Play For Me

This fire is out of control

We're gonna to burn this city, burn this city

Franz Ferdinand — This Fire

После подписания контракта парни совершенно забыли, что такое спокойная жизнь. Ими вплотную занялись агенты лейбла: таскали на фотосессии, пробивали им места на интервью в местных телеканалах; и это всё определённо дало свои плоды — уже через месяц о молодой группе говорил весь город. Тщательно занялись имиджем и внешним видом, и хоть парни сопротивлялись до последнего, а всё же им стоило выбираться из образа гаражной группы, которая играет только в малоизвестных клубах. Одежда теперь была не потёртой, не воняла машинным маслом, а выглядела даже слишком прилизанно, хоть и состояла из тех же футболок, джинсов и обрезанных жилеток с нашивками. Хирако однажды чуть не дал в морду стилисту, который предложил подровнять его каре с косой чёлкой, чтобы сделать его более «презентабельным и эстетичным». — Да мы, блять, байкеры! — орал вокалист на перепуганного парня. — И мы должны выглядеть соответствующе! Какая, в пизду, эстетика?! Провались ты на этом месте, чтобы тебя больше не видел! — Вы не перепутали жанры групп? — злобно улыбался Хичиго промоутерам, которые принесли на утверждение статьи о них в местных изданиях. — Мы играем хард-рок, трэш-метал и иногда даже авангард. А вы тут написали, что мы «новое слово» — в чём, мать вашу?! — Извините, — лепетал сотрудник, — почему-то нам передали, что вы играете глэм. — Вы жанры рока различать вообще умеете? — Широсаки практически вдавил его в стену, держа за воротник. — Понабирают, блять, по объявлению! — Так, ну давай не доводи парня до инсульта. — Гриммджоу, приблизившись, отцепил его пальцы и слегка отпихнул в сторону, после чего сам повернулся и заорал: — Пиздуй переписывай свою хуйню, если хочешь в сухих штанах домой съебаться! Ренджи, казалось бы, хоть и был олицетворением спокойствия по сравнению с остальными, но когда ему сказали, что Рукию заменят на другого техника, то и его сорвало. Запустив в этого самого нового техника бутылку минералки, он, к счастью, промазал. Но зато Кучики осталась единственным и незаменимым членом их команды. Ичиго тогда многого стоило успокоить разбушевавшегося басиста, который крыл матом всех и всё. Радуясь, что сама Рукия этого не застала, так как была в гостях у брата, Куросаки усадил Абарая в кресло, сунул ему бутылку пива, а сам пошёл разбираться с тем, что ему прислали люди Айзена. К счастью, ему повезло: там были всего лишь просьбы отправить написанные им и Гриммом гитарные табулатуры. Примерно в такой суете протекали их первые недели. Хирако отчего-то не хотел идти к Айзену и уточнять, почему его люди всё напутали, и предпочёл заняться организацией самостоятельно, послав предварительно к херам всех, кто был с ним не согласен. В итоге группа претерпела всего лишь два существенных изменения. Название сменилось на «Espada», так как в лейбле, как выяснилось, уже была группа «Wizards». И внешний вид участников хоть и остался практически неизменным, но теперь за их одеждой на публичных выступлениях и прочих появлениях наблюдала команда стилистов, которых Шинджи очень придирчиво выбрал для этого. — Заебался… Как же я заебался… — ворчал он из-под одеяла, стаскивая вечерами с Ичиго боксеры. — Куросаки, когда это всё кончится и мы сможем играть? — Когда… — прикрывая глаза, бормотал Ичиго, зарываясь пальцами в его волосы. — Когда все эти промоутеры от нас отъебутся и запустят рекламную… кампанию… Бля, Хирако, зубы!..

