Судьба двух безработных

      Утро Горчицы началось с разбудившего его стука посуды. Утреннее солнце пробивалось в щель между плохо закрытыми шторами, освещая пыльный воздух в комнате, к которому примешался запах старины. С трудом открыв глаза, скелет перевернулся на спину, задевая взглядом висящий на стене ковёр, с которого, скорее всего и летела вся эта пыль, делая воздух сухим и душным. Головная боль утихла, принятые вчера таблетки помогли, однако тело всё ещё болело и каждое движение сопровождалось тяжестью в конечностях, сказывался накопившийся стресс. На соседней кровати, сопя, спал брат. Его сон был крепким, в отличии от Санса, но, обычно, раньше вставал именно Папайрус. Санс даже удивился своему раннему пробуждению. Наконец старший брат решил разведать обстановку, заглянув на кухню, откуда уже начал тянуться сладковатый запах. Санс натянул брошенные вчера на пол шорты. Спал он всегда в футболке, так как был склонен мёрзнуть по ночам. Медленно ступая по скрипящей половице, Горчица дошёл до кухонной двери, тихонько её приоткрыв. Маленький скелетик стоял возле зажжённых газовых конфорок, на которых стояла чёрная закопчённая сковородка, а внутри что-то тихо шипело. Сам скелетик что-то мычал себе под нос, пока перекладывал готовые оладья из сковороды на тарелку, где уже красовалась приличная горка угощения. Краем глаза Санси заметил проснувшегося тёзку и улыбчиво его приветствовал. — Доброе утро, Горчица! — он говорил достаточно тихо, чтобы не мешать ещё спящим братьям. — Я приготовил завтрак, садись, сейчас положу тебе несколько.       Санс молча сел за квадратный столик с липкой клеёнчатой скатертью, которая была испачкана мукой. Перед ним сразу же появилась тарелка с четырьмя оладушками. Он взял один в руки и щедро откусил половину. -Мой бог, как вкусно! -Мьехех, приятно слышать. -Нет серьёзно, это ОЧЕНЬ вкусно. Ты просто пиздец как хорошо готовишь! -Попрошу не выражаться! Грязные слова — мусор в голове. — Ой да ладно тебе, я же хвалю тебя. — Для этого можно использовать и другие слова.       На удивление Санса, скелетик не повышал голоса в споре. Он продолжал делать оладья, мыча какую-то мелодию. Из коридора послышались ленивые шаги и на кухню объявился старший брат повара. — Слышу запах оладьев. — Это они и есть, Папи. Садись, сейчас и тебе положу, я уже закончил.       Вприкуску к оладушкам скелет опять достал банку с мёдом. Это всё ещё казалось Сансу большой странностью, как будто есть всё с сахаром, просто мерзость. — Так, всё, сами поставите в холодильник что останется, я на работу, — Голубика снял с себя, как казалось Горчице, девчачий фартук, вытер руки от муки и быстро прошагал в комнату. — А… А кем работает твой брательник? — жуя завтрак поинтересовался Горчица. — Какая тебе разница? — сухо отрезал новопришедший. — Я фитнес тренер в оздоровительном центре, — ответил Голубика, услышав вопрос, стоя в коридоре. — Тренер. — повторил Горчица. — Как те тёлки в телике в облегающих лосинах и повязкой на лбу? — Ага. — без тени стеснения отрезал Санси. — Это хоть какая-то работа в отличие от вас. Чем вы платить за комнату собираетесь? — Я что-нибудь придумаю, не нуди.       Раздался хлопок дверью, теперь в доме стало на одного, самого неконфликтного монстра, меньше.       Прошла всего пара часов, по окончанию которых все три скелета, что остались в маленькой квартирке, снова собрались на кухне. Солнце уже было высоко и больше не слепило, отражаясь в стекле окна. Ещё остался запах жареных оладий, которые были съедены, на стуле, где сидел Медок висел сложенный фартук, а в раковине остались лежать жирные от масла тарелки. На них капала из крана вода, раздаваясь глухим стуком. Горчица и Медок сидели за столом, а Босс стоял около раковины, скрестив руки, и раздражённо стучал мыском по своему обыкновению. — То есть у нас трое нерабочих жильца? — понизив голос проговорил младший скелет, из подо лба смотря то на брата, то на соседа. — Что вы смотрите друг на друга? Кто будет искать работу? — Я уже нашёл одно объявление, Папс. — А если тебя не примут? — Я что-нибудь придумаю. — Меня уже бесит эта фраза, ты постоянно откладываешь размышления над запасным планом! — Но я же всегда в итоге всё делаю, как надо. Это ты постоянно ноешь и вопишь! Сам бы попробовал найти работу, а не вешать все хлопоты на бедного Голубику! — Я ною? Да если бы не я, ты бы с места не двинулся! — Тихо, вы двое. — курильщик решил прервать ссору. — Работу надо искать всем. Мой брат не будет тащить и ваши жопы, он и так весь день проводит на работе. Что там у тебя за объявление? — обратился он к Сансу. — Механик. — Ты в машинах что-то умеешь? — Я инженер по образованию. Техникум закончил. Ну, как закончил. Бывал там. Но да, с машиной могу разобраться. — Да тебе только велики чинить. — тихо съязвил младший брат. Санс услышал, но решил не препираться.       