Play For Me

Ичиго измученно выдохнул, стаскивая с плеча ремень и заботливо размещая свою гитару на стойке. С момента, как «Эспада» осталась без соло-гитариста, прошло несколько месяцев. Формально сейчас его обязанности он и выполнял, но радости это не приносило. Вот ничуточки… Хотя, казалось бы, именно Куросаки выигрывал от ухода Гриммджоу больше всех: репетиции проходили вовремя и в образцовой дружеской обстановке. Не приходилось нервничать перед концертами, гадая, будут ли они выступать в полном составе, не нужно было с пеной у рта отстаивать свои идеи, ведь именно от него теперь зависело, как будет звучать группа. Тишина, спокойствие, благодать. Со стороны так совсем мечта. Только всё имеет свою цену, и ему приходилось батрачить за двоих, придумывая соло- и ритм-партии. Хирако помогал как мог, но ему интереснее было работать над новыми текстами — чем провокационнее и злее, тем лучше. Да и обязанности менеджера команды с него никто не снимал, и Шинджи все глубже зарывался в бездну из бумаг, переговоров и согласований. Вот и получалось, что музыкальной составляющей он занимался постольку-поскольку, спихивая всё на плечи Куросаки. Но и Ичиго всё понимал и, в свою очередь, стискивал зубы, валился с ног от усталости, но упрямо не хотел брать нового гитариста, раскатывая в пух и прах любого, кто приходил на прослушивания. В какой-то момент ему даже стало любопытно, на сколько таких попыток хватит терпения у Хирако. Как оказалось, ненамного. Совсем ненамного. — Блять, Ичиго! Это уже десятый человек! — Шинджи откровенно взбесился, услышав очередное холодное «не то» сразу, как закрылась дверь за последним на сегодня соискателем. — Список сессионных музыкантов лейбла, подходящих нам по стилю, не так уж велик, а Гин ещё вчера интересовался, когда мы найдём замену нашему «приболевшему товарищу». И я впервые не нашёлся что ответить этой собаке-улыбаке, чтобы не подставить нас всех. Ичиго устало прикрыл глаза, растерянно потирая переносицу, но не желая смотреть на растрёпанного солиста и искренне пытаясь подобрать нужные слова. Потому что они не он. — Хирако, да половина из них даже вступление для «Nancy Boy» нормально отыграть не смогла. Вторая выдавала какую-то невнятную херню, которую они по ошибке называли «соло», под мой ритм. На любом концерте наш батл будет выглядеть как избиение младенцев или низкосортное гей-порно. А нам вроде как нужно шоу выдавать не хуже, чем было при Гриммджоу. На это Гин тебе тоже намекнул, не так ли? Куросаки мягко приобнял друга, в попытке хоть немного успокоить и приободрить. Вот только кто бы приободрил его самого… — Господи, Ичиго, я так заебался… — Шинджи уткнулся ему в плечо и мелко дрожал. — После того как этот еблан чуть не сдох — всё пошло по пизде. — Эй, мы же дозаписали сингл. Я отыграл партии блохастого, и результат устроил Айзена. Куросаки мягко массировал затылок солиста, зарывшись пальцами в светлые волосы, и чувствовал, как тот затихает, расслабляясь. — Вот только скоро наш перерыв «на восстановление» закончится. На следующей неделе меня пригласили обсудить планы и сроки полноценного альбома, а как мы будем его готовить без соло-гитары? — Я буду записывать соло- и ритм-партии, а на концертах никто не заметит мелких огрехов, когда ты трахаешь зал одним своим видом. Куросаки скорее ощутил, чем услышал, благодарное фырканье в своё плечо, пока сам он задумчиво разглядывал кресло Джагерджака. — Я, блять, искренне надеюсь, что ты трезво оцениваешь свои силы, — протянул Хирако после долгого уютного молчания, со вздохом отстраняясь от него. — Найди нам второго гитариста. Потому что если мы останемся ещё и без тебя, то… будет пиздец. Он безнадёжно махнул рукой и направился к выходу из репетиционной. С момента этого разговора прошло несколько месяцев, и Ичиго продолжал вкалывать за двоих. Он максимально упрощал ритм-партии, облегчая жизнь для Шинджи, выстраивал соло-партии так, чтобы оттягивали внимание на себя, советовался с Ренджи и Хичиго и иногда думал, что скоро загнётся от такого бешеного ритма. Он сократил число смен на скорой до минимума, приходил в пустую квартиру только поспать, а иногда и вовсе оставался на базе, но всё равно чувствовал себя белкой в колесе и держался на чистом упрямстве. Злило так, что хотелось выть. А любимое кресло Гриммджоу так и продолжало одиноко стоять в своём углу, и никто даже не пытался в него залезть или убрать. Куросаки постоянно казалось, что как только он усядется в него, да просто заденет, то дверь репетиционной откроется и он услышит гневный баритон, в деталях объясняющий, куда может пойти и присесть одна рыжая задница, лишь бы подальше от его места. Иногда желание сделать это становилось практически непреодолимым. Всё что угодно, лишь бы… Судя по задумчивым взглядам, которые бросала в угол остальная команда, — все думали точно так