Play For Me

But I don't need drugs

'Cause I'm already high enough

You got me, you got me good

I'm already high enough

I only, I only, I only got eyes for you

Do you see anyone other than me?

K.Flay — High enough

Воробьиное чириканье под окном отбойным молотком сверлило череп, и Ичиго, проклиная этих отродий Сатаны, зарылся в подушки в надежде еще немного поспать. Он вообще не собирался вчера пить, но когда это его планы не шли по пизде в последнее время? Пусть и в хорошем смысле. Особенно если в пределах видимости оказывался Гриммджоу Джагерджак. Когда жарким летним вечером несколько недель назад Ичиго пошел проветрить голову, он и подумать не мог, что встретит блохастого и это заткнет его растущую внутри пустоту и, положа руку на сердце, вернет группе веру в свои силы. Когда он звал Гриммджоу в «Машину времени», то правда хотел просто выпить и немного расслабиться. И чисто технически именно это он тогда и сделал. А то, что Джагерджак потом его до кровати тащил сам такой же пьяный в дымину и хохотали они как безумные — это уже детали. Как и то, что на предложение остаться на гостевом диване Гриммджоу невинно хлопал ресницами, утверждая, мол он не такой, и как Куросаки вообще в голову такое пришло на втором то свидании, и уехал домой, попутно стащив из холодильника единственную бутылку минералки — тоже детали. И вот сегодня у них третье свидание. Поразительно, как дурацкая шутка переросла в нечто большее, в забавную игру, с правилами понятными только для них двоих. И то, что взаимный интерес растет с каждым раундом, было очевидно. Что он вообще должен делать сегодня? За последнее время он подрастерял навык романтических встреч: после случайных знакомств в барах перезванивать с его графиком не особо хотелось, а то, что было у них с Хирако… Друзья с привилегиями не ходят на свидания. Шинджи просто был. Уходил и приходил, когда хотел, звонил, когда хотел, а потом и вовсе ушел насовсем. А Ичиго остался. Дальше все закрутилось с бешеной скоростью: возвращение блохастого, записи, обсуждения, снова записи. Только не было в этом всем больше горьковатого оттенка безысходности. Эспада снова была целой. Время снова неслось выпущенной стрелой, бешенным потоком, который нет-нет да рассекала острая ухмылка или блеск ярко-голубых глаз, адресованные только ему. Это копилось постепенно, капля за каплей, шипело и пенилось внутри, чтобы закончиться такими жаркими поцелуями на темном танцполе, что никакому их выступлению и не снилось. И снова схлынуло, оставив приятное послевкусие и тягучее предвкушение. Но он не торопился. Когда Рукия при поддержке Хирако разогнала всех и себя в отпуск, Ичиго использовал его по полной: выспался, съездил домой к отцу и сестрам, встретился со школьными друзьями. Но рука нет-нет да тянулась к телефону: вдруг в чате Эспады что-то новое. Но последним сообщением там по-прежнему оставался злобный кролик авторства Кучики. На пятый день отпуска Ичиго признался себе, что соскучился по этим засранцам, ставшим ему второй семьей. Поэтому, когда Широсаки скинул точку на карте, прилетел так быстро, как мог. И, заказывая пиво, честно пытался запихнуть грызущего его червячка разочарования куда подальше под проницательным взглядом Рукии. Потому что Гриммджоу тут не было. — Да напиши ему уже, — Кучики быстро надоело его разглядывать, и она великодушно махнула рукой. — Это Ренджи с Хичиго придумали. Скидывают координаты и делают ставки, как быстро подопытный доберется. — Ага, — Хирако охотно подхватил разговор. — Я вот добрался за полчаса, Рукия ковырялась сорок три минуты, а ты успел за двадцать две. — Эй, я вообще-то в реальном движке ковырялась, когда сообщение прилетело. А мне, между прочим, нужно хорошо выглядеть, чтобы вашу банду охламонов не принимали за бомжей или местную ветку якудзы. — А Гриммджоу уже сколько едет? Ренджи отпил пару глотков из своего бокала и от души потянулся, посмотрев на Куросаки. — Ха, эту честь мы решили оставить тебе. — Спорим, что если Гримму напишешь ты, то он будет тут минут через пятнадцать? — вклинился Хичиго, улыбаясь так, будто предлагал Куросаки продать ему душу. В сочетании с желтыми линзами и белой кожей выглядело впечатляюще, если бы не хихикающий рядом Абарай. — Давай, его дом не так далеко. Любопытство жгло, Ичиго был готов согласиться, но Джагерджак позвонил альбиносу сам. Тот разом прекратил валять дурака, и их разговор не занял и минуты: пара фраз, быстрые кивки. — Что там? — с Кучики, как и с остальных, мигом слетел весь задор. Широсаки озадаченно почесал затылок и посмотрел прямо на него. — Ичиго, что за «Машина времени»?

***

Так они очутились всей компашкой в баре и познакомились с бывшей девушкой Гриммджоу. Нелл оказалась очень милой и общительной, несмотря на то что Куросаки не совсем понимал, как себя с ней вести. Или с блохастым при ней. Ну, первые минут десять не понимал. А потом выяснилось, что Джагерджак тоже скучал, и поначалу Ичиго оказался к этому не готов. Нет, он на примере Хичиго видел, насколько тактильным может быть блохастый, и даже успел прочувствовать на себе, но раньше то это было, когда они оставались наедине, а в репетиционной Гриммджоу вел себя куда как поприличнее. Но не иначе как бар был каким-то волшебным, и они снова вернулись в то состояние игривой легкости, когда каждый сантиметр между ними казался лишним. И даже чувство понимающего удовлетворения, что медленно растекалось по лицам друзей, не имело никакого значения. А вот ладонь голубоглазой сучары на его колене очень даже имела! Ичиго покосился на Гриммджоу, пока тот участливо слушал рассказ о работе Нелл психологом в одной из школ Лас Ночес, и очень аккуратно, почти невесомо, большим пальцем поглаживал его кожу в декоративном разрезе джинсов. По телу бежали колкие приятные мурашки, на языке ощущался апельсиновый вкус коктейля, и вечер в компании друзей был весьма хорош. За исключением одной маленькой, но поправимой детали. Куросаки подвинулся чуть ближе и положил свою ладонь поверх моментально замершей руки блохастого, но вместо того, чтобы убрать, чуть отрегулировал силу нажима и скорость, переплетя пальцы. Вот так идеально. Он подхватил свой стакан и окончательно включился в разговор. Но это было вчера. А сегодня было его третье свидание. «Третий раз — волшебный», как любила приговаривать Юзу, и Ичиго чувствовал приятное возбуждение. Было любопытно, что там такое запланировал блохастый. Вернуться ли они домой сегодня? Может, нужно что-то взять с собой? Или хотя бы сменить белье на кровати и прибраться? Напряжение между ними только росло, и будь Ичиго проклят, если Гриммджоу этого не чувствует. Загадывать не хотелось, планировать тоже, но терпение никогда не было его сильной чертой, и оно начинало заканчиваться. Хватит им ходить вокруг да около. Тихонько звякнул телефон, когда в мессенджер пришло новое сообщение от блохастого. «Заеду в 8». Забавно, но Куросаки чувствовал, будто ему снова пятнадцать и он переписывается с Орихиме, предвкушая скорую встречу. Вспомнился их разговор после возвращения Гриммджоу, и удержаться от шпильки стало невозможно.

«Мне надеть лучшее платье или достаточно порвать футболку?»

«Малыш, платье и каблуки покажешь в следующий раз» Вот говнюк. Ичиго усмехнулся и телефон снова тихонько звякнул у него в руке. «Оденься теплее» И спустя несколько томительных секунд, будто блохастый раздумывал, стоит ли отправлять сообщение, на экране высветилась еще одна фраза. «С твоей футболкой я разберусь позже». Ладно, может, Куросаки и не пятнадцать, а чуть больше. И он понятия не имеет, как и где закончится сегодняшний вечер, но мысль, что Гриммджоу тоже устал ждать приятно согревала.

