Sara perche ti amo

Тэхен мерил кругами свою небольшую квартиру, словно в попытке утопить в этих бесконечных шагах накатывающее чувство беспомощности. Его взгляд то и дело падал на телефон, лежащий на столе, но тот молчал. Ни звонка, ни одного жалкого сообщения от адвоката — ничего. Дело было закрыто, и он проиграл. Решение суда было окончательный. Теперь оставалось только выдыхать, глубоко и медленно, как учил его когда-то отец, и признать своё поражение. На балконе, у круглого металлического столика, сидела Джиоффреда смотря на парня с тяжелым взглядом, который мог сломить даже самые крепкие стены. В одной руке она держала бокал с глубоким красным вином, а другой подносила сигарету к губам. Вдох — и густой дым с легкостью вырывался наружу, растворяясь в прохладном вечернем воздухе. Заметив, что Тэхен остановился и смотрит на нее, она спокойным тонном, и вдыхая дым, произносит: — È tutta colpa tua. И ты лучше меня это знаешь, Тэхен. — Её голос был низким, но резким. — Ты сдался, как последний трус. Бросил оружие и бежал, даже не пытаясь бороться. Тэхен тяжело выдохнул, опустил голову, словно ища спасения в своих ладонях. Проведя пальцами по волосам, он наконец решился выйти на балкон. Спорить с Джиоффредой не имело смысла: она всегда была права. В этот раз тоже. Он был трусом. Проиграл, потому что, кажется, сам поверил в свою вину. Присев напротив, Тэхен поставил телефон экраном вниз на стол, взял свой бокал и задумчиво покачал его, наблюдая, как вино плавно движется внутри. Он знал, что слова Джиоффреды будут жесткими, но в них всегда был скрыт призыв к действию, будто ее колкость — это инструмент для пробуждения. — Я не спорю, синьора. Вы правы, — пробормотал он, подняв взгляд к небу. Небо, окрашенное в огненно-оранжевые и багровые оттенки, медленно уступало место синевато-серой мгле. Узкие улочки города, которые днём были наполнены шумом разговоров и запахом свежих булочек, теперь казались странно притихшими. Лишь редкие шаги нарушали тишину, эхом раздаваясь от древних каменных стен. — Конечно, права, — перебила она, затягиваясь. — И знаешь, что я ещё думаю? Ты даже сам веришь в то, что ты виновен. Прямо как ребенок, который разбил вазу и ждёт наказания. Тэхен, не глядя на неё, взял свой бокал с вином и задумчиво покачал его, наблюдая за плавным движением жидкости. — У меня не было шансов, Джиоффреда, — наконец произнёс он тихо. — Её адвокаты просто раздавили меня. — И сколько она с тебя содрала? — Джиоффреда говорила, как хирург, задающий прямые вопросы. — Миллион. Может, чуть больше. — Он устало выдохнул, провёл рукой по вискам и добавил: — Она выжала из меня всё, до последнего цента. — Madonna mia! — старуха театрально вскинула руки к небу. — Миллион?! И ты просто сидишь тут, как мокрый котёнок? — А что мне делать, а? — он поднял глаза, наконец-то выказывая раздражение. — У меня нет выбора. Джиоффреда резко поставила бокал на стол и наклонилась вперёд, пристально глядя на него. — Нет выбора? Ты серьёзно, Тэхен? — её голос стал резким и твёрдым. — У тебя всегда есть выбор! Подай встречный иск. Действуй! Или ты собираешься всю жизнь жаловаться, как тебя обидели? Тэхен нервно улыбнулся и отвёл взгляд. — Джиоффреда, её адвокаты слишком сильны. Я не потяну. — Да плевать мне на её адвокатов! — она почти выкрикнула, тыча в него пальцем. — Если бы ты хотел, ты бы нашёл способ. А ты просто боишься. «Может, и боюсь», — мысль мелькнула в голове Тэхена, но он подавил её, оставив непроизнесённой. Вместо этого он продолжал сидеть, глядя на бокал с красным игристым, наблюдая за ленивым движением вина в стекле. Запах никотина, исходивший от Джиоффреды, смешивался с ароматом вечернего воздуха, слегка щекоча ноздри. Тэхен тихо выдохнул, скрестив ноги, и наконец, с легкой улыбкой, решился на шутку: — Забавно, но, насколько я помню, вы сами запрещали мне курить. А теперь сидите, вдыхая