Горчица не любил разводить концерты из его с братом ссор перед посторонними. Желание создать приличное впечатление всё ещё напоминало о себе, так как за всю его жизнь их много раз прогоняли, то за шум, то за огрызания с соседями, то за внешний вид, напоминающий преступников. Золотой зуб, замещающий выбитый когда-то в драке, мешковатая тёмная одежда, швейцарский ножик, подаренный когда-то отцом, не вызывали положительных ассоциаций. Так же и Парайрус в найденной на блошином рынке косухе, высоких чёрных берцах, с его шрамом поперёк глазницы и суровым нравом, не находили симпатию у увидевших его монстров.       Встав из-за стола, Медок собрался уходить в большую комнату, курить. — Горчица. Куришь? — Нет, иди один.       К вечеру Горчица ушёл устраиваться на работу, говорить с начальством. Медок с Боссом остались одни в пустой квартире. Заняться им было нечем. Папи весь день слушал радио на кухне и иногда отходил курить. Он, бывало, проваливался в дрёму и начинал громко сопеть. Босс же делал дела по дому. Его бесит беспорядок. Хотя, этого монстра бесит почти всё, что выглядит по его мнению не так, как надо. Вымыв тарелки, Папайрус заметил, что полотенца давно никто не стирал, они противно пахли и вытирать ими посуду было бы преступлением. В стирку также пошла простыня, на которой было пятнышко чего-то засохшего и явно не придававшего белью свежесть. Душный воздух и пыль от ковра Папс собирался исправить с помощью пылесоса, но тот оказался сломан. — Эта халупа — сплошное разочарование, — бубнил тот.       Когда на улице начало смеркаться и зажглись первые фонари, освещая тротуары свом жёлтым светом, послышалось копошение в замочной скважине. Голубика вернулся домой, принеся два пакета продуктов, так как холодильник арендодатель оставил пустым. Он купил не только основные вещи, такие как хлеб, молоко и яйца, но и что-то поизящней, включая оливковое масло для салата, фрукты и свежий творог для сырников, а к ним сироп. Санс не любил однообразие, а деньги после оплаты квартиры ещё оставались, так что он решил, что может позволить себе небольшое баловство. — Папи, я дома! — по привычке крикнул он, раздеваясь в коридоре. Пальто давно стоило сменить, так как краманы в нём, хоть и были несколько раз зашиты, но всё-таки часто рвались заново, а воротник был затёртым и начинал терять цвет. — Я зашёл в магазин, принёс всякого. Будешь картошку с салатом? — Привет, Санс. Да, конечно, давай помогу разобрать сумки. — Медок вышел из кухни поприветствовать братика и помочь разложить продукты по своим местам. — Я могу ещё макароны с яйцом пожарить на завтра, что думаешь? — живенько говорил Голубика, снимая обувь, наступая мыском на пятку. — Да, звучит хорошо. — с этими словами он легонько потрепал братишку по голове, от чего тот по-детски нахмурился. — Мвех, Папи! Хватит, я не ребёнок.       На это возмущение Медок лишь улыбнулся и, прихватив пакеты, снова скрылся на кухне. Убрав всё, что быстро портиться в холодильник, а всё остальное кое-как распихав по полкам, старший братик снова отправился курить. Немного погодя, в квартиру вернулся и второй старший брат. — Папс! Меня приняли на работу! — крикнул он, закрывая дверь. — Ох, это очень здорово! — отозвался Голубика, выйдя из кухни и завязывая по пути фартук. — Что за вакансия? — Механик. — Ох, ты разбираешься в технике? — Есть немного. — О, отлично, братец! — в коридор вышел язвительный скелет, скрестив руки на груди. — Значит тебе не составит труда починить пылесос, который не включается ни под каким предлогом!       Горчица тяжело вздохнул, потерев глазницы у самой переносицы. — Отъебись, папс. — Что я говорил насчёт ругани?! — взвизгнул Голубика, поставив руки в боки. — Выбирай слова поприличней. — Оставь меня в покое, я и так устал, не хочу сейчас думать о том, как говорить. Я спать. — Спать? Но сейчас только восемь часов. — обеспокоенно спросил скелетик. — Какая разница, я же сказал, устал я.       Молча, Горчица прошёл в большую комнату и прямо в одежде рухнул на кровать. Папайрус лишь недовольно фыркнул и выйдя из комнаты, которую теперь занимало сопение брата, ушёл к стиралке, которая щелчком оповестила об окончании стирки.