Salty Sand

— …и поэтому покупать у «Баленсиаги» третьи кроссовки было плохой идеей, они все такие ужасно неудобные, но, знаешь, что? Когда я вижу их, говорю себе: Ген, удобство — ничто, стиль — всё, но кто бы мог подумать- Хотя Ген понятия не имел, куда идти, кроме как «в соседний дом», Сэнку позволил ему взять себя за руку и тащить — под дождём и в гору. И, бля, этот парень… он вообще не затыкался, он бесконечно спрашивал, откуда Сэнку родом, где именно он живёт, как давно, будет ли там ещё кто-нибудь, о, наверное, Сэнку следует сначала позвонить домой и предупредить соседа, а может быть, у него есть домашние животные, а как часто в Леричи идут дожди, зачем мироздание придумало горы, вашу ж мать, как неудобно идти, он уже натёр мозоли, не потому, что много ходил, а потому что его баснословно дорогие кроссовки ужасно неудобные… Сэнку игнорировал все его вопросы. Он был уставшим. И возбуждённым. И пьяным — алкоголь всё ещё струился по венам. Ему хотелось спать. Ему хотелось трахнуть Гена. Ему хотелось хоть какого-то ебучего спокойствия в своей жизни… «Спокойствие — это буквально всё, что у тебя есть», — снова бесполезно напомнил ему мозг, — «может, тебе всё-таки нужно немного встряхнуться?» — …а ещё я видел китов! Это было завораживающе, знаешь? Они такие огромные! Чего? Китов? Это было не так-то просто, на самом деле, особенно — для рандомного рядового обывателя. Сэнку как по щелчку пальцев включился в разговор. — Где ты их видел? Ген обернулся на него и удивлённо моргнул, будто забыл, что у него вообще был слушатель. — У острова Ванкувер, я там сни-… эм… ну… ездил на специальную экскурсию, вот! — Такие экскурсии очень дорогие, — хмыкнул Сэнку. — Чтобы кататься туда просто так, нужно быть довольно богатым… — Я не богатый, — отмахнулся парень, — у меня просто много богатых клиентов! — Не хочу тебя разочаровывать, но это то же самое, что быть богатым, — проворчал Сэнку, закатив глаза, и открыл дверь квартиры, запуская Гена вперёд, ещё разок напоследок залипнув взглядом на его подтянутом заду. — Стоп! Ты сказал «богатые клиенты»? Ты что, проститутка? Ген резко обернулся, глядя на него с абсолютным недоумением в синих, как океан, глазах. — Какого хрена?! Нет, я не проститутка! — воскликнул он с таким видом, будто не верил, что это было первое, что пришло Сэнку в голову. — Извини, — буркнул он, пытаясь унять всколыхнувшее под кожей раздражение. Нет, ну а что ещё он должен был подумать? Чёрт, ну почему общаться так сложно… Сэнку вздохнул. У него болезненно запульсировало в виске. Башка раскалывалась всё сильнее. Безостановочно-возбуждённая болтовня Гена конкретно изматывала его социальную батарейку, но при этом казалась странно очаровательной. Совсем немного. В меньшей степени. Этому попугайчатому ублюдку повезло, что он был симпатичным. Хотя, если так подумать, скорее всего, Ген был совершенно нормальным человеком, это просто Сэнку был социально-тупым сухарём с эмоциональным интеллектом табуретки и не знал, как реагировать на нормальных людей. Кто придумал пустые бессмысленные разговоры о неудобных кроссовках? И вообще, какой смысл знать, как долго Сэнку здесь живёт, где он вырос и остальное множество других вопросов, которые Ген успел задать за те недолгие минуты по дороге сюда, и на которые Сэнку даже не планировал отвечать… Почему двое человек, которые и так уже решили потрахаться, не могли просто помолчать? Знание ответов на все эти вопросы всё равно не привнесло бы в развернувшуюся ситуацию ничего ценного! Тем не менее, как бы то ни было, никакое поверхностное раздражение на этого безостановочно болтающего человека не смогло утихомирить бешеное сердцебиение Сэнку и его настойчивое напряжение в паху. Увы. В конце концов, он привёл Гена домой ради одной-единственной цели. Пока Сэнку стягивал насквозь промокшие туфли, он услышал, как где-то в гостиной Ген ахнул. — Это что, динозавр?! И, да. Ген заметил в гостиной большой череп лептоклидуса, скелет которого Сэнку весь последний год собирал для экспозиции в местном музее естествознания, и с чистой радостью ребёнка, обнаружившего под ёлкой рождественские подарки, подбежал и засунул палец в полную крошечных острых зубов пасть ещё до того, как Сэнку успел обернуться. Сердце Сэнку чуть не выпрыгнуло из груди. — Не трогай его, чёрт возьми! — рявкнул он в полной ярости. Голыми руками, блядь! Окаменелость! Ну что за дебил?! Где таких идиотов делают? — У тебя есть динозавр! У тебя есть настоящий динозавр! — Ген практически подпрыгивал на месте, улыбаясь широко и безумно, ничуть не обескураженный тем, что Сэнку только что на него накричал. — Почему у тебя в гостиной грёбаный динозавр, разве можно просто так брать и хранить кости динозавров у себя дома, ты что, археолог, признавайся! О, боги мои, у тебя есть динозавр, это потрясающе, я обожаю динозавров! Это… была не та реакция, которую Сэнку ожидал. На его памяти ни один нормальный человек не реагировал на какие-то костяшки… ну, так. — Я просто, э-э-э… я нашёл его в скалах недалеко от берега и предложил собрать для местного музея, — пробормотал Сэнку. — Не трогай его, пожалуйста, без перчаток. — Ты нашёл скелет динозавра? — Ген восторженно выдохнул. — И ты собираешь его для музея?! — выдохнул он ещё громче, и улыбка практически расколола его лицо надвое. — Ты… ты кто-то типа Индианы Джонса, да? — О, чёрт возьми… — Сэнку закрыл глаза, потёр переносицу и глубоко вздохнул, снова пытаясь унять едва контролируемое раздражение. — Ген, ты можешь, блядь, просто сесть и помолчать две минуты?! Ладно, ладно. Нужно было успокоиться. Сэнку глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Если не брать во внимание то, каким он был нелюдимым сычом, в общем-то, он был очень рад, что этот парень до сих пор не сбежал от него с криками, хотя за последние десять минут Сэнку уже трижды ему нахамил. Нужно прекратить. Нужно, блядь, успокоиться. Как люди общались-то друг с другом, хер бы их побрал?! Неужели Ксено был прав на его счёт? Этого уж точно никак нельзя было допускать. Блядь. Блядь! Сэнку чувствовал, будто его обстреливают со всех сторон метальными бомбами чужих ожиданий, и это так изматывало, что хотелось укрыться в убежище… Ген же и правда замолчал, комично захлопнув рот, но явно готовый вот-вот сорваться и продолжить озвучивать все вопросы, которые вертелись у него в голове, со скоростью ста метров в секунду. Он послушно присел на краешек дивана и надулся. В доме стало привычно тихо. На мгновение. — Нет, две минуты я всё-таки не продержусь. Ты не ответил на мой вопрос! Ты что, Индиана Джонс? Сэнку снова глубоко вздохнул. — Нет, я не Индиана Джонс, — он устало закатил глаза. — Просто… мне показалось это интересной задачей. Почему бы и не собрать скелет динозавра, если уж я его нашёл? Да и вообще, причём тут Индиана Джонс?! Он выдуманный археолог, а я океанолог, и просто увлекаюсь… — Сэнку снова на него посмотрел и внезапно запнулся о терпкий пряный взгляд глубоких синих глаз, и вдруг всё, кроме них, снова стало таким неважным. — …разным… — Ммм… — мурлыкнул Ген, томно прищурившись, склонив голову чуть вбок, так, что длинная белая прядь дурацкой асимметричной чёлки игриво заструилась вниз, подчёркивая изящную линию его шеи. Невероятно красивой беззащитной шеи, в которую очень хотелось впиться зубами, ну, или, как минимум, прижаться к ней поцелуем… — Увлечённые люди рассказывают самые лучшие истории, знаешь? Уверен, у тебя таких много… Во рту внезапно пересохло, и Сэнку нервно сглотнул. — Ну, есть… несколько… — ведомый странным притяжением, он шагнул к дивану, приземляясь на соседнюю от Гена подушку, не отрывая взгляда от его воистину магической улыбки. — Я бы с удовольствием тебя послушал… — голос Гена стал чуть тише, когда он небрежно и медленно, словно это было случайное незапланированное действие, вызванное задумчивостью, а не сексуальным напряжением, провёл пальцем вниз по груди Сэнку, там, где мокрая рубашка плотно прилипла к коже. — …но мы оба помним, что я здесь по несколько другой причине, верно? — он посмотрел ему в