***

День за рутинной суетой пролетел незаметно, но стоило небу начать окрашиваться в первые закатные тона, и Ичиго поймал себя на мысли, что, то и дело поглядывает на часы. И он совершенно не волновался! Но было до безумия интересно узнать, что же такое там придумал блохастый. В голову лезли разнообразные варианты: от очередного бара или клуба до лепки из глины. Гриммджоу нравилось находиться в центре внимания, но и приятно удивлять он, как оказалось, тоже умел. Стоило быть готовым ко всему. Внутри нарастало предчувствие чего-то хорошего, как в детстве под Новый год, когда он, лежа в кровати, слушал смех родителей и пытался угадать, что будет в подарках, спрятанных под елкой. Да, Джагерджак меньше всего походил на коробку, но Куросаки с детским нетерпением хотел узнать, что же скрывается за красивой оберткой. И у него получалось, черт возьми. Слой за слоем, но Гриммджоу постепенно прятал колючки, подпуская все ближе. И Ичиго нравилось то, что он видит. Оставалось только дождаться, что же ему покажут сегодня. Когда зазвонил телефон, на часах была только половина восьмого. Ха! Кончики пальцев нетерпеливо зудели, прямо как на концертах, пока он нажимал на кнопку «Принять вызов». — Спускайся, красотка. Надеюсь, тебе не нужно припудрить носик. Раскатистый баритон мягко лился из трубки, а Куросаки только улыбнулся, выглянув на улицу. Гриммджоу запарковался под окнами и сейчас смотрел прямо на него, зажав дымящуюся сигарету между длинных пальцев. Сегодня он выглядел не броско, а скорее аккуратно: удобные джинсы, добротная косуха и берцы. Значит, бары и клубы можно исключить, но вариантов все равно оставалось слишком много. — Кстати, твоя соседка снизу сверлит меня взглядом уже минуты три. Даже не знаю, нравится мне такое внимание или нет. — Это мадам Ямада. И тебя наверняка записали в мафиози, а номер мотоцикла — в записную книжку. Я сейчас. Последние слова Куросаки говорил на ходу, натягивая куртку и захлопнув за собой дверь. Внизу его встретил приветливый, по-настоящему приветливый оскал. — Ты рано. Ичиго не пытался подколоть, но блохастый и пунктуальность обычно ходили параллельными дорогами. — Устал ждать, — Гриммджоу едва заметно пожал плечом и улыбнулся, будто признавая поражение. — Но сегодня хорошая ночь, а туда, куда мы направляемся, стоит приезжать в определенное время. Джагерджак был близко, смотрел, как всегда, с вызовом и… К черту все это, у него никогда не хватало терпения, особенно на этого мудака. Свидание так свидание! Ичиго наклонился, чтобы наконец-то сделать то, что хотелось как минимум со вчерашнего вечера. Поцелуй вышел терпким, с привкусом табака и самого Гриммджоу. — Твоя соседка все еще смотрит на нас. — Она привыкнет, — ему определенно нравилось целоваться не только на сцене или по темным барам. Залитая солнцем улица тоже хорошо подходила для этого. — Если нужно где-то скоротать время, то можем подняться ко мне. — Запрыгивай. Если я поднимусь к тебе, то, скорее всего, не захочу уходить, — Гриммджоу не растерялся и уже поглаживал его по спине в нужном приятном — запомнил же, сучара — ритме. — У нас все-таки свидание, и я хочу, чтобы ты кое-что увидел. Мы вместе увидели. Тактильный. Нет, ну Ичиго и раньше подозревал такое, но глядя на довольно жмурящегося от того, как ему перебирают крашенные пряди, Джагерджака, уверился в этом окончательно. Мог бы он… Нет. Третье свидание. Нетерпение вступило в короткую схватку с любопытством и проиграло. Белые пантеры на хромированных накладках низко, приглашающе урчали, а после солончаков, когда Куросаки прокатился на Зангецу, поездка на «хонде» выглядела невероятно заманчиво. — Лады. Но предложение в силе. Он быстро устроился позади блохастого, даже не раздумывая, за что ему держаться. За кого. И сдавленный вздох в динамике шлема заставил его расплыться в довольной улыбке. Один-ноль. Их игра продолжалась.

