Судьба двух безработных

— Да ты шутишь… — Медок улыбался, с надеждой глядя на братишку, надеясь услышать, что его бедный братик просто сказал это на эмоциях после инцидента. — Нет, Папи. Мои посетительницы в курсе того, что произошло… Они понесут этот слух дальше. Так что, я не знаю, может, нам стоит уехать подальше?       Горчица был не в меньшем шоке, чем клон его брата. — Вы не можете просто так уехать! Да и куда? В другой район? Другой город? Думаешь мудаки только тут водятся? — Я не хочу, чтобы меня считали грязным только потому, что меня изнасиловали. Они даже не считают, что эти ребята сделали что-то плохое! Я просто позорище…       Санс положил руку на плечо тëзке. — Голубика. Санс. Мы накажем тех ублюдков. Они — моральные уроды и об этом узнают те, кто тебя принижают. — Нет! Я не хочу больше иметь с ними никакого дела! — Голубика одëрнулся из-под руки Горчицы. — Побег — тоже не решение!       Санс чувствовал подступление головной боли. Он думал, что получил немного отдыха от постоянного давления в черепе, но буря эмоций заставила его вновь вернуться. — Так. Мне пора. Папс, пригляди за этими двумя. — Куда ты попëрся?! — до этого молча стоящий клыкастый скелет снова рявкнул на брата. — Мне надо… По делам. Голубике я-то доверяю, но вот этого торчка с ним наедине оставлять не собираюсь. Так что будь дома.       После хлопка дверью на какое-то время в квартире повисла тишина. — Когда ты вообще это добыл?! — начал Папайрус, упоминая бутылëк первитина. — Пока гуляли с тобой. — честно признался Медок, поморщив переносицу от крепкого спирта. — Жук. — Босс, он не плохой. У нас просто… У Папи… Были тяжëлые времена. — встал на защиту младший брат наркоши. — И поэтому у него руки все в ожогах? — Это помогает отвлечься от ломки. — тупя взгляд в стол, пояснял Медок. — Резкая боль отрезвляет на какое-то время. Первитин даëт ощущение абсолютного счастья. Эйфория на 24 часа. Поезд в красочную жизнь на целые сутки. — Какие бы причины ни были у моего брата, я не могу его бросить. Мы, естественно, ругались поначалу. — прервал Папса Голубика. — Но даже я узнал об этом не сразу. — Ох, далеко не сразу, Санс. — Что? — Я был на этой игле ещë когда только отец отошëл в мир иной. — Ох… Ты… Ты не говорил мне о том, когда конкретно ты начал употреблять. — Я не думал, что тебе будет интересно это слушать. — Я волнуюсь о тебе, Папи. Я… что мы будем делать? Я не собираюсь больше показываться на людях. — Санси прильнул к рукаву брата, пытаясь как-то подбодрить и его и себя.       Их надвигающуюся тоску прервал удар по столу. — Я найду работу. — Внезапное заключение Босса немного ошарашило соседей. — Пф, с чего ты решил вдруг стать полезным? — с издëвкой произнëс Папс. — Заткнись! Я делаю это не для тебя! Я не хочу ночевать в подворотне со своим тупым братцем. Уже хватит мне этого. Раз Санс теперь не будет приносить свои гроши в кошелëк, этим займусь я. — Ты хоть работал где-нибудь до этого, придурок? — Папи! Не обзывайся, он хочет помочь!       Папайрусу очень польстила поддержка Голубики. — Такой великолепный монстр как я, не нуждается в опыте работы для того, чтобы во мне смогли увидеть мой потенциал!       Санси впервые за день улыбнулся и даже тихонько хихикнул. — У тебя всë получится, Босс!       Папайрус не мог не признаться, хотя бы самому себе, что подбадривания Голубики были ему приятны. Хотя и слышать их от этого несчастного парниши было очень грустно.       Горчица, выйдя из квартиры, сразу телепортировался на работу, напугав своим появлением работников. — Где этот подонок? — низкий голос, почти срывающийся на рычание тоже весьма устрашающе звучал.       