глаза, снова заманчиво облизнув нижнюю губу. — Я думаю, такому увлечённому человеку сегодня просто нужно… расслабиться. Сэнку посмотрел на него. На этот раз действительно посмотрел, отбросив свой привычный фильтр раздражения. Взгляд скользнул по точёному выразительному лицу, отмечая мягкие, ласковые черты, в которых явно читалась примесь какой-то азиатской крови, игривые синие глаза, миндалевидные, глубокие, неуловимо напоминающие кошачьи, длинную белую прядь волос, мокрую от дождя и забавно прилипшую ко лбу, тонкую чёрную зигзагообразную линию татуировки на левой щеке, которая казалось странно органичной и делала его черты более острыми и менее смазливыми… Затем его взгляд медленно и явно скользнул вниз по телу Гена, окидывая его целиком, и снова устремился вверх, отмечая длинные стройные ноги и столь же тонкую талию. Светло-голубая рубашка, которая, как и его собственная, тоже промокла до нитки, была наполовину расстёгнута, открывая бледную-бледную, почти молочно-белую кожу на подтянутой груди. Когда Сэнку снова добрался взглядом до его лица, тот самодовольно ухмылялся, явно наслаждаясь вниманием. Сэнку понятия не имел, что сказать. Или сделать. Он так долго ни с кем не был, что всё это казалось совершенно новым, весь этот бестолковый флирт с дурацкими переглядками, если его невнятное шипение вообще можно было назвать флиртом. Он чувствовал себя таким глупым. Со всей очевидностью, это была мимолётная интрижка на одну ночь, и этот очень возбуждающий и… очень раздражающий парень был здесь, только чтобы избавить его от сегодняшнего стресса и ни для чего больше. Это не должно было быть так сложно. Это не должно было заставлять его просто сидеть тут, как истукан, и пялиться на него. И это, конечно, не должно было заставлять его сердце биться так гулко и быстро, когда Ген снова облизнул свои губы. Спустя ещё то ли минуту, то ли тысячелетие, когда Сэнку так и не придумал, что в этой ситуации было бы уместно сказать или сделать, Ген принял решение за него. Он чуть наклонился вперёд и закрыл глаза, сжимая их губы вместе. Это было почти невесомо, медленно и на удивление целомудренно, просто губы прижались к губам, удерживаясь рядом. Прохладная ладонь Гена нашла руку Сэнку и переплела их пальцы. И это было… чёрт, это было так трогательно. Сэнку медленно закрыл глаза, наслаждаясь странной невинностью этого жеста, ощущая тепло и близость его мягких податливых губ, свежесть сладкого запаха нового человека, прикосновение нежных озябших пальцев к его собственным шершавым пальцам… Сэнку, честно говоря, даже не помнил, когда и с кем последний раз держался за руки. Это чувство было… незнакомо ему, хотя между ними уже был похожий момент — когда Ген схватил его за руку там, на улице, и повёл к дому. Возможно, именно по этой причине Сэнку и был в таком оцепенении всю дорогу, поэтому его голова так болезненно гудела, а мозг отчаянно плавился, пытаясь переварить навалившиеся ощущения, пока симпатичный незнакомец щебетал что-то без умолку, а Сэнку отупело пялился на их сцепленные руки, бормоча что-то невнятное себе под нос. Весь этот странный водоворот из эмоций и впечатлений, весь этот новый (или давно забытый) тактильный опыт заставил Сэнку почувствовать… что-то. Что-то, что позволило махнуть на всё и отпустить себя. Одна ночь не изменит его жизнь, но, возможно, добавит в неё немного красок. Он нежно, почти невесомо провёл пальцами по мягкой молочно-белой коже на его щеках, и, словно в нём внезапно проснулось что-то дикое, безудержно-первобытное, с силой прижался к припухшим губам, заново захлёбываясь чуть приутихшим возбуждением, и с хриплым стоном скользнул языком прямо в этот благословенный рот. Из Гена же вырвался приятно удивлённый стон, он тут же подался навстречу, такой тёплый и отзывчивый, позволяя Сэнку обнять его за талию и прижать к себе ещё ближе, ещё крепче, и ещё, вжимаясь в него всем телом. Поцелуй разгорался, становился глубоким, страстным и отчаянным, вызывая у Гена ещё больше этих маленьких восхитительных звуков нескрываемого удовольствия, которые только ещё больше, ещё сильнее подстёгивали Сэнку. Ген мягко обхватил ладонями его шею, с лёгким, чудовищно-приятным нажимом проводя пальцами по напряжённым мышцам, вплетаясь в волосы, лаская его каждой своей клеточкой, и руки Сэнку будто сами собой обвились вокруг его торса, притягивая этого странного незнакомца к себе на колени, скользя ладонями по крепким мышцам его спины, спускаясь ниже, ещё ниже, прямо на бёдра, сжимая и наслаждаясь их податливой сильной упругостью. Ген как-то особенно сладко двинул тазом, и возбуждение Сэнку, такое тугое и ноющее, почти болезненно зажатое брюками, упёрлось в горячую твёрдость под чужими джинсами. Сэнку, окончательно потеряв всякий стыд и последние остатки здравого смысла, опустил руки прямо на манящие полукружья его аппетитной задницы и вжал его в себя ещё крепче, двигая бёдрами навстречу этому потрясающему, но такому, блядь, недостаточному давлению. Спустя ещё пару минут голодных, жгучих поцелуев, Сэнку почти физически почувствовал, как его тело покидают последние молекулы самообладания, потому что Ген скользнул рукой по его груди, ниже, под рубашку, ещё ниже, очерчивая плоскость пресса и сразу жадно оглаживая его бушующую эрекцию. Он почти издевательски-медленно потянул за ремень и, на мгновение оторвавшись от губ, хрипло прошептал: — Можно мне?.. — у Сэнку не осталось ни одного адекватно работающего нейрона, и потому вместо ответа он лишь снова погрузился в поцелуй, с ещё большим напором, прижавшись пахом к осторожной ладони Гена, безмолвно разрешая ему продолжать. Тот удовлетворённо застонал, но через секунду снова отстранился, шепча на ухо Сэнку ещё одно беспокойство. — Слушай, ты… Ты сильно пьян? Может- Сэнку усмехнулся, что-то в груди приятно шевельнулось от мысли, что этот случайный человек на его коленях оказался внимательным и, вроде как, этически-благоразумным, и посмотрел Гену в глаза, испытующе и серьёзно. — Я пьян, но я в адеквате, — заверил он, — я хочу этого, — тихо признался Сэнку, чувствуя, как его сердце забилось быстрее от собственных, казалось, даже слишком интимных слов. Он мягко провёл рукой по шелковистым чёрно-белым волосам, игриво задевая пальцем пару серёг, что свисали с маленьких прохладных ушей, и наклонил голову, внезапно ощущая похожую тревогу. — А ты? Пьян? Ген широко ухмыльнулся, шепча ему прямо в губы. — Даже не близко, дружочек, — и снова сомкнул их рты. Ловкие пальцы принялись деловито расстёгивать ширинку, избавляя давно ноющий член от текстильного плена, и Сэнку почувствовал мгновенное облегчение, когда прохладная ладонь по-хозяйски скользнула в резинку белья и крепко погладила твёрдую плоть. Ген оторвался от его губ, глядя вниз всё с тем же уже знакомым Сэнку детским любопытством, явно желая рассмотреть, с чем же ему придётся иметь дело. — …Вау! Да мне везёт! — выдохнул он, совершенно заворожённый. — Чёрт возьми, Сэнку-чан, да ты… ты просто везде прекрасен, — Ген снова облизнул губы. — Я хочу взять его в рот. Ты не против? Сэнку моргнул, совершенно ошалело наблюдая, как человек, которого он знал от силы час, зачарованно смотрит на его член с восхищённым видом, и почувствовал, как натурально плавится под его горячим взглядом. Когда кто-то в последний раз брал его в рот? Пиздец, казалось, это случалось когда-то в абсолютно прошлой жизни. Ген поднял глаза, внимательно вглядываясь в его лицо, и Сэнку понял, что тот ждёт ответ. Прежде чем позволить ему продолжить, он наклонился к кофейному столику и порылся в ящике, немного стыдливо и крайне неловко протягивая Гену маленький фольгированный квадратик. Тот моргнул, нахмурился, ловко схватил презерватив и сильно надавил Сэнку на грудь, переворачивая его на спину (не без некоторого протеста), жадно оглаживая бёдра и ловко задирая рубашку повыше. Ген прошептал что-то похожее на «нет, ну он просто искусство» (чего Сэнку категорически не понял) и принялся влажно выцеловывать впалый живот и остро торчащие тазовые косточки… От такой незатейливой, но