***

Солнце клонилось к горизонту, и Гриммджоу будто пытался угнаться за ним, уверенно двигаясь на запад сначала по оживленным проспектам, а потом и по неприметным тихим улочкам пригорода. Они остановились только раз, у небольшой кофейни под яркой вывеской, чтобы под завязку наполнить термос из сумки Джагерджака. Тот на удивленно приподнятую бровь Ичиго расплылся в самой похабной из своих улыбок. — Что? Лично я сегодня спать не собираюсь, — Гриммджоу намекающе шевельнул бровями. — Только не говори, что тебя нужно вернуть домой к полуночи. И раскатисто рассмеялся на всю крохотную парковку, когда Куросаки без лишних слов сделал большой глоток, показав средний палец. Один-один. А дальше были только рев мотора и упругий ветер, когда они летели по загородной трассе до неприметного своротка на проселочную дорогу. Черт, теперь Ичиго полностью понимал Рукию, Широсаки, да и самого Гриммджоу, носившихся с этой Хондой, как с любимым ребенком. После солончаков он уже и так задумывался о собственном мотоцикле, но ощущение безграничной свободы, которое он ощутил сейчас, убедило окончательно. А друзья помогут с выбором. Спустя несколько минут поездки по лиственному лесу блохастый, наконец, остановился. — Слезай. Приехали. Место было незнакомым, а густой подлесок уже заливал вечерний полумрак, но Ичиго не ощущал тревоги. Только дикий интерес. Что они тут делают? — Свиданий в лесу у меня еще не было. Чем займемся? Гриммджоу коротко хохотнул и махнул рукой в сторону деревьев с теми самыми непроходимыми кустами. — А кто сказал, что я привез тебя в лес? Не отставай. Под ногами обнаружилась неприметная тропинка, Джагерджак шел впереди, иногда оборачиваясь и проверяя, что Ичиго не отстал. Ну точно, большая кошка. Становилось все любопытнее. Ведь Гриммджоу был человеком, максимально далеким от природы, по представлениям Куросаки, но на удивление хорошо вписавшийся в окружающую действительность. Вариантов было слишком много, и он перестал об этом думать. В голове после поездки все еще гулял ветер, так что Ичиго молча шел след в след за своим провожатым. Но он не был готов к моменту, когда густые заросли резко закончатся. Весь этот долгий путь привел их на склон одной из гор, что окружали Лас Ночес. И город в долине под ними сверкал вечерними огнями, как огромная змея. Закатное солнце окрашивало западную часть неба в ярко-алый, но первые, еще тусклые звезды уже зажглись на противоположной стороне небосклона. Гриммджоу рядом улыбался так, будто лично приложил руку к окружающей их красоте. Ну, как минимум, высадил пару десятков вековых деревьев внизу и притащил несколько поросших мхом скал. Куросаки не смог сдержать восторженного вздоха, потрясенный открывшимся видом. — Да чтоб я сдох! Как Джагерджак нашел это место? Плед и термос с кофе появились будто по мановению волшебной палочки, или скорее Ичиго не особо следил за тем, что происходит у него за спиной. Слишком крутым было то, что он видел перед собой: залитая алым долина, искрящийся Лас-Ночес и рассекающая его серебристая лента реки. Все это хотелось запомнить до последней детали. Гриммджоу протянул стаканчик с кофе и приглашающе похлопал рядом с собой, и Ичиго с удовольствием принял предложение. — Нравится? — Спрашиваешь! — Я же сказал, что сегодня будет хорошая ночь. Просто смотри. Закат медленно догорал, звезды светили все ярче, и Лас-Ночес все больше казался продолжением неба над головой. Джагерджак молчал, подавая пример, что полностью устраивало Куросаки. Наслаждаться тишиной, отхлебывать кофе из общей чашки и любоваться видом внизу, кожей скорее осознавая, чем ощущая чужое присутствие. Блохастый был рядом, но держался в нескольких — жалких — сантиметрах, не торопясь прикасаться. Хорошо. Спокойно. Здесь, на горе, время ощущалось немного по-другому, и если бы не постоянно текущие ленты света Лас-Ночес, в которые превратились дороги, то можно было подумать, что его и вовсе не существует. Ичиго остро осознал, как ему этого не хватало — замедления до практически полной остановки. Здесь и сейчас у него были только бескрайнее звездное небо и Гриммджоу. Тот зашевелился, мазнул кончиками пальцев по руке, пока устраивался поудобнее. Чтобы было комфортнее его разглядывать, не иначе. — Куросаки, я давно хотел спросить… Где ты так научился драться? Вообще-то, вопрос про драки не входил в десятку лучших вопросов для романтических свиданий, по мнению Ичиго. А у них на секундочку именно оно. Его брови от удивления поползли вверх, а блохастый поспешил развить мысль дальше. — Эй, мне и правда интересно. Я же тогда за баром не соврал, весело было. До потухших лампочек в голове. Да и не похож ты на парня, который выучил пару приемов по фильмам с Брюсом Ли… Почему бы и не рассказать? Тема была не то чтобы тайной, но кто задает такие вопросы? Когда ему вообще задавали такие вопросы? — Секция карате на районе. Но я бросил. — Почему? Я же знаю, что тебе это нравится, видел в твоих глазах, — Гриммджоу повернулся на бок, лицом к Ичиго. — Ты мог бы много добиться. Возможно, сборная страны… — А ты? Тебе это тоже нравится. А ведь и правда. Ичиго настолько привык к агрессивности Джагерджака, что ему даже в голову не приходило спрашивать. — Я никогда не ходил в секции, Куросаки. Двадцать лет назад мой район был далеко не таким благополучным, как сейчас, и драться меня учили сосед-морпех да местная шпана, — блохастый неторопливо вел пальцами, вычерчивая линию между ними, будто разделяя плед пополам. — До сих пор считаю, что пожать руку противнику, которого только что пытался убить — невероятная глупость. Подставить ладонь, прервать линию было просто. Джагерджак тут же убрал руку и с прищуром посмотрел снизу вверх, терпеливо выжидая. — Ну, так и я свои первые синяки набил не на татами, — Ичиго задумчиво ущипнул траву. — Знаешь, иногда мне сложно держать себя в руках… — Мне ли не знать. — В детстве все было гораздо хуже. Я дрался… много: из-за волос, из-за косого взгляда, просто так. И когда Тацуки, моя подруга, с восторгом описала свои первые тренировки в секции, я подумал, что это может помочь. Ну, с самоконтролем. И оно действительно работало: мне нравилось, вспышки сошли на нет, а спустя несколько лет я даже готовился к чемпионату страны, а там и чем черт не шутит, вступлению в ту самую юношескую сборную, пока… — Пока? Ичиго растянулся рядом, потому что продолжать, глядя в небо, было проще. Потому что чертову Гриммджоу было интересно послушать. — Пока я в мясо не избил одного титулованного мудака-преподавателя. — Было за что? — Ты ведь помнишь Карин? — Забудешь эту злющую версию тебя, — Джагерджак коротко хохотнул. — Ты мне уколы ставил гораздо нежнее. — Ага, она вечно за мной повторяла, и в секцию тоже пошла из-за этого. И в какой-то момент в их группу пришел молодой преподаватель, и спустя пару месяцев я уже не мог не замечать все новые синяки на руках и ногах. Больше, чем их должно быть, — Ичиго поморщился вспомнив множество фиолетово-желтых гематом на коже сестры. — Она все прятала от отца, но мне удалось ее разговорить, и оказалось, что этот дипломированный чернопоясный мудила невзлюбил Карин с первого занятия. И все демонстрации и объяснения проводил исключительно на ней. Когда Гриммджоу успел пододвинуться ближе? Но близкое тепло расслабляло. — Однажды я остался поговорить с ним, а этот гандон рассмеялся мне в лицо и сказал, что в настоящих драках люди соизмеряют силу и Карин пора бы привыкнуть к его стилю преподавания. И у меня погасли те самые лампочки. Очнулся, когда вколачивал этой твари остатки его носа подальше в череп, он даже кричать не мог, — Куросаки на секунду замолчал. — Меня, конечно, оттащили, вызвали полицию и скорую. Отцу удалось замять дело, но и дорога в спорт мне была закрыта. Я не жалел ни об одном гребанном ударе, но как же я был зол тогда на мир, на себя, на взрослых… И снова вернуть самоконтроль мне помогли пластинки отца и его старая гитара. — Узнаю тебя в каждом слове. Но Куросаки, злиться это нормально. Черт, да я наркоман в завязке, который много лет думал, что контролирует все, а на самом деле не контролировал даже себя, — настала очередь Гриммджоу задумчиво смотреть на звезды. — А когда понял, то почти утонул в ненависти к себе. Но отчасти благодаря злости я нашел это место. В какой-то практически звенящей тишине, Ичиго терпеливо ждал продолжения. — Когда Урахара выпустил меня из рехаба и сдал на попечение Старрку, я две недели не выходил из комнаты, боясь, что меня снова сорвет. Потом до меня дошло, что сидеть в четырех стенах — тоже не выход. И пойти гулять по окрестностям показалось неплохой идеей. Сначала мы ходили со Старрком, потом я начал бегать под присмотром трекинговой программы. И не только по местным горам, я бежал от людей, от себя, от мира… — От нас. — От вас, — Джагерджак согласился на удивление легко. — Я бежал, злился на себя и свою слабость, снова бежал, пока однажды не наткнулся на это место и не захотел остановиться. — Почему мы здесь, Гриммджоу? — Потому что это третье свидание? Или потому что я так захотел? — теперь блохастый вместо пледа скользил пальцами вверх по его руке, посылая колкие приятные мурашки по телу. — Захотел остаться с тобой наедине, а не в четырех стенах. Захотел показать тебе не мое прошлое, а кусочек настоящего. Захотел узнать тебя еще чуть получше. Ичиго усмехнулся. — Или захотел соблазнить меня, как первокурсницу? Мотоцикл, закат, укромный уголок в лесу. Улыбка Гриммджоу стала острой и широкой, обнажив кончики клыков, когда он промурлыкал в ответ: — И у меня получается? Отгоревшее небо над ними по цвету не отличалось от потемневших глаз Джагерджака, в которых отражались звезды или сияние ночного города. И больше не хотелось тратить время на дурацкие слова. Им всегда было проще действовать: их музыка, кулаки или поступки значили гораздо больше. Обхватить Гриммджоу за шею и притянуть к себе было так же легко и естественно, как и скользнуть языком в приоткрытый самодовольный рот. Будто они снова на сцене, но сейчас Куросаки делал это для себя, потому что хотел, а не потому что должен. И от этого происходящее становилось только вкуснее. — Попался. Одно короткое слово разделило долгие тягучие поцелуи, пахнущие кофе и звездами. Ичиго тихо засмеялся в ответ. Уже давно. Они попались очень давно. Чувство безвременья накатило с новой силой, но Куросаки не возражал. Потому что Гриммджоу разом стало невозможно много, и он был жадным, ненасытным, будто состоящим из тысячи рук, каждой из которых хотел прикоснуться к нему. Никакой нежности или осторожности, сейчас им это было не нужно. Ичиго не нужно. Но настоящий кайф был в том, что Джагерджак согласно урчал, пока Ичиго расстегивал его косуху и лез под хлопковую футболку, скользя ладонями по горячей коже. Больше не было запретных мест, больше не нужно было ждать. Игра окончена. Они победили, и осталось только получить свой приз. Короткой чередой поцелуев Гриммджоу спустился ниже, и Ичиго знал, что будет дальше. Путаясь в крашеных прядях и скребя по покрытой мурашками удовольствия спине, он подставил горло. Фирменная метка, яркий засос, что не спрятать и не замазать, расцветет на его шее к утру. И это было хорошо. Важно. Куросаки не знал, хочет ли ответить тем же самым, но, черт побери, у него есть все время мира, чтобы придумать, как показать окружающим, что этот обмудок теперь принадлежит ему. И Джагерджак позволит это так же легко, как он сделал только что. Ичиго знал это совершенно точно. Гриммджоу уже полностью лежал на нем. И это могло произойти как минуту, так и тысячу лет назад. Абсолютно неважный факт в безвременье, ведь у Ичиго стоит и у блохастого стоит, и это хорошо, болезненно хорошо: сходить с ума от желания содрать бесполезную одежду, прикоснуться кожа к коже и понимать, как быстро тогда все закончится. — Ты, блять, меня с ума сводишь, — первые