На удивление, трудяги мастерской быстро поняли, о ком идёт речь. — За гаражом курит. — ответил один из работников.       Без лишних слов благодарности, Санс направился в указанное место. Сэм пускал серый дым, не подозревая о покушении. — Эй! — Санс старался сдерживать ярость, но желание избить до полусмерти этого ублюдка так и просилось взять штурвал в свои руки.       Пухлый монстр аж подпрыгнул от испуга, услышав уже знакомый хриплый голос. — Не боись, урод. Фартук принёс. — Санс протянул принесённый в куртке кусок брезента, называемый рабочей формой.       Недоверчиво и не обронив ни слова из-за застрявшего кома в горле, начальник протянул руку, думая забрать предложенный предмет. Как только лапа коснулась ткани, красная кость проткнула обе ладони. Красный — не двигаться. — Слушай теперь меня, подонок. — оскал скелета пугал не меньше, чем голос, в то время, как череп скелета раскалывался от боли. — Во-первых. Если ты сейчас дёрнешь своей культёй хоть на сантиметр — хлынет кровь. Во-вторых, ты сейчас дашь мне адреса всех уродов, что трогали моего соседа. И последнее…       Санс сжал руку собеседника, что двинуло их ладони на тот самый проклятый сантиметр. Крик услышала вся мастерская, но лицо скелета оставалось неизменно грозным, в то время, как начальник кричал и корчился от боли. — Ты будешь оборачиваться до конца своей убогой грешной жизни.       Закончив свои предупреждения, агрессор развеял магию. — Адреса. Фамилии. — напомнил скелет.       Судорожно кивая головой, начальник убежал в мастерскую.       В квартире была суматоха. — Да ты издеваешься? Даже ни на минуту меня без присмотра оставить не хочешь?! — Медок был ни то что-бы удивлён, скорее раздражён. — Как будто в первый раз! — Меня это и беспокоит! — Босс теперь истерил даже меньше обычного, он был серьёзно обеспокоен состоянием Голубики. — Босс, Папи сегодня хорошо справляется, правда! У него нет ломки, его не трясёт и он не просит аспирин. Всё в порядке. — Это не «в порядке»! — продолжает настаивать Папайрус. — Босс… ты, не знаешь, что было до нашего знакомства с тобой и Горчицей. — Ты смеешь мне что-то говорить о тяжёлой жизни?! — уважение отошло на второй план. — Да я всю жизнь в дерьме живу. Мы с моим уёбком братом столько времени на улице провели после смерти отца, но, заметь, никто на иглу не подсел. А твой брат всё время под твоим тёпленьким крылом. Деньги-то ты в дом несёшь, а он, от безделья, на шмаль их сливает! — ПРЕКРАТИ! — Вскочивший со своего места скелетик необычно для своего поведения сорвался на крик. — Мой брат меня вырастил, считай! Наши родители тоже не долго прожили и Папи делал всё, для того, чтобы мы не умерли с голоду! Папи трудился не покладая рук. Я сейчас понимаю, что могу знать не всё, но я говорю о том, что я видел всю свою жизнь. Он заботился обо мне всё время. И сейчас заботится. Просто… ему тяжело…       Санс снова осел и ссутулился. — Прости. Я не хотел кричать. — Я пойду за газетой. — не обращая внимания на извинения отрезал Папайрус. — Нужно заняться поиском работы. Ты. — он кинул взгляд на наркомана. — Будет хоть намёк на слёзы — убью.       Санс был практически уверен, что начальник вызовет милицию. Хотя, в большинстве случаев, конфликты между монстрами они оставляли без внимания, не желая связываться с теми, кто владеет магией. Однако, как и было приказано, Сэм вышел с клочком бумаги в здоровой, не окровавленной руке, на которой был написан адрес и фамилия одного из злополучных гадов. — Тут только один. — хрипя от головной боли, но не позволяя себе показать слабость, возмутился Санс. — Я не знаю, где живут остальные. — дрожащим голосом говорил потерпевший. — Он трахал твоего соседа. Думаю, тебе достаточно будет его.       