крайне приятной ласки, от каждого мягкого касания губ и игривого языка всё тело прошивало электрической дрожью, выводя возбуждение на какой-то запредельный уровень, такой, что хотелось выть. Сэнку уж думал, что где-то в промежутке между замиранием сердца от лукавого взгляда исподлобья и крупной дрожью от поцелуев по чувствительной коже точно свихнётся от нетерпения, но Ген, наконец, завис над его ноющим возбуждением, опаляя горячим дыханием. Одним слитным движением он стянул с Сэнку штаны вместе с бельём и, опустив голову, позволил своему языку кропотливо исследовать горячую длину, скользнуть вверх по нижней стороне, озорно порхая над самым кончиком- — Воспользуйся этой штукой, — проглатывая стон, выдохнул Сэнку, старательно изображая раздражение. Он схватил лежавший у него на животе квадратный пакетик и сунул его Гену прямо в лицо. Тот отупело моргнул, пару раз хлопнув своими бессмысленно-длинными ресницами, будто не знал, для чего, блядь, нужны резинки, но подчинился, немного раздражённый, хотя это было сделано для его же блага. Идиот, ну кто ж занимается одноразовым сексом без защиты?! Пока Сэнку внутренне негодовал, Ген быстро вскрыл упаковку, зажал кончик резинки губами и опустился ртом сразу по всей длине, прижавшись носом прямо к основанию. От настолько внезапной атаки Сэнку аж задохнулся, на мгновение ощущая себя парализованным горячим жаром и давлением от того, что его полностью проглотили. И… чёрт возьми, этот парень явно знал, что делал. От этой мысли что-то тёмное в груди у Сэнку недовольно всколыхнулось, но быстро заткнулось от новой волны удовольствия. Блядь, а он точно не был проституткой? Даже если так, пока этот благословенный рот работал бесплатно, Сэнку не был против. Ген же продолжал свои греховные игрища, он плотно обхватил ртом головку и втянул её в себя, медленно обводя по кругу кончиком языка и снова опускаясь на всю длину. Остатки сознания превратились в белый шум. Сэнку неосознанно выгнулся навстречу его губам, едва сдерживая хриплые стоны, руки сами собой зарылись в мягкие волосы на тёплой чёрно-белой макушке, чуть оттягивая их у корней, и Ген так сладко, так одобрительно застонал вокруг него, что Сэнку буквально закоротило. Наслаждение захлестнуло его, словно океанские волны, безжалостно утягивая за собой в бездонную неизведанную пучину… Ген, казалось, упивался процессом, и его очевидное удовольствие словно усиливало все ощущения вдвое. Он без особых усилий втягивал член глубоко в своё горло, сглатывая вокруг него, словно желал выпить досуха. Его руки блуждали по бёдрам Сэнку, мягко сминая напряжённые мышцы, поглаживая самые чувствительные места, даруя ещё больше невыносимо приятных ощущений, усугубляя наслаждение настолько, что Сэнку почувствовал слабость, такую, будто из него высасывали жизнь прямо через член. Внезапно он осознал, что стремительно близится к пику, куда быстрее, чем ожидал. Он впился пальцами в плечо Гена. — Стой, я… близко… Ген с откровенно-пошлым хлюпающим звуком выпустил член изо рта и невозмутимо выгнул бровь. — Ты сможешь потом меня трахнуть? — чёрт, этот парень точно сведёт его с ума. — Д-да? — выдавил из себя Сэнку. — Минут через деся-а-а-аххх!.. — Ген, довольный ответом, очевидно, останавливаться не стал. Сэнку мог бы поклясться, что почувствовал, как он ухмыльнулся вокруг его члена, не сбавляя темпа, и ему не оставалось ничего, кроме как поддаться оргазму с пронзительным низким стоном. О-ху-еть. Перед глазами Сэнку натурально засверкали звёзды, всё тело пронзило экстазной волной и в миг расщепило на атомы, и пока он медленно собирался из атомной пыли обратно в нечто осязаемое, Ген покрывал кусачими поцелуями его бёдра, будто подстёгивая, будто не давая наслаждению развеяться окончательно, вызывая сладкую дрожь по сверхчувствительной коже. Убедившись, что Сэнку вернулся обратно в этот мир из эйфорических облаков, он аккуратно снял с него презерватив и откинулся на спинку дивана. — Ну, что скажешь, красавчик-чан? — Ты безрассудный псих, — Сэнку провёл рукой по лицу, пытаясь хоть немного вернуть себе самообладание, — всегда предохраняйся, когда так делаешь, — выдавил он, восстанавливая дыхание, и, наконец, повернулся лицом к Гену. Сэнку моргнул. Раз, два. Внезапно он осознал, что Ген всё ещё был полностью одет, и по телу словно пробежал электрический разряд — в этом положении было что-то дико извращённое, неправильное, и потому ещё более захватывающее, от чего внизу живота снова всколыхнулось возбуждение. Чёрт возьми, этот человек что-то с ним делал. Что-то, с чем Сэнку не особо понимал, как справиться. Но пусть с этими странными чувствами справляется Сэнку-из-будущего. Сэнку-из-настоящего же наклонился, убрал с лица Гена взмокшую чёлку и потянулся поцеловать его ещё раз. Сэнку снова затащил его себе на колени. Теперь, когда мозг окончательно расплавился, их поцелуи стали более медленными, глубокими, словно осознанно-страстными. Сэнку скользнул руками под его рубашку, наслаждаясь ощущением мягкой кожи, прохладной и нежной, словно дорогой шёлк, и упругих рельефных мышц. Чёрт, кажется, этот парень был хорош не только на лицо. Срочно захотелось на него посмотреть. Сэнку едва ли не зарычал. — Снимай свою грёбаную одежду. Ген вздрогнул — то ли от его тона, то ли от этого требования, опухшие после внушительной работы ярко-розовые губы изогнулись в дразнящей ухмылке. Он демонстративно сел, будто красуясь, схватился за воротник рубашки и стянул её одним плавным движением, отбросив в сторону, кокетливо поведя плечом, и перед Сэнку открылся воистину завораживающий вид. Этот человек был словно высечен из мрамора — бледная кожа почти сияла в блёклом лунном свете, подчёркивая изящное телосложение, скульптурность и деликатную рельефность узких мышц… Его просто необходимо было снова поцеловать. — Где… хммпф! — Ген едва оторвался от его губ, но Сэнку не смог ему этого позволить, не сейчас. — Где спальня? Сэнку ни на мгновение не хотел прекращать целоваться, ощущая себя то ли пьяницей, то ли наркоманом, и буквально застонал от отчаянной необходимости всё-таки это сделать. Он отстранился резко и неохотно, вскочив с дивана и схватив Гена за руку, и потащил его через всю квартиру с такой небывалой доселе прытью, что Ген чуть не споткнулся о собственные ноги от такой спешки. Дверь спальни с грохотом распахнулась, и Сэнку буквально швырнул его на большую кровать. Ген слегка подпрыгнул при приземлении, глядя на него ошалелым и таким хмельным взглядом, что низ живота потянуло томным полным похотью спазмом. — Ох, чёрт, мне это нравится, — пробормотал Ген, со всей очевидностью задыхаясь от вожделения, — иди же ко мне и возьми меня, ну! Сэнку глухо зарычал и принялся буквально вытряхивать Гена из джинсов, остервенело отбросив их на пол, так, будто те лично чем-то его оскорбили, и прижал запястья Гена к кровати по обе стороны от его головы. Казалось, всё это действие не заняло и секунды — так сильно ему хотелось поцеловать его ещё раз, поглощая сладкие губы и тонкие стоны. Внезапно пришло осознание, что Ген теперь тоже полностью голый. Сэнку ощутил похожее любопытство, и, оторвавшись от поцелуя, рискнул опустить взгляд и посмотреть на человека, что распрострёрся под ним в вожделенном исступлении. Откровенно говоря, Сэнку никогда не был против действительно красивых членов, просто так уж повелось, что его интровертное «я» сталкивалось с ними не слишком уж часто. Ну, точнее, вживую — вообще никогда. Только лишь пару раз на сомнительного качества видео, но это явно к делу не относилось. Сэнку выдохнул и скользнул глазами по нежной коже подтянутой груди с очаровательными мазками ярко-розового румянца, отмечая невероятно манящий пирсинг в маленьких бледных сосках, по плоскому рельефному животу с аккуратным пупком и едва заметным шрамом как будто от аппендицита — но почему-то слева… Точно. Он же говорил про свой situs inversus. Потому и слева. Эта крошечная деталь всколыхнулась в груди странно-трепетным чувством, прошила внезапным осознанием, что перед ним живой человек, настоящий, дышащий, со