разумные слова Гриммджоу оглушали, эхом отдавались в сознании и резонировали с его собственными мыслями. — Как же я тебя хочу. Он тяжело дышал Ичиго в шею, не прекращая двигаться ни на секунду, создавая столь необходимое им трение. Куросаки покачивал бедрами в общем ритме. И этого было катастрофически недостаточно. — И что ты собираешься с этим делать? Джагерджак фыркнул и с сожалением отодвинулся. — Считай, мы обнялись и засосались. Вставай, третье свидание окончено. По крайней мере, его официальная часть. Наличие неофициального продолжения не подлежало сомнению, но и промолчать Ичиго тоже не мог. — Вернешь меня домой к полуночи? — А ты разве не останешься на кофе? — губы Гриммджоу чуть дрогнули в улыбке. — Еще кофе? Сейчас? — Утром. Джагерджак поднялся на ноги и теперь протягивал ему руку, выжидающе глядя, как когда-то, тысячи лет назад, в Холлоу. Но сегодня это было не просто предложение, это был выбор. Личная точка невозврата Ичиго Куросаки. Мир вокруг замер, и он был волен согласиться, волен отказаться, и его бы действительно отвезли домой к полуночи. Но внутри шипело и пенилось, переливаясь через край, а молчаливое согласие родилось или давно существовало где-то глубоко внутри. Здесь, на склоне, под звездами, это казалось неважным. Все было неважно, кроме его руки в протянутой Гриммджоу ладони. И улыбки в ответ. — Утром я пью черный с двумя ложками сахара. Он бы не удивился, раздайся гром среди ясного неба, но вместо этого Ичиго рванули вверх, рыкнув: — Поедем короткой дорогой. Замершее время хлынуло вперед бурным потоком, и путь до дома блохастого остался в памяти Куросаки серией ярких вспышек: вот он встает и кидает плед в лицо блохастому; вот они почти бегут по незаметной тропинке, изредка останавливаясь ради торопливых поцелуев. А вот «хонда» срывается с места, оставив за собой облако пыли. И если сюда они по ощущениям летели, то обратно Гриммджоу гнал, выжимая из мотоцикла максимум. Ичиго не был идиотом, чтобы дразнить его на скорости больше ста пятидесяти, но стоило почувствовать под ногами твердую землю и увидеть белую — такую знакомую — дверь дома, как удержаться от соблазна стало невозможно. Он прижался к торопливо звенящему ключами Гриммджоу сзади для того, чтобы шепнуть на ухо: — Долго возишься, все остынет. Даже кофе. Ичиго буквально втащили в дом. Стоило замку тихонько щелкнуть, как Гриммджоу снова с рычанием притянул его к себе, сжимая руками задницу. — А ты много пиздишь. Мы здесь не за этим. Действительно. Ичиго чувствовал себя голодным, пока торопливо стягивал обувь и одновременно расстегивал куртку на Джагерджаке, а тот шумно дышал ему в шею, покусывая влажную кожу. Не выдержав, он перехватил чужие запястья и с силой вжал блохастого в стену, нетерпеливо лизнув кривящиеся в улыбке губы. А когда его язык встретился с языком Гриммджоу, застонал в приоткрытый рот. Каждое движение и каждый вздох сжигали последние тормоза, заставляя хотеть большего. Здесь и сейчас. Их возня становилась все интенсивнее, Джагерджак уже давно освободил руки, чтобы стащить с него толстовку. И все было прекрасно, пока кто-то не задел выключатель, и теплый желтый свет не залил гостиную. И проклятый диван, так часто снившийся Ичиго в последние месяцы. Он замер, моргнув от удивления, когда картина из прошлого встала перед глазами, наложившись на настоящее. Тогда Куросаки даже не подумал о выключателе, довольствуясь светом уличных фонарей, ведь побитый и обдолбанный в хлам Гриммджоу отдавал концы на этом самом диване у него на руках. — Что…? — Джагерджак проследил за его взглядом и нахмурился. Свет погас также неожиданно, как и зажегся, и теперь уже Ичиго развернули, не дав и шанса снова заглянуть в потемневший дверной проем. — Нет, нет, нет, — шепот Гриммджоу пролился в ухо, — даже не думай об этом, Куросаки. Я здесь, я живой. Блохастый давил своим весом, и в небольшой полутемной прихожей, где каждая вещь пахла уже ставшим привычным парфюмом с нотками черного перца, кошмарное видение растворялось, как страшный сон. — Ты сломаешь этот ебучий диван утром. Сам, вместе со мной, мной, — он бормотал какую-то успокаивающую чушь, а сам ловко разбирался с пряжкой ремня и молнией на джинсах. — Нам нужно более приятное воспоминание об этом месте. Ичиго едва смог потрясенно выдохнуть, когда Гриммджоу, напоследок прикусив ему шею, опустился на колени. — Смотри только на меня. Слышишь? Оставалось подчиниться. Через окошко над входной дверью в прихожую попадало немного света, позволяя разглядеть, как косуха черной лужицей стекает с плеч, как Гриммджоу стягивает с себя футболку, будто она мешает ему дышать, и смотрит на снизу вверх черными провалами радужек. А потом мысли улетучились окончательно, стоило Гриммджоу прижаться щекой к его бедру и наконец-то, наконец-то блять, обхватить рукой напряженный член, поглаживая его. Контакт кожа к коже, вот чего Ичиго не хватало все это время. Не через слои таких лишних курток и толстовок, а вот так, чтобы лучше чувствовать чужое тепло. Но когда по головке члена скользнул мягкий влажный язык, оставалось только со стоном опереться на стену. Особенно, когда этот блядский теперь во всех отношениях язык прошелся по всей длине: от яиц до кончика. И снова, и снова. Даже в тусклом свете уличного фонаря было заметно, что блохастый наслаждается процессом, наблюдая из-под полуопущенных век. — Гриммджоу, блять… Это была пытка убийственная и изощренная, и Куросаки даже не собирался скрывать желание в голосе. В полутьме, пахнущей Гриммджоу, самоконтроль исчезал также быстро, как и дурные мысли. Не сегодня, когда блохастый эхом отозвался на его мольбу и открыл рот шире, погружая Ичиго во влажный убийственный жар. Не останавливаясь, до самого горла. И еще раз, и еще. Джагерджак отсасывал ему жадно, неряшливо и при этом как-то странно правильно. Никакой особенной техники, только чистый энтузиазм, с которым блохастый крепко держал его за бедра и заглатывал, почти не давая себе вздохнуть. А Куросаки разрывался между желанием запомнить мельчайшую деталь и охватывающим его экстазом. Он даже не подозревал, насколько близко был к краю весь сегодняшний вечер. И не то чтобы у него были шансы продержаться долго перед таким напором, огонь внутри свивался кольцами в животе, выжигал разум по крупицам. А когда Гриммджоу на несколько секунд отпустил его, чтобы справиться с молнией на собственных джинсах, смог только рвано выдохнуть: — Я… Договорить не получилось. Слова разом стали неважными и ненужными от открывшегося зрелища. Джагерджак поглаживал свой член и будто нарочно отклонился назад, позволяя разглядеть себя в тусклой полоске уличного света: влажно блестящие губы и подбородок, рельефная мускулистая фигура. Но сводило с ума даже не это, а то, каким голодным он выглядел в этот момент. И, черт побери, его улыбка могла принадлежать дьяволу, а не живому существу. Ичиго теперь и не помышлял о том, чтобы смотреть по сторонам, а когда Гриммджоу снова потянулся к нему, нерешительно коснулся голубых волос. Ладонь тут же перехватили, сжали сильнее, и будь он проклят, если не распознал короткое — ободряющее — движение головой. Оставалось только вцепиться в пряди, сжать как хотелось, задохнувшись от восторга и низкого грудного стона, который раздался в ответ. Внутри свивала кольца жадная тьма, тянула щупальца, умоляла выпустить ее. Какие, к чертям, самоконтроль и сдержанность, когда Гриммджоу, мать его, Джагерджак стоит перед ним на коленях с членом во рту, надрачивая самому себе и практически умоляя себя трахнуть? Никакие. Здесь, в полутемной прихожей Куросаки разрешалось творить все что угодно. — Ну, если ты этого хочешь… Он шевельнул бедрами и жестче вцепился в волосы на макушке, забирая контроль. От последовавшего за этим по настоящему громкого и сладострастного вздоха Ичиго ухмыльнулся от уха до уха. Это было чистое безумие, и все, о чем Куросаки сейчас жалел — то, что он не может разглядеть происходящее в деталях. Оставалось только чувствовать, наращивая темп, погружаясь все глубже во влажный жар расслабленного горла, и сходить с ума от рваных вздохов и стонов блохастого. Ему было хорошо, невероятно хорошо, темнота внутри шипела и пенилась, грозя вот-вот перелиться через край. — Хорошо… ах-х-х, — горло перехватило от подступающего удовольствия. — Я сейчас… Гриммджоу мотнул головой, вновь сжав его бедра и возвращая себе контроль. Даже последовавшая секундная заминка, пока блохастый занимал более удобную позу, не испортила настроение. Он не пытался отодвинуться, нет. Проклятый энтузиазм не утихал ни на йоту, а все, что Ичиго получил в ответ на свое предупреждение — это очередной стон вокруг члена, доставший до самой глубины и толкнувший за край. На несколько секунд тьма затопила сознание, оставив только ощущение жара и удовольствия, смешанного с запахом черного перца столь присущего Гриммджоу. Его разум включался постепенно, пока тело переживало последние приятные мурашки на грани сверхчувствительности: чуть шершавая стена под ладонью, тяжелое прерывистое дыхание блохастого, щекотно укусившего его за живот и скользнувшего выше. Зрение подключилось последним, подарив картину облизывающегося и голодного, все еще очень голодного Гриммджоу, прежде чем тот снова прижался и хрипло выдохнул в ухо: — Ичиго… В следующую секунду Куросаки снова целовали, мокро и солоно, потираясь бедрами и напряженным членом о низ его живота через тонкую футболку. О. Плавающий в эндорфинах мозг наконец-то снова обрел связь с реальностью, и Ичиго ощутил легкий укол совести из-за того, каким неблагодарным мудаком он сейчас мог показаться. Но, обхватывая рукой твердый член и растирая большим пальцем смазку, он не просто хотел вернуть должок, нет. Он хотел, чтобы Гриммджоу тоже понял, насколько ему сейчас хорошо. — Покажи мне. Чужая ладонь легла поверх его руки, задавая нужный темп, помогая освоиться с непривычным объемом и длиной. И легкая дрожь, пробежавшая по телу Гриммджоу, подсказала, что он все делает правильно. При иных обстоятельствах Ичиго бы, возможно, наслаждался ощущением власти над партнером, но сегодня он просто наслаждался: темнотой, что позволяла чувствовать больше; хриплым дыханием и сбивчивой чушью, что Гриммджоу нес ему на ухо; тем, как блохастый все быстрее трахает его руку. — Да блять, вот так… Еще немного. Гриммджоу уже ощутимо потряхивало, и к Куросаки вернулось то игривое настроение, что преследовало его всю прошлую неделю и половину этого вечера. Он чуть прикусил такое близкое горло и шепнул, точно зная, что его услышат: — Кончай, Гриммджоу. Можно. Джагерджак вскинулся, а стон, который сорвался с его губ, иначе как порнографичным назвать было нельзя. По руке растеклось теплое, и если бы Ичиго мог, то кончил бы второй раз, добитый рычащим «сука». Он позволил себе сползти вниз, утаскивая за собой блохастого, пока в груди растекалась какая-то странная тихая радость. — Ты все-таки испортил мне футболку. — Ага, а еще я вытер член о твои джинсы, — Гриммджоу усмехнулся, прижимая его покрепче. — Теперь придется все это снять. Но я вообще больше не хочу видеть тебя одетым. Хотя бы сегодня. Это было честно и откровенно лестно, более чем совпадая с планами Ичиго. Но уточнить же не помешает? — А еще чего хочешь? — М-м-м, — Гриммджоу сделал вид, что задумался. — Для начала, наконец-то, разуться? Сходить в душ, покурить и заварить себе чай с ромашкой и медом. А дальше посмотрим. Хрипоту в голосе блохастого невозможно было не замечать, как и укол совести. — Прости. Мне не стоило так увлекаться. — Забей. Я этого хотел, — он бездумно поглаживал Куросаки бок, но это странно успокаивало. — Стоит того, чтоб потерпеть шутки за триста от Ренджи с Хирако и довольную рожу мелкой Кучики. Но это послезавтра. А сегодня можешь извинительно намылить мне спину и подогреть воду для чая. Как тебе предложение? — Пойдет. Для начала.

