращаться со мной как с инвалидом. Может, я и психически нездоров, но я всё ещё контролирую свои способности и вполне способен позаботиться о себе.         - Боже, кто-то в хорошем настроении, - съязвил Саске, хмуро глядя на него, и Итачи ухмыльнулся.         - Глупый младший брат, - поддразнил он, - когда это я был в хорошем настроении?         Он усмехнулся, покачав головой, прежде чем сесть в ногах кровати Итачи. - Как Дейдара терпит тебя, остаётся загадкой.         - Очевидно, я очарователен.         Саске фыркнул: - Я поверю в это, когда увижу.         Искренний смех Итачи вызвал слабую улыбку на лице упрямого историка, доказывая Саске, что в его жизни нужен только его любимый брат и больше никто.

*** 

        Это действительно был прекрасный день, но, к сожалению, Итачи чувствовал себя неважно, и Дейдара решил, что лучше остаться дома, а не выходить на свежий воздух. Кроме того, из-за того, что Итачи вырвало, было невозможно узнать, принял ли он антипсихотическое лекарство, и они не могли дать пациенту-ворону ещё одну дозу, чтобы не вызвать передозировку. Поэтому им оставалось только наблюдать и ждать, надеясь, что порог не снизится.         Они провели утро, разговаривая в основном о повседневных вещах, и Итачи ненадолго заснул, подтвердив тем самым слова Дейдары о том, что он не в порядке, потому что Итачи часто спал днём только из-за умственного переутомления или успокоительных. И он почти ожидал, что Итачи проснётся и не окажется его любимым братом, но Саске заметно расслабился, когда наступил обед, и старший Учиха оказался его добрым, хоть и раздражительным, братом. Похоже, Итачи сегодня слишком сильно наслаждался тем, что оскорблял своего младшего брата, и хотя Саске не попадался на провокацию, это было нелегко, и только потому, что Итачи плохо себя чувствовал.         Дейдара приходил и уходил почти всё утро, отчасти из-за того, что из-за раздражительности Итачи он был довольно язвительным по отношению к своему любовнику. Каждый раз, когда медсестра начинал командовать, Итачи огрызался на него, и Дейдара фыркал и уходил передохнуть, а через десять-пятнадцать минут возвращался, чтобы повторить всё сначала.         Это действовало Саске на нервы, и, скорее всего, именно поэтому он так сильно проигрывал в их текущей партии в Го. Ему действительно нужно было найти для брата новую игру, в которой он смог бы победить, хотя историк пока не знал, что это может быть, если только это не азартная игра, но даже в этом случае Саске чувствовал, что Итачи придумает, как заставить удачу работать в своих интересах.         - Скажи мне, что тебя беспокоит, отото. - нараспев произнёс Итачи, с любопытством глядя на своего младшего брата, когда тот положил ещё один камень, хотя и знал, что уже победил.         Саске оторвал взгляд от неба, которое так идеально сочеталось с глазами Наруто, и пожал плечами: - Сегодня мой день рождения, почему что-то должно меня беспокоить? - Он положил камень, даже не глядя на него; в конце концов, это была проигранная битва.         Старший Учиха фыркнул, взглянув на своего возлюбленного, который в ответ лишь закатил глаза. Медсестра в этот момент менял простыни на кровати Итачи. - То, что ты едва реагируешь на мои оскорбления, — это одно, а то, что ты продолжаешь смотреть в окно на небо, — это другое.         - Я на год старше, нии-сан, - саркастически ответил Саске. - Может, я наконец-то научился сдерживать свой острый язык.         Итачи приподнял бровь, откинулся назад и скрестил руки на груди: - А твоё увлечение небом?         Он нахмурился, сердито цыкнув, но в остальном придержал язык.         - Сегодня очень голубое небо, не так ли, Дей? Ни облачка, и такой прекрасный оттенок голубого, которому довольно трудно подобрать название. - лукаво заметил Итачи, многозначительно глядя на своего младшего брата. - Ты не согласен, отото?         - Просто голубой, нии-сан, - последовал язвительный ответ.         - Нет, он не просто голубой, он сапфирово-голубой, лазурный или лазурно-голубой... Идеальный лазурный цвет, который так напоминает мне глаза одного блондина.         Саске хмыкнул, сохраняя на лице болезненно-пустое выражение. - Я никогда раньше не рассматривал глаза Дейдары так близко, так что поверю тебе на слово.         - У Дейдара красивые глаза, — согласился Итачи, и Дейдара покраснел от комплимента, - но они светлее, чем эти. У него красивый халцедоново-голубой цвет, который не могут воспроизвести небеса.         Он встретился взглядом со своим братом, прищурившись в молчаливом вызове, а Итачи просто холодно посмотрел на него в ответ с неизменной ухмылкой на лице. Они продолжали пристально смотреть друг на друга, и это было скорее противостояние характеров, чем дружеское соревнование, но по мере того, как шло время, стало очевидно, что у Итачи гораздо больше терпения, чем у историка. Саске усмехнулся, высокомерно вскинув голову: - Сегодня мой день рождения, разве не это должно быть в центре внимания?         - Я действительно считаю, что в центре внимания находишься ты, отото, и то, почему небо зачаровало тебя, что ты продолжаешь смотреть на него.         К концу этого дня Саске понадобится несколько тысяч на лечение зубов из-за того, как сильно он продолжал скрежетать зубами от злости. - Внимание должно быть сосредоточено не на мне, а на моем дне рождения, нии-сан.         - И когда это ты хотел обсудить свой день рождения?         - Сегодня. - Он предупреждающе зарычал.         Итачи недовольно поджал губы: - Конечно, отото, что ты получил на свой день рождения в этом году?         - Придурка-брата.   — И этот придурок-брат, как ты так проницательно заметил, — огрызнулся Итачи, — хочет знать, что беспокоит его глупого младшего брата.         - Ты ведь не отступишься, да? Саске вздохнул, а Итачи, зная, что победил, лишь коварно ухмыльнулся в ответ. Историк побарабанил пальцами по столу и бросил на старшего брата многострадальный взгляд. - Я видел Наруто.         Обе брови исчезли под угольно-чёрной чёлкой. Он ожидал, что его брат будет думать о блондине, но не думал, что Наруто всё ещё будет искать его после их последнего разговора. И, судя по тихому вздоху, который издал Дейдара, он тоже не думал. - И как он?         - Он... хорошо, очень хорошо. - прошептал он, и ему было больно это признавать. Хотя Наруто плакал, когда он ушел, он не мог отрицать, что до того, как блондин сломался, у него казалось, все было отлично. Он выглядел отдохнувшим, счастливым и, безусловно, в лучшей форме, чем был Саске. - Теперь у него новый парень, ещё одна знаменитость, и он, кажется, счастлив с ним.         - Ах.         Саске поднял взгляд, и его глаза опасно сузились: - Ты уже знал.         - Что ты видел Наруто? Нет, но даже сюда доходят слухи о знаменитостях. - Особенно когда Итачи попросил Дейдару держать его в курсе дел певца, не говоря уже о том, что он уже напрямую подтвердил это с Наруто.         - Почему ты мне не сказал? - сердито спросил он. - Если ты знал, почему ты мне не сказал?         Дейдара вмешался, увидев, как помрачнело лицо Итачи: - Мы думали, что ты и сам уже всё знаешь. Итачи рассказал мне, как ты оборвал разговор о Наруто в прошлый раз, когда приходил, и мы решили, что ты всё знаешь и не хочешь об этом говорить.         Саске откинулся на спинку стула, проведя пальцами по своим всё ещё слишком длинным волосам. Он не подстригся на следующий день, как планировал изначально, не после того как ушёл из дома Наруто весь в синяках и ссадинах. - Прости, - пробормотал он, - это не твоя вина, что я слишком погружён в свои книги и не замечаю, что происходит во внешнем мире, пока все остальные уже всё знают.         - Он извинился? - спросил Итачи, на мгновение прикрыв глаза от яркого солнечного света, проникающего в окно. У него болела голова, но он не хотел портить день рождения своего дорогого брата своими проблемами.         - Зачем ему извиняться? - нахмурившись, спросил историк, но Итачи ничего не ответил и лишь слегка потер виски, чтобы снять напряжение. - Когда я был в Японии, я нашёл кое-что, что хотел ему подарить, — танто, принадлежавший клану Узумаки.         - Что такое танто? - спросил Дейдара, подходя к Итачи сзади и массируя ему виски.         Итачи вздохнул с облегчением, когда напряжение спало: - Танто — это короткий меч, основное оружие ниндзя, очень универсальное.         - Нии-сан? - Саске не понравился напряжённый тон, и он обеспокоенно посмотрел на Дейдару, в то время как Итачи разочарованно застонал.         - Я в порядке, - грубо отрезал он, - а теперь расскажи мне, что случилось с Наруто.         Он отодвинул доску для Го и, поставив локоть на стол, подпёр подбородок ладонью. - Я не знал, что он будет там, я увидел журнал с Наруто и его парнем на обложке и пошёл отдать танто декану, но там был Наруто. Мы немного поговорили… а потом, - он замолчал, не зная, стоит ли продолжать, но затем глубоко вздохнул и продолжил, - я поцеловал его.         - Зная, что у него есть парень? - спросил Дейдара, слегка удивлённый тем, что Саске мог сделать нечто подобное.         - Очевидно, я плохо соображал, - язвительно ответил он, - мы спорили, а потом он оказался так близко, и я не смог устоять. Саске закрыл глаза, вспомнив насмешливое выражение лица Наруто и то, как его голубые глаза горели огнём, с которым он не мог бороться. - Но он оттолкнул меня, сказал, что наконец-то нашёл того, кто готов быть с ним на виду, и что теперь он с Гаарой.         - И ты не сказал ему, что всё ещё любишь его, - проворчал Итачи, раздражённый этими двумя идиотами, которые были так явно влюблены друг в друга и всё же усложняли себе жизнь.         - Я сказал, - возразил он, прежде чем неохотно признаться под пристальным взглядом старшего Учихи: - На другом языке.         - Глупый младший брат.         Дейдара перестал массировать голову Итачи и тут же опустился на колени перед вороном, а Саске выпрямился. Колебания в его вкрадчивом тоне были слабыми, но всё же ощутимыми и очень тревожными. - Эй, Тачи, как насчёт того, чтобы подышать со мной? - весело спросил медсестра, улыбаясь мужчине, которого любил, и наблюдая, как эти расфокусированные чёрные глаза пытаются следить за ним. - Хорошо, вдохни… - Дейдара медленно вдохнул, наблюдая, как Итачи делает то же самое, а затем мысленно досчитал до пяти, - а теперь выдохни… хорошо, давай сделаем это ещё раз.         Саске внимательно наблюдал за происходящим: Дейдара стоял на коленях перед Итачи, положив руки ему на колени, а Итачи смотрел на него почти невидящим взглядом, пытаясь следовать инструкциям по дыханию. Он должен был знать, что рано или поздно это произойдёт: что-то в его дне рождения всегда пробуждало в Итачи другую его сторону, но он надеялся, что в этом году всё будет по-другому. Казалось, что так и будет, учитывая, что было уже почти четыре часа дня, но, очевидно, он поторопился.         - Вот и все, любимый. - Дейдара мягко улыбнулся, протягивая руку, чтобы откинуть назад длинную челку Итачи, когда старший Учиха делал те же медленные, методичные вдохи: - Еще раз. - Медсестра бросил обеспокоенный взгляд на Саске, когда веки Итачи затрепетали, ониксовые глаза закатились, прежде чем Итачи поморщился. - Дыши, Тачи, со мной, детка. - Он старался говорить мягким тоном. - Раз... два... т...         Итачи внезапно ахнул, закрыв лицо руками, и издал болезненный стон: - Свет. - Он зашипел, махнув рукой в сторону окна, и Саске тут же вскочил, чтобы задернуть шторы и закрыть яркий свет в комнате, пока Дейдара продолжал успокаивающе бормотать. Историк нахмурился, когда Итачи тихо вздохнул, и на старшего брата внезапно снизошло спокойствие. Он выпрямился, расправил плечи и поднял ледяной взгляд, встретившись с ним глазами.         - Аники, - Он произнес это совершенно бесстрастно, хотя внутри почувствовал, как болезненно сдавило грудь. Ему это было не нужно, ни сегодня, ни в день его рождения, и уж точно не после всего, что только что произошло с Наруто.         Дейдара тут же встал и сделал шаг назад, быстро оценив ситуацию, прежде чем сказать Саске, что он сейчас вернётся. В комнате была кнопка тревоги, но она привлекла бы почти всех, так что, скорее всего, достаточно было просто позвать Кисаме.         Зловещая ухмылка, искривившая губы его брата, была подобна удару под дых, и Саске подавил свои эмоции, грациозно сев напротив убийцы своих родителей. - Давно не виделись, отото, твои волосы стали длиннее. - Итачи прокомментировал, наклонившись вперед: - Ты пытаешься быть похожим на меня?         Он усмехнулся: - С чего бы мне хотеть быть похожим на тебя?         