же. Кресло продолжало стоять, и никто не приходил, чтобы его занять. И, кажется, это всех устраивало. До дежурства на скорой оставалось больше шестнадцати часов, и Ичиго подумал, что может себе позволить прогуляться. На гитару в последнее время даже смотреть не хотелось, а вот вечер обещал приятную прохладу, а если приложить немного усилий, то и приятную компанию. Остальная «Эспада» теперь предпочитала не задерживаться в репетиционной дольше необходимого: Хирако, крепко обняв на прощание, уехал по делам, малышка Рукия сегодня пропадала в гараже, а Абарай с Широсаки умотали на очередную выставку современного искусства. Ренджи честно признавался, что ни черта там не понимает даже после объяснений Хичиго, но ему просто нравится видеть довольного альбиноса. Ичиго по-доброму завидовал тому, что происходит между ними. Парни и раньше были не разлей вода в своём ритм-уголке, но видеть, как счастливо вспыхивают глаза барабанщика, стоит только ярко-алому хвосту басиста замаячить на горизонте, было просто здорово. Куросаки медленно брёл по расплавленным после полуденного зноя улочкам Лас-Ночес. Солнце клонилось к закату, окрашивая здания и предметы во все оттенки оранжевого. Даже в центр города ветер приносил влажный воздух со стороны реки, и можно было заметить проблески света на крыльях пролетающих стрекоз. Парень с наслаждением вдыхал посвежевший воздух, наполненный запахами кофе, булочек и еды посерьёзнее, и чувствовал, как из головы уходят мысли о партиях, лайн-апах и прочей музыкальной херне. Сегодня об этом думать больше не хотелось. Улицы медленно оживали и заполнялись народом. Люди чинно рассаживались за столиками уличных кафе и ресторанчиков, болтали и пили ледяные коктейли. Город только просыпался, лениво потягиваясь, будто большая рыжая кошка, чтобы через пару часов вспыхнуть неоновыми красками клубов и баров. А Ичиго неторопливо брёл по тротуару, раздумывая, а не засесть ли за один из столиков или зайти в первый попавшийся бар, пропустить несколько бокалов какого-нибудь коктейля, вроде негрони, или чистого виски. Гриммджоу любит ром. Сука… Случайная мысль пузырём всплыла откуда-то из глубин подсознания, а в голове снова завертелся вопрос, заданный малышкой Рукией, умницей Рукией, ещё несколько месяцев назад: «Что ты чувствуешь?» И, откровенно говоря, у Куросаки до сих пор не было ответа, только смутный клубок из ощущений и воспоминаний. Гнев? «Как этот ублюдок мог так облажаться и подставить всех?! Оставить всех…» Нет. Это сгорело в тот момент, когда он помогал грузить бессознательного Гриммджоу в скорую. Вина? «Я не смог его вытащить. Я должен был его вытащить!» Нет. Стресс первой недели отпустил, и Ичиго понял, что делал всё абсолютно верно. Справочники и разговоры с отцом очень помогли — индивидуальная реакция нервной системы, кто бы мог подумать. Стыд? «Заберёшь завтра всё своё дерьмо из студии и проваливай нахуй!» Возможно. Он велел больше не приходить, а Гриммджоу внезапно послушался. И больше не приходил. Его гитару и остальные вещи Хичиго забрал ещё до того, как Джагерджака выпустили из рехаба. О том, что блохастый существует, а не является плодом их воображения, напоминал только блокнот с записями и пантерой на обложке, который даже сейчас лежал во внутреннем кармане куртки. После случившегося Ичиго не расставался с ним ни на минуту. Парень прекрасно помнил, какой безумной синевой полыхнули глаза Гриммджоу, когда он рвал перед ним старый блокнот. И хотелось по-детски верить, что вот уж за этой-то вещью блохастый обязан явиться сам. Пока однажды к нему не подошёл Хичиго и, закусив губу и уставившись в пол, не попросил ненадолго одолжить записи, якобы для того, чтобы сверить свои партии. И клятвенно пообещал вернуть как можно быстрее. Барабанщик не обманул, принеся их на следующее утро. А спустя пару часов Куросаки, пролистывая табы, заметил, что исписанных листов в блокноте прибавилось. Небрежным, но чётким почерком Гриммджоу было записано несколько новых мелодий, а в уголке гордо красовалась непонятная каракуля, при детальном рассмотрении похожая на задницу кота — или просто уходящего кота. Рисование явно не входило в список сильных качеств Джагерджака, а вот разобрав партии для соло- и ритм-гитары на последней исписанной странице, Ичиго с удивлением понял, что нечто подобное они играли на сцене Холлоу-сити друг для друга, только теперь та импровизированная мелодия была завершена. Зажатый в угол, Хичиго признался, что это Гриммджоу попросил блокнот на один вечер и что его скоро должны выписать, только никто не знает когда. «Как решит Урахара». Они тогда даже примчались в рехаб, вот только охранник остался непреклонен и дальше порога их не пустил, утверждая, что в списке посетителей Гриммджоу Джагерджака значится исключительно господин Широсаки. Он, и только он может увидеть пациента после согласования