***

Душ был теплым, кафель, к которому Ичиго прижимался спиной, — холодным, а Гриммджоу — возмутительно довольным. После уютной темноты прихожей яркий свет душевой казался кощунственным ровно до момента, как блохастый избавился от своих джинсов одним плавным движением бедер. Следом полетели носки, и вот голый Джагерджак уже щурился, подставляя лицо под струи воды и едва ли не демонстративно игнорируя его присутствие. Куросаки криво ухмыльнулся. Черт его знает, тренировался ли Гриммджоу или же просто импровизировал, но этого короткого шоу бы хватило, чтобы соблазнить святого, а себя святым Ичиго никогда не считал. И пусть раздевался он не так изящно, зато быстро. Черта с два он будет простым зрителем там, где мог принять участие. Но стоило ступить на плитки душевой, и все напускное равнодушие блохастого как ветром сдуло. Едва Ичиго оказался на расстоянии вытянутой руки, как уже был зажат между прохладным кафелем и горячим Гриммджоу, который разглядывал его, щурясь, словно большая кошка. Между ними больше не было дурацкой одежды, вокруг не было мельтешащих в поле зрения людей, и у Ичиго был полный доступ. Не то чтобы он не видел тело блохастого раньше. Ха, да за те несколько дней, что тот полутрупом валялся в семейной клинике, Куросаки вдоволь насмотрелся на «восемьдесят килограммов чистого великолепия», а родинку на бледной пояснице хоть сейчас с закрытыми глазами мог найти. Запомнил, пока уколы ставил. Но сегодня то все было по-другому. Гриммджоу не врал, сказав в баре, что у него было много свободного времени. Даже несколько месяцев назад на него было приятно смотреть, а уж когда его тело и разум больше не сжигали наркотики… Джагерджак чуть поднабрал массу, раздался в плечах и выглядел хорошо. Ладно, он выглядел потрясающе. Хвала всем богам, что Куросаки принял свою бисексуальность уже давно и не пришлось проходить через неловкие стадии признания самому себе в чужой душевой. Ему. Нравилось. Он легко коснулся грудных мышц, скользнул по зубчатым дальше к широчайшим мышцам и вниз, к большим ягодичным. Да если бы в медицинском колледже у Ичиго был такой анатомический атлас, то учиться было бы гораздо приятнее. Черт его дернул в парке ляпнуть про три свидания. Светлая кожа буквально умоляла оставить на ней отметины, и горячая вспышка в прихожей намекала то, что Гриммджоу будет вовсе не против этого. Внезапно проснувшийся внутри собственник забавлял, но… Он должен был сделать это раньше. — Если уж лапаешь, то делай это с пользой. Давно мечтал, чтобы меня намыливала рыжая красотка, — блохастый сунул ему в руки мочалку. — Наслаждаешься? — Еще бы, — Куросаки ухмыльнулся и принялся за дело, — ставлю этому свиданию высший балл: поездка на мотоцикле, прогулка по лесу, закат. Осталось только подарить мне цветы и спеть серенаду, чтобы собрать фулл хаус. И, кстати, если бы я знал, как ты встречаешь гостей, то заглянул бы гораздо раньше. Гриммджоу жарко выдохнул ему в ухо, послав импульсы по, казалось бы, напрочь выгоревшим нервам. — Обычно для дорогих гостей я рисую плакат, но сегодня не успел подготовиться. Пришлось импровизировать, — сукин сын продолжал дразнить совершенно бесстыдно подставляясь под ласки Ичиго. — А насчет остального, хм. Точно знаю, где взять гортензии, а вот серенада… Джагерджак отстранился и, смыв с себя пену, вышел из душа. — Заканчивай и поднимайся на второй этаж. Весело фыркнув вслед, Куросаки потянулся за шампунем. Подождет блохастый, никуда не денется.