Итачи усмехнулся, и этот звук был полон злобы, когда он наклонил голову влево. Это был один из признаков, которые Саске обнаружил за эти годы. Его любимый брат всегда наклонял голову вправо, но другой Итачи делал наоборот. - Потому что ты хочешь быть на моём месте, - обвинил он, элегантно положив подбородок на костяшки пальцев, - ты хочешь быть на моём месте и сделать то, что сделал я.         Саске прикусил нижнюю губу изнутри, пока не почувствовал вкус крови, но внешне оставался спокойным и невозмутимым. Он приподнял бровь в молчаливом вопросе и просто уставился на безумца, сидящего напротив.         - У меня хватило сил получить то, что я хотел, любыми способами, даже если для этого пришлось бы пожертвовать нашими родителями. - Он объяснил со зловещей ухмылкой: - Ты только и мечтаешь, что сделать то же самое.         - Неужели? - спросил историк, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу, презрительно ухмыльнулся и фыркнул. - И если у тебя такая сила, почему ты не можешь забрать у меня то, что хочешь         Ухмылка исчезла, когда Итачи сердито нахмурился, и его лицо исказилось от отвращения. - Потому что ты слишком слаб, это не моя вина, а твоя собственная. - Он прорычал: - Ты слабое звено, отото.         - И все же это больше всего затрагивает тебя, а не меня.         - Только потому, что тебе не хватает ненависти, необходимой для активации Шарингана, но у меня есть план на этот счёт… - хитро ответил Итачи. - Где твой маленький блондинчик?         Саске небрежно пожал плечами, как будто его это не беспокоило: - Ушёл, он бросил меня.         - О? - злобно проворковал Итачи. - Может, он умнее, чем кажется.         - Итачи, ун! - внезапно появился Дейдара, а за ним - Кисаме. - Мы все гадали, когда ты появишься.         Он взглянул на этих двоих, но сразу же отмахнулся от них, снова сосредоточившись на своем младшем брате. - Ты упомянул, что твой маленький любовник бросил тебя, а не наоборот. - Саске сузил глаза, но ничего не сказал. - Интересно, - ухмыльнулся Итачи. - Так что, несмотря ни на что, он все еще важен для тебя.         Историк ничего не сказал, только наклонился вперёд, чтобы начать разделять камни на доске для Го, чтобы ему было на что отвлечься.         - Знаешь, что я бы с ним сделал в первую очередь? - спросил он, злясь из-за того, что его игнорируют. - Вырезал бы ему эти голубые глаза, пока он кричал бы о пощаде. Потом я бы вырезал эти отметины от усов на его щеках до самой кости, потому что, по-моему, красный цвет ему больше идёт, не так ли, отото?         - Конечно, Аники. - Скучающим тоном ответил Саске, бросая камни в вазы, которые он подарил Итачи. Он не поднял взгляд, просто продолжал медленно отделять черные и белые камни и складывать их в соответствующие контейнеры.         - Я бы выпотрошил его, посмотрел бы, сколько раз я смогу ударить его ножом, прежде чем он умрёт, - коварно насмехался Итачи. - Я ударил отосана сорок два раза, прежде чем отрубил ему голову, интересно, проживёт ли твой маленький блондинчик дольше.         Руки Саске на мгновение задрожали, когда он сделал глубокий вдох, пытаясь прогнать образы Наруто, лежащего в луже собственной крови от рук своего брата. - Я уверен, что он мог бы.         Итачи наклонился вперёд, схватил Саске за запястье и заставил младшего Учиху прекратить то, что он делал, но Саске всё равно отказывался смотреть ему в глаза. - Но я бы не стал вырезать ему язык, отото, знаешь почему? - Он угрожающе спросил: - Чтобы ты слышал каждый его крик, чтобы ты слышал, как он произносит твоё имя, умоляя тебя спасти его, умоляя тебя остановить это и прекратить его мучения, - Итачи усмехнулся и дёрнул Саске к себе. Историк оперся свободной рукой о стол, уставившись вниз. - И всё, что ты сможешь делать, — это смотреть, отото, смотреть и ненавидеть меня.         Саске закипел, его рука в хватке Итачи сжалась в кулак, и он стиснул зубы, стараясь не реагировать на эту ужасную насмешку. Всё в нём хотело ответить, хотело закричать на этого брата, которого он ненавидел, и избить его за всё, что он сделал, но он сохранял свой контроль. - Это всё, аники? - мрачно спросил он, высвобождая руку из хватки старшего Учихи.         - Чёрт возьми, Саске, - внезапно взревел Итачи, ударив кулаками по столу так, что камни разлетелись, а вазы закачались. Его схватили за руки, но он стряхнул с себя Дейдару и Кисаме, даже не взглянув на них, и закричал: - Посмотри на меня!         