времени визита с лечащим врачом. Остальные желающие могут узнать о здоровье господина Джагерджака, связавшись с доктором Урахарой. Рехаб строго соблюдал правило изоляции своих гостей. И Хирако действительно оборвал телефон главврача, пытаясь выбить подробности о состоянии блохастого и дате его выписки. Но в ответ всегда слышал неизменно-уклончивое: «Жив, сварлив, подкатывает к медсёстрам», — за которым следовали причитания о строгих правилах неразглашения информации о пациентах (которые сам же Урахара и установил), врачебной тайне и тяжёлой жизни главного врача реабилитационного центра. В конце концов Шинджи, устало сгорбившись, признал, что Киске хуже самой скользкой змеи и сверх того, что посчитает нужным, всё равно ничего не расскажет. Пришлось смириться и разъехаться по домам. А после Гриммджоу словно растворился в воздухе. Его номер был недоступен, дом встречал тёмными окнами. И только Хичиго, виновато отводя глаза, утверждал, что у блохастого всё хорошо: он чист, ходит на собрания и вернулся к работе. Последнее подтверждал и Хирако, которому на счёт регулярно поступали суммы с припиской «Лечение». Как позже узнал от отца Ичиго, подобные переводы регулярно приходили также на счёт клиники Куросаки. Злость? «Почему этот ублюдок не желает с нами разговаривать? Почему не хочет поговорить со мной?!» Однажды Ичиго не выдержал и остановил Широсаки одним единственным, но очень, блять, важным вопросом: — Почему, Хич? На удивление, альбинос всё понял сразу и не стал, как обычно, ходить вокруг да около, уклоняясь от разговора или пряча глаза. — Он сказал, что ты единственный, кто и так всё поймёт. Ичиго не понимал, а перед глазами стояли пустое кресло и кривобокий котяра, уходящий вдаль на одной из страниц его блокнота. Теперь ведь его, да? Тоска? «Да ну нет, бред какой-то». Гриммджоу Джагерджак — сукин кот с эго размером с Марс и наркозависимостью, попивший немало его крови своими внезапными закидонами и истериками. Вот только если вытащить зависимость за скобки, то оставался молодой талантливый парень, рядом с которым Ичиго получал настоящее удовольствие от жизни и который совершенно не боялся ни его самого, ни вспышек его гнева, ни чертей в его душе. Даже больше, он этих чертей радостно приветствовал, а на проявления эмоций смотрел с любопытством, но чаще — с вызовом. Иногда Куросаки казалось, что вместе с этим блядским креслом опустело ещё что-то в груди. Блохастый, оказывается, успел там уютно обустроиться, и его пропажа оборачивалась чёрной дырой, в которой исчезала любая радость последних месяцев. Даже воспоминания о вечеринке у Кайена, где Ичиго вроде бы вздохнул полной грудью и так радовался встрече с Орихиме, или о поездке на солончаки с парнями блекли и рассыпались серым пеплом. Реальными оставались только хватка сведённых судорогой пальцев на запястье да рокочущее «Кур-р-росаки» на ухо. И если сразу после инцидента его здорово выручал Хирако, частенько остававшийся на ночь и не позволявший ему загоняться, то после их расставания стало совсем плохо. Ичиго честно пытался заполнить пустоту: брал дополнительные смены на скорой, потом часами не выходил из спортзала, потом, по методу того же Гриммджоу (будь он трижды неладен!), принялся обходить местные бары и цеплять всё мало-мальски симпатичное. Пару раз чуть не ввязался в драку: повезло, что охрана успела растащить спорщиков по разным углам, а потом и вытолкать их на улицу. Поодиночке. Череда безымянных лиц сливалась перед глазами в большое мутное пятно. Но всё это помогало лишь на время, а пустота оставалась рядом, тихо нашёптывая, что чего-то всё равно не хватает. Пустое кресло явно намекало — кого. Интересно, если сказать об этом вслух, то станет легче? Хотя бы Рукии, внимательные взгляды которой он ловил на себе всё чаще. Завтра. Он обязательно сделает это завтра, а сегодня стоит пойти домой и хорошо выспаться. Глубоко задумавшись, Ичиго не заметил, как забрёл в незнакомый район Лас-Ночес. Тут было меньше уличных кафешек, зато баров хоть отбавляй. А судя по прилично одетым посетителям, чистым тротуарам и прайсу заведений, место было ещё и достаточно элитным. Что ж, указатели утверждали, что если отсюда он дойдёт до ближайшего перекрёстка и повернёт налево, то как раз выйдет к остановке общественного транспорта и доберётся домой. Парень неторопливо шёл по узкой улице, где каждое заведение пыталось привлечь к себе внимание необычными вывесками или тематикой. Но, на удивление, больше всего людей ошивалось около неприметной, но опрятной и надёжной деревянной двери под вывеской «Розарий». Куросаки, проходя мимо, с любопытством повернул голову, гадая, что это за место и чем оно привлекло так много посетителей, когда дверь открылась и оттуда со смехом вывалились две довольные девушки, а вместе с ними на улицу выплеснулась мелодия, звучащая внутри.