***

Поскольку хозяин не оставил никаких указаний, Ичиго справедливо решил чувствовать себя как дома, разжившись полотенцем и шортами в стопке чистой одежды. А выйдя из ванной, сразу понял, куда ему нужно идти: со второго этажа раздавались тягучие звуки блюза. Музыка манила, и даже чувствуя себя мотыльком, летящим огонь, он с любопытством прошлепал по деревянным ступенькам и замер в дверях. Комната, залитая теплым светом ночника, отражала саму суть Гриммджоу: в светлых тонах, с просторной кроватью, застеленной синим покрывалом, стойками для гитар и комбоусилителем с россыпью педалей и процессоров. Раскрытое настежь окно впускало потоки свежего воздуха, а в центре, развалившись в кресле, очень похожем на стоящее в репетиционной, сидел блохастый. Что же, в одном он точно не обманул: ночь была действительно хороша. И обещала стать еще лучше. — А ты не торопился. В светло-серых джоггерах с растрепанными влажными волосами Джагерджак выглядел очень… по-домашнему. Лениво перебирая струны своей любимой Les Paul, он улыбался так безмятежно, что Ичиго ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ и сесть на кровать перед ним. — Дал тебе время на подготовку. — Мне выйти на улицу? Чтоб все как положено, — Гриммджоу кивнул в сторону окна. — Могу даже на колено встать. От озорного прищура внутри Ичиго копилось ощущение предвкушения. Черт, они могли бы обмениваться колкостями всю ночь, но хотелось то совершенно иного. — Не-а, и так сойдет. Да и на коленях я тебя уже сегодня видел, — он откинулся назад, устраиваясь удобнее. — Не хочу, чтобы ты напрягал горло еще больше. — Куросаки, ты сегодня много чего мне напрягаешь, — Гриммджоу подобрался, и на его лицо вернулось привычное хищное выражение. — Наслаждайся. Перебор изменился, музыка почти стихла, и Джагерджак прорычал традиционный для блюзовых песен зачин: — Я люблю тебя, детка. Слышишь? И если ты меня не любишь, то я заколдую тебя, потому что я твой, а ты моя. По коже побежали мурашки, которые нельзя объяснить прохладой, и Ичиго осталось только слушать. Он знал эту песню, но обработка была другой. Более личной. Интимной.

I put a spell on you Because you're mine

You better stop the things you do I ain't lying, I ain't lying

Для него пели второй раз в жизни, Гриммджоу пел. Это было так похоже на их встречу в «Розарии» и одновременно нет. Тогда их окружала толпа народа, и пусть песня была адресована Ичиго, ее слышали все. Сегодняшним моментом он не хотел делиться ни с кем. Куросаки хотел быть жадным скрягой, присвоить каждое мгновение и звук, сберегая их в своей памяти. В воздухе снова витали блядские феромоны, а Джагерджак не сводил с него горящего взгляда. Будто Ичиго был самым ценным в этой комнате или во всем мире. Хриплый баритон то затихал, то вновь раскрывался в полную, наполняя комнату, проникая в каждую клетку тела.

Babe, I love you I love you And I don't care If you don't want me You know, I'm yours right now I put a spell on you

А потом голос уступил место соло. И, черт побери, сейчас Гриммджоу играл для него. Только для него. Со всей страстью и азартом, вкладывая в мелодию частицу себя. Полыхающую так ярко, что можно было сгореть, и Ичиго горел каждую секунду, пока пальцы блохастого порхали по грифу.

You know I love you I love you Babe, I don't care if you don't want me I put a spell on you

Последние аккорды стихли, и Куросаки вспомнил, что ему нужно дышать, а не просто сжимать покрывало пальцами. — Это… — Я знаю. Грудь Гриммджоу ходила ходуном, будто он только что отыграл получасовой сет, а не одну песню. И выглядел невероятно довольным, даже самодовольным. И что Ичиго должен делать со всем этим? Слова выглядели такими лишними, бессмысленными, но внутри кипело. И Куросаки казалось, что его сейчас разорвет, если он не сделает что-то. Хоть что-нибудь! Когда он в последний раз чувствовал себя таким безоружным и открытым? Это не было дуэлью на сцене, они не ругались и не дрались, но ему нужно было ответить. Он всегда встречал Гриммджоу на полпути и сейчас хотел сделать то же самое. Они все делали вместе. Если бы они были в репетиционной, то Ичиго бы уже играл. Ну конечно. — Можно? Он протянул руку, не сомневаясь, что получит все, о чем бы не попросил. Даже если это любимая гитара блохастого. Ее тяжесть на коленях приятно заземляла, а корпус все еще хранил тепло Гриммджоу. Не то чтобы он никогда не брал чужой инструмент, но сейчас это ощущалось более интимным, будто он держал в руках частичку Джагерджака. Да, наверно, так оно и было. Куросаки взял на пробу пару аккордов, привыкая к инструменту, и начал играть. Сначала тихонько напевая себе под нос, под изучающим взглядом Гриммджоу, а потом слова пришли сами. Он не хотел ничего выдумывать, мелодия была та же самая, но мягче. Не нужно было повторять, нужно было ответить.

