Неоновая рапсодия

01:03 Суббота, 31 Июля Часть 1 Жан

***

      Ряд шотов, стоящий на стеклянном столе, со скоростью света терял бойцов. Жан опрокидывал содержимое рюмку за рюмкой. Делал он это без остановки, без передышки. Глотал обжигающую жидкость, не щадя себя, под удивлёнными взглядами друзей. Когда последняя рюмка опустела и ударилась о стол, а Жан, зажмурившись, выдохнул в сторону и потребовал новой порции, Райнер и Бертольд переглянулись.       — Жан, может, уже хватит? — похлопал друга по плечу Марко. Говорил он очень громко, чтобы все его услышали через грохающие басы ночного клуба, куда компания пришла, чтобы взбодрить товарища по баскетбольной команде.       — Я только начал, — отмахнулся Жан.       — Марко прав, — поддержал друга Райнер. — Сбавь обороты. Водка не ответ.       Губы Кирштейна растянулись в хищную ухмылку.       — Пф-ф-ф-ф, — Жан обрызгал всех слюной в ядовитом приступе сарказма. — Чья б корова мычала, Браун.       Райнер заметно напрягся. На его скулах заиграли желваки, а на шее запульсировала венка. Ладони, что покоились на коленях, сжались в кулаки. Жан мельком взглянул на набычившегося товарища и, самодовольный, откинулся на спинку диванчика, положив ногу на ногу. С наинтереснейшим выражением лица он смотрел на танцпол. На губах лёгкая ухмылка, а в глазах скука, почти тоска.       — Жан! — предупредительно прикрикнул Берт. — Не начинай.       Тот казалось только этого и ждал. Начать. Он медленно, почти драматично повернулся к друзьям, скользнул взглядом по всем и остановился на Райнере.       — А что такое? — иронично вздёрнув бровь, Жан стал покачивать ногой. Притворно хохотнул в кулак. — Пхах! Ебать, а это что? Секрет что ли? Блядь, Райнер, да весь универ знает, что ты сохнешь по Кристе и заливаешь своё горе по великой любви каждую пятницу до поросячьего визга. То, что сегодня я решил накидаться, не значит, что мы похожи. Я не такой слабак как ты. Я добьюсь своего, понял?       Разъяренный Райнер поддался на провокацию.       — Зубы лишние?! — взревел он и подскочил с места с явной целью накинуться на обидчика, но вместе с ним встали Бертольд и Конни. Среагировали они оперативно, в противном случае (с отсутствием отличной реакции и слаженности действий) за университет в баскетбол они б не играли. Вцепившись в его руки мёртвой хваткой, ребята удержали Брауна на месте.       — Райнер! — позвал Конни. — Сядь!       — Успокойся же! Ну! — старался утихомирить друга Бертольд.       Удерживать силача на месте было нелёгкой задачей, но ребята справились. Райнер же был похож на переспелый помидор. Если в начале разговора у него чуть покраснели уши, то сейчас он был багровым. Едкий комментарий Жана задел за живое. И судя по довольному выражению лица Кирштейна, он тоже об этом знал. Браун грозно нависал над ним, а Жан со злобным удовольствием скалился. Было что-то приятное в том, чтобы сделать гадость другому, когда самому плохо. С другой стороны, если бы Райнер не влез, куда не просят, то и Жан бы промолчал. Берт и Конни усадили пыхтящего Райнера обратно на диванчик, а из дамской комнаты пришла Саша.       — Фу-у-у, — протянула она и рухнула на свободное место рядом с Жаном. — Ну и очередь там. Жесть.       Подняв разноцветный коктейль, она отпила и поняла, что за семь минут её отсутствия атмосфера изменилась. Всех присутствующих словно в унитаз лицом макнули. Саша сделала очередной глоток через трубочку и уточнила, хмурясь неведению:       — Что я пропустила?       