You got an itch that needed scratchin'

I got a plan that I been hatchin'

When the moon goes down

We gonna drag this town out in the road

Ичиго застыл, словно его окатили из бочки с ледяной водой. Мотив был ему неизвестен, а вот голос… Хрипловатый, рычащий, до боли знакомый баритон идеально вливался в гитарный перебор. Да быть не может! Неужели?

Lean into the wind

Taste the dust, taste the rust and the sin

Lean into the wind

We ain't comin' back again

Планы о доме и уютной постели тут же полетели в помойку, а Куросаки, расталкивая толпу, направился к заветному проходу. Он обязан проверить. А если ему и показалось… Что ж, это место ничем не хуже других — полно скучающих девиц и наверняка подают неплохие напитки. В дверях пришлось дружелюбно улыбнуться неожиданно строгой охране и, не глядя, заплатить за вход, пока коридорное эхо доносило знакомый, точно знакомый голос. Пройдя чуть дальше, Ичиго врезался в толпу, едва ли слыша возмущённое ворчание танцующих парочек и одиночек по сторонам и даже не пытаясь рассмотреть интерьер заведения. Потому что одного взгляда на сцену хватило, чтобы понять: слух его не подвёл и сегодня тут поёт и играет ублюдочный Гриммджоу «я на хую вертел своих друзей» Джагерджак. Да, в простой тёмной футболке и армейской рубашке цвета хаки, в потёртых джинсах, ковбойских сапогах и с любимой гитарой в руках, он бы казался милым парнем с соседнего ранчо, если бы не ярко-голубые волосы да наглая ухмылка, с которой он оглядывал танцующих девушек. От образа разбитного рокера остались только тонкие кожаные браслеты, пара серёжек в каждом ухе да серебряная цепочка с готической цифрой шесть. Его подарок. Пока Куросаки проталкивался к сцене, песня сменилась. Тягучая гитара уступила место ритмичным барабанам, а Гриммджоу стоял, обхватив стойку с микрофоном, оставив гитарную партию меланхоличному, едва ли не дремлющему коллеге. И сейчас его мурлычущий, раскатистый голос растекался по залу, погружая слушателей в подобие транса.

If you don't want me to yourself

What's a boy to do?

I'll be your one and only, girl

I'll be your substitute

Ренджи однажды назвал это «блядскими феромонами», но видеть этот эффект находясь в самой гуще толпы и посередине танцпола Ичиго ещё не приходилось. Будто загипнотизированные вкрадчивым мягким голосом под аккомпанемент легкомысленной песни, парочки теснее прижимались друг к другу, а одинокие слушательницы призывно оглядывались вокруг, покачивая бёдрами в такт музыке, либо неотрывно смотрели на Гриммджоу. Заметив Куросаки, несколько девушек попытались увлечь его в танец, но их он, не глядя, отдирал от себя и отрицательно качал головой. Всё потом. Дело двигалось к финальному припеву, и Ичиго встал напротив сцены, скрестив руки и привычно нахмурив брови, ощущая, как его решимость остаться и набить морду блохастой сволочи крепнет с каждой секундой. Да как он посмел распевать тут песенки, пока они с ума сходят… Каждый по-своему. Перед глазами стоял помятый, потрёпанный Шинджи со следами чужих поцелуев на тонкой изящной шее в их последнюю ночь у него дома. Или виноватый, хмурый вид Хичиго, который рассказывает, что виделся с Джагерджаком, но наотрез отказывается сдать явки и пароли. Да даже Ренджи, которого вся эта история внешне задела меньше всех, как-то посмурнел и теперь улыбался, только когда на него смотрел Широсаки. Про своё отражение в зеркале по утрам Ичиго предпочитал даже не думать.