You put a spell on me

I'm losing my mind

You better stop things

It's a matter of time

— Тц, и зачем я одевался? Текучим движением Гриммджоу поднялся с кресла, но расстроенным он не выглядел ни единой секунды. Ведь огорченные лишней работой люди не улыбаются так довольно, не смотрят так вызывающе и не стаскивают с себя одежду, танцуя посреди комнаты. — Не останавливайся. Мне нравится. На секунду сбившись с ритма, Ичиго все-таки взял себя в руки и продолжил перебирать струны. Хотя блохастый не собирался облегчать ему задачу, горячим покрывалом прижавшись сзади, и мозг откровенно коротило: от ощущения острого подбородка на плече, от теплых губ на шее и проворных мозолистых пальцев, скользнувших между его животом и гитарой. Гриммджоу дразняще подергал резинку шортов и теперь поглаживал кожу всего в паре сантиметров от быстро твердеющего члена. И если в прихожей Ичиго казалось, что он взорвется от переполнявшего его возбуждения, то сейчас жар внутри разгорался постепенно, усиливаясь с каждым касанием. Не останавливаться? Ха. Куросаки ахнул, не в силах больше поддерживать ритм, когда его ухо прикусили острыми зубами, и струны обиженно зазвенели от резкого хлопка по ним. — И кто теперь наслаждается? Уверен, что эта песня нравится всем твоим гостям. Чуть отклонившись назад, он теснее прижался спиной к чужой груди, что не осталось незамеченным: прикосновений стало еще больше. — Без понятия, — Гриммджоу поцеловал засос, оставленный им, и опустился ниже. — Никогда не играл ее кому-то. — Оу, я польщен. Чувство, что Ичиго сейчас ощущал, не поддавалось определению, но внутри росла странная легкость вперемешку с безбашенной игривостью. Гитара была забыта и оставлена в сторону. Он снова ходил по острому краю и хотел большего. Больше Гриммджоу, больше контакта. — Куросаки, в эту спальню люди приходят не песни слушать, а трахаться. Ласки становились все хаотичнее, будто Гриммджоу тоже терял терпение. Это чувствовалось в том, как он сжимал Ичиго бедро, покусывал кожу, прижимался грудью к его голой спине. Нестерпимо хотелось прикоснуться к себе, начать дрочить, пока блохастый выцеловывает ему шею и трется членом о его задницу. Ичиго отложил эту идею на другой раз, потому что он хотел большего и мог это получить прямо сейчас. Чуть повернув голову, он столкнулся с горящим, таким же голодным взглядом Гриммджоу. Думать больше не хотелось. — Ну так чего мы ждем?