***

Работа над материалом продолжала бурно кипеть. Теперь парни целыми днями тусовались вместе на базе, коллективно занимаясь репетициями и сочинительством. Хичиго то и дело носился с рисунками вступительной сбивки, показывая их Ренджи, и басист с радостью подключался к делу, помогая советами. Широсаки обладал потрясающим чувством ритма, и опыта ему было не занимать, поэтому Абарай зачастую просто сразу хватался за бас и тащил альбиноса к стойке, ведь «Хули те рисунки, покажи мне это, а я под тебя подстроюсь, а дальше будем импровизировать». И они часами могли так импровизировать, сверля друг друга восхищёнными взглядами, ведь в тандеме они превосходно себя чувствовали. С первого же дня, когда они впервые попробовали сыграть вместе, поняли, что между ними определённо существует некоторая синергия, а подобное случается достаточно редко. Парни откровенно пёрлись от того, как у них всё получается, когда они что-то делают сообща. Хирако с улыбкой наблюдал за ними и одновременно с этим корпел над текстами. Хотелось чего-нибудь эдакого: вокалист чувствовал, что у них теперь нет права на ошибку. Лейбл Айзена славился своей требовательностью к музыкантам, и это было как грузом, так и гарантией того, что у них всё будет качественно. Ленивых не терпели, ошибки не прощали, и если кто-то нарушал установленный график или пытался качать права — не церемонились. Увольняли сразу и без лишних разговоров. Шинджи в процессе творчества периодически посматривал и в сторону гитаристов. Гриммджоу с головой окунулся в написание табулатур к уже готовым песням: он задумчиво кусал губы и хмурился, изредка поднимал глаза, явно выискивая Куросаки, чтобы посоветоваться. Какая бы кошка между ними ни пробежала, работать нужно было вместе, поэтому даже свою непомерную гордыню Джагерджак периодически засовывал в задницу. С недовольным видом подходя к перебирающему струны Ичиго, он совал ему табы и молча ждал, что парень ему скажет. Шинджи в какой-то момент заметил: если Ичиго, изучив написанное, кивал и, возвращая блокнот Гриммджоу, брался за гитару, то голубые глаза соло-гитариста радостно блестели. А если Куросаки вносил какие-то правки, то становился раздражённым и злым, словно мальчишка наносил непоправимый вред его авторитету и смел усомниться в его таланте. — Смотри, Гримм, — говорил Ичиго едва ли не шипящему от злости Джагерджаку, — здесь ты как перестроишься? Да ты пальцы сломаешь к ебени матери. — Да спокойно я перестроюсь! — орал тот в ответ и, желая доказать свою правоту, хватался за инструмент и выдавал что-то невразумительное. Куросаки, усмехаясь, качал головой. — Строго по написанному пройдись. — А я что сделал, по-твоему, хуев умник? — обескураженно бормотал Джагерджак, не понимая, почему в голове звучало потрясно, а в жизни вышла какая-то мешанина. — Ты вот сейчас не выёбывайся и послушай, что я предлагаю. Ичиго мягко обхватил пальцами гриф и сыграл практически точь-в-точь как Гриммджоу, слегка лишь сместив акцент и добавив несколько иной риф в конце. Джагерджак задумчиво наблюдал, после чего, принимая поражение в споре, забирал отредактированные Ичиго записи и возвращался в полюбившееся ему массивное кресло. Раскидываясь на нём и забрасывая длинные стройные ноги на подлокотник, он ещё подолгу кусал ручку и периодически что-то бренчал. Бренчал, бормотал, что «нет, хуйня какая-то», и снова принимался шуршать блокнотом. Ичиго после таких вот перепалок смотрел на Джагерджака несколько иначе. Он совершенно нормальный, даже спокойный парень, слегка с заскоком на перфекционизм и чувством собственного превосходства. Но Куросаки не мог отрицать, что гордыня Гриммджоу порой была целиком оправдана: парень и правда был потрясающим талантом. Порой заслушаться можно было, как тот что-то бренчит, достаточно внимательно и явно с любовью относясь к инструменту. Гриммджоу тратился на примочки с большой охотой, вечно ковырялся в них, периодически вместе с Рукией часами сидел за настройкой. Кучики, наверное, была единственной, с кем Джагерджак сосуществовал в гармонии, мире и вполне взаимной тёплой дружбе. Хотя бы потому, что он однажды