Possession

Come on and owns me

Name it and claim it, babe

I'm your possession

Тем временем Гриммджоу лениво скользил взглядом по зрителям, он улыбался каждому и одновременно всем. Зал плыл в гулком ритме, к полному удовлетворению Джагерджака. Давай, ублюдок, заметь меня. А потом мы поговорим, и я с огромным удовольствием прочувствую гнев, пока ты будешь жрать пыль и ржавчину в ближайшей подворотне. Ичиго неотрывно смотрел в знакомое лицо и успел заметить, как расширились от удивления лазурные глаза и дрогнул голос, когда блохастый взглянул на него. Гриммджоу неверяще пригляделся, а потом улыбнулся настолько радостно и светло, что Куросаки стало не по себе. Он не привык к такому Джагерджаку. Тот явно получал удовольствие от выступления и был на удивление спокоен и даже умиротворён. Едва отзвучали последние аккорды, как блохастый просигналил «перерыв» остальным музыкантам на сцене и повернулся к залу. — Спасибо. Думаю, мы неплохо размялись перед основной программой и вернёмся к вам через двадцать минут. Милые дамы, напоминаю, для вас в баре сегодня действует специальное предложение, не стесняйтесь уточнять у Сенны или Изуру детали. Он ещё раз широко улыбнулся в зал, стрельнув глазами в пару девичьих групп, и спустился со сцены, кивком велев Ичиго идти за ним. Неприметная дверь недалеко от барной стойки оказалась запасным выходом, ведущим в небольшой тёмный переулок. Свет неуверенно лился из пары окон сверху да от тусклой лампочки над входом. Гриммджоу достал из внутреннего кармана синий, до боли знакомый портсигар и быстро прикурил сигарету, с наслаждением выдохнув дым и прислонившись к стене. Ичиго накрыло острое чувство дежавю. Всё было как тогда, в приснопамятный вечер клубничного мохито, сорванных тормозов на грязном асфальте и чувства всепоглощающего восторга с привкусом крови. В вечер протянутой (и принятой) руки. А еще: «Повторим?» — жарким шёпотом около уха, прозвучавшее как финальный аккорд. Остальное он вспоминать не любил и не хотел. А вот повторить… — Давно не виделись, Куросаки. Какими судьбами? Вот так вот просто, будто и не было ничего. Ичиго смотрел в лицо своего персонального кошмара последних нескольких месяцев и с каждой секундой всё больше ощущал всю сюрреалистичность ситуации. Восприятие двоилось: Гриммджоу курил перед ним, как тогда, но смотрел без вызова, а скорее с любопытством или даже с радостью. Только плохо скрываемая жажда в глубине глаз оставалась неизменной. Джагерджак был другим и неуловимо прежним. Формально он не давал никакого повода для ссоры, но Ичиго был зол, и кулаки у него продолжали чесаться со страшной силой. Парень балансировал на тонкой грани, за которой были только гнев и лазурная синева, снившаяся ему по ночам. — Что ты тут делаешь? Нелепый вопрос вырвался сам собой. Мда, отличный способ завязать разговор. — Играю, как видишь. — Гриммджоу коротко хохотнул, делая ещё одну затяжку. — А ты? — Он терпеливо повторил вопрос, внимательно глядя на собеседника. — Гуляю, — нелепый ответ. Блин, да не умеет он расшаркиваться! — Гриммджоу, какого хрена?! Мы с ума сходим, Хичиго уже не знает, куда деваться от расспросов о тебе, а ты играешь в каком-то мелком клубе блюз и кантри? Блохастый смотрел на него через сигаретный дым с просветлённой улыбкой, а внутри Ичиго продолжала расти кипучая злость. — Ничего не имею против блюза, а под кантри девки дают точно так же, как и под гранж. Мне нужна была подработка, и мне нравится играть для людей. — Джагерджак качнулся вперёд, всматриваясь в карие глаза. — А из предыдущей группы меня с полного одобрения менеджера вышвырнул один рыжий мудак, сломав при этом пару рёбер. Но ты, наверное, слышал эту историю? Сволочь. В глазах потемнело, и Ичиго, рванувшись вперёд, резко ударил стоящего рядом Гриммджоу в живот. Коротко и без замаха, не ощущая сопротивления. Совсем. Защищайся! Почему ты не блокировал? Ведь я знаю, что ты можешь... Джагерджак согнулся пополам и хрипло дышал, пытаясь набрать в лёгкие хоть немного воздуха. И продолжал улыбаться. — Почему ты не пришёл? Почему не сказал нам, что тебя отпускают? Сейчас Ичиго уже несло, и он не мог остановиться. Он был зол, невероятно зол, но головоломка не складывалась. Не хватало какой-то детали, чтобы окончательно нырнуть в жгучее море всепоглощающего гнева. Гриммджоу вёл себя не так, как он от него ожидал. Дерись! Ударь меня в ответ! Чтоб тебя черти драли… Ичиго страстно хотел видеть в человеке напротив противника, чтобы с чистым сердцем броситься вперед и вцепиться в горло, забыв обо всём. Выплеснуть, наконец, всю дрянь, что жгла его изнутри долгие месяцы. И не мог. — Не сказал, потому что чёртов мозгоправ запретил. А может, потому, что сам не хотел. — Блохастый продолжал кривить губы в усмешке. — Почему не пришёл? Так мне некуда было идти. — Еблан! Ты мог прийти ко мне! — Ещё