своей историей, со своими мыслями, мечтами, желаниями… Это чувство трепыхнулось слишком сильно, так, что сердце кольнуло. Сэнку тряхнул головой, пытаясь прогнать неуместные мысли, и скользнул взглядом ещё ниже, переходя, так сказать, к главному. И, ну. Это было действительно здорово. У Гена оказался очень симпатичный член — длинный и ровный, обрезанный, с ярко-розовой крупной головкой, и Сэнку-подумал, что с ним было бы вполне приятно иметь дело. Видимо, он тупо пялился без дела уже слишком долго, потому что Ген тихонько рассмеялся. — У тебя такой вид, будто в первый раз в жизни видишь голого мужика. — В такой непосредственной близости — действительно в первый раз, — честно признался Сэнку. — Чт… чёрт, — окей, наверное, это была не та информация, которую следует говорить, когда уже уложил человека к себе в постель. Ген выглядел несколько ошарашенным и, казалось, даже немного несчастным. Он сожалеюще сложил брови. — Ты точно хочешь?.. Блин, да как же так… Извини, ладно? Я… я даже не подумал у тебя спросить… чёрт, я… Сэнку закатил глаза и сцеловал остаток этого невнятного бормотания, потому что его извинения не имели никакого смысла. — Мы можем продолжить, или ты теперь против того, чтобы я тебя трахнул? А вот это ситуацию явно спасло. В синих омутах мелькнули черти, и Ген застонал, притягивая Сэнку ближе. — Я настаиваю на этом. И, о, да. Ген восхитительно извивался под ним, широко и совершенно греховно раздвигая ноги, давая Сэнку возможность прижаться к нему всем телом, грудь к груди, живот к животу, и, о, какой невообразимый стон вырвался из его греховного рта, как только их члены прижались друг к другу. Ген подался бёдрами вперёд и вверх, обнимая Сэнку своими бесконечно длинными ногами, вжимая его в себя ещё ближе, жадно и сладостно. — О, чёр-р-р-т, Сэнку-чан-н-н, ты такой горячий, — отчаянно простонал он где-то между всепоглощающими поцелуями. — О-о-о-о! — он закатил глаза, изнывающий, явно беспомощный перед натиском вожделения. — М-м-м-м… Сэнку подумал, что, кажется, этот человек не был тихим ни в какой форме своего существования, и постель явно не была исключением. И до этого момента Сэнку понятия не имел, насколько сильно его возбуждали все эти звуки. Поэтому, конечно, ему захотелось услышать ещё. Захотелось исследовать это гибкое тело, чтобы понять, как же ему вызвать больше тонких стонов, больше всхлипов и хныканий… Сэнку спустился поцелуями ниже, с силой посасывая его шею, и ещё ниже, задевая зубами мягкую кожу груди, играя языком с сосками, продолжая неистово тереться о его пах. Сэнку отпустил его запястья, но только для того, чтобы просунуть руку между ними и, наконец, обхватить ладонью горячее и бархатистое, давно и несправедливо заброшенное возбуждение Гена. Он был чертовски приятный на ощупь. Везде. — Ах, чёрт возьми! Сэнку...! — Ген потрясающе красиво выгнул спину, его блестящие глаза закрылись, всё его тело, казалось, затрепетало от действительно долгожданной ласки, и что-то в груди у Сэнку довольно заурчало. Надо ещё. Больше. Глубже. Казалось, Сэнку сам не заметил, как снова окреп, как его вновь захлестнуло красное марево вожделения, но глядя на то, как этот прекрасный парень мечется под ним, изнывая от желания, собственный член пульсировал уже почти болезненно. Пора было переходить к основному блюду. Сэнку, наконец, устроился меж широко разведённых колен, жадно оглаживая эти длинные ноги в ошалелом предвкушении того, что вот-вот должно было начаться, и… кажется, у него где-то валялась смазка? Сэнку сильно надеялся, что у неё ещё не истёк срок годности. Он потянулся к прикроватной тумбочке, перевесившись через Гена, и принялся сосредоточенно шарить в выдвижном ящике. Ген же нежно поглаживал его спину, плечи, грудь, невесомо и мягко, словно в его хрупком теле скрывался какой-то нескончаемый запас ласки, который разрывал его, выплескивался наружу, и потому Ген просто не мог её не дарить. Сэнку ощущал прикосновение его прохладных пальцев, и там, где они проводили, его кожа горела огнём. От этого странного чувства, причину которого Сэнку отказывался искать, сердце забилось гулко и быстро, и он оглянулся, чтобы снова посмотреть на Гена. Тот реагировал на всё происходящее довольно забавно, если не сказать — нелепо. Они едва начали, а он уже выглядел так, словно его хорошенько трахнули: тяжело дышащий, с растрёпанными волосами, раскрасневшийся и совершенно расслабленный, улыбался мечтательно и томно, глядел так терпко, так влажно… Сэнку просто пиздецки его хотелось. Пиздецки. При этой мысли по телу пробежало что-то дикое и отчаянное, что-то такое, чего Сэнку так не хватало, что заставило его содрогнуться от глубокого, животного, почти первобытного желания, и, наконец, схватить смазку, которую так долго искал. Он снова встал на колени между длинных и стройных ног. Ген лежал перед ним, словно горячее блюдо, во всей своей обнажённой красе, и у Сэнку едва не потекли слюни. — Ну же, Сэнку-чан, ты-а-ох, блядь! — Ген сгрёб в охапку простыню, когда Сэнку просунул в него сразу два хорошо смазанных пальца, запрокинул голову и выгнул шею, глубоко вдыхая внезапно ставший таким горячим воздух. Казалось, он был так возбуждён, так страстно его вожделел, что был на тонкой грани от оргазма уже сейчас, и от осознания того, как сильно Ген его хотел, возможно, даже сильнее, чем Сэнку, который этим вечером уже успел разок кончить, под веками вспыхнули звёзды. Он и сам испытывал такое сильное желание, что больше не мог держаться от Гена так далеко. Сэнку снова склонился над ним, проникая пальцами ещё глубже, и из Гена вырвался тонкий протяжный стон, который Сэнку поспешил сцеловать. Сэнку всегда так нравилось целоваться, или просто этот конкретный человек делал с ним что-то невообразимое? Сэнку уже не помнил. Ничто не имело значения, кроме того, что прямо сейчас Ген вцепился в его плечи и кусал его губы. — О, боги, Сэнку-чан, я готов, я так готов! Пожалуйста, ну же… — Ты не готов, — рыкнул Сэнку, впиваясь зубами в хрупкую ключицу. Ген буквально умолял, почти на грани сумасшествия. — Я-я-я готов, честно, я- — Ты не готов. Сэнку, блядь, знал свой размер и, несмотря на отчаянные мольбы, не собирался рисковать причинить ему боль. И он продолжил, а разгорячённое лицо Гена становилось всё краснее и краснее, его член всё сильнее упирался в живот, и к тому времени, как Сэнку смог с лёгкостью засунуть в него четыре пальца, казалось, что Ген был так близок к оргазму, как человечество к созданию настоящих линз дополненной реальности. Он безостановочно хныкал, кусал Сэнку ухо и умолял, умолял взять его. — Трахни меня! Сэнку! Пожалуйста! О боги, пожалуйста, пожалуйста, трахни меня, наконец… Ладно, теперь он был готов. Сэнку снова выпрямился, убрал пальцы, раскатал презерватив, убедился, что смазки достаточно, а затем подхватил Гена за бёдра и вошёл в него одним медленным сильным движением. Ген попытался сдержать задыхающийся вскрик абсолютного удовольствия, когда бёдра Сэнку со смачным звуком коснулись его ягодиц, но, чёрт возьми, у него не получилось. Они застонали в унисон, и Сэнку едва ли не физически ощутил, как этот момент навсегда впечатался в его память под грифом «лучшие мгновения в жизни». Он начал двигаться в медленном, но устойчивом ритме, мягко покачивая бёдрами вперёд, снова и снова, мягко целуя горячую кожу, снова и снова, а Ген, казалось, не мог успокоиться. Он сладко шептал похвалы и восторги, тонко стонал, упиваясь своим удовольствием, и Сэнку не мог больше сдерживаться. Он ускорил темп, напор, силу, и Ген вцепился в простыни, запрокинув голову со звонким стоном, закусив зубами нижнюю губу, выглядя абсолютным воплощением какого-то греховного божества. Его шея так маняще, так восхитительно блестела своей чистотой, что нужно было срочно её испортить. Сэнку припал к ней губами, и от столь незначительной смены положения член скользнул глубоко-глубоко, изменив угол наклона так, что теперь каждое движение задевало тот самый сладкий комок нервов. Ген вскрикнул, обвил руками шею Сэнку, прижимая его ближе, чтобы