Историк ахнул и потянулся, чтобы схватить вазы, удерживая их, прежде чем он воспользовался моментом, чтобы успокоить бурные эмоции внутри себя. Затем он выпрямился на своем месте и поднял взгляд, прямо встретившись с обсидиановыми глазами, так похожими на его собственные, которые мерцали безумием и неистовым гневом. - Да, аники?         Итачи сердито посмотрел на него, мрачно поджав губы, и уставился на своего младшего брата, демонстрирующего полное безразличие. В глазах и на лице Саске не было никаких эмоций, только беспечность, и это выводило Итачи из себя. Он никогда не получит желаемого, если Саске не будет его ненавидеть.         Саске искоса взглянул на него, пожал плечами и вернулся к сбору камней и их раскладыванию, а Итачи сердито откинулся на спинку стула. Эти злобные глаза молча наблюдали за ним, пока он собирал камни и раскладывал их по контейнерам, пока все камни не были разложены.         Дейдара и Кисаме стояли сзади, зная, что лучше не вмешиваться в отношения братьев, поскольку обычно это только усугубляло ситуацию, потому что Итачи злился, когда они вмешивались. Блондин-медсестра покрутил в руках шприц с успокоительным, глядя на мужчину, который был его любовником, но не был им, потому что этот Итачи не был его, и ему нужно было чётко разграничивать их. Он также вызвал доктора Сенджу, потому что Нагато был занят Хиданом, и главный психиатр пообещала приехать как можно скорее.         - Какой сегодня день, Дейдара? - спросил Итачи, всё ещё сердито глядя на историка.         Дейдара сделал паузу, переводя взгляд с затылка Итачи на противоположный край маленького столика, где всё ещё сидел Саске. Почти незаметный кивок Саске заставил его ответить: - Сегодня 23 июля, ун. Думаю, это значит, что сегодня день рождения твоего младшего брата, ун, верно?         - Ах, как мило с твоей стороны навестить меня в твой день рождения, отото. - пробормотал он. - Какой подарок ты хочешь получить в этом году? Что я подарил тебе в прошлом году?         - Ничего, - выплюнул Саске, и в его голосе прозвучал гнев, прежде чем он успел его скрыть.         Итачи ухмыльнулся: - Это было не ничего…Кажется, я рассказывал тебе, как умерла окаасан, как она пыталась вытащить меч из своей груди голыми руками. - Он постучал указательным пальцем по губам: - Итак, что я должен рассказать тебе в этом году?         - Ты не можешь рассказать мне ничего такого, чего я еще не слышал. - Историк отметил.         - Я уверен, что есть несколько вещей, о которых я тебе не рассказал, но… - он сделал паузу, переводя взгляд с Саске на вазы, - они новые, отото.         - Лучше, чем деревянные корзины. - сухо ответил он, изо всех сил стараясь притвориться, что это не бесценные реликвии, которые он никогда не сможет заменить.         Итачи погладил пальцами дерево сакуры, прежде чем поднять его, не упустив того, как напряглись плечи Саске, он ухмыльнулся: его отото был таким предсказуемым. Он увидел, как его глупый младший брат осторожно добавил камни и как он отреагировал, когда они слегка покачнулись. - Надо же, они выглядят довольно старыми, - злорадно протянул он, - можно сказать, древними.         - Хн. - Он попытался изобразить безразличие, но его взгляд был прикован к тому, как Итачи перекладывал вазу из одной руки в другую, и камешки внутри позвякивали. Он приложил немало усилий, чтобы привезти их домой, убедившись, что они остались почти в идеальном состоянии, чтобы он мог подарить их своему любимому брату.         - Было бы жаль, если бы они разбились, - насмехался он, наслаждаясь ужасом, отразившимся на лице Саске, прежде чем тот швырнул вазу на стол, и захохотал, когда она разлетелась на куски и повсюду разлетелись чёрные камни.         - Ты… - Саске на минуту оцепенел от шока, уставившись на остатки вазы, прежде чем его поглотила бездна ненависти. Он чувствовал себя таким же разбитым, как эта ваза, всё его существо было полностью уничтожено за последние несколько месяцев, и это был последний удар, который сломил его. Кульминация всего превратилась в адское опустошение, которое разрушило его душу, и вся его ярость обратилась на того, кто превратил его жизнь в сущий ад. - Ты, чёртов ублюдок! - Он взревел, когда Итачи безумно ухмыльнулся ему: - Ты хочешь, чтобы я ненавидел тебя? Я ненавижу тебя, аники, я презираю тебя всеми фибрами своей души.         - Неужели? - спросил Итачи, злобно смеясь и радостно глядя на своего глупого младшего брата.         - Ты отнял у меня всё, - закричал он на старшего Учиху, - из-за тебя я вырос сиротой, ты отнял у меня детство и бросил меня в этот грёбаный кошмар. Ты украл мою невинность, ты лишил меня родителей и разрушил мою жизнь!         - Вот так, - подбодрил он, вставая, - ненавидь меня, отото, покажи мне, как сильно ты меня ненавидишь.         Саске оттолкнулся от стула и бросился на Итачи, в то время как Кисаме и Дейдара попытались вмешаться. - Саске, нет! - закричал Дейдара, хватая историка за руку и пытаясь оттащить его назад, но не успел: удар ворона пришёлся Итачи в челюсть, и старший Учиха пошатнулся и упал на землю.         - Я ненавижу тебя, - хрипло закричал он, его горло саднило от слёз, и он вырывался из хватки Дейдары, но медсестра был не из слабых и удерживал его. - Я ненавижу тебя, аники, и я убью тебя, если ты приблизишься к Наруто, слышишь меня?         Кисаме опустился на колени рядом с Итачи, ворон смеялся, как безумный, вытирая кровь с губ. - Сделай это, отото, убей меня, стань мной, пусть победит сильнейший брат.         - Я сделаю это, я убью тебя, черт возьми!         - Убери его отсюда, Дейдара! - приказал Кисаме, и медсестра быстро потащил Саске к двери.         - Нет! - запротестовал Итачи, пытаясь встать, пока Кисаме удерживал его. - Нет, он так близок к пробуждению, отпусти меня, Кисаме!         Саске бросился к Итачи, но Дейдара сильно дёрнул его на себя. - Я ненавижу тебя! Я ненавижу то, что ты со мной сделал, Итачи, во что ты меня превратил!         - Вернись сюда, отото, покажи мне свою ненависть и дай мне увидеть, как она горит в твоих глазах красным. - крикнул он, пытаясь сбросить с себя Кисаме, но здоровяк прижал старшего Учиху к земле.         - Отпусти меня, Дейдара, - пригрозил историк, когда блондин-медсестра выволокла его в коридор, - отпусти меня прямо сейчас, или ты уволен.         - Саске! - ясный властный голос Цунаде прорвался сквозь ярость, и Саске поднял взгляд и увидел, как светловолосая психиатрша идёт по коридору. - Пойдём со мной, - она перевела взгляд карих глаз на Дейдару, - я разберусь с профессором Учихой, а ты помоги Кисаме с Итачи.         Дейдара на мгновение замешкался, но ослепляющий гнев покинул Саске, и он больше не сопротивлялся. - Я позвоню тебе, когда он снова придёт в себя, Саске.         Саске уставился в пол, всё его тело дрожало от гнева, но он снова взял свои эмоции под контроль, и теперь его мучила вина за то, что он напал на своего безумного брата. Он закрыл лицо руками и прислонился к стене.         - Что случилось? - мягко спросила Цунаде, глядя на сломленного мужчину перед собой. Она всегда восхищалась силой молодого историка, его преданностью брату и глубокой любовью к Итачи, но человек, стоявший перед ней, был настолько сломлен, что она не была уверена, что его можно спасти.         - Вернись сюда, отото! - крикнул Итачи из комнаты. - Скажи мне, как сильно ты меня ненавидишь.         - Я потерял контроль, - глухо сказал Саске, глядя на психиатра с болью в глазах. - Я причинил боль Итачи, я сказал ему, что ненавижу его.         - А ты ненавидишь?         Он сжал челюсти, оттолкнулся от стены и покачал головой. - Какая-то часть меня да, - тихо признался он, повернувшись к ней спиной. - Позаботься о моём брате.         Цунаде сделала шаг к нему, но историк внезапно бросился бежать. - Саске, подожди! - крикнула она ему вслед, но он не остановился.         - Нет, ты не можешь уйти, отото! Не сейчас, когда ты наконец-то так близко! - закричал Итачи, сильнее сопротивляясь двум удерживающим его людям. - САСКЕ!         - Доктор Сенджу, нам нужна помощь! - крикнул Дейдара, останавливая блондинку-психиатра, которая собиралась броситься в погоню за Саске. - Чёрт возьми, он выбил шприц из моей руки; перестань драться с нами, Итачи! - Цунаде посмотрела, как историк исчезает за углом, а затем развернулась и пошла помогать своему пациенту.  