Приятели по команде обменялись тяжёлыми взглядами, но не ответили. На что Саша начала их сканировать на предмет говновентиляторства. Пытливый взгляд девичьих глаз не задержался ни на ком, но с поразительной точностью их владелица определила организатора поминок веселья, словно обладала сверхчуйкой. Отставив высокий бокал, она с разворота двинула Жану в плечо:       — Кто тебя за язык тянул?! — прогремела она.       — АЙ! — Жан подпрыгнул на месте и принялся растирать ушибленное место. Болело жуть как. — А чё сразу я? Я ничего не делал!       — Так я тебе и поверила! Жан Кирштейн, я всеми святыми клянусь, что когда-нибудь вырву твой длинный язык! Что ты на этот раз ляпнул?       — Что Райнер сохнет по Кристе, — ответил вместо Жана Конни.       — А что это не так что ли? — наконец-то заговорил сам смутьян. — То, что он ущемился от простой констатации факта, только доказывает, что он трус и слабак. В отличие от Брауна, у меня есть яйца признать, что я проебался и готов на всё, чтобы исправить ситуацию, а это трусло даже заговорить с Кристой боится. С ней даже повод придумывать не надо, она первая заговорит, поэтому я не понимаю, как такой как он считает, что может учить меня жизни!       — Не сравнивай! — парировала Саша.       — Вот именно, не сравнивайте! — брызгал слюной Жан.       — Мы просто переживаем за тебя, Жан, — Марко, что сидел от Жана по левую руку, пояснил спокойно.       — За себя переживайте, умники. Без ваших указаний справляюсь.       Кирштейн сложил руки на груди и снова отвернулся от друзей. Через минуту или, как казалось, через сто миллионов минут, с другого края стола послышалось сдавленное:        — Он прав.       — Что, прости? — переспросил Марко, подавшись вперёд, потому что не расслышал из-за громкой музыки.       — Он прав, — повторил Райнер громче.       Саша покачала головой. Признание правоты её не убедило.       — Это ничего не меняет, — сказала она. — Пойми наконец, вместо того, чтобы посочувствовать, Жан просто сорвал на тебе зло.       — Сам виноват, — буркнул Жан.       — Так-то Саша права, — в очередной раз вклинился Спрингер.       — Конни, захлопнись, — Жан огрызнулся, на что Конни съёжился, вдавил голову в плечи и стал разглядывать свой бокал.       — Не затыкай его! — голос Саши перекричал музыку. — А лучше извинись перед Райнером.       Жан прищурился.       — А то что?       — А то я… — Саша задумалась на мгновение. — …я пущу твои любимые кроссовки под газоно…       Она так и не закончила мысль. Взгляд карих глаз сфокусировался на чём-то за спиной Жана. Тот обернулся. Обернулся и почувствовал, как земля ушла из-под ног. Как яйца, которыми он только что кичился, скукожились и пытались вжаться обратно в таз. По танцполу шла причина его сегодняшних возлияний. Голубоглазая, золотоволосая причина. Армин шёл вслед за Эреном и Микасой к барной стойке.       Не мигая, Жан проследил за Армином, который уже сел рядом с друзьями у бара. За тот короткий миг, что он смотрел на объект своего воздыхания, казалось, всё начисто вылетело из головы, остановилось не только дыхание, но и кровь в жилах. Всё на свете сошлось в одной координате: в образе, в очертаниях фигуры Армина. В его расслабленной позе, в бликах диско шара, которые отражались от сияющих золотом волос.       Жан закусил нижнюю губу. Не скрылось и беспокойство в глазах. А там, в вихре переживаний, кружилась и бесконечная тоска, и боль сожалений.       — Жан, — откуда-то, как из-под воды, послышался голос Марко. — Ты чего?       — Ничего, — отозвался тот. Он резко повернулся к столу, схватил коктейль Саши, выбросил оттуда трубочку и осушил в три больших глотка. Утерев губы рукой, Жан поднялся и направился за ответами, которых так ревностно жаждал. Друзья что-то кричали ему вслед, но он не слышал. В ушах кровь отбивала два сладостных слога: Ар-мин, Ар-мин, Ар-мин…       Когда до цели оставалась какая-то пара шагов, Жан понял, что Эрен заметил его. Лицо Йегера посуровело, задёргался уголок губ, но Жану были глубоко по барабану и сам Эрен, и его недовольная рожа. Вслед за ним на Жана обратила свой взор и Микаса. Поняв, кто стоит перед ней, она взяла парня за руку и встала, утягивая Эрена за собой на танцпол. Жан мысленно сделал пометку поблагодарить её позже. Армин, явно озадаченный внезапным уходом друзей, оглянулся.       — Добрейший вечерочек, — отсалютовал Жан, одаривая того своей самой убийственно-соблазнительной улыбкой. Армин закатил глаза и отвернулся.       — Как выходные проходят? — не унимался Кирштейн.       — Оставь меня в покое. — Голос Армина был тих, но твёрд.       — Оставлю, только когда услышу убедительный отказ.       Армин посмотрел Жану прямо в глаза.       — Ты. Мне. Не нравишься, — повторил он в очередной раз. — Достаточно убедительно?       Жан придвинулся ближе, так близко, что чувствовал сбивчивое дыхание Армина своих губах. Цепкий взгляд хищника уловил, как заалели яблочки щёк Армина, как у него задрожали ресницы.       — Нет, — довольно улыбнулся Жан. — Не верю.       Армин пихнул того в грудь и закричал.       — Ты мне не нравишься! Никогда не нравился и никогда не понравишься! Ты самовлюблённый, тщеславный, жадный до дешёвых заигрываний эгоист! Да будь ты последним мужчиной на земле, я бы всё равно не стал бы с тобой встречаться!       Выдав гневную тираду на одном дыхании, Армин теперь глотал воздух так, будто вынырнул из-под воды. Жан же остолбенел. Он сжал кулаки и, к ужасу Армина, снёс все, — пустые и наполненные, — бокалы с барной стойки в порыве ярости.       — Будь по-твоему, — горько выдавил он и направился к выходу из клуба.       Злобно отстукивая своё раздражение каблуками, Жан подошёл к столику, схватил чёрную косуху и зашагал прочь. По пути он распихивал танцующих в разные стороны. Кто-то пихнул его в плечо в ответ на агрессию, но тот смерил таким свирепым взглядом, что парнишка лишь поднял руки в примирительном жесте и отступил. Верхняя губа у Жана дрогнула, кулаки крепко сжались, но он отвернулся и продолжил своё шествие.       Выйдя на улицу, оглянулся. Накинул куртку и пошёл туда, куда вели его ноги. В голове мысли устроили вакханалию, напрыгивали одна другую, толкались, боролись, кричали. Целое восстание обиды и сожалений против возможной попытки прощения и надежды на последний шанс. Скользнув рукой в карман, Жан вынул пачку сигарет и зажигалку. Яркая вспышка пламени, звонкий металлический хлопок крышки о корпус и долгая затяжка. В тот момент, когда никотин покинул его лёгкие клубами дыма, позади раздался крик.       — ЖАН!       Армин бежал за ним.       Кирштейн обернулся. Сделал новый и последний глоток сигаретной горечи и щелчком запустил тлеющий окурок на обочину.       — Жан! — снова позвал его Армин, приближаясь.       — Чего тебе?       — Давай поговорим?       Жан подавил искусственный смешок.       — Разве ты не всё сказал?       — Не всё, — Армин покачал головой. Жан украдкой скользнул по нему взглядом, подмечая царапающие и без того кровоточащее сердце детали. Волосы растрёпаны, щёки красные от бега, губы пересохли, а в глазах тревога. Он часто дышал через рот и всё никак не мог восстановить дыхание.       — Я слушаю.       — Я… — начал Армин, но запнулся. Сомневаясь, будто не зная как сказать, он поднял глаза и посмотрел, как Жану показалось, прямо ему в душу. Словно там Армин пытался найти что-то. — Моему отказу есть причина.       — Надо же?! И какая?       — Мне кажется, что твои чувства неискренни. Кажется, что ты так упорно добиваешься меня, не потому что я тебе интересен, а потому что не примешь отказа. А я… Я не хочу быть очередным пунктом в твоём списке. Не хочу быть одним из твоих трофеев.       Жан усмехнулся, и смешок получился каким-то нервным.       — Знаешь, Армин, я разочарован, — сказал он, прикрыв веки. — Блядь, как же я ошибся.       — В чем? В чём ты ошибся? — голос Армина звучал настойчиво, почти сердито.       Жан посмотрел Армину в глаза. Мгновение будто замерло, они стояли друг напротив друга, каждый словно в огне, а между ними толстый слой пуленепробиваемого стекла, пропасть, вакуум. По острой жановой скуле скатилась крупная слеза.       — Ты такой же, как они.       — Я не понимаю. Объясни. — Требование Армина прозвучало как ультиматум. Он сжимал кулаки, как-то вытянулся, в попытке казаться значительнее. Жан уже не слышал его. Заткнув уши основаниями ладоней, запустил пальцы густую шевелюру, он сначала согнулся, затем резко выпрямился и возопил, посмеиваясь:       — Бля-я-я-ядь. Я такой еблан! Ха-ха-ха-ха…       Испуганный, Армин молча наблюдал. Он ожидал чего угодно, но не подобной реакции. Просмеявшись, Жан наконец-то повернулся к нему и заговорил, и каждое слово, будто пулями, решетило и без того ноющее сердце.       — Ты… — Жан улыбался, но глаза его, припухшие, покраснели. В них блестели подступившие слёзы. — Ты смотришь на меня, но не видишь. Как и все они. Все вы смотрите и не видите. Вы видите только фасад и вам этого достаточно. Вы смотрите и делаете выводы, не спросив, что я думаю и чувствую. И ты такой же. Ты сделал выводы, даже не дав мне ни единого шанса объяснить, доказать на деле, что я не такой, каким ты меня видишь.       — А к какому выводу я ещё должен прийти, если ты меняешь партнёров, как перчатки? Что я должен был почувствовать? Должен был почувствовать себя особенным? Увы, это не так, — Армин говорил чётко, самообладания ему было не занимать, но стоило ему замолчать, он почувствовал, что на щеках появились две влажные дорожки.       Жан покачал головой, отрицая.       — Менял, Армин. Менял. После того, как я встретил тебя, у меня никого не было.       — И почему это по-твоему должно меня убедить? — Армин шагнул вперёд. Жан сам сделал шаг навстречу и схватил Армина за плечи.       — Да потому, что я, может быть, всю жизнь ждал кого-то вроде тебя! Того, к кому я буду искренне привязан. Да, я не идеальный, я здоровый мужчина со своими потребностями, но покажи мне, кто не такой. Да, я пользовался другими, но, видимо, карма настигла меня, когда я вообще не был готов. Я встретил тебя, и всё полетело к чертям.       Армин почувствовал, как хватка на плечах становится сильнее, но попытки освободиться не предпринял.       — Что ты от меня-то хочешь? Почему я? — спросил он сипло.       — Разве не очевидно? — выдохнул Жан в искреннем непонимании. — Хочу сделать тебя счастливым. — Он вглядывался в голубые глаза напротив в поисках хоть какого-нибудь отклика, любого, и, ощутив что-то, сдался. Он разжал руки и, отступив, продолжил, склонив голову: — Но я настолько эгоист, что видеть тебя счастливым с кем-то другим просто невыносимо. Я хочу тебя себе. Всего, полностью. Забрать тебя и никому никогда не показывать. Вот чего я хочу.       Армин слушал. Слушал, не хотел перебивать, потому что делал то, чего так страстно желал Жан. Он его видел.       — Ты… — Жан положил ладонь на шею Армина и нежным прикосновением, лёгким, как крыло бабочки, огладил пылающую щёку. — Я хочу тебя как никого и никогда, но не в том смысле. Блядь! — спрятав лицо в ладони, ругнулся он и поспешил объяснить: — В том тоже. Ты не представляешь как я хочу тебе отсосать, но больше всего на свете я хочу твои улыбки, твои объятья, держать тебя за руку, покупать мороженое, твоё любимое — фисташковое, смотреть как ты делаешь домашку в библиотеке, чувствовать твой запах на своих вещах и говорить ночи напролёт о всякой ерунде, потому что я, ебаный в рот, люблю тебя!       Жан замолчал, и их окутала тишина. Где-то недалеко грохотала музыка, на соседней улице завизжала сирена, а наверху со столба спорхнула птица. Чего не было слышно, так это треск, грохот стен, которыми Армин отгородился от Жана. Они рухнули и больше не осталось ничего, что бы помешало ему наконец признать свои чувства. Он подошёл близко, взял руки Жана в свои и переплёл пальцы. Посмотрел на них и с лёгкой улыбкой взглянул Жану в глаза. Погладил большими пальцами крепкие ладони, отдавая своё тепло. Заметил, что Жан нахмурился, озадаченный происходящим.       — Идём, — позвал Армин, делая шаг в сторону, утягивая того за собой.       — Куда?       — За мороженным.       Они сделали несколько шагов: Армин, не выпуская руки Жана из своей, вёл за собой, пока тот задумчиво брёл следом, смотрел на Армина огромными глазами и не мог поверить своему счастью. Они. Шли. Взявшись за ручку. И тут до Кирштейна дошло. Он резко остановился, потянул Армина на себя, да так сильно, что тот упал в его объятья.       — Это значит «да»? — на полном серьёзе уточнил Жан.       — Да, — Армин кивнул. — Да, Жан. Давай попробуем.       — Это значит, я тебе всё-таки нравлюсь? — градус неверия падал, зато голос «подскочил»: Жан чуть не визжал.       — Нравишься. Сильно.       — Я так и знал.       Радости восторга вылились в хаотичные поцелуи, которыми Жан принялся покрывать лицо хохочущего, как от щекотки, Армина. Заплаканные (Жан в этом никогда не признается), они улыбались, смеялись, обнимались и жадно целовались у прохожих на виду. Жан чувствовал жар тела и то, как сильно любимые руки держали его за талию. Сам он прижимал Армина к себе. Бережно, будто ему доверили нести нечто очень хрупкое и очень ценное.       — Будь моим, Армин Арлет, — прошептал Жан, уперевшись лбом в лоб Армина.       — Я твой, Жан Кирштейн.       Стоило их губам снова соприкоснуться, нежно и трепетно, как тёплая и радостная интимность момента взорвалась шумом опрокинувшегося мусорного бака. Армин и Жан среагировали моментально: выпустив друг друга из объятий, они напряглись — не от страха неизвестного, но в готовности действовать. Переглянулись и перевели взгляд на предполагаемое место шума. Под мигающим жёлтым светом фонарём несколько жестяных контейнеров лежало на боку, вывалив вонючие внутренности.       — Кажется, там кто-то есть, — поделился подозрениями Армин, заметив слабое движение.       — Да, поди, бомж какой-нибудь, — Жан хмурился.       — Бомж или нет, но возможно им нужна помощь. Пойдём посмотрим.       — Сейчас? — заканючил Жан.       — Да, сейчас.       Нехотя прошагав за решительным Армином, Жан подошёл ближе к бакам и застыл с открытым ртом. Шок сковал тело. Забетонировал. Он ожидал увидеть в горе мусора кого угодно, но только не своего босса. Увиденное настолько потрясло Жана, что он, как рыба, брошенная сушу, открывал рот, но не мог издать ни звука. Жан смотрел на Леви и не мог поверить свои глазам. Под слоями помоев просвечивал чёрный смокинг, но под пиджаком Жан не заметил рубашки, волосы, некогда идеально уложенные, спутались, чёрная подводка размазалась и потекла, что сделало Леви похожим на грустного клоуна, а самого «господина Аккермана» трясло как от лихорадки. У Армина не получалось подступиться к нему, тот был в сознании, но не мог прийти в себя: взгляд бегал, дыхание поверхностное, Леви продолжал отпихивать руки Армина, который пытался помочь ему принять вертикальное положение, и приговаривал: «Не трогайте! Не трогайте меня!»       — Жан, звони в скорую и копам. Здесь явно что-то нечисто, — обернувшись, сказал Армин.       — Нет, — отозвался Жан, выйдя из ступора. — Нельзя.       — Что значит «нельзя»? Ему нужно помочь!       — Полиция ему не поможет.       — Ты его знаешь?       — Да, это мой босс. И он никогда мне не простит, если я вызову копов.       — Но нужно же что-то сделать!       — Сейчас. Дай мне минуту.       «Думай! Думай! Думай!» — Жан вынул телефон и начал писать и звонить всем, кто бы смог помочь Леви. Кто бы знал, что делать. Звонок. Гудки. Ещё гудки. Изи не берет. Ещё звонок. «Абонент временно недоступен». Фарлан опять отключил телефон. Ещё звонок. Ещё гудки. И, наконец-то, взяли трубку.       — Жан, твою мать, какого хрена?! — отозвались на том конце линии недовольно-сонным голосом.       — Майк, — затараторил в трубку Жан, — тут Леви, ему плохо. Я не знаю что делать. Я нашёл его на улице, он не в себе.       В ответ на новость Жан услышал грохот, а затем суетливое копошение.       — Блядь-блядь-блядь!!! — гремел Майк. — Жанни, я за городом, но уже выезжаю.       — А мне что делать?       Копошение внезапно стихло.       — Не смей звонить копам! — запретил тот. Жан смотрел на Армина, слушая указания. Армин, казалось, тоже слышит, что говорил некий Майк.       — А кому мне позвонить?!       — ЭРВИН! Звони ему! — выпалил Майк и отключился.       — Но… — сердце Жана сделало кульбит. — …у меня нет его номера…       Телефон погас и затих, но Жан так и не убрал трубку от лица. Он не знал, как люди по поверью седеют в один момент, но ясно представил насколько травмирующее это должно быть чувство, потому что именно это он и испытывал. Смотря, как Леви корчится на земле, охваченный судорогами, он впервые почувствовал себя настолько беспомощным. Он был так счастлив пять минут назад, что не мог даже вообразить, что ему доведётся иметь дело с чем-то настолько трагичным. Не мог поверить, что мир может быть насколько жестоким…       Внезапно чьи-то тёплые ладони легли на его лицо.       — Жан? — тихо позвал Армин. — Жан, мы справимся. Мы что-нибудь придумаем…       Тот поднял глаза и всмотрелся на человека напротив. Золотые волосы и голубые глаза. По универу ходили слухи, что Армин — незаконный сын Эрвина, ну или по крайней мере младший брат. Жан вдруг вспомнил, что видел Армина чаще всего в компании Эрвина — Армин часто оставался после лекций, ходил к Эрвину за советами, они даже иногда обедали вместе — и тут до него дошло:       — Армин, звони Смиту.       — Профессору Смиту?       — Да! Быстрее!       Стоило Армину взять телефон и набрать номер, как за его спиной звуки боли стали громче. Леви скрутило, а потом вырвало. Передав устройство Жану, он бросился к Леви. Присев, положил его голову себе на колени и повернул вбок, чтобы тот не захлебнулся в собственной рвоте. Жан смотрел и молился, чтобы Эрвин скорее взял трубку. Не прошло и двух гудков, как это произошло.       — Армин, в чём дело? — Несмотря на поздний час, голос Смита звучал бодро.       — Профессор Смит, Эрвин, это Жан. Жан Кирштейн. Мы нашли Леви. Мне кажется, у него… — Жан запнулся на полуслове, не сводя мокрых глаз с Леви, — …передоз.       — Геолокация, — потребовал Эрвин и сказал: — Выезжаю.       Глаза Леви закатились, он потерял сознание, но продолжал слабо и прерывисто дышать…