Неоновая рапсодия

      Попытка…       Ранен.       Попытка засчитана…       Ранен.       Попытка засчитана, золотко.       Убит.       Золотко.       Золотко…       ЗОЛОТКО…       Ненавистная кличка набатом звенела в ушах. Холодной ленцой вибрировала в воздухе голосом Зика. Даже представлять не нужно было. Казалось, он стоял напротив и по привычке, забавляясь, с высоты своего раздутого эго наблюдал за Леви. За бликами на линзах, отражающих солнечный свет, не было бы видно глаз, а на губах застыла надменная улыбка. Леви затошнило.       — …я не знаю, как он узнал, ведь я миллион раз всё перепроверял. — Вопил на том конце линии Фарлан. — Это были надёжные люди, Леви, я с ними не первый день работаю…       Леви стоял и слушал поток эмоциональных объяснений, но за отдельными словами, от него ускользал смысл сказанного. Голос Фарлана барахлил, прерывался, пропадал, потому что свои собственные мысли звучали громче техно-рейва в ночных клубах, где он часто выступал. Всё, что говорил Фарлан, уже было неважно. Бесполезно. Да какая теперь разница, что их решимость была твердой, план идеальным, а люди проверенными. Зик всё равно узнал. Действовать незаметно, чтобы он не успел ничего предпринять, не вышло. Блицкриг сорвался. Момент упущен.       — Что нам теперь делать, Леви? Что делать?       За стенаниями Фарлана Леви не расслышал, как за спиной мягко захлопнулась дверь, а за звуком сомкнувшегося замка, мягкую, почти кошачью поступь шагов.       — Никто ж не возьмётся за это дело. Никто даже за порог не пустит! Йегер под себя всех подомнёт и никто даже пикнуть не посмеет. И никто не поможет, ни один судья, ни даже генеральный прокурор, потому что их ёбаная семейка и тех, и тех прогнула под себя. А если не прогнула, то убила или подкупила…       — У тебя проблемы? — донеслось до Леви бархатисто-сёрьезное, и его как током шандарахнуло, на секунду пробрал паралич, но контроль над собой он вернул в тот же момент. Гимнаст обернулся и увидел встревоженное смитовское лицо. Напряжённое и суровое, что аж желудок скрутило. Блядь, как не вовремя. Вообще не вовремя! Ну зачем он пошел следом? Почему именно сейчас? Никто не должен был знать о том, в какой глубокой сраке Леви оказался, и уж тем более Эрвин-мать-его-Смит.       Не прощаясь, Леви сбросил вызов и убрал телефон в карман. Не прошло и секунды, как раздался новый звонок. Леви его проигнорировал. Проигнорировал его и Эрвин, глядящий в глаза напротив. Не вынимая руки из кармана, Леви зажал кнопку блокировки и выключил телефон.       — У тебя проблемы, — повторил Смит утвердительно.       — Допустим, — пойманный с поличным Леви пришёл к выводу, что отрицать бессмысленно. Эрвин слышал, если не всё, то достаточно, и тому это не нравилось. — Тебе-то что?       — Я могу помочь.       Уровень недовольства подскочил на несколько градусов, потому что что-то подобное он уже слышал. Сказанное так же серьёзно, с похожей интонацией. При схожих обстоятельствах. И во что это вылилось? Да, он безусловно получил финансовую поддержку, он стал обеспеченным молодым мужчиной, стал, можно сказать, знаменит, но какой ценой. Он с лихвой заплатил за комфортную жизнь своей свободой, став игрушкой Зика. И тот не брезговал «ей» делиться ради личной выгоды. Леви злобно усмехнулся. Второй раз подобный трюк не прокатит. Набитые шишки до сих пор саднили. И больно.       — В самом деле? — Леви скрестил руки на груди. — И как же?       — Скажи, что нужно сделать, и я сделаю, — сказал Эрвин. Его невозмутимость подкупала, но Леви продолжал искать подвох.       — Почему вдруг?       Эрвин простодушно пожал плечами.       — Потому что могу.       — Ага, — Леви пристально вглядывался в глаза напротив. У того даже мускул на лице не дрогнул. Эрвин стойко держался под сканирующим взглядом, и, если что-то подозревал, то не подавал вида. — Угу. И чего ты хочешь взамен?       — Взамен? — переспросил Эрвин, смутившись. Его брови съехались к переносице. Он покачал головой. — Ничего.       Вот так новость. У Леви аж рот открылся от такого заявления.       — И что, — напирал он, — даже отсасывать тебе не надо будет? Да ладно?       Тонкие губы гимнаста сложились в кривую усмешку. Эрвина — плотно сжались, желваки заиграли на скулах. В одно мгновение из расслабленного, но собранного выражение его лица будто окаменело. Посуровело.       — Мне не нравится твой тон, Леви, — сказал Эрвин низко, чуть опустив подбородок. Леви отзеркалил. Шагнул навстречу, выпятил грудь и рыкнул тому в лицо сквозь зубы:       — Лезть не надо не в своё дело, чтобы не жаловаться потом.       Эрвин возвёл глаза к небу и тяжело выдохнул.       — Во-первых, я не жаловался, — выдержанно поправил он. — Во-вторых, я не лез не своё дело, а предложил помощь, и несмотря на то, что ты мне сейчас нахамил, я всё ещё хочу помочь.       — Блядь, да почему? — Леви всплеснул руками. — Чего ты хочешь от меня?       — От тебя — ничего. Тебе — как минимум помочь.       — А как максимум?       — Поживём — увидим. — Эрвин пожал плечами и сунул ладони в карманы брюк. Леви прищурился, словно это помогло бы лучше разглядеть истинные намерения блондинчика.       — Ты типа настолько сердобольный, что всем страждущим помогаешь? Бабок там через улицу переводишь и всякое такое?       Эрвин усмехнулся.       — Сердобольным меня ещё не назвали, — всё ещё забавляясь над дерзостью гимнаста, Эрвин поправил его. В очередной раз: — Я не оказываю помощь всем подряд, я не благотворительная организация, но могу и хочу помочь тебе, Леви.       — Да почему я? — продолжал испытывать терпение своего собеседника тот, отрицая возможность, что ему можно помочь, когда собственное терпение уже давно вылетело в трубу и, казалось, что ещё немного и Леви начнёт мерить шагами пятак, где они с Эрвином стояли. Смит же как-то обессиленно потёр лоб пятерней.       — Опять-двадцать пять, — обронил он угрюмо, — я ясно дал понять ещё в прошлый раз, что…       И тут Леви осенило:       — Перепихнуться хочешь?       — …что ты мне нравишься, — закончил Эрвин, отчетливо проговаривая каждое слово, и тут Леви прорвало.       — Нравлюсь? — тёмные пряди разметались, брови нахмурились, а в глазах зарождалась буря. — Очнись, мы просто трахнулись. Это был просто перепихон и ничего больше. И я уже сто раз пожалел об этом. — Выпалил он и сейчас же пожалел об этом. Не следовало ему так говорить. Врать нехорошо. Ничего подобного Леви не чувствовал. Совсем наоборот, но в пылу перепалки само вырвалось. Он бы хотел вернуть сказанное, но к своему ужасу понял, что уже слишком поздно, потому что Эрвин выглядел так, будто ему на голову ушат помоев вылили. Густых. Вонючих. Омерзительных. И Леви почувствовал себя омерзительно.       — Сто раз? — переспросил Смит. Леви мысленно дал сам себе пощечину. — Ладно. Хорошо, — он поджал губы и как ни в чём ни бывало сказал: — Позволь тогда помочь как другу.       Леви покачал головой.       — Нет.       — Я не могу стать тебе другом?       — Не надо.       — Ты жестокий.       Какие стремительные умозаключения. Но Леви знал, что ему придется быть жестоким, если он хочет вырваться. Правда хоть и прозвучала, горькой она оказалась и для самого гимнаста. И он выплеснул свою горечь на Смита, который так некстати влез под горячую руку. Подавленная агрессия и злость на мир снова вылилась на Смита другой истиной:       — Да не нужен мне друг, Эрвин! — поднял голос Леви в попытке достучаться до этого упёртого барана. — Ни парень, ни друг, ни знакомый.       И достучался. Холодный фасад невозмутимости Смита затрещал по швам и посыпался. Эрвин схватил того за плечи и, глядя в глаза, горячо спросил:       — Что тебе нужно? Деньги?       — Да какие к чёрту деньги?! — Леви не вырывался. Сдался и признался. — Связи. Мне нужны связи.       На лице Эрвина появилась улыбка. Даже не так, тень улыбки. Голубые глаза его были широко распахнуты, а в них пылал ледяной пожар. Он сиял, как солнце после затмения. У Леви подкосились колени, но он даже не шелохнулся. Эрвин убрал руки, выпрямился, расправив широкие плечи, и сказал:       — Связи есть.       Что-то послышалось в его голосе. Как шум горной реки — низкий, ровный, с всплеском радости в неожиданных местах. Это было что-то манящее и желанное. То, что Леви так давно искал в себе: умиротворение и уверенность. Всё ещё не веря своей удаче, он уточнил.       — Ты сейчас серьезно?       — Абсолютно.       Леви задумался. Потёр нос указательным пальцем в задумчивости, поглядывая на Смита. А что, если выгорит. А что, если правда получится. Хлипкая, из пережитого говна и отхлеставших по щекам подачек-палок надежда вытеснила страхи и сомнения. Ему очень захотелось кому-то довериться. Нет. Не так. Захотелось довериться Эрвину. Однако важно было не только вырваться из старой ловушки, но и не угодить в новую. Толика здравого смысла, проснувшаяся как никогда вовремя, требовала мер предосторожности. Личных границ. Даже с ним. С Эрвином.       Чувствуя, как к нему возвращается самообладание, способность наконец-то взять свою жизнь в собственные руки, Леви оживился и деловито проговорил:       — Хорошо. Я согласен, но давай расставим точки над i здесь и сейчас.       — Я внимательно слушаю, — отозвался Эрвин охотно.       — Мы переспали и на этом точка. Большего не жди, поэтому прекращай со своими намёками. Мужик ты красивый, но у нас теперь сугубо деловые отношения, так что давай без прихватов.       Эрвин вздёрнул правую бровь и, к удивлению гимнаста, тепло улыбнулся.       — Чего лыбишься?       — Я красивый, — довольный, как холёный кот, напившийся сливок, повторил его слова Смит.       — Ты вообще слышал, что я сказал? — прошипел Леви и понял — что-то изменилось. Глазу это было незаметно, Эрвин всё так же улыбался, но из улыбки пропала крупица тёплого баловства. Нутро Леви сделало опасный кульбит. Оно тревожно вибрировало где-то за солнечным сплетением о том, что между ними, — Леви и Эрвином, — как будто выросла стена. Леви ощутил кожей, как Эрвин отталкивал его от себя. Нет. Не так. Не подпускал к себе. Не звал. От этого стало немного противно. От себя в том числе, но Леви понимал, что оно к лучшему.       — Я тебя понял, Леви. Больше никаких прихватов, подкатов, неоднозначных знаков внимания. Исключительно по делу. А теперь расскажи, что случилось.