увидел, как она в пылу ссоры отоварила Ренджи по голове коробкой с отвёртками. Абарай был хоть и весьма крепкоголовым парнем, но внушительная шишка не сходила неделю. Гриммджоу не хотел повторить его участь, поэтому на Рукию даже не смел косо посмотреть. Так и проходили их дни — в музыкальном шуме, сотнях выброшенных листков с заметками и бестолковом галдеже. Пока Хирако в голову не стрельнула совершенно потрясающая идея. В тот день он ворвался на базу с ноги с воплем: — Где Джагерджак?! Хичиго с Ренджи, уже по своему обычаю кукующие за ударной стойкой, подпрыгнули. — Э-э… — почесал в затылке Широсаки. — Не пришёл ещё, наверное… А что случилось? Он опять что-то натворил? — Нет, но я очень хочу, чтобы он натворил. — Шинджи размахивал блокнотом с текстами, а его ореховые покрасневшие глаза лихорадочно блестели. — Меня сегодня так впёрло ночью! Писал не отрываясь! — Ого! — впечатлились ребята, в мгновение ока оказавшись рядом с ним и жадно заглядывая в тетрадку. Ренджи прочитал первые строчки новой песни и, хмыкнув, прыснул: его согнуло в приступе смеха. Широсаки просто заржал и без слов вернулся за установку, покачивая головой. Шинджи оскорблённо врезал Абараю острым локтем под рёбра и рыкнул: — Что, блять, не так? Ренджи попытался отдышаться, но смех разбирал его слишком сильно. Кое-как успокоившись, он ткнул пальцем в блокнот и спросил: — Хы-хы, это ты свою первую встречу с Ичиго описал? Теряешь одежду, теряешь смазку, ищешь своего «номер один»… — Ну да, примерно так мы и встретились, ведь я его номер один. — Куросаки, забрасывая лямку рюкзака на плечо, появился за спиной Шинджи и собственнически обнял его за талию. Хирако порозовел и расплылся в нахальной улыбочке. — Тебе не понравилось? — Да что ты… — Ичиго увернулся от подзатыльника и прошагал к креслу Гриммджоу, бросив на него потрёпанный блокнот. — Скажите этому придурку, что до-мажор и ля-минор — это немного, блять, разные вещи. Я эти ребусы полночи разгадывал, пока эта сука где-то тусовалась. — Эта сука порвёт твою чёртову задницу, если ты скажешь ещё хоть слово. — Гриммджоу, отчаянно зевая и потягиваясь прямо на ходу, ввалился в помещение и, сразу увидев Шинджи с блокнотом в руках, оживился: — Ну-ка, ну-ка, что тут у нас?.. Он внаглую закинул руку на плечо Шинджи и с интересом вчитался в текст. По мере чтения его брови поднимались всё выше, а рот растягивался в донельзя довольной улыбке. — Жирно, дружище, — резюмировал он, а Хирако засиял. — Думаешь? — А то. Ещё звук на это надо такой… грязный, блять… — Джагерджак задумчиво потёр подбородок. — У меня есть одна примочка, она перегруз делает практически невыносимым. Так как текст про блядство и трипы, а это дерьмо как раз моя остановочка, то я уже знаю, как это будет звучать. — Как гвоздь по школьной доске? — съехидничал Широсаки. — Когда ты под дурью, то весь мир звучит как ебейший набор случайных звуков. Скрежет, визг колёс, белый шум, вопли… — Ну, не настолько. — Джагерджак плюхнулся в кресло и закинул голову назад, размышляя. — Просто надо перегрузить так, чтобы мелодия прям по венам хуярила. Куросаки, — он одним глазом глянул на хмурого рыжего, — ничего сложного, на самом деле, три аккорда. Но если это сделать грузно и грязно, то выйдет хит. Короче… — он пожевал губами, думая, как лучше сформулировать, — представь, что ты обдолбан и пьян так, что тебе ни о чём, кроме секса, думать не хочется, да и не можется в целом. И что за шум у тебя в голове, когда ты находишься в толпе людей и они все так или иначе тебя касаются, а ты и без этого пиздецки возбуждён. — Воу… — Ичиго впечатлённо мотнул головой, ведь он действительно это смог представить. — Мне, конечно, всех тонкостей не понять, я не долблю, но в целом суть уловил. Сделаем. Накидаешь что-нибудь? — Ага, — Гриммджоу потянул из-под задницы блокнот, на который до этого приземлился, и вытащил ручку из-за уха, — сейчас начну. Хирако, заметно воодушевлённый тем, что его задумка понравилась Гримму, сел рядом с Ичиго и строго посмотрел на всё ещё хихикающую ритм-секцию в лице Широсаки и Абарая. Но даже это не помогло — парни продолжали нещадно