Cadillac & Hublot

      Гречкин очень хотел его целовать долго-долго, пока не онемели бы губы. Сначала неторопливо, едва касаясь, а после — жарко сминать и отстраняться лишь для вдоха. Парень коснулся своим носом Петиного, пару раз ещё потеревшись до умилённой улыбки, а потом припал губами к губам.       Если человек напротив не против и отвечает взаимностью, зачем искать причины этого не делать?       — Может, тебе это, в душ? — Иногда в голову Кириллу закрадывались мысли об уместности; он прекрасно помнил, что у Хазина всё ещё стояк, но думал, что его приставания сейчас могут всё испортить. — А то ты ещё подумаешь, что ты мне только для секса нужен. А ты мне просто нужен. Просто так.       нужен. Нужен. НУЖЕН. Набатом забилось в голове и пульсом разнеслось с кровью по всему телу, прячась глубоко в сердце.       — Не подумаю, хороший мой, — Петя ощутил незнакомое тепло от неожиданно заботливого и тактичного порыва души Кирилла, но у него явно были другие планы и иные приоритеты, — ты же не считаешь, что я здесь, с тобой, исключительно ради секса. Хотя, должен признать — не думать о сексе, глядя на такого охуенного тебя, не способен даже святой. А твой парень явно к таковым не относится.       Счастливо и одновременно игриво улыбаясь, Петя положил обе ладони Кириллу на бёдра, лишая шанса отстраниться или и вовсе слезть.       — Ты, кажется, был не против мне помочь, сладкий мой, — Хазин, пусть и находился в эмоциональном раздрае, не собирался отказываться от возможности быть как можно ближе к тому, кого хотел не только телом, но и разумом и всем сердцем.       А Гречкин никуда отстраняться и не собирался. Предложить-то он предложил, но слез бы только в том случае, если бы Петя его и правда об этом попросил.       Слава богу этого не произошло и вместо душа они снова жарко целуются и льнут друг к другу.       Вообще их отношения напоминали американские горки. Они то находились на пике возбуждения и блядской ебли, то скатывались в невъебенную нежность и заботу. И, надо признать, им это обоим нравилось.       Поерзав на майоре пару раз и убедившись, что чужой член всё ещё находится в боевой готовности, Кирюша расплылся в своей любимой ухмылке.       — И как же ты хочешь, чтобы я тебе помог?       — Ну, я много чего хочу, — Хазин отзеркалил ухмылку. Много позже он задумается и осознаёт, откуда, в сущности, в его арсенале ебланских ужимок появилась подобная — блядская и ебанутая одновременно. Задумается, осознаёт и хорошенько проржется. Но не сегодня и явно не сейчас.       Как же блять они каждый раз резонируют. В каком-то одном совершенно отбитом ритме, в отдельном мирке, такие одинаковые, будто настроены друг под друга, словно их создавали с одной целью — столкнуть жизнями, лбами, телами. Столкнуть и и вмазаться друг в друга так, чтоб наверняка.       — Но сейчас, думаю, я полностью согласен отдаться исключительно на волю твоей фантазии, — Петя обнял обеими руками Кирилла за шею и выдохнул прямо в губы, — я просто хочу тебя. Остальное — совершенно похуй. Просто хочу кончить под тобой, Кирюш.       Ну и как после таких крышесносных заявлений не возбудиться вновь?       Проколотые соски снова отозвались тянущей болью, намекая на продолжение ночи.       Гречкин впился поцелуем, уже ничуть не нежничая. Он, как в пубертат, заводился по щелчку, и был готов ебаться, пока не срубит или его самого не закроют где-нибудь в изолированной комнате. Хазин явно делать этого не собирался, ведь сам подавался вперёд, перехватывал инициативу и всячески показывал, что к новому кругу ебли готов.       Кирилл буквально отдернул майора за плечи, припечатывая к подушке, чтобы посмотреть в тёмные от желания глаза. Парня снова бросило в жар и, тяжело выдохнув, он снова сполз к уровню злосчастной ширинки. Подцепив чуть дрожащими пальцами пряжку ремня, Кира приспустил чёрные брюки мужчины вместе с бельём.       Протяжный стон, который издал Петя, мурашками отозвался у Кирилла во всём теле.       «СУКА! Я не хочу кончить первым ничего ещё даже не начав», — Гречкин прикрыл глаза, внутренне себя успокаивая.       — До курсов минета мы так и не дошли, так что, тебе придётся самому меня учить, сладкий.       Дрочить, во всяком случае, Кирюша умел великолепно. Как-никак годы упорных тренировок и практики не прошли даром. А вот научиться работать языком ему ещё предстояло. Благо, сейчас было с кем и очень хотелось.       Петю тряхнуло, будто разряд тока пропустили сквозь тело. Он уже и забыл, насколько сильно был возбужден, только вот Кирилл явно не собирался и дальше игнорировать его состояние.       Учить самому… Как он не кончил от одних только этих слов — пиздец загадка. Видимо, спас эмоциональный передозняк.       — Главное — спрячь зубы и не спеши, — Хазин рвано выдохнул, потрепав Кирилла по волосам, привлекая внимание и чуть отвлекая, — не пытайся сразу заглотить. Делай то, что тебе бы самому понравилось, мой хороший.       Каких безусловно огромных внутренних резервов требовалось Пете, чтобы собрать мысли в кучу и не сорваться на жалкий стон, когда на жаждущем внимания члене он ощутил горячее дыхание — не понятно. И не ясно, как не кончить моментально, когда этот хуйлуша просто коснётся его своим блядски длинным и однозначно умелым языком.       Пиздец. Полный и беспросветный.       Гречкин стопорнулся, слушая внимательно всё то, что говорил ему Хазин и ничего нового не услышал. Он сам неоднократно говорил девкам, с которыми спал, не царапать нежную кожу зубами и не подавиться в процессе. Откачивать потом её и скорую вызывать парень явно не хотел.       Было немного странно слышать теперь такие же рекомендации в свой адрес. Вот уж о чём не думал Кира никогда, что будет отсасывать в своей квартире, на своей кровати мужику, из-за которого просто подкашиваются ноги и раздвигается задница.       — Мне бы понравилось всё, что ты со мной сделаешь, Петь, — Кирилл склонился и покрыл мелкими, неспешными поцелуями петин живот. — Я знаю, что ты не сделаешь ничего, чтобы мне не понравилось.       Подобное доверие не то что подкупало — наизнанку выворачивало. Ему никто никогда не верил и не доверялся настолько. Он сам никогда так слепо не был готов передать себя в чьи-то руки. Никогда — но почему-то именно этому хуйлуше он был готов полностью отдать контроль — даже приди Кире в голову завязать ему глаза и полностью обездвижить.       Надо как-нибудь определенно что-то подобное попробовать. Не отвлекаться ни на что — только слышать и чувствовать, принимать и ощущать ласку от по-настоящему дорогого человека. Кириллу и самому, определённо, захочется испытать что-то подобное. Его мальчик и так едва не сорвал голос, находясь полностью в его руках. А ведь они, по сути, ничего особенного и не делали — Петя лишь его дразнил. Им точно найдётся, что предложить друг другу.       — Что захочешь, Кир. Только, пожалуйста, сделай уже хоть что-то… Мне так тебя мало… — Хазин выгибался навстречу горячим губам, стараясь продлить прикосновения как можно дольше. Нетерпеливо, плохо слушающимися руками, он расстегнул наконец уже мешающие дышать ремни портупеи.       — Хочу чувствовать тебя как можно больше, ближе, — Петя сел на кровати, стягивая с себя бадлон и скидывая его куда-то в сторону пола. Сейчас было откровенно похуй. На всё, кроме мягких, манящих, жадных губ, которые было так сладко целовать, утягивая парня следом за собой обратно, чтобы вновь ощутить пьянящую тяжесть чужого тела на себе.       — Ты, кажется, хотел чему-то научиться, мой хороший, — прервав поцелуй, Петя чуть оттянул Киру за волосы, возвращая к прерванному занятию. С затылка ладонь скользнула по щеке и чуть потрепала, большим пальцем Хазин надавил на нижнюю губу, с жадностью наблюдая, с какой готовностью Кир открывает рот. С губ майора сорвался рык, а и без того тёмные глаза стали практически чёрными из-за расширившихся зрачков.       — Ты пиздецки сексуален, когда смотришь снизу вверх и так нетерпеливо заглатываешь мои пальцы, сладкий. Такой жадный, старательный мальчик, так умело работаешь своим острым язычком. Ну же, мой хороший, спустись чуть ниже и попробуй взять в рот. Уверен, тебе понравится чувствовать мой член на языке, — Хазин в три пальца трахал Кирилла в рот, заворожено наблюдая, как слюна течёт у парня по подбородку. Один взгляд на парня и одного предвкушения уже было достаточно, чтобы резьбу рвало к ебанному аду, и, будь на месте Кирилла кто-то другой, член майора уже вколачивался бы ему по самые гланды. Но Гречкиным он слишком дорожил, он бы и вовсе ему не предлагал бы даже попытаться, если бы Кир не проявлял сам такое рвение и инициативу.       Петя просто абсолютно совершенно не мог ни в чем сказать Кириллу нет. Он с этим уже смирился. Кирилл не мог не стонать, когда три пальца по-хозяйски скользили у него во рту, заставляя чувствовать себя последней шлюхой.       Ебало ли это парня? Абсолютно точно нет. Нравилось ли ему ощущения? Определённо, да.       Пришлось взять себя в руки и убрать руку майора от своего рта. Одновременно обсасывать член и пальцы Кирюша ещё пока не научился.       — Не попробуешь — не попробуешь, — Гречкин опрокинул Петю обратно на кровать. — Раз уж сегодня я тебе отсасываю, то расслабься и получай удовольствие.       Чмокнув напоследок Хазина в тонкие губы, Кира, прости господи, спустился к стоящему колом члену в третий раз.       Если его и дальше будут отвлекать такими темпами, то он точно в нетерпении прикусит что-нибудь лишнее. Не хотелось бы травмировать своего парня, ведь его хуй ещё пригодится им обоим.       Обхватив Петин член рукой, Кира прикидывал, с чего лучше начать и решил действовать просто по наитию. Он провел ладонью вниз, оттянул кожу, полностью открывая головку и, наконец, провел по ней языком, будто пробуя на вкус, как чупа-чупс. Очень большой, пульсирующий чупа-чупс.       А потом скользнул вниз по всей длине члена, облизывая каждую венку, и поднялся обратно, помещая член себе в рот плавно, постепенно, давая им обоим привыкнуть к новым ощущениям.       Почувствовав долгожданные прикосновения к члену, Хазин откровенно взвыл. Остро, сладко но как же пиздецки мало. Хотелось больше, сильнее, ближе. Запрокинув голову, он буквально зашипел сквозь сомкнутые зубы.       — Кир… Кира… Кирюша… Хороший мой… Пожалуйста… — Петя практически взмолился. Он выгнулся навстречу жаркому дыханию и наглым рукам. Да, выдержка у него была охуенная, в этом было много случаев убедиться и Кириллу лично, но возбуждение было слишком сильным, практически болезненным, а неспешные ласки, которые он получал, лишь сильнее распаляли майора.       Этот невыносимый паскудник просто сведет его с ума мучительным ожиданиям и диким желанием. И Хазин просто не в силах будет ему сопротивляться. Не захочет.       — Сладкий мой… Хороший… — последние слова майор произнёс уже совсем жалобно и нечётко — помешал гортанный стон, сорвавшийся, казалось, из самого нутра.       Ощущение горячего языка, прошедшегося по всей длине члена, выгнуло мужчину на постели. Жар тесного, влажного, желанного рта обжигал и ощущался настолько охуенно, что Хазину впору было решить, что ему и не отсасывали никогда — настолько сейчас всё ощущалось иначе. Справившись с дрожью, Петя титаническим усилием заставил себя замереть, не двинуться бёдрами вверх, не направить член глубже — он слишком боялся навредить парню, а потому лишь трепетно погладил его по щеке и зарылся рукой в спутанные белые пряди на затылке.       Его энтузиазм лучше контролировать. И страховаться, чтобы не сойти с ума обоим.       Долгожданный стон заставил Гречкина улыбнуться. В его нынешнем положении с набитым ртом это было весьма проблематично, но парень умудрился приподнять уголки губ. Он определённо точно всё делал правильно и вряд ли мог испортить что-то своими неумелыми действиями.       Во всём нужна практика, а в таком деле, как секс и удовольствие, Кирилл был способным учеником и готов был осваивать новые горизонты столько, сколько потребуется.       Парень выпустил пульсирующий от нетерпения член из горячего рта и начал неспешно всё с начала. Рукой он провёл по стволу вниз от головки, снова обнажая её. Та открылась, показывая поступившую от возбуждения смазку, которую очень сильно захотелось слизнуть, но Кира решил немного повременить. Только сделал пару поступательных движений ладонью по стволу. А смазки вытекло столько, что пошлый хлюпающий звук начал разноситься по всей комнате, смешавшись со стонами майора.       