их губы снова соприкоснулись, и Сэнку принялся трахать его так оголтело, так отчаянно, словно от этого зависела их жизнь. — Блядь! Ебать! О, да, ДА, Сэнку, ох, чёрт! Краем сознания Сэнку отметил, что этот парень действительно много ругался во время секса, но прямо сейчас он мог думать только о том, какой он горячий и тугой, как чудесно было чувствовать его тело каждой, блядь, клеточкой, какие эротичные звуки он издавал… И прямо сейчас, глубоко и сладко трахая его, Сэнку, наконец, словно нашёл что-то, чего ему всю свою жизнь недоставало, чего-то удивительного, настоящего, трепещущего, истинного… Он думал о том, как невероятно было чувствовать, как Ген обнимает его, как запускает руку в его волосы, сжимая пряди и притягивая его к себе, заставляя Сэнку непреодолимо кусать эту дразнящую кожу у основания шеи, словно какой-то чёртов изголодавшийся вампир. Очередной укус, казалось, был слишком глубоким, потому что Сэнку буквально почувствовал на языке ни с чем не сравнимый привкус крови, Ген застонал с очередным громким «даааа!» и содрогнулся, не в силах больше сдерживать оргазм. — Сэн-…! — и это всё, что он смог произнести, прежде чем его рот распахнулся в идеальном «о», и наступила тишина. Он прижался к Сэнку, казалось, всем телом, всем своим существом, крепко зажмурил глаза и дёрнулся вверх, изливаясь куда-то в несуществующее пространство между ними, и себе, и Сэнку на грудь. Ген сладко пульсировал вокруг него и невозможно вкусно сжимался, но Сэнку был далёк от завершения. Он замер, позволяя Гену немного отдышаться, прийти в себя и чуть потерять чувствительность. Тот рвано дышал, длинные ресницы мелко подрагивали на закрытых веках, он улыбался широко, лучисто и пьяно, такой красивый, что, если бы Сэнку имел возможность в кого-то влюбиться, высока была вероятность, что прямо сейчас это бы всё-таки произошло. — Сэнку-чан… — Ген тяжело перевёл дыхание. — О, ты… ты не… о-о-о-о…! — он издал ещё один протяжный хныкающий стон, когда Сэнку снова начал двигаться, не отстраняясь ни на миллиметр, просто медленно и глубоко его трахая, снова, и снова, и снова, и разум Гена, казалось, рассеялся окончательно, его тело ощущалось совсем бескостным, мягким, податливым, словно созданным, чтобы удовлетворять желание Сэнку. — Да, да, продолжай, продолжай… — бессвязно шептал он, и от этой откровенной, ничем не прикрытой вседозволенности тормоза сорвались окончательно. Кровь забурлила, в висках набатом забилась похоть. Кровать скрипела, изголовье стучало о стену, Сэнку входил в него так сильно и быстро, что Ген ничего не мог поделать, кроме как запрокинуть голову набок, впиваясь зубами в подушку или в собственную руку, с каждым движением бёдер его член снова становился твёрдым, а Сэнку кусал его, целовал, облизывал языком кожу, и если Ген уже был потерян в бессознательной сексуальной нирване, то теперь и Сэнку — тоже. Он просто не мог им насытиться, он прижал ноги Гена к кровати, широко разводя его бёдра, погружаясь в своего любовника так, словно, если он остановится, наступит конец света. Сэнку почувствовал, как его собственная привычная сдержанность рассыпается в пыль, когда осознал, что эти хриплые грязные стоны вырываются из его груди. Это было чертовски удивительно. Жар внизу живота скручивался всё туже и туже, отчаянно стремясь вырваться наружу. — О боги, Сэнку-чан, кажется, я сейчас кончу снова, — с надрывом прошептал Ген, и из Сэнку вырвался громкий, по-звериному дикий стон. Это было последней каплей, последним шагом к тому, чтобы сорваться в пропасть безвозвратной эйфории. Он уткнулся лицом в шею Гена и спустя ещё пару рваных толчков кончил глубоко в него. Член запульсировал так сильно, что, наверное, Ген смог это почувствовать — в этот самый момент его во второй раз опрокинуло через край, он впился ногтями в спину Сэнку с беззвучным криком, и они вжались друг в друга насквозь, хватая ртом воздух. Какое-то время они оставались вот так, тяжело дыша, с бьющимися в унисон сердцами и переплетёнными конечностями. Длинные волосы Сэнку прилипли не только к его коже, но и к коже Гена. Сэнку чувствовал себя слабым. Он к этому не привык. Ему удалось приложить последние ньютоны силы, чтобы осторожно выйти из него, стянуть презерватив и завалиться на спину, едва переводя дыхание, с полуприкрытыми глазами и липкой от пота кожей. Он покосился на Гена. Тот тоже остался лежать на спине, испачканный смазкой и двумя порциями спермы, дышал так же тяжело, но с широчайшей, слезливой, измученной улыбкой на лице и блаженно закрытыми глазами. Спустя пару минут Сэнку удалось наскрести ещё немного сил, чтобы схватить салфетки и вытереть их обоих. Ген по-прежнему не открывал глаз, но от прикосновения Сэнку его улыбка стала ещё чуть шире. Сэнку накрыл его одеялом, повернулся на бок, спиной к Гену, и, всё ещё хмельной и совершенно точно обессиленный, почти провалился в сон. Почти. Потому что спустя секунду за спиной раздалось возмущённое «э-э-эй?». Услышав странное недовольное нытьё, Сэнку удивлённо приоткрыл один глаз и тут же почувствовал, как бескостная прохладная ладонь шлёпнула по плечу, должно быть, в жалкой попытке ударить. В чём дело? Он сделал что-то не так? Не додумался соблюсти какой-то ещё социальный протокол? Какого хрена ему надо, блядь? Нахмурившись, Сэнку неохотно повернулся, чтобы выяснить, в чём дело, и Ген тут же плюхнулся на него сверху, прижимаясь к его груди, уютно устроившись головой на плече, обнимая мягко и ласково. Ген одобрительно хмыкнул, уткнулся носом во влажную кожу, и… — Какого чёрта? — проворчал Сэнку. — Я не собираюсь спать с тобой в обнимку! Однако Ген уже явно отключился, мирно засопев всё с той же счастливой и довольной улыбкой на лице. Сэнку почувствовал себя в ловушке. У него снова возникло то чувство неясной потерянности, как тогда, когда он стоял и тупо пялился на Гена, не понимая, что сказать или сделать. Осторожно, словно боясь ошибиться и что-то разрушить, Сэнку поднял руку, к которой прижимался Ген, и… кажется, обнял его, нежно прижимая к себе, чувствуя себя… совсем непохожим на себя. Его ладонь легла на крепкий бицепс Гена, и Сэнку на мгновение замер, задумавшись, пытаясь понять, что им движет, но так и не понял — он просто прикоснулся подушечками пальцев к его мягкой молочно-белой коже и просто нежно погладил её вверх и вниз. Он делал это всего мгновение, прежде чем осознал, что именно он, блядь, делает, и быстро остановился, опустил руку и смущённо уставился в потолок. Ему не нужны были объятия. Это было неправильно. Это должна была быть всего лишь мимолётная интрижка на одну ночь. Планировалось, что они удовлетворят друг друга в сексуальном плане, а затем отвернутся и просто уснут до утра, и то, только потому, что за окном лил дождь и отправлять любовника восвояси было бы невежливо. Сэнку чувствовал, как рядом с его грудью билось сердце Гена, и на мгновение удивился, что билось оно с другой стороны. Потом вспомнил, что тот начал их разговор с упоминания факта своего Situs inversus, и усмехнулся. Такой придурок. Раздражающий. И очаровательный. Он снова осторожно погладил его руку. Под кожей плавилось нечто непривычное и очень незнакомое, но у Сэнку не было сил с этим разбираться. Веки слипались, голова немного кружилась, и, когда сон, наконец, окончательно овладел его телом, Сэнку рассеянно склонил голову вбок, прижавшись щекой к тёплой чёрно-белой макушке, и… И Сэнку никогда не вспомнит об этом утром, но он нежно уткнулся носом в его волосы, отключаясь с таким умиротворением, которого не испытывал никогда. ••• Первое мгновение осмысленного существования, сразу после того, как сознание Сэнку продралось сквозь густой туман похмелья, казалось блядской карой за все грехи, хотя Сэнку даже не верил в концепцию греха. Башка натурально трещала по швам. Горло ссохлось с противным послевкусием давно разложившего кошачьего трупа. Дышать было тяжело, на грудь словно свалили булыжник. Сильнее, чем сдохнуть, хотелось лишь пить. Всё-таки, выхлебать в одну харю целую бутылку вискаря было не самой блестящей его