дым и прямо на меня его выдыхаете. — Да перестань, — Джиоффреда отмахнулась с лёгким раздражением, но её тон стал мягче. Она похлопала сигаретой по краю пепельницы, сбросив пепел, и вновь поднесла её к губам. — Это другое. Мне уже не до прогулок под луной или свиданий, а ты, мальчик мой, молод, красив… Я говорила и повторю: ни одной женщине не понравится мужчина, от которого за километр несёт табаком. Тэхен хмыкнул, приподняв одну бровь, и, сделав небольшой глоток из бокала, невозмутимо ответил: — Молодой? Да мне скоро сорокет, синьора. Какие женщины? Да и кому я нужен после всего того дерьма, которое одна из них уже успела мне устроить. — Не смей так говорить, — Джиоффреда энергично махнула пальцем перед его лицом, как учительница, отчитывающая ученика. Закончив сигарету, она затушила её в пепельнице и подалась чуть вперёд. Её глаза, ещё недавно полные гнева, теперь смотрели на Тэхена с неподдельной заботой. — Разочаровываться в любви нельзя, costoso. Это самая большая ошибка, какую только можно совершить. Тэхен перевёл взгляд на неё, слегка растерявшись. Он тихо усмехнулся, но ничего не сказал, позволяя Джиоффреде продолжить. — Послушай меня, Тэхен, — начала она, её голос стал тёплым, но твёрдым. — Твоя жизнь ещё не закончена. Да, кто-то сделал тебе больно, но это не повод ставить крест на себе. Любовь — она сложная, как хорошее вино. Иногда кажется, что оно кислое, но стоит подождать, дать ему раскрыться… и ты поймёшь, что это лучший вкус, который ты когда-либо пробовал. Тэхен молча кивнул, глядя на остатки вина в своём бокале. Он знал, что Джиоффреда права, но признавать это вслух было труднее, чем он ожидал, когда внезапно в доме напротив загорелся свет. — Вернулся, — произнесла Джиоффреда, её мягкая улыбка затерялась в тени балкона, когда она перевела взгляд на окна своего дома напротив. Её тон был спокойным, но в нём слышалась едва заметная насмешка. — Считаем минуты, пока мой гениальный внучок поймёт, что меня нет на месте. Тэхен хмыкнул, бросив короткий взгляд на женщину, а затем вновь уставился на свет в окне напротив. Он лениво покачивал бокал с красным игристым в руке, будто размышляя, выпить ещё или оставить на потом. Чонгук… С каждым днём этот парень становился для него всё большей загадкой. Тэхен соврал бы, если бы сказал, что не испытывает к нему неприязнь, но за этим чувством скрывалось нечто новое, странное, но отнюдь не неприятное. Он хотел наблюдать за Чоном, отслеживать его поведение. И да, он действительно получал удовольствие от поддразнивания младшего. Этот шок на лице Чонгука, смешанный с негодованием, когда Тэхен отпускал свои шуточки с подтекстом, был чем-то восхитительным. В такие моменты Чонгук выглядел как мальчишка — таким Тэхен его и видел. В этой раздражающей непосредственности и юношеской уверенности Чонгука было что-то притягательное. — Burlando si dice il vero — протянул Тэхен, отпивая немного вина. Его губы слегка изогнулись в ухмылке, но глаза оставались прикованы к окну напротив. Чонгук появился быстрее, чем можно было ожидать. Сначала из-за перил показалась его взлохмаченная макушка, а затем и всё его лицо, освещённое тусклым светом фонаря. Он был в своей обычной манере — слегка небрежный, но с каким-то особенным лоском. Когда он вышел на балкон, его взгляд сразу упал на Джиоффреду. — Я думала, это займёт у тебя хотя бы минут сорок, nipote, — поддразнила Джиоффреда, приподняв бокал с вином, будто собиралась провозгласить тост. — А ты недооцениваешь меня, nonna, — бросил Чонгук с лёгкой ухмылкой, облокачиваясь на перила балкона. Его внимание оставалось на бабушке, словно кроме неё здесь никого не было. Тэхен, наблюдавший эту сцену, лишь молча улыбнулся, откинувшись на спинку стула. Он лениво постучал пальцем по бокалу, ловя каждое слово. — Я сегодня танцевал в центре, — неожиданно заявил Чонгук, его лицо озарилось широкой улыбкой, почти