~*~

        К тому времени, как Саске добрался до своей машины, он был без сознания и сильно дрожал. Он забрался в машину и запер двери, спрятавшись за тонированными стёклами, и в тишине выкрикнул свою ярость, прежде чем уткнуться лбом в руль.         - Почему? - спросил он, ни к кому не обращаясь, крепко сжимая руль обеими руками. - Почему он не может быть здоров?         Ответа не последовало, и Саске медленно взял себя в руки, пытаясь собрать себя по кусочкам, как он делал это много раз прежде, но на этот раз он не мог собрать себя воедино, и кусочки снова разлетались и падали. Он был так зол, так ужасно зол на себя за то, что поддался желанию наброситься на Итачи, и хотя он знал, что его любимый брат не вспомнит об этом, каждый из них по-прежнему был его братом, просто разными частями одного целого. Он не мог простить себе, что так с ним обошёлся, потому что, что бы ни сделал Итачи, он был болен и не заслуживал такого обращения, особенно со стороны собственного брата.         - Чёрт возьми! - Руки всё ещё дрожали, когда он завёл машину и глубоко вздохнул, пока сердце не перестало бешено колотиться и он не смог нормально видеть. Он посмотрел на больницу, размышляя, стоит ли ему остаться и подождать или уехать, но по мере того, как шли минуты, он понял, что не может ждать, пока кто-нибудь ему позвонит. Он не мог сидеть без дела и ждать, когда в его голове бушуют тёмные эмоции. Отъехав, он сосредоточился на дороге и поехал домой, но где-то по пути его поездка стала такой же бесцельной и блуждающей, как и его мысли.

          Прошли часы, и солнце начало садиться, когда Саске оказался на знакомой дороге, на которую не планировал возвращаться. Он ехал по гладкому асфальту, дорога была пустынной, и он проезжал под деревьями, посаженными несколько десятилетий, если не столетий, назад. Прошло несколько лет с тех пор, как он был здесь в последний раз, но он по-прежнему знал эту дорогу наизусть и свернул на петляющую дорогу, которая становилась гравийной, пока он не остановился.         Саске сидел неподвижно, глядя на равнину, усеянную деревьями, солнце опускалось всё ниже, пока не окрасило всё вокруг в оранжево-красный цвет, который воспламенил мир и отразился в бушующем внутри него аду эмоций. Он медленно вышел из машины, его движения были грациозными и лёгкими, несмотря на то, что он чувствовал тяжесть в ногах, а в голове царил беспорядок. Он шёл тихо, почти в тумане, не соблюдая тех мер предосторожности, которые обычно соблюдал, пересекая ухоженный газон, пока не остановился перед большим гранитным камнем, который был ему слишком хорошо знаком. Это было место, к которому Итачи никогда не прикасался, никогда не видел его в своей жизни, и всё же он был единственной причиной его существования.         Чёрный блестящий гранит отражал заходящее солнце, и выгравированная фамилия УЧИХА казалась сияющей в сгущающихся сумерках, когда Саске упал на колени перед могилами своих родителей, сломленный и потерянный. Их имена были выгравированы под большой фамилией, и он протянул руку, проведя кончиками пальцев по каждому имени и дате рождения и смерти, прежде чем окончательно сдаться.         - Простите, что я пришёл без подарков, - хрипло прошептал он, беззвучно роняя слёзы, - простите, что я так долго не был здесь и пренебрегал вами обоими. Я был ужасным сыном и отвратительным братом, и я сожалею об этом. - Историк низко поклонился им, и его слёзы оросили зелёную траву под ним, когда все эмоции, которые он так крепко сдерживал, вырвались наружу. - Я… я не могу этого сделать, окаасан. Что я должен делать, отосан? Я больше не могу этого делать, я не могу, он украл тебя у меня, и я ненавижу его за это, но я люблю его. Он мой аники, он всё, что у меня осталось, - сказал Саске, и у него в горле застрял ком, а слёзы потекли ещё сильнее. - Но я не могу этого сделать! Это убивает меня, окаасан, я потерял единственного человека, которого когда-либо любил, кроме своей семьи, потому что я так сильно люблю Итачи, потому что я боюсь того, что случится, если он узнает правду о вашей смерти.         - Так что же мне делать? - в отчаянии воскликнул он, и его голос дрогнул, когда он взмолился: - Пожалуйста, окаасан, отосан, скажите мне, что мне делать? Должен ли я пожертвовать своим братом или собственным счастьем? Неужели нет другого выхода? Я разваливаюсь на части, и некому собрать меня по кусочкам, я больше не могу так жить. Я-я не могу… - Его слова превратились в бессвязные рыдания, пока он стоял, склонившись, и его крики заглушала трава. Он изливал всю свою боль, страдание и ненависть, пока всё это не исчезло, не впиталось в землю, пока внутри него ничего не осталось, пока он не почувствовал себя таким же мёртвым, как его родители в земле.  