идеей. Но хуже всего было даже не это. Сэнку аж поморщился от осознания. Ему приснился ужасный сон. Ему вообще сны снились редко, а тут, как на зло — такой красочный абсурд! Ему приснилось, будто в баре до него доебался какой-то парень. Образ субъекта воссоздавался довольно плохо, но в память точно врезались дурацкие чёрно-белые волосы и большие глаза — синие-синие, как океан. О, и то, что он был ужасно раздражающим. Сэнку не мог нащупать, что именно его так бесило в этом парне, но ощущение раздражения было настолько стойким, будто докапывались до него вживую. Этот парень что-то бесконечно говорил, и говорил, и говорил, и а потом бац — и они поцеловались. То, что Сэнку не запомнил, как и почему, было вполне объяснимо, во снах вообще никогда не бывало никакой последовательности. После поцелуя они оказались дома, и снова целовались, а потом Ген ему отсосал, и это было волшебно… Стоп. Ген? Сэнку распахнул глаза. Этот самый субъект — с океановыми глазами и растрёпанными двухцветными волосами — по имени Ген, как заботливо подсказал ему мозг, — всё ещё абсолютно обнажённый прямо сейчас лежал на нём, в буквальном смысле этого слова. Весь его вес был равномерно распределён по телу Сэнку, и потому мешал не сильно, но ощутимо сдавливал дыхание. Ген подпёр подбородок руками, оперевшись предплечьями на грудь Сэнку, и смотрел на него с такой блаженной и задумчивой улыбкой, что Сэнку даже сначала не был уверен, что это — не продолжение сна. — Знаешь, — мурлыкнул внезапный гость, — я лежу вот так уже почти полчаса, а ты даже не пошевелился, чтобы меня растолкать. Ты вообще меня чувствуешь? Блядь. Кажется, это всё-таки был не сон. Сэнку почувствовал, как у него онемела рука, и болезненно поморщился. Совершенно точно не сон. Сэнку тихо вздохнул. Поугасшее было раздражение вернулось с новой силой. — Чувствую, — прохрипел он. — Который час? — Почти восемь часов очень солнечного утра. — Восемь?! — Да. Согласен, мы долго спали, наверное, нам это было нужно после вчерашних… нагрузок, — Ген ухмыльнулся, совершенно довольный собой. — Хотя, знаешь, я бы с удовольствием поспал подольше, если бы ты, дружочек, заимел одну крайне полезную вещь под названием шторы! Сэнку подавил зевок, размышляя, как давно ему удавалось поспать больше трёх часов подряд. Кажется, никогда. За одну эту ночь он, должно быть, проспал свою норму за целую неделю. — Я живу на верхнем этаже, для чего мне вообще нужны шторы? — Эм, ну, от солнца? Знаешь, такая большая яркая штука в небе, когда она бьёт тебе в глаза, ты не можешь спать, потому что ааааа, светло! — Обычно я не сплю. — О, правда? — невозмутимо уточнил Ген, хотя на его чёртовых пухлых губах играла дерзкая ухмылка. — А чем же ты тут занимался последние полчаса, пока я наблюдал, как ты храпишь? Медитировал? У тебя очень шумный способ медитировать. Сэнку раздражённо фыркнул, сбросил с себя Гена, и тот со смешком приземлился обратно на кровать, улыбаясь так глупо, что хотелось ему вмазать. Сэнку уселся на край кровати, зажмурившись от очередного приступа головокружения, и с силой потёр лицо. Он ощущал себя липким. Он повёл плечами так, что они затрещали, и, смирившись с неизбежностью, встал, направляясь в смежную ванную. — Я собираюсь принять душ, — добавил он, подумав. — Могу ли я пойти с тобой? Сэнку уловил в его тоне настолько очевидный флирт, что от раздражения живот скрутило приступом тошноты. — Нет, — рявкнул он, не обращая внимания, как обиженно Ген надул губы. Он указал на дверь спальни. — Дальше по коридору есть ещё одна ванная. Можешь пойти туда. Не сказав больше ни слова, он вышел из комнаты, демонстративно хлопнув дверью. Сэнку отупело стоял под мощным водопадом душа, просто позволяя воде стекать по телу. Волосы противно прилипли к теперь уже чистой коже, но делать что-то с этим было лениво. Как оказалось, всё, что ему причудилось утром, ему не причудилось. То, что случилось прошлой ночью, не было сном, не было плодом его воспалённого воображения, оно… оно было реальным. Прошлой ночью… у Сэнку возникло очень много разных чувств, которые теперь он отказывался признавать. Честно говоря, даже осознав, что всё происходящее было на самом деле, Сэнку не мог поверить, что допустил подобную ошибку. Ну, типа, серьёзно? Он привёл домой парня, которого знал от силы минут двадцать, потому что… что? Потому что был расстроен и пьян, а тот так некстати решил к нему подкатить? Переспал с ним? Нет, секс действительно был отличным, но теперь это раздражающее существо откровенно с ним флиртовало и явно на что-то рассчитывало! — Чёрт! — рыкнул Сэнку, сжимая кулак и стукнув им по кафельной стене. Кулаку стало больно. Сэнку потряс рукой и страдальчески застонал. — Да какого ж хуя! Но всё же… Глупо было отрицать, что это было хорошо. Очень хорошо. Блядь, это было просто охуенно, сейчас, когда Сэнку мысленно прокручивал в голове каждую минуту прошедшей ночи. Он подумал об этой ласковой лучистой улыбке, об этом искреннем интересе к нему, к Сэнку, о тех манящих звуках, которые Ген издавал в пылу удовольствия, об ощущении этих податливых губ на его губах и… на его члене, чёрт бы его побрал. То, как Ген прижался к нему после секса, заставляя Сэнку чувствовать… что-то неописуемое, будто… Будто Гену было с ним приятно и спокойно. Будто Ген был рад находиться рядом с ним. Ну что за ошеломительный пиздец?! Сэнку было всё это не нужно. Он не желал ни с кем связываться, и уж тем более, если этот кто-то — случайно затесавшийся в нетуристический сезон путешественник с глупой улыбкой и в дорогущих кроссовках. Пошло оно всё нахер. Сэнку оставался в душе гораздо дольше обычного, не в силах найти в себе смелости выйти и обнаружить там, снаружи, доказательство своей восхитительной, но непростительной ошибки. Это было тупо. Это было не по-взрослому. Выругавшись ещё раз, он выключил воду и смиренно шагнул из душевой. Наскоро вытеревшись и нацепив на себя одежду, Сэнку осторожно выглянул из ванной. В спальне Гена не было. Может, он просто ушёл? Было бы хорошо… Хрупкая надежда разбилась о звуки из кухни. Со всей болезненной очевидностью, там… кто-то пел. Да ёбаный ж ты на хуй. Нет, кончено, этот парень действительно выглядел, как тот, кто, блядь, может просто так взять и запеть, но не на чужой же кухне! Сэнку раздражённо выдохнул и поплёлся на голос. Его приближение засекли почти сразу же. — Сэнку-чан! — весело воскликнул Ген, румяный и с влажными после душа волосами. — Проходи, дружочек, проходи, садись, клянусь тебе, ты не жил, пока не попробовал мои испанские омлеты. Угощайся. Конечно, я не нашёл всех нужных ингредиентов, но я неплохо импровизирую, так что, думаю, они всё равно получились очень вкусными. Кстати, у тебя закончился апельсиновый сок, а молоко просрочено. Кофе? — пока Ген говорил, он задорно носился по кухне, раздражающе-энергичный, словно электровеник, и только теперь остановился с кофейником в руке, широко улыбаясь Сэнку своей глупой бесячей улыбкой. Никогда ещё Сэнку не чувствовал себя настолько неловко на собственной кухне.