Хваленая выдержка Хазина летела ко всем чертям, вместе с остатками гордости и здравого смысла. Это именно то, чего добивался Гречкин.       Открыв рот и высунув язык максимально сильно, парень лизнул головку вновь, пробуя на вкус и не дожидаясь реакции, принялся просто вылизывать её, периодически надавливая кончиком острого языка на уретру. Кирилл старался не обращать внимание на откровенно громкие, пошлые стоны, чтобы не сорваться самому.       Хазин пытался что-то контролировать? Ха, смотри. Пиздец подкрался незаметно, был белобрысым, наглым, озабоченным и блядски-охуенным. Какой там страховать Кирилла — Петя не имел возможности банально взять себя в руки и хоть немного сдержать гортанный стон, который грозил сорваться на крик.       Блять. Пиздец. Какая же ты умелая и старательная блядь, Кирюшенька.       Хазин уже который раз вознёс хвалу всём богам, несуществующим и в которых никогда не верил, за то что у его мальчика он был первым и единственным полем для экспериментов. В противном случае, с такими талантами, и с чуть большими навыками, мозг майора явно вытек бы прямо через истекающий смазкой член.       Тут не поймёшь, кто больше кайфует или кто больше блядь. То ли с явным удовольствием принимающий Кира, который разве что не причмокивает, то ли готовый орать в голос Петя. Оба, походу. И сносит их так исключительно друг на друге.       — Кира… Кир… Блять… Только не останавливайся… Прошу, пожалуйста… — Хазин метался в руках Кирилла, стараясь или получить больше или уйти от прикосновений и дать себе возможность банально перевести дыхание. Он сам не догадывался, чего хотел больше. Одно понимал точно — он хотел его. С каждым разом, с каждой минутой всё больше, сильнее и ближе. И это, походу, было не единственным взаимным чувством.       Глянув мельком на майора и убедившись, что тот растекается в его руках, как масло, Гречкин сделал ещё парочку круговых движений по головке и, открыв пошире рот, удивительно ловко взял член на половину длины. Это было очень возбуждающее чувство не только для Пети, но и для самого Кирилла: ощущать чужой влажный, подрагиваюший член, который истекает смазкой от каждого движения было в новинку для парня, но сам процесс вёл капитально обоих.       Теперь понятно, почему Хазин, когда отсасывал сам, стоя на коленочках в соседнем коридоре, ловил кайф и самозабвенно наслаждался процессом. Они просто одинаково ебанутые извращенцы, которых всё более чем устраивает друг в друге.       Кирюша не стал останавливаться на достигнутом, поэтому решил насадиться на член ещё сильнее. Делать всё приходилось медленно, чтобы не потерять контроль и не подавиться. Чередуя каждый пройденный миллиметр ствола с дыханием, парень облегчал дорогу к собственному горлу, а сочащаяся головка буквально смазывала весь рот.       Через пару движений Кирилл понял, что дальше двинуться не сможет, так как расслаблять правильно расслаблять горло он ещё не научился. Едва не закашлявшись, он был вынужден выпустить член изо рта.       Нужно поумерить рвение и свой пыл, чтоб не испортить своим приступом кашля всю атмосферу.       Собственный стояк Гречкина нисколько не скрывался за тканью боксёров, заявляя о себе новым мокрым пятном.       Как бы не хотелось наблюдать за наслаждающийся процессом Кириллом, удачи сделать это, Петенька, когда глаза закатились и голова запрокинула. Удачи вспомнить, как дышать, когда член обхватывают влажно и горячо, а шаловливые руки только добавляют ощущений.       Какой же умница. Так старается.       Когда Гречкин заглотил наполовину и Хазин ощутил, как головка уткнулась в стенку горла, он смог лишь бессвязно кричать, попытавшись вслепую коснуться макушки, плечей или лица парня, чтобы немного его замедлить. В противном случае он рисковал кончить слишком быстро, но, во-первых, хотелось максимально насладиться удовольствием, а во-вторых — Хазин не был уверен, что, если не успеет предупредить, Кирилл сможет и, главное, захочет наглотаться спермы.       