***

Казалось, что блядский Куросаки сегодня поставил себе задачу довести его до белого каления. И еще раз. И еще. Дразнил и намекал, жался ближе, и одни только боги знали, каких усилий Гриммджоу стоило отказаться от предложения подняться к нему домой сразу. Но ночь и вечер были действительно хороши, а Джагерджаку хотелось знать, что же Ичиго скажет про его склон. Маленький пятачок с удивительным видом на город был его любимым местом, чтобы подумать и отдохнуть от людей. О его существовании не знал даже мелкий. А сучий рыжий вписался туда как влитой: молчал, смотрел с детским восторгом. Распивая кофе и любуясь огненным закатом, Гриммджоу казалось, будто они так сидят уже тысячи лет. А потом этот говнюк снова решил, что его можно дразнить. Остальное было чистой импровизацией, но Джагерджаку понравилось. Ему вообще много чего нравилось делать вместе с Куросаки. Поэтому, когда Ичиго заикнулся о серенаде, то согласился на удивление легко. И рыжий, блять, должен был восторженно слушать, желательно уже голый, а не смотреть на него своими янтарными глазищами и не просить гитару, чтобы сыграть в ответ. Но это был сучий Куросаки. Который сидел в его спальне в его одежде и играл для него. И если сейчас в его зачерствевшее сердце не скреблись ебучие бабочки, то Гриммджоу вообще не знал, как это назвать. Потому что он мало кого приводил к себе домой, еще реже пел для кого-то лично, и никто, блять, никто не играл для него, глядя с такой теплотой. Чувство было странным, непривычным, и он запихал его подальше, уцепившись за знакомые возбуждение и желание прикоснуться. Ему было мало прихожей, мало Ичиго, и когда тот позвал, ответить было легче легкого. Они покатились по кровати, целуясь так отчаянно, будто это был их последний раз, а Джагерджак даже не обратил внимания, в какой момент с Куросаки испарились шорты. Прижиматься друг к другу было божественно, как и чувствовать руки Ичиго на собственной заднице. Ему нравились сила и напор прикосновений, но этот бой Гриммджоу сегодня проигрывать не собирался. Ичиго охнул, когда Гриммджоу подмял его под себя, и лукаво усмехнулся. — Как ты меня хочешь? — Куросаки прошептал, проведя языком по нежной коже шеи, прикусывая там, где считал нужным. — Я, знаешь ли, могу вернуть должок. От одной мысли об Ичиго у него между ног и влажных, чуть припухших от поцелуев губах, обхватывающих его член, в голове будто взорвалась сверхновая, отбрасывая сознание до животного уровня с одной единственной мыслью: «Куросаки. Хочу». Но у Гриммджоу. Были. Планы. — Я не собираюсь кончать в рот, когда передо мной такая восхитительная задница, — он усмехнулся и схватил смазку. — Просто лежи. И продолжай быть охуенно красивым. Даже в свете ночника было видно, как Куросаки покраснел, потянувшись за новым поцелуем. Но Ичиго бы не был Ичиго, если бы в следующий момент не откинулся на подушки, подтянув колени к груди и широко раздвинув ноги. — Вот так? Спокойно смотреть на то, как он бесстыдно выставляет себя на обозрение, поглаживая истекающий смазкой член, было невозможно. И Гриммджоу жадно разглядывал своего любовника, запоминая каждую деталь: влажные рыжие пряди, прилипшие к шее, прикушенную губу и тело, такое гибкое и сильное. Сдохнуть можно. Его собственный член пульсировал от возбуждения, но было слишком рано. Стоило потратить еще немного времени и хорошо подготовить Ичиго, прежде чем отрахать его в том диком темпе, которого они оба так хотят. — Надеюсь, ты готов. Хорошо смазанным пальцем Джагерджак провел вниз влажную дорожку от пупка, скользнув между ног к напряженным мышцам входа, чтобы нежными поглаживаниями заставить Ичиго постепенно привыкнуть к ощущениям. Но было бы слишком скучно сделать все быстро, правда? Он не мудак, ну почти… Но устоять перед искушением было невозможно, да и не стоило Куросаки дразнить его сегодня. Гриммджоу шевельнул рукой, снова обведя чужие яйца и член, и вернулся к началу. И еще раз. — Сука, — Ичиго огрызнулся и нетерпеливо качнул бедрами, — просто вставь уже. — Ну, раз ты так вежливо просишь. Гриммджоу произнес это с самой сладкой и понимающей улыбкой на губах. У Ичиго явно вся кровь отхлынула от мозга, если он забыл, что Гриммджоу Джагерджак не подчинялся ничьим приказам, если не хотел этого. А сейчас он точно не хотел. Дразнить Куросаки, лаская пальцем его дырочку, было гораздо веселее, особенно пока тот смотрел с такой надеждой своими потемневшими, почти черными в свете лампы глазами. Давно он уже не чувствовал такой животной жажды обладать кем-то, но сначала нужно обговорить последние детали. Вторую руку он аккуратно, без нажима положил любовнику на горло. Сегодня без нажима. — Эй, я не планирую ничего такого, и утром мы выберем только твое слово, хоть «Курт Кобейн». Но если ты будешь против чего-то сейчас, то скажи «красный». Хорошо? Если бы мог, Гриммджоу бы мурлыкал от удовольствия на полную громкость, наблюдая за Ичиго. Как тот, цокнув от досады, откинул голову, еще больше обнажив горло и недовольно проворчав: — Зеленее не будет, сучара. Давай уже, — Куросаки оскалился. — Или мне показать, как это нужно делать? Но как бы Ичиго не дерзил и не огрызался, его сбитое дыхание, заломленные брови и руки, комкающие покрывало были честнее владельца. А все это вместе звучало для Джагерджака, как обещание гораздо, гораздо большего. Но для начала достаточно. В конце концов, невежливо заставлять гостя ждать. Он ввел один палец, внимательно наблюдая, как Ичиго дышит и постепенно расслабляется, опуская бедра. Все, чего сейчас хотел Гриммджоу — не разрыдаться от зрелища перед ним: рыжая голова откинута на подушки, руки крепко сжимают покрывало, бедра Ичиго двигаются, пока тот трахается в его пальцем. С одним только, блять, пальцем! Стоны и вздохи, быстро перешедшие в тихое поскуливание, когда Куросаки зашел слишком далеко, чтобы испытывать смущение, настолько хороши, что Джагерджак не сразу осознал, каким же твердым он стал. — Х…хорошо, — Ичиго притянул его ближе. — Я готов. Терпение. Гриммджоу старался быть терпеливым, мягко погружая второй палец, пока дикое животное внутри выло, скреблось и требовало выпустить его на волю. Глубже! Сильнее! Возьми его сейчас! Какая разница, если пойдет кровь? Но Джагерджаку не хотелось крови. Ему хотелось, чтобы Ичиго жался ближе, кричал его имя и тонул в потоке желания, накрывающего обоих. Он мерно шевелил пальцами, прикусив губу, поскольку стоны, которые издавал его любовник от каждого толчка, не могли оставить равнодушным даже Будду. Блять, да они только начали, а по виску уже Гриммджоу стекала капля пота. Никого и никогда он не хотел больше, чем сучьего Куросаки сейчас. Это было лучше, чем все наркотики вместе взятые, ни одна таблетка или порошок не могли дать ему того, что он испытывал сейчас. — Нравится? Тебе это нравится? Он добавил третий палец, с удовольствием наблюдая, как Куросаки выгибает спину и закатывает глаза. Но этого все еще было недостаточно. Гриммджоу усилил нажим, двигая пальцами глубоко и резко в поисках маленького комка нервов внутри. Раз, другой, третий. — Говори! Зверь внутри рычал, требуя ответа, и Джагерджак рычал и требовал вместе с ним, будто от этого зависела его жизнь. Раз за разом меняя угол и глубину проникновения, пока Ичиго не закусил ладонь, чтобы заглушить крик. — Да! — он посмотрел в ответ с таким желанием в темных глазах, что внутри Гриммджоу что-то оборвалось. — Да, мне нравится, как ты трахаешь меня пальцами! Но лучше бы это уже был твой член, боже… Откуда у Джагерджака взялись силы продолжать, было известно одному только богу, к которому сейчас взывал его любовник. Но ему слишком нравилось происходящее. Он практически был влюблен в то, как Ичиго извивается под ним и вокруг него. Такой чувствительный и потрясающе отзывчивый. Пожалуй, Гриммджоу мог бы ласкать его часами и кончить от одного только вида такого Куросаки. В комнате опьяняюще пахло потом и сексом, а тишину нарушали только стоны, проклятия и тяжелое дыхание. Гриммджоу дрожал, все его тело, от макушки до кончиков пальцев, было как сплошной оголенный нерв, и он очень, очень хотел, чтобы Ичиго тоже это ощутил. — Чувствуешь? — он помог Куросаки прикоснуться к своему члену. — Вот как сильно ты меня возбуждаешь. И я собираюсь трахнуть тебя так хорошо, что ты никогда не захочешь никого другого. Ичиго моргнул. Медленно. Потянулся вперед, молча царапнул по руке и бедрам, и в этих жестах было больше нужды и желания, чем в любых словах. Но как бы ни было здорово играть с сучьим рыжим, пока тот не забудет свое имя и не потеряет разум, Гриммджоу остро ощущал свою собственную потребность каждой клеткой тела. Самое время перейти к следующему этапу. Впервые за бог знает сколько времени руки Джагерджака тряслись, пока он разрывал жесткую упаковку презерватива и раскатывал его по всей длине. Самообладания хватило только на самые элементарные вещи вроде дополнительной смазки. Сейчас все было неважно, кроме Куросаки лежащего перед ним: дом мог начать гореть, а Шинджи оборвать телефон. Все шло нахуй. Он подставил член к роскошной заднице, которую хотел, возможно, с момента знакомства с Куросаки. И, видят боги, Гриммджоу сдерживался весь вечер, так что мог себе позволить последнюю маленькую шалость: на его губах расцвела садисткая ухмылка, пока он медленно, дразняще терся о влажный тугой вход. Ответный стон Ичиго — лучший звук, что Джагерджак слышал за сегодня, и этого достаточно, чтобы закинуть ногу любовника к себе на плечо и начать двигаться. Гриммджоу медленно шевелил бедрами, давая привыкнуть себе и Куросаки. Но от того, как сильно Ичиго обхватывал и сжимал его член, мозг коротило. И это, блять, было проблемой, потому что кончить, едва приступив к самому интересному, было смерти подобно. — Эй, расслабься. Он нежно погладил Ичиго по щеке, неуверенный, что тот мог его услышать и понять. Но Куросаки вздохнул медленно и глубоко, и повернул голову, облизав подставленную ладонь. С ума сойти. Кажется, Джагерджак умер и попал в рай. Он не знал, куда смотреть: на то, как член сантиметр за сантиметром погружается в лучшую задницу Лас-Ночес, или на то, как Ичиго обхватывает губами его большой палец. Но стоило войти до конца, как Куросаки притянул его к себе для грубого, отчаянного поцелуя, скорее похожего на укус, не дав и секундной передышки. — Так хорошо, — он пьяно улыбнулся, и это было все, что нужно знать Гриммджоу. — Двигайся, Гримм… Пожалуйста, двигайся. И это, блять, то, чего Джагерджак хотел больше всего — двигаться. Как бы сильно ему не нравилось наблюдать, как член до упора входит и выходит из охуенной во всех смыслах задницы, еще больше ему хотелось просто двигаться и чувствовать, как Куросаки дрожит и стонет под ним. Но Ичиго продолжал быть Ичиго, продолжал выводить из хрупкого равновесия. Самоконтроль тоже пошел нахуй, когда сучий рыжий слепо оцарапал ему спину, оставив на ней кровавые полосы, и боль примешалась к удовольствию, ломая клетку внутри. Он больше не мог сдерживать животное внутри, он и есть животное, встретившее равного себе. Вскоре они трахались, как дикие звери: быстро и тяжело дыша. Внешнего мира больше не существовало, а между ними были только жар, пот и резкое болезненное удовольствие. В какой-то момент Гриммджоу уложил Ичиго на бок так, чтобы лучше видеть свои засосы, продолжая погружаться в Куросаки. Движения любовника, выражение экстаза на его лице подстегивали сильнее с каждой минутой. Переставший себя контролировать Ичиго был таким мягким и совершенным. Его тяжелое дыхание, всхлипы и крики только подгоняли собственный оргазм Гриммджоу. Он уже был близко, когда Ичиго повернулся к нему, целуя везде, до куда мог дотянуться, и переплел их пальцы. Он. Переплел. Их пальцы. Это было последней каплей. — Прикоснись к себе. Джагерджак зарычал Куросаки на ухо, и тот подчинился, подчинился с очередным «да, Гримм» на губах. Это самое прекрасное, что он когда-либо слышал. Через него будто пропустили все двести двадцать, и Гриммджоу застонал от удовольствия, продолжая входить в тело любовника так сильно и глубоко, как только мог. Кажется, Ичиго кричал вместе с ним. Он собирал себя по кусочкам после охуенного, возможно, лучшего оргазма в жизни, когда Куросаки прижался для медленного тягучего поцелуя. Джагерджак не отказался бы вечно так обниматься и лениво соприкасаться языками с рыжим мудилой. Нет, пожалуй, все-таки с Ичиго. — Это было… — Ага… Они тихо засмеялись, слишком уставшие, чтобы шуметь и подводить какие-то итоги. Но нужно было позаботиться о последней вещи на сегодня. Гриммджоу сполз с кровати, чтобы выбросить презерватив и сходить в ванную с влажными полотенцами. Исключительно ради удовольствия швырнуть одно Куросаки в лицо, разумеется. А потом прижать этого засранца к себе и укутаться в одеяло. — Очевидно, ты останешься на ужин. — Очевидно, — Ичиго сонно, но согласно пробормотал ему в шею. — Ничего не планируй, я должен убедиться во всей этой херне про «лучше всех и не захочешь больше никого». И сломать твой диван. Засыпая, Гриммджоу довольно улыбнулся. Да, это была определенно хорошая ночь, и новый день обещал стать ничуть не хуже.