***

        Саске не знал, как долго он пробыл там, но его мышцы болели от долгого пребывания в одном и том же положении лежа, и всё же он не двигался, он даже не пошевелился, когда услышал тихие шаги позади себя. Ему было всё равно, он чувствовал себя опустошённым, всё, что когда-либо было ему важно, исчезло или было запятнано, и он не мог заставить себя беспокоиться об этом. Если проклятым папарацци нужны были его фотографии, на которых он скорбит на могиле родителей, то пусть делают сколько угодно снимков, ему всё равно.         Чья-то рука мягко коснулась его плеча и ободряюще сжала его: - Саске.         Историк медленно поднял голову и уставился в разные глаза своего бывшего опекуна. Непрошеные слезы снова хлынули, и все эмоции, которые, как он думал, прошли, снова нахлынули на него: - Я сказал ему, что ненавижу его. - Сказал он хрипло, его голос был полон боли от того, что он сделал. - Я сказал ему, что убью его, Какаши, что я за брат?         - Тот, кто возвращается снова и снова, несмотря на то, что ему приходится лицом к лицу сталкиваться с человеком, убившим его родителей, тот, кто так сильно любит своего брата, что подвергает себя этой боли и мучениям в надежде помочь ему, - мягко ответил Какаши, глядя на растрепанного ворона и на глубокую, разрывающую душу боль в его глазах. Он не видел Саске таким измученным с тех пор, как его вызвали в полицию, чтобы он взял под опеку травмированного 8-летнего мальчика. - Пойдём, Саске, - сказал он, поднимая историка на ноги и успокаивающе обнимая его за плечи, - сегодня ты можешь переночевать у меня дома.         В любое другое время неразговорчивый историк оттолкнул бы его и посмеялся, но Саске позволил Какаши провести его через кладбище к машине фармацевта, припаркованной позади его собственной, как будто он был безмозглой куклой. Какаши усадил его на пассажирское сиденье, проверил, заперта ли машина Саске, а затем сел за руль. Саске безучастно смотрел в окно пустым взглядом, и Какаши вздохнул, отъезжая.         Он работал в кабинете, делая пометки в журнале учёта лекарств и заказывая те, которых не хватало, поэтому его не сразу проинформировали о диссоциации Итачи. Когда Цунаде пришла к нему, он уже собирался домой, но психиатр начала рассказывать ему о случившемся и сказала, что Саске не отвечал на звонки Дейдары. Она была глубоко обеспокоена тем, в каком расстроенном состоянии ушёл Саске, и Какаши чуть не закатил глаза, потому что знал Саске и то, каким невозмутимым был историк, но он пообещал пойти поискать его.         Он решил проверить кладбище, повинуясь интуиции, и если бы не узнал машину Саске, то никогда бы не увидел историка-ворона в тёмной ночи, спрятавшегося за другими надгробиями. Он не осознавал, насколько потрясён и расстроен был Саске, пока не коснулся плеча своего бывшего подопечного и не увидел абсолютную муку на его лице. Какаши посмотрел на измождённого Саске и снова вздохнул, направляясь к дому, ночь обещала быть долгой, он был уверен в этом.