Они конечно оба те ещё озабоченные придурки, а кинки у них и вовсе совпадают, будто специально подгоняли, но всё же.       Хоть как-то заземлиться Петя, всё же, смог, потому что собственный язык не слушался и майор был лишь способен на сладкие крики, гортанные стоны и бессвязные бормотания, в которых с трудом, но можно было различить разве что как он зовёт Кирилла или матерится.       Гречкину, хозяину члена, и, собственно, самому члену — явно нравилось все происходящее, ведь второй не переставая стонал, хоть и пытался это держать в себе, а третий в цепочке — сочился, пульсировал и снова и снова входил наполовину в жаркий рот Киры.       На сегодня обойдемся такими полумерами. Дальше — больше.       Время поэкспериментировать, потренироваться и доставить удовольствие в полной мере своему парню, у Кирюши ещё будет.       Насаживаясь ртом на член, снова выпуская его и посасывая головку, Кирилл больно умело чередовал свои действия и сам, откровенно говоря, плыл. Одной рукой он придерживал Хазина за бёдра, а второй пытался хоть немного подрочить себе и сбросить часть накопившегося напряжения. Движения головы и ладони синхронизировались и двигались в одном темпе.       Облизывать член с разных сторон, доставать до головки и собирать языком проступающую раз за разом солоноватую смазку стало каким-то наваждением или бредовой идеей. Засосав головку сильнее и создав вакуум во рту, парень почувствовал, что майор дёрнулся слишком сильно.       Интересно, можно ли от этого потерять сознание. И можно ли сохранить рассудок с таким передозом ощущений.       Балансируя на тончайшей грани между охуенно-хорошо и пиздецки-недостаточно, Хазин, если бы мог хоть слегка думать, должен был бы начать опасаться за свой и так не самый здоровый разум. Сойти с ума во время охуенного минета с самым охуенным человеком в твоей жизни — вполне возможно, как оказалось.       Если бы он мог хоть пару слов связать воедино, Петя бы пиздел без остановки почище самого Гречкина в возбуждённом состоянии. Перегруженные нервные окончания прижигали и плавили мозг, оставляя там связных мыслей примерно равное нихуя.       Такой необходимый. Самый лучший. Самый желанный. Самый важный. Мой мальчик.       Если, блять, Хазин проебался и посмертие существует, то, в момент, когда перед глазами всё же пронесется вся его ебанутая жизнь, он согласен раз за разом любоваться только единственными самыми ценными кадрами — всеми, в которых присутствует его мальчик.       Такой ебанутый. Отбитый наглухо. Его Кирюша. Только его.       Когда собственный член оказался в тесном плену, когда он в полной мере, наконец, ощутил весь спектр талантов Кириного блядского языка — Хазин прогнулся в спине до хруста позвоночника, вцепляясь в простынь до побелевших костяшек пальцев и хруста ткани. Правда, сложно было услышать что-то, кроме пошлых хлюпающих звуков и буквально криком заходящегося майора, которого в адскую негу раз за разом выбивал этот пиздецки умелый, как оказалось, рот.       Краем сознания, скорее на голой интуиции отмечая, что Кирилл, не выдержав, решил приласкать и собственный член, Хазин мысленно поставил себе пометку.       Только дай мне кончить, сладкий. И только дай — кричать ты будешь ничуть не тише.       Неожиданно для себя, кончить в трусы, едва дотронувшись до члена для Кирилла стало неожиданностью. Последний раз так быстро, за пару фрикций он спускал, пожалуй, в начале полового пути. А тут от громких криков и стонов взрослого мужика, извивающегося под ним, Гречкин будто снова вернулся в прошлое и спустил себе в кулак на голом энтузиазме.       Этот хуйлуша творил с ним совершенно невероятную, охуенную дичь. По ощущениям парень спустил целое ведро спермы, но стояк, что удивительно, так и не прошёл.       Наплевав почему так а не иначе, Кирюша уже вплотную сосредоточился только на члене Хазина. В очередной раз выпуская изо рта набухший член, Кира подметил, как прикольно тянутся ниточки смазки, перемешанные с собственной слюной. Парень решил проверить одну теорию и высунув язык, стукнул головкой члена по нему и снова отстранился.       