ржать, хоть и старались это скрыть. — Хватит уже, долбоёбы, — буркнул он, убирая волосы за ухо. — На самом деле чем горячее и провокационнее песня, тем больше она привлечёт внимания, а нам сейчас только это и нужно. — Не боишься, что нас по итогу запомнят как группу, поющую про наркоту, блядство и потерю смазки? — продолжая хихикать, парировал Ренджи, и Шинджи вспыхнул. — Сочини своё, раз умный такой! Пиздец, я ночами не сплю, пытаюсь что-то придумать, нам материал сдавать через две-три недели, а мы пару песен с трудом высрали! Что мне Айзену говорить? Что Ренджи у нас такая стесняшка и боится играть песню про блядство? Ичиго подскочил, притягивая разбушевавшегося вокалиста к себе за плечи. — А ну, ты что-то завёлся. Ну непривычно нам ещё, раньше мы пели про секс с тёлками, бухло и тусовки, а сейчас про секс с кем попало, наркоту и бумажный пакет на голове. — Так я раньше тоже долбил и сплю до сих пор с кем попало, — фыркнул Шинджи, позволяя Куросаки прижать его к себе, ведь уязвлённое эго требовало успокоения. — Ну, ты не в счёт… — Спасибо, уважил, — засмеялся Куросаки и легко поцеловал его в уголок губ. — Всё, давай выдыхай. Песня охуенная, идея тоже, просто надо придумать, как нам всё это подать. — Это не вопрос. — Ренджи, обескураженный тем, что его шутка так сильно задела Хирако, подошёл к ним. — Извини, дружище. Всё в лучшем виде сделаем, там у всех трусы промокнут, когда мы дадим жару. — Я в вас не сомневался. — Хирако легко вывернулся из рук Ичиго и азартно хлопнул в ладоши. — Сегодня занимаемся этой песней! Только мне вот кажется, что мне голос надо сделать таким… — Скрипучим и почти визгливым, — влез Джагерджак, не отрываясь от блокнота. — Больше манерничай, на припеве можешь слегка нараспев, но куплеты прям должны по амплитуде прыгать как девка на херу. — Да, это мысль, — согласился Шинджи. — И я так могу. — Я знаю, как в башке всё стучит, когда тебя кошмарит дурью. Вот так. — Хичиго взмахнул палочками и выдал простую, но очень быструю и шумную партию. — Ренджи, подхватишь? — Проще лёгкого, — хмыкнул Абарай, взявшись за басуху. Ичиго поднялся с дивана и обнял Шинджи со спины, не заметив, что взглянувший на них Гриммджоу недовольно скривился. — Ну вот, а ты трясся, что ребята на рога встанут, — тихо сказал он, мягко целуя в шею и улыбаясь. — Не так легко выворачивать душу в тексте, Куросаки, никогда не знаешь, как это встретят. — Шинджи положил ладони поверх рук Ичиго и улыбнулся. — Но сейчас я пиздец как рад, что собрал именно таких ебантяев, как вы. — Хватит там миловаться, — недовольно буркнул Гриммджоу с кресла. — Куросаки, иди сюда, надо, чтоб ты посмотрел. Гитару возьми только. Ичиго с неохотой отлип от Шинджи и, легко подхватывая инструмент на ходу, почесал в затылке. — Что-то ты быстро. — Да я ведь сказал, там сочинять нечего. — Джагерджак толкнул к нему ногой одну из своих примочек, что валялись возле его кресла в творческом хаосе. — Давай-ка, подрубайся. Ичиго всмотрелся в написанные табулатуры и округлил глаза, пробормотав: — Бля, мне тут прыгать надо по всему подряд. Ты уверен? — Абсолютно. — Гриммджоу рыкнул и толкнул его локтем. — Давай, пробуй. Ичиго повиновался и, подключившись к педали, начал играть, неуверенно проходясь по написанному. Грязный звук плеснул из колонок, и Куросаки остановился. — Гримм, примочка не в порядке. Сломана, что ли? — Башка твоя сломана! — возмутился соло-гитарист. — Играй, пока я не скажу остановиться! — Ты со своими учениками тоже так выёбываешься? — неприятно сощурился Куросаки, и Джагерджак закатил глаза. — Как же ты заебал, — сказал он, тряхнув блокнотом. — Просто играй. Я же сказал, это должна быть максимально перегруженная грязь, поэтому и настройку такую выставил. Подтяни шестую и продолжай. Пока гитаристы продолжали друг на друга ворчать, Хирако снова упал на диван и, раскинувшись на нём, вздохнул. Он и правда здорово устал. Но, оглядываясь на окунувшихся в работу парней, решил не отставать и, снова вытащив блокнот с текстами, начал тихонько распеваться, пробуя исполнить свеженаписанную песню. В конце концов, времени прохлаждаться у них не было.