пара коротких тычков в живот. Ужасно хотелось ударить по лицу и стереть эту понимающую улыбку. Настолько она не подходила Гриммджоу. — Я. Тебя. Ждал. — Ичиго практически шипел, разъярённо дыша и нависая над припавшим на одно колено парнем, сжимая в горсти несчастную рубашку. — Ты мог хотя бы поблагодарить за то, что я тебя, охуевшую тварь, откачивал пять дней кряду. От последних слов Джагерджак дёрнулся почище, чем от ударов, и удивлённо взглянул на Ичиго. Маска спокойствия дрогнула, пошла трещинами и Гриммджоу крепко сжал руку Ичиго, которой тот держал его за отворот. — Я отдал тебе свой блокнот с наработками, даже теми, что придумал, пока валялся тряпкой на больничной койке. Вся моя работа хрен знает скольких месяцев теперь твоя. Не достаточно благодарно было? Наконец-то маска святого мученика сползла с лица Гриммджоу. Сейчас он смотрел зло, цепко и остро. Оценивающе. Привычно. — Берёте толкового ритмача, и через месяц-два вы снова в шоколаде, а Хирако может спокойно вертеть задницей, не отвлекаясь на то, как пальцы поставить. Ты, конечно, молодец, упростил ему ритм-партии, но на крайнем концерте в Уэко он пиздецки лажал. Вам нужен второй гитарист. — Гриммджоу говорил глухо, практически выплюнув последнюю фразу Ичиго в лицо. Вот сейчас это был настоящий Джагерджак. Реальность перестала двоиться, вновь складываясь в единую картину, а перед Куросаки был привычный, злой на язык Гриммджоу. А не эта странная безмятежная подделка на сволочного блохастого. И Ичиго почувствовал, как успокаивается. Теперь всё было в порядке. — Мудила! Выписался и сходил нас послушать, значит? Проверил, насколько всё пошло по пизде без тебя? Охуеть, бля… — Куросаки начал разбирать смех, гнев медленно отступал перед странным весельем. А в голове моментально созрело решение. — Нам не нужен блокнот или другой гитарист, нам нужен ты. Сука ты блохастая. Мы скучаем. Возвращайся. Он протянул руку, чтобы помочь Гриммджоу подняться. — За всех-то не говори. Хирако мне рад не будет. Джагерджак даже не скрывал, насколько удивлён предложением. — Если ты действительно чист, как майская роса, как рассказывает нам Хич, то я поговорю с остальными. Покажешь Шинджи свои значки из программы, навернёшь ему лапши на уши о том, какой ты молодец. Неважно. Я отвечаю за подбор нового гитариста, и я его нам нашёл. Честно говоря, Ичиго не знал, что хочет услышать в ответ на свою речь. Но говорил абсолютно искренне и от чистого сердца, хоть и быстрого согласия от этой паскуды не ожидал. Так что, наверное, «спасибо, я подумаю» стало бы замечательным результатом для начала. Да только Гриммджоу никогда не делал то, чего от него ждут. Вот и сейчас мышцы под пальцами Ичиго закаменели, блохастый, всё ещё стоя на коленях, весь подобрался и запрокинул голову, окатив парня презрительным взглядом. Равно как в их первую встречу. — Куросаки, не думай, что я, как сельская девка перед продюсером, из трусов выпрыгну, услышав это предложение. С чего ты вообще решил, что я хочу к вам вернуться? Больше никакого смирения, только чистая обжигающая злость в глазах. — Только гляньте на него. Думаешь осчастливил меня своим предложением? — Джагерджак разъярённо зарычал. — Может меня всё и так устраивает? Я, блять, в рехабе от боли подыхал, а потом на эти ебучие унылые собрания ходил не для того, чтобы снова сорваться! Или ты предлагаешь мне названивать спонсору или Урахаре после каждого выступления, когда меня накроет? Его трясло от негодования. — Сейчас на сцене со мной играют парни из программы. И мы, блять, друг друга поддерживаем, когда это нужно, как бы по-пидорски это ни звучало! А вы будете это делать?! Будете рядом со мной? Возьмёте на себя такую ответственность или сразу расползётесь ебаться по укромным уголкам после успешного концерта, а потом с жалостливым видом «мы так и знали» вышвырнете меня снова, а? Вот нахуй это! Под конец Гриммджоу уже кричал, так сильно вцепившись Ичиго в руку, что точно останутся синяки. — Гримм… Блохастый моргнул и неторопливо, опираясь на предложенную руку, поднялся, чтобы сразу больно ткнуть пальцами в лоб под рыжей чёлкой. — Мои руки и навыки идут в комплекте с ворохом проблем. Подумай ещё раз, прежде чем соваться с такими предложениями. Он устало опёрся спиной о стену и потянулся за новой сигаретой. А Ичиго стоял как помоями облитый и чувствовал себя дурак дураком. Гриммджоу оставался невозможной сволочью, которая не стеснялась ткнуть в больное место, а потом ещё и провернуть там грязный палец. — Извиняться не буду, предложил искренне. Куросаки сердито засопел и полез в карман за своей пачкой, пристраиваясь рядом. — Проехали. — Джагерджак постепенно успокаивался, выдыхая ароматный, чуть терпкий дым. — И раз уж я был на вашем выступлении, то приходите послушать нас в следующий раз. Я скину мелкому график. Ну, и с меня пиво. — Хер