Фига, работает. Паутинок стало больше, а огонь в зелёных глазах всё сильнее.       Повторив свои манипуляции ещё пару раз, Кирилл расплылся в блядской улыбке, слушая пошлые хлюпающие звуки и протяжные, нетерпеливые стоны. Ещё ни один его секс, кроме секса всё с тем же майором, не был настолько грязным, охуенным и ровно таким, какой Гречкин любил. Ещё дольше тянуть эти неспешные посасушки не могли и Кира, взяв ускоренный темп, начал до половины ствола заглатывать Петин член, то чуть полизывая его, то резко выпуская изо рта. От этого по комнате разносились сначала хлюпающие, а потом чпокающие звуки вперемешку со стонами и беспомощным воем Хазина.       В очередной раз засосав головку, Гречкин решил, что ему мало экспериментов и решил занять свои шаловливые руки. Он едва-едва, кончиками пальцев дотронулся до яичек.       Такие плотные. Кирюша был готов поклясться, что они готовы выплеснуть всё своё содержимое в его шлюший, похотливый рот в любой момент.       Сильнее надавив на яички и одновременно направляя ствол члена до упора себе в глотку, парень прикидывал, насколько хватит Петеньке остатков самообладания. Самого Гречкина в подобной ситуации точно хватило бы секунд на пять. Ну, при большой концентрации на чем-то постороннем — на десять. Впрочем, Кирилл не считал это чем-то постыдным. Если его смогли до невменяемого состояния довести одними только минетом за несколько минут, то это явно говорило о навыках того, кто ему отсасывал. В Хазинских практических умениях Кире случай представился, теперь можно было показать и свои теоретические.       Неизвестно, что стало последней каплей для уже измученного возбуждением и охрипшего от криков Пети. Может протяжный стон самого Кирилла, когда тот кончил, и, не отвлекаясь на собственное удовольствие, вплотную занялся уже его членом. Может, придурковато-ребячливые порывы парня, увидевшего что-то определённо завораживающее в простом, казалось бы, минете.       Раскрыв рот в уже беззвучном крике, Хазин содрогнулся особенно сильно, каким-то чудом умудрившись немного отстранить парня и, наконец, рухнул в оглушающий оргазм. Майора выгнуло дугой, он упирался разве что затылком и стопами. Сперма из пульсирующего члена буквально выливалась, даже когда Хазин, обмякнув, рухнул обратно на постель, как подкошенный.       Взрывы сверхновых перед глазами. Маленькая смерть. Остановка сердца. Даже дышать получалось с трудом. Думать получалось с трудом. Прийти в себя и в сознание не получится, казалось, никогда.       Несмотря на то, что Петя, всеми силами пытался отстраниться, Гречкин сейчас превосходил его в силе и здравом смысле (хотя, глядя на них двоих назвать что-то «здравым» язык не поворачивался). Парень держал Хазина за бёдра, контролируя ситуацию. Несколько густых струй белой вязкой спермы ударили в заднюю стенку горла. Кира максимально расслабил гортань, чтобы проглотить всё, по максимуму и не подавиться, а всё, что осталось во рту удерживалось стволом ещё эрегированного члена.       Хороший кляп, надёжный. Удерживает внутри не только сперму, но и блядский язык с бесконечной болтовней.       — Кир… — тихо и как-то даже жалобно, хрипло позвал Хазин, с трудом проговорив то единственное, на что был способен, перестав, наконец, содрогаться в посторгазменных судорогах и, по ощущением, прекратив кончать исключительно потому, что банально было больше нечем. Парень практически досуха его высосал. В прямом смысле.       Дотронувшись до своих мокрых трусов, Кириллу было достаточно даже немного надавить на свой стояк, чтобы кончить во второй раз. И снова почти без рук, чисто на возбуждении партнёра и собственной фантазии. Вынув из своего рта Петин член, парень наблюдал, как остатки семени стекают по стволу вместе с последними остатками разума обоих.       Петя в каком-то практически отчаянии протянул руки к Кириллу, не имея сил приподняться и не особо соображая, кто он, что, где и зачем. Он осознавал сейчас только одно — ему необходимо прижаться к этому мальчишке, сжать его в своих объятиях. Или, что ещё более вероятно — спрятаться в его нежных, но таких сильных руках.       