Одно упоминание случившегося заставляло череп пульсировать от боли ещë сильнее. Санс сжал бумагу в кулаке и сунул в карман куртки. — Пылесос. — Что?.. — удивлëнно пробурчал Сэм. — Ты блять его хоть починил? — огрызался Санс, подавляя крик. — А, это, я, так-то, его даже не трогал. — монстр попытался свести ситуацию на смех, но окровавленная рука, жаждущий его смерти монстр и взгляд красных глаз не давали ему смеяться. — Похуй… Заберу как только расправлюсь с этим уродом. Сам починю.       С этими словами Санс исчез.       Голубика ходил по кухне от окна до двери, что уже начало вызывать у его брата лëгкое головокружение. — Слушай, я знаю, что тебе сейчас нелегко, но- — Он не возвращается уже больше часа… -прервал его скелетик, не останавливая своей ходьбы из стороны в сторону. — Вдруг он правда кого-нибудь убьëт, Папи! — Не считаю, что это НАША проблема, Санс. — руки высокого скелета дрожали, пока тот держал стакан с недопитым алкоголем, а на висках начал выступать пот. — Ты не можешь говорить подобные вещи, брат… — Голубика наконец прекратил своё хождение и уселся напротив брата. — Тебя начинает трясти. Как ты себя чувствуешь?       Санс протянул руку, чтобы стереть поползшую по скуле каплю, но его брат оттолкнул протянутую ладонь, забивая глотком водки. — Всё в норме! — Я дома! — крик соседа отвлёк обоих братьев от их насущных проблем. — Санс… мой Санс ещё не дома? — Он ещё не возвращался. — с грустью в голосе ответил Голубика. — Босс, могу я спросить кое-что очень грубое?       Папайрус снял ботинки и проследовал к бедолагам, неся только что купленную газету. — Что же? — скелет встал у плиты, чтобы видеть братьев, сложив руки на груди. — Горчица… Он, как бы сказать… Давай начнём издалека. Он дрался? — Пф, спрашиваешь ещё! — тон скорее разочарованный, нежели оскорблённый. — Конечно дрался! Да к нам в двери ломились все, кого он себе нажил за то время, пока одни жили. Да и при живом отце бедокурил.       Голубика начал стучать указательным пальцем по столу. — И серьёзные были драки? — Да когда как. — Папайрус прокручивал в голове всевозможные стычки. — Иногда побеждал, иногда сам в синяках возвращался… Чего ты допрос-то начал? — Он убивал? — наконец не выдержал Голубика, однако этот вопрос прозвучал очень сухо, даже пугающе, все на кухне напряглись. — Нет! — Боссу даже не пришлось думать. — Нет. До убийств никогда не доходило. Он мог покалечить, но так, чтобы ему потом не прилетело вдвойне. Ты… думаешь он пошёл разбираться с теми, кто тебя трогал?..       Санси виновато кивнул. — Видишь, Санс, никто не будет убивать. Просто морду набьёт и прав будет. — попытался успокоить брата Медок, хотя говорить ему удавалось не без доли пота.       Теперь и младший Папайрус обратил внимание на выпивоху. — Дерьмово выглядишь. — Заткнись. — наркоша потянулся долить спиртного.       Санс уже подходил к нужному дому. Адрес, указанный на клочке бумаги сводил его с ума, будто тот читал худшие оскорбления, но которые была способна речь. Наконец, пройдя пару районов, он дошёл до нужного подъезда. Однако, на вспыльчивую голову к нему не пришла мысль о подъездной двери. Такая досада. Ярость внутри него говорила разнести к чертям хоть всё здание, но доля ясного разума сдерживала эти вполне объяснимые позывы к разрушению. Поразмыслив пару минут, скелет услышал писк, тот самый, писк домофона, говоривший о том, что путь открыт и можно прорываться к цели дальше. Но случилось чудо. Боже, такой удачи у Санса давно не было. Это он.