тебе. — Не понял. — Голубые брови удивлённо поползли вверх. — Всё ты прекрасно понял. Диктуй. — Ичиго в пару касаний открыл телефонную книгу в смартфоне. — Свой новый номер. И только попробуй не взять трубку, когда я буду звонить. Достану из-под земли, и даже Хич не сможет прикрыть твою задницу. — И в мыслях не было, Куросаки. — Гриммджоу усмехнулся. — Ты, и правда, везде меня достанешь. Он быстро надиктовал цифры номера и дождался входящего вызова, докуривая и отлепляясь от стены. Вот и поговорили. Ичиго завозился, запихивая смартфон в карман джинсов, и не заметил, как Джагерджак оказался как-то близко. Очень близко. — Куросаки, а знаешь, по чему скучал я? Паскудный огонёк мелькнул в синих глазах, и его толкнули обратно к стене, чтобы прижаться в быстром поцелуе. Пряная смесь из запахов табака и чёрного перца — основная нота парфюма блохастого — ударила в нос, и Ичиго, зажатый между стеной и Гриммджоу, на секунду потерял ориентацию. Нижнюю губу чувствительно прикусили, и он приоткрыл рот, то ли от удивления, то ли от боли. А окончательно в себя пришёл уже от ощущения чужого языка, скользнувшего внутрь. Ни сцены, ни толпы под ней, но пульс зашкаливало так привычно и хорошо. Правильно. Куросаки фыркнул и ответно обхватил Джагерджака за талию, притягивая, прижимаясь плотнее… Кошак недомартовский… В эту игру можно играть вдвоём. Поцелуй закончился быстро, будто блохастый просто хотел что-то проверить. И, судя по довольному выражению лица, результатом он остался доволен. — Возможно, мелкий был прав. — Фраза была брошена вскользь, после чего Гриммджоу, широко улыбнувшись, махнул рукой. — Пошли. Сосаться с тобой здорово, но перерыв заканчивается. И спасибо, что в этот раз мои рёбра остались целы. Как и лицо. — Так тебе на сцену, а я не мог разочаровать эту прелестную толпу из пьяных девах. — Ичиго усмехнулся, пока его затаскивали обратно в бар. — Но я, пожалуй, двину домой. — Останься ненадолго, раз пришёл. Я, может, и «уёбок со снежком вместо мозгов», но в долгу оставаться не люблю. Выпьешь за мой счёт, послушаешь нас. — Он стрельнул глазами в сторону Куросаки, но тот не заметил ехидной улыбки, наконец-то приглядываясь к заведению. — Подцепишь какую-нибудь девочку. Ты у нас парень видный… — Кстати об этом… А почему тут так мало парней? Внимательно осмотревшись, рыжий понял, что на танцполе и за столиками были преимущественно девчачьи компании. — Куросаки, ты ввалился в бар и даже не заметил, что сегодня тут женский вечер? — Джагерджак хохотал, уверенно пробивая дорогу к бару. — И вход для мужчин дороже раза в три. Парень предпочёл проигнорировать вопрос, сделав вид, что невероятно заинтересован декором вокруг и баром впереди. Ну не признаваться же, что на входе он не глядя отдал нужную сумму, привлечённый знакомым голосом. Хватит на сегодня кормить эго этой ехидной морды. За стойкой пара барменов шустро разливала коктейли, переговариваясь с подвыпившими клиентками. Гриммджоу подошёл поближе и махнул рукой, привлекая к себе внимание. — Сенна, солнце. Мне бутылку воды, а вот этой красотке, — он небрежно указал в сторону Ичиго, — всё, что попросит. За мой счёт. Сенна, которая оказалась миниатюрной темноволосой девушкой, с любопытством и подозрительно понимающе посмотрела на Куросаки. — Джагер, ты какой-то странно довольный… Всё с твоим… эээ… другом будет в лучшем виде, вали уже на сцену. Она практически впихнула бутылку воды в руки гитариста. — Сенна такая же коза, как и мелкая Кучики. Уверен, что вы поладите и она не даст тебя в обиду. — Подмигнув девушке, Гриммджоу наклонился ближе к Ичиго, шепнул на ухо: — До встречи, Куросаки. И скользнул в толпу, по пути успевая перешучиваться с публикой. — Ну так что тебе налить, рыжуля? — Негрони. И я тебе не рыжуля, мелкая. Я Ичиго. Нет, не Клубничка. — Он широко улыбнулся, наблюдая, как девушка, прыснув, удержалась от комментария. — Скажи-ка, а часто тут выступает Гриммджоу? — По-разному. Они довольно популярны для своей ниши, график на месяц расписан. Без понятия, как сегодня хозяйка договорилась о концерте... За пустой болтовнёй с миниатюрной барменшей парень пропустил момент возвращения Джагерджака на сцену. — Дамы и господа, мы продолжаем. Самое время расслабиться и потанцевать. И нашу следующую песню я хочу спеть для красотки, которая одним появлением в этом заведении вышибла из меня весь воздух. Девушки в зале заинтересованно зашептались. Ичиго поперхнулся и почувствовал, как неумолимо заливается краской, буквально спиной ощущая, как смотрит на него Сенна. В зале зазвучали первые заводные аккорды и переливы гитары. Паскуда блохастая… Отблагодарить он меня решил, ага. Но, с другой стороны, песен ему ещё не посвящали, и было просто чертовски любопытно послушать. Хотя, положа руку на сердце, ничего хорошего, доброго и светлого от Гриммджоу он никогда не ждал.