То, что из его зажмуренных глаз снова текут слезы, его не ебало абсолютно нисколько. Этого и следовало ожидать. Перевозбужденный до предела Хазин ещё долго продержался, а не кончил сразу же после пяти-шести нехитрых фрикций.       Протянутые навстречу ладони Кирюша заметил только сейчас. Он настолько был сосредоточен на минете, что забыл, что этот хуй существует не отдельно от тела, а крепится к конкретному мужику. Привстав и подтянувшись на руках парень, практически рухнул Хазину на грудь, закрывая обессиленно глаза.       Если кто-нибудь когда-нибудь скажет, что вместо секса, можно отсосать по-быстрому, Кирилл расмеется этому еблану прямо в лицо. Качественный минет отнимает столько же времени и сил, сколько и хороший секс.       Что его размазало — это сказано слабо настолько, насколько вообще возможно. По сути Хазин в прямом смысле отключился на некоторое время, концентрируясь исключительно на человеке рядом. Его человеке.       Почувствовав, как Кирилл лёг на него, хотя, точнее тут было, упал, Петя лишь смог найти в себе силы немного сползти ниже, равняясь с парнем, быть лицом к лицу. Его ещё продолжало трясти, а руки явно жили своей жизнью, но цель была одна — цепляться за парня всеми конечностями, прижимать к себе и прижиматься как можно ближе самому.       Непослушными губами, что-то бессвязное, сопливо-романтичное бормоча, Хазин принялся беспорядочно зацеловывать парня куда придётся. Не открывая чёрных, заплаканных глаз из-за слипшихся ресниц, не пытаясь связать бессмысленной речи, он лишь вслепую тыкался, ластится под руки, искал оспухшие губы и лез целоваться.       Ебланы те кто начинает пиздеть про брезгливость после орального секса. Если это твой человек, если он только что доставлял тебе удовольствие — какая, блять, может быть брезгливость.       Петя отчаянно жался к Кириллу, норовил спрятать заплаканное лицо на плече, на шее парня, на груди, уткнуться напротив колотящегося сердца и под его беспорядочный стук научиться заново дышать. Вместе с ним.       — Кир… Кирюш… Только пожалуйста не уходи…не отпускай меня от себя…       Хазин пытался раствориться в парне и ему было абсолютно плевать на всё. Что он всё ещё практически одет и ему скоро, когда мозг начнёт работать, станет невыносимо жарко. Что и он сам и чёрные шмотки залиты их спермой, которая когда начнёт подсыхать, стянет кожу и вообще — видок у него откровенно затраханный. Всё, что сейчас для него имело значение — это парень, в чьих руках он чувствовал себя разбитым и собранным заново, с заботой и нежностью, которые, казалось бы, не были свойственны им обоим.       В голове у Гречкина будто спутался клубок ниток из мыслей и чувств. За какую бы ниточку он не потянул, то всё равно возвращался к Пете, его бешеному сердцебиннию, к его рукам, обнимающим крепко, но, чтоб самое главное, губам, которые без всякого промедления, накрыли губы парня и целовали, целовали, целовали.       Вкус спермы на языке смешался со слюной, не менее тягучей и вязкой.       Такими темпами им просто-напросто грозит смерть от обезвоживания. В пору ставить рядом с кроватью кулер или упаковку питьевой воды, чтоб восполнять водный баланс организма.       — Ещё полчаса назад, я просил тебя о том же самом, — Кирилл не глядя провёл ладонью по взмокшим волосам майора, спускаясь к щеке и поглаживая её большим пальцем, как будет успокаивая. — Нужно быть полным безмозглым ублюдком, чтобы от тебя уйти.       — Угу. Или просто ебланом. Или… Похуй… Потом как-нибудь… Утром, например, — больше договариваясь с самим собой, чем что-то объясняя Кириллу, пробурчал Петя, утыкаясь парню носом в стык шеи и плеча. Ему было слишком хорошо, спокойно и комфортно. Он давно не чувствовал себя в такой безопасности, как рядом с этим ебантяем.       Если бы ты только знал какими ублюдками могут быть люди, мой хороший. Но я сделаю всё, чтобы ты столкнулся с человеческой подлостью только по рассказам.