— Тебе нужно идти, — и это всё, что Сэнку ему ответил. — Оу… — Ген замер. Он выглядел очень убитым горем, будто ему только что сообщили, что умер его любимый питомец. Сэнку ещё никогда не встречал человека, который бы настолько не умел фильтровать свои эмоции. Но уже спустя секунду Ген закатил глаза от собственной глупости и рассмеялся. — О, ну, конечно, сегодня же будний день, это у меня отпуск и всё смешалось, а у тебя, наверное, куча дел, да? Хах, понимаю, вряд ли всё это вписывалось в планы, нет, нет, я понимаю, всё в порядке, всё хорошо, я уже ухожу, ага? Поставив на стол кофейник, Ген снова ему улыбнулся и направился к входной двери. Сэнку поплёлся за ним, ощущая странный дискомфорт в горле и неприятную тяжесть в груди. Ген быстро запрыгнул в свои кроссовки, поправил чёлку, глядя в зеркало, и повернулся к Сэнку. — Ну, так… — его улыбка немного треснула, встретившись с хмурым и крайне недовольным взглядом Сэнку. — Могу я… э-э-э… взять у тебя номер телефона? — Нет. Уходи. Ген моргнул. Его лицо вытянулось и стало почти неживым. — О… Понятно. Ну что ж. Пожалуй, и правда, пойду. От его взгляда отвратительное ощущение в горле Сэнку возросло в геометрической прогрессии, но Ген тут же отвернулся и больше на него не смотрел. Очень быстро, кажется, быстрее, чем Сэнку был к тому готов, он выскользнул из квартиры, тут же прикрыв за собой дверь. Блядь. Кажется… прощаться вот так было невероятно неправильно. Тяжесть в груди никуда не делась, зато Сэнку снова остался один в своём внезапно ставшим таким пустым доме… Да о чём он думает вообще?! Какой бред. Сэнку тряхнул головой, дабы прогнать дебильные мысли, и тут же поморщился от похмельной боли. Чё это он? Всё ж нормально. Всё хорошо. Сейчас ибупрофенчику бахнет, и вообще будет заебись. Он вздохнул и пошёл собираться на работу. Ну все эти ваши эмоции на хер. И эти ваши сексы. Не трахались два года, и нечего было начинать. ••• — Рю, вот скажи, тебе нравятся мои омлеты? Ген ворвался в гостиничный номер Нанами едва ли не с ноги. Он был зол. И устал. И расстроен. И сердит. И, о, кстати, он говорил, что был зол? Пиздец какой-то. Его буквально выставили за порог, как какую-то шлюху. Более того, это симпатичное хамло именно об этом его вчера и спросило! Не проститутка ли Ген! Пффф! Ген Асагири! Проститутка! Три «хаха» четыре раза. Скажите это всем тем бесконечным моделям, которые хотели с ним переспать во имя продвижения, а Ген им не давал. Не потому, что идиот, а потому что верный идиот! Последние пять лет его ебали совершенно бесплатно. По ощущениям, Ген даже сам за это доплачивал — своими нервами. И свободой. И вообще, нет, ну какого хрена, а! А у него ведь было такое хорошее настроение с утра! Даже не фальшиво, не наигранно-хорошее, как у него бывало обычно, а честно-приподнятое. Он проснулся с совершенно свежей головой. Такой, будто сдал вчера мозги в химчистку, и утречком ему их выдали обратно промытыми и как новенькими. Тело приятно звенело, ощущалось живым и лёгким, да и вообще, весь мир казался таким смешным и ярким, хотелось смеяться, улыбаться, творить… Вот, что трах животворящий с человеком делает! Повезло так повезло! Рядом сопел стоический красавчик с совершенно восхитительным членом, и Ген мысленно отбил себе «пять» за вчерашнее решение к нему подкатить. Парень оказался грубоватым, хамоватым, но в этом, казалось, и крылась суть его природного обаяния, на которое Ген повёлся, как старшеклассник. Ну, и на эти глубокие кроваво-багряные глаза. И на жилистые предплечья. И на этот точёный профиль, нет, ну вы видели его нос?! Этот нос был достоин отдельной модной обложки! Ген задумался о тонкой связи красивых носов с красивыми членами, парень проснулся, и… Ну. То, что ещё вчера казалось специфическим природным обаянием, оказалось обыкновенным мудачеством. Такого разочарования Ген не испытывал давно. Причём не ясно было, в ком именно он разочаровался — в этом симпатичном мудаке или в себе самом. Может, Ген сделал что-то не так?.. Да нет же, что тут можно было сделать не так? Вчера этот ваш Сэнку вполне себе счастливо стонал и не жаловался! Может, на трезвую голову осознал, что трахнул мужика, и распсиховался? Ну, кризис сексуальной идентичности это, конечно, очень, блядь, печально, но Ген-то тут причём?! Он был джентльменом! Он даже приготовил завтрак! А это было, сука, сложно, потому что в холодильнике этого мудака не было даже ни одной суицидальной мыши! Но, чёрт возьми, какой же классный был секс… Нет, нет, нет, Асагири, даже не думай. Ты себя не на помойке нашёл, чтобы терпеть такое к себе отношение. Это Минами тебя там нашла, после очередной пьянки. Перед Минами, даже мысленной, позориться было никак нельзя. Самым неприятным во всём этом было то, что Ген, блядь, понятия не имел, куда идти. Он был в чужой стране. В незнакомом городе. Хрен его знает где, с кирпичеподобной нокией без GPS вместо своего драгоценного айфона и в ужасно неудобных кроссовках, которые ещё вчера натёрли ему ноги, а уже сегодня натурально пытали. Слава волшебным сиськам Бишамонтен, весь Леричи был размером с его жилой квартал на Манхэттене, а Ген запомнил название их с Рюсуем гостиницы — с горем пополам, вооружившись скудными познаниями итальянского, полудохленькой экстравертностью и выдающейся жестикуляцией, ему удалось добраться до своего временного пристанища. Злой на весь мир, грустный и ненавидящий каждую блядскую секунду своего пребывания в этой четыреждыблядской итальянской дыре, он распахнул дверь в номер Нанами, в надежде то ли получить поддержку, то ли активно поныть, то ли всё сразу. — Рю, вот скажи, тебе нравятся мои омлеты? Рюсуй, что валялся в постели с ноутбуком на коленях, медленно поднял на него свой взгляд. — Это какой-то новый сексуальный эвфемизм, или что? — Нет! — страдальчески вздохнул Ген, всплеснув руками, и, скинув обувь, завалился в кровать рядом с Рю. — Я про свои испанские омлеты. Тебе нравятся? Нанами моргнул. — Нравятся. Но эти яркие засосы на твоей шее конфликтуют с невинностью твоего вопроса… Ты ночевал у того чувака из бара, я правильно понимаю? — Ага. Ночевал. Можно смело вычёркивать из списка первый пункт! — Ах! — Рю театрально прижал ладонь к сердцу. — Наш малыш вырос! Прими мои глубочайшие поздравления! — он похабно поиграл бровями, Ген закатил глаза, и Рюсуй расхохотался. — Ну, как всё прошло? Ты доволен? — Отчасти. — Какой его частью ты доволен, а какой — нет? Дай, угадаю! Маленький член? Ген фыркнул. — Не угадал! Член у него был авторитетный. Я бы даже сказал — кинематографичный! — Кинематографичный член? — выгнул бровь Рюсуй. — Это как? — Это, если бы я снимал порно, то взял бы его на главную роль, — Ген мечтательно вздохнул, взмахнув ладонью в воздухе, будто предлагая Рюсую представить картинку. — Нет, серьёзно, я ещё не видел настолько привлекательных пенисов! Он такой… тяжёлый и толстый, с гладкой округлой головкой, примерно посередине ствол вот такой толщины, я не шучу, вот такой, — Ген с видом продавца из телемагазина продемонстрировал диаметр, сложив пальцы в круг, — и слегка сужается у основания. Чертовски идеальный чёртов член, это даже несправедливо, что он достался такому мудаку! Судя по лицу Рю, тот явно заценил художественные описания чужих детородных органов. Он задумчиво хмыкнул. — Всё-таки мудаку? Я был прав? Ген надулся. — Ты был прав. И не делай такое самодовольное лицо! Бесишь! Нанами расхохотался, пихнув его локтём в бочину. — Ну, потрахался-то хоть хорошо? — Даже слишком хорошо! — с очередным страдальческим стоном Ген откинулся на подушки, изо всех сил демонстрируя степень глубины своих душевных терзаний. — Это был лучший секс в моей жизни! Я повторюсь, это просто несправедливо! — Ген, ты пять грёбаных лет уныло трахался с холодным эмоционально-недоступным ублюдком, я почти уверен, что теперь, после того, как ты, наконец, бросил Хьёгу, любой секс покажется тебе лучшим в жизни. — Ой, да иди ты, — он обиженно надул губы. Самым неприятным было то, что, скорее всего, Рюсуй даже не был не прав. Придурок. Этим он бесил ещё сильнее. — И трахались мы с Хьёгой не уныло! Вполне нормально! По началу даже хорошо! Нанами же не унимался. — Нет, серьёзно, пять лет, чувак! Если так подумать, понятно, почему, стоило тебя выпустить погулять, первым делом ты бросился на поиски перепихона… — Эй! Это ты придумал мне этот дурацкий челлендж! Я просто пошёл по списку! И секс был буквально первым пунктом! — Ладно, ладно, — Рю усмехнулся, потрепав Гена по голове. — Извини. Этот твой мудак тебя не обижал? Всё нормально? Мне не нужно никому ломать ноги? — Не нужно, — Ген вздохнул и положил голову на широкое и тёплое плечо. — Ну… он просто выставил меня с утра за дверь, как какую-то дешёвую портовую шлюху. Это было обидно. А я ему там, между прочим, свои омлеты приготовил! Вот я и подумал, может, у меня просто омлеты невкусные… — Самые вкусные, — уверенно кивнул Рюсуй. — Пошёл он на хуй, раз такое дело. Правильно? — Ага. Галочку в списке поставили, переходим к следующему пункту. Что там самое несексуальное? Книжки? Всё. Буду теперь книжки