When you came in the air went out.

And every shadow filled up with doubt.

Гриммджоу вступил легко, походя, успев обласкать взглядом небольшой танцпол и даже кому-то подмигнуть. Песня разливалась звонким весенним ручьём и правда звала в пляс.

I don't know who you think you are,

But before the night is through,

I wanna do bad things with you.

На последней строчке блохастый в упор посмотрел на Куросаки, расплываясь в своей привычной ухмылке, с которой обычно подкатывал к нему на сцене, чтобы вытащить на состязание. Ичиго тянуло заржать. Кажется, какие-то вещи остаются неизменными, а этого сукина кота даже близкая могила не смогла исправить. К началу третьего куплета Ичиго уже притоптывал ногой, машинально отбивая ритм правой рукой по бедру, и совершенно не ожидал, что гитары затихнут, оставив только низкий рокочущий баритон Гриммджоу с тихим аккомпанементом ударных. Сейчас тот, уже не стесняясь, смотрел в упор на Куросаки и практически мурлыкал в микрофон рефрен первого куплета, откровенно скалясь в сторону бара.

When you came in the air went out.

And every shadow filled up with doubt.

В зале оказалась действительно хорошая акустика, и Ичиго чудилось, что Гриммджоу снова близко настолько, что его дыхание можно почувствовать кожей. По загривку побежали мурашки, в низ живота плеснули горячим. Кажется, пространство вокруг сгустилось, оставляя только их странную игру в гляделки. А Ичиго нравилось. Ему чертовски нравилось это тягучее мгновение. А Джагерджак тем временем набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы на следующей строчке взорваться, снова ударив по струнам.

I don't know who you think you are,

But before the night is through,

I wanna do bad things with you.

I wanna do real bad things with you.

Чётко выделив последнюю фразу и раз подмигнув Куросаки, Гриммджоу натурально завыл по-волчьи, и к нему присоединился практически весь зал. Кажется, эту песню тут хорошо знали и любили. На небольшом танцполе было тесно, девушки отплясывали в маленьких группах, или поодиночке, или с редкими сегодня парнями, держа в руках коктейли, или просто так, под яркое хлёсткое соло. А Ичиго во все глаза смотрел на совершенно счастливого блохастого, который наслаждался происходящим и своей игрой. Пальцы порхали по грифу, пока Джагерджак переглядывался со вторым гитаристом и ударником.

I don't know what you've done to me,

But I know this much is true:

I wanna do bad things with you.

I wanna do real bad things with you.

Поставив точку звонкими аккордами, Гриммджоу коротко поклонился и, снова кинув взгляд в сторону бара, сложил руку в жесте «позвони мне». Ичиго только усмехнулся и отсалютовал ему стаканом. Сенна подошла поближе и хлопнула Куросаки по плечу, привлекая внимание. — Не знаю, откуда ты взялся и что там у вас произошло, рыж… — она чуть стушевалась под строгим взглядом, — то есть Ичиго… Но на моей памяти Гриммджоу ещё ни к кому так явно не подкатывал. Хотя он редко уходит отсюда один. Девушка с любопытством поглядывала то на сцену, где Джагерджак с коллегами начали новую песню, то на Куросаки. — Долгая история. И блохастый ведь всегда себя так ведёт, что тебя удивило? Девушка покачала головой и принялась смешивать новый заказ, переданный вторым барменом. — Знаешь, почему они играют сегодня? Потому, что девушки их знают и чувствуют себя в безопасности. Мы за этим жёстко следим, особенно на таких вечеринках, как сегодня. Она ткнула пальцем в зал, где посетительницы отрывались под очередную заводную песню. — Джагер и парни играют, общаются, немного флиртуют со сцены, а потом собирают инструменты и уходят, пропустив у меня пару бокалов. Да, иногда уходят не одни, но тут ещё ни одна клиентка не жаловалась. Даже возвращаются потом уточнить расписание выступлений. — Бармен хмыкнула. — Но Гриммджоу никогда не пел для кого-то конкретного. Скажем так, работу и досуг он разделяет очень чётко. И сейчас он на работе. — Интересно… — Парень отпил пару глотков из стакана и задумчиво прикусил губу. Оставлять последний ход за Гриммджоу не хотелось. — Сенна, у тебя же наверняка найдётся ручка? А потом у меня будет небольшая просьба… Выполнив задуманное, Ичиго послушал ещё несколько песен, откровенно наслаждаясь вечером, алкоголем и приятной беседой с барменом. Девушка обладала невероятно лёгким характером, и с ней оказалось просто интересно поболтать о всяких мелочах. Когда стакан опустел, Куросаки лишь тихо вздохнул и отправился домой, оставив щедрые чаевые. Завтра предстояло поговорить с Широсаки, хорошенько расспросив его о том, как идёт реабилитация блохастого, а потом «осчастливить» остальных новостью, что он нашёл гитариста. Который, скорее всего, пошлёт их нахер, но и не попытаться ещё раз Ичиго не мог.

***

После полуночи Гриммджоу устало плюхнулся на стул, и Сенна без лишних напоминаний поставила перед ним стакан с ромом и парой кубиков льда, получив в ответ благодарную улыбку. — А твой рыжий очень даже ничего. И, кстати, он кое-что для тебя оставил после первой песни. — Она протянула обычную салфетку, заговорщицки подмигнув, и Джагерджак с любопытством её развернул. — Кажется, ты действительно смог его удивить. Внутри чётким убористым почерком Куросаки была написана всего одна фраза: «А сможешь?» — Ох, Куросаки. Это ты зря. Гриммджоу растянул губы в довольной ухмылке — ведь Ичиго обязательно ему позвонит, а он обязательно ему ответит. Ближайшие месяцы обещали стать очень интересными. Он в этом даже не сомневался.