читать, вот! Потому что эти ваши сексы сильно переоценены! Объявляю целибат! — Ген с уверенной непоколебимостью в тоне драматично взмахнул рукой. — Эй, ты чего? Пока не объявляй! — Почему это? — Ну, как почему? — искренне возмутился Рюсуй. — Потому что ты ещё не дал шанса мне! Ген закатил глаза. — Рю, ну опять ты за своё… Тот всполошился, убрал в сторону ноутбук и, перевернувшись на живот, принял крайне сосредоточенный вид, будто готовился к очередному этапу сложных переговоров. — Ты же знаешь, что я не успокоюсь. Почему ты так настойчиво мне отказываешь? Внезапно разболелась голова. — Почему ты так настойчиво ко мне с этим пристаёшь? Рюсуй ахнул. — Потому что я безудержно в тебя влюблён, конечно же! — Да что ты? — Ген выгнул бровь. — Не смеши меня, дорогой. Вот скажи, ты уже трахнул ту вчерашнюю официантку? — А то ж! — Нанами довольно ощерился. — Два раза ночью и разок с утра, для закрепления положительных эмоций, так сказать! — Вот! Что и требовалось доказать. А влюблённый человек на такое не способен! — Влюблённый человек способен на что угодно, — Рюсуй сделал такое серьёзное лицо, что Ген не выдержал и расхохотался. — Какой же ты придурок! Рю подмигнул, странно-счастливый, будто смех Гена и был той реакцией, на которую он рассчитывал. — За это ты меня и любишь. Что ж, сложно было с этим спорить. — Я тебя просто обожаю. ••• После плотного завтрака настроение заметно улучшилось. И правда, чего это Ген распсиховался? Ну, подумаешь, одноразовая интрижка закончилась мудацким утром. И что? Да если бы вчера за окном дождь не лил, Ген бы сам от него ушёл, сразу после второго оргазма, понятно? Вот и всё. Нахрена ему это надо? Не надо. Он тут, вообще-то, в своего рода рехабе. От работы. Ага. У него, вообще-то, куча дел на ближайший месяц. Жрать креветок, греться на солнышке, смотреть на море. И ничего не фотографировать. Книжки, вот, читать. Когда у него ещё такой шанс выпадет, правильно? Вот то-то и оно. Рюсуй после завтрака снова погряз в ноутбуке — ну, ещё бы, ему-то отпуск никто не давал и работу не отменял, — и потому Ген решил отправиться на поиски книжного магазина самостоятельно. Он тут уже с утра полгорода обшарил, пока дорогу до гостиницы искал, глядишь, не потеряется. Сегодня погода стояла действительно жаркая, и потому Ген достал из чемодана самую любимую ярко-синюю гавайскую рубашку — она выгодно подчёркивала цвет его глаз, но почему-то никому, кроме него самого, не нравилась. Но много они понимают, верно? Обмазавшись для верности солнцезащитным кремом, он отправился культурно просвещаться. Под ярким солнцем Леричи заиграл новыми красками. Море казалось таким лазурным, что Ген почти не верил своим глазам. Разноцветные домики, тут и там разбросанные по скалам, задавали пейзажу какой-то особенно игривый тон. Тенистые кипарисы дарили благословенную прохладу узким улочкам, воздух пах солью, горячим песком и магнолиями, и, казалось, что целый месяц в этом городишке — не такая уж отвратительная идея… Главное, хотя бы ближайшие несколько дней не подниматься в гору, туда, где был вчерашний бар и где обитал вчерашний красивый мудак. План казался рабочим. Уточнив у парочки местных школьниц, где тут люди затариваются книжками, Ген выяснил, что в городе есть только один магазин, что-то вроде букинистического секонд-хенда. Он медленно побрёл туда — благо, магазинчик был совсем недалеко, буквально в десятке шагов от набережной. Он посмотрел на выцветшую деревянную вывеску с витиеватой надписью «Книги Леричи, основано в 1854 году» и рисунком из трёх книжек: зелёной, белой и красной. Что ж, символичненько. Итальянцы вообще любили повсюду пихать цвета своего флага. Даже пицца «Маргарита» из них состояла: красный соус, зелёный базилик и белая моцарелла! Довольный своей наблюдательностью, Ген ещё раз окинул взглядом этот маленький магазинчик. И вывеску, и дверь под ней вполне можно было бы покрасить свежим слоем, обновить цвет, сделать более привлекательными, но что-то в их непритязательности успокаивало Гена. Это место казалось милым. Он толкнул дверь, над входом зазвенел крошечный колокольчик. Магазин был будто совсем пустым — никто не вышел его поприветствовать, а значит, никто не будет ему докучать. Это радовало. Ген одобрительно улыбнулся и сразу же отправился блуждать между рядами. Ген не ожидал от этого места многого, но, медленно прогуливаясь по проходам, он всё больше и больше впечатлялся коллекцией. Тут были и новые книги, и явно подержанные, что делало содержимое стеллажей ещё интереснее. Пусть организация выставки оставляла желать лучшего — ну, потому что восточная философия по какой-то причине соседствовала с военной историей и кузнечным делом, — было даже интересно порассуждать, по какому же принципу все эти книги объединили вместе. В этом местечке очевидно был гораздо более солидный выбор, чем в любом другом букинистическом магазине, куда Ген периодически заглядывал, чтобы часами порыться в поисках редкого книжного сокровища… — Ах! — он улыбнулся, когда заметил на самой верхней полке сборник стихов Элизабет Барретт Браунинг. Ген встал на цыпочки, потянувшись, чтобы вытащить его, и чуть не упал. Быстро оглядевшись — славно, что тут никого не было! — Ген с трепетом открыл книгу. Она была старенькой, но в идеальном состоянии. Прекрасно. Лирика — это то, что нужно его подгнившей душонке, чтобы заново нащупать свой путь к искусству. Довольный, он сунул книжку подмышку и нетерпеливо двинулся дальше, время от времени останавливаясь, чтобы оглядеть очередное издание, которое привлекло его внимание. Ген остановился в конце прохода, глядя на свою охапку книг. В магазине оставалось ещё много полок, которые нужно было просмотреть, но если он застрянет тут сегодня, что он будет делать завтра, верно? Так что, всё остальное — завтра, решил он. Книги — это вам не одноразовая интрижка. Такое удовольствие точно стоит растягивать. Он огляделся в поисках таблички с указателем на кассу, но ничего не нашёл, и потому отправился снова бродить по проходам. Удивительно, но книжный магазин был действительно огромным, хотя снаружи так не казалось. Ген действительно мог бы целыми днями бродить по проходам, и просмотреть далеко не всё. Такое умиротворяющее место! Ген точно ещё сюда вернётся. Интересно, кто же его владелец? Внезапно он услышал тихое чихание и пошёл на звук. Вероятно, там и была касса. Ну, или, по крайней мере, ещё один живой человек, который укажет ему дорогу. Он завернул за угол и увидел большой письменный стол. За которым сидел мужчина. В белой рубашке с поднятым воротником, длинными светлыми волосами странного зеленоватого оттенка, собранными в низкий хвост, и парой круглых очков на самом кончике острого носа. Блядь, ну какова вероятность, а?! Нет, ну, понятно, что этот чёртов Леричи был воистину крохотным, но не настолько же, блядь! Ген кашлянул и свалил книги на стол. — Здрасьте, — буркнул он. Настроение снова скатилось вниз, и даже любимая гавайская рубашка уже не помогала. Не поднимая лица, Сэнку со скучающим видом начал перебирать его покупки, записывать номера книг в свой журнал и отдельно подсчитывать цену. — Нашли всё, что искали? — тихо спросил он, и его голос был низким и хриплым, будто с того момента, как он приказал Гену валить из своей квартиры, ему не доводилось открывать свой чёртов хамский рот. — Ага. Всё. И кажется, даже больше. — Круто. Ну, с вас… — Сэнку, наконец, поднял на него свой взгляд и тут же сменился в лице. — Ты какого хрена тут забыл?! Ген фыркнул. — То же самое могу спросить и у тебя! — Ты что меня, преследуешь? Отвали! — Да кому ты нахрен сдался, мудила! — тут же взвился Ген. — Думаешь, я сильно рад тебя снова видеть? — С тебя девяносто четыре евро, — Сэнку мотнул головой на циферки на кассовом аппарате. — Забирай свои книжки и уёбывай. Возврата нет. И сдачи тоже. Ген швырнул на стол две бумажки по пятьдесят евро, схватил свою добычу, презрительно фыркнув напоследок, драматично развернулся на пятках и вылетел из магазина. Ну что за херня, мироздание?! Где Ген успел так масштабно согрешить?