мальчишеской. — Это было потрясающе! Правда, я не знал слов песни, но Чимин потащил меня туда. И, знаешь, это было одно из самых крутых ощущений за последнее время. — Чимин, говоришь? — Джиоффреда чуть прищурилась, её улыбка стала хитрее. Она перевела взгляд на Тэхена, но ничего не сказала, только медленно вернулась к своему бокалу. — А ты, nipote, не думал петь? У тебя ведь голос хороший. — Ну, я… — Чонгук на секунду замялся, почесав затылок. — Просто танцевал. Петь я не готов. — А зря, — вмешался Тэхен, его голос прозвучал чуть громче, чем ожидалось. Чонгук, наконец, бросил на него короткий взгляд, полный лёгкого раздражения. — Иногда полезно выйти из своей зоны комфорта. — Спасибо за совет, vecchio, — холодно ответил Чонгук, его тон слегка напрягся, но улыбка осталась на лице. — Но я сам решу, когда и что делать. Тэхен лишь усмехнулся, делая вид, что не заметил этого напряжения. Он снова поднял бокал, позволяя себе короткий глоток. — Ох, молодёжь, — вздохнула Джиоффреда, качая головой. — Всё время спорите, вместо того чтобы наслаждаться жизнью. — Мы и наслаждаемся, nonna, — заверил Чонгук, глядя на неё с нежностью. — Просто у некоторых свои методы. — Он прав, сеньора, — спокойно произнес Тэхен, поставив бокал на столик. Его взгляд ненадолго задержался на Джиоффреде, но вскоре скользнул к Чонгуку. Усмешка невольно коснулась его губ. В голове всплыл тот вечер, когда они впервые столкнулись так близко. Балкон, виски в руках, лениво прочитанные строки из книги… и эти розовые щеки Чонгука, вызывающие желание поддразнивать его ещё больше, вытягивать из него реакции, которые казались такими искренними. Чонгук стоял, словно вкопанный, его руки крепко держались за перила. Взгляд, хоть и был направлен на бабушку, выдавал напряжение. Он изо всех сил старался игнорировать присутствие Тэхена, сидящего рядом. Но мысли, вихрем крутившиеся в его голове, не давали покоя. «Он действительно мог это сделать?» — снова и снова всплывал вопрос. Чимин говорил правду? Если да, то каким образом этот человек оказался здесь, в Неаполе? Вместо того чтобы гнить в тюрьме, он сидит на балконе, пьёт вино с его бабушкой и ведёт себя так, будто ничего не произошло, помогает всем вокруг, ангелочек просто. Карму свою решил излечить? Хрен с два. — Так, Тэхен, — раздался голос Джиоффреды, мягкий, но требовательный, мгновенно выдернув обоих из их раздумий. Она перевела взгляд с Чонгука на мужчину, её глаза чуть сузились, словно она что-то обдумывала. — Что тебе подарить на день рождения? Тэхен слегка приподнял брови, удивлённый неожиданным вопросом. Он задумчиво провёл пальцем по ободку бокала, будто взвешивал ответ. — Мне? — Он чуть хмыкнул, откинувшись на спинку стула. — А вы точно уверены, что это стоит обсуждать прямо сейчас? — Я никогда не трачу время зря, ragazzo mio, — отрезала Джиоффреда, её тон был насмешливым, но в глазах читалась неподдельная забота. — Тогда, пожалуй, книгу, — наконец произнёс он, ухмыльнувшись. — Только не что-то слишком банальное, сеньора. — ancora una volta è con i suoi libri, Mama Mia , , — её голос на мгновение потерял мягкость, словно острый нож разрезал тишину. Джиоффреда повернула голову к мужчине, сверля его взглядом, словно пытаясь понять, шутит он или говорит всерьёз. — Серьезно? книгу? Тэхен чуть наклонил голову, не скрывая лёгкой усмешки. — Да, книгу, сеньора. Разве это не лучший подарок? — Лучший подарок? — повторила она, отложив бокал с вином так резко, что стекло издало тихий звон. Её взгляд полыхнул огнём, словно молния ударила прямо в балкон. — Ты что, совсем потерял чувство стиля, Ким Тэхен? Чонгук, напрягшись, перевёл взгляд с бабушки на Тэхена, явно наслаждаясь тем, что хоть кто-то может поставить этого человека на место. — Книга, — продолжила Джиоффреда, повысив голос. Её жесты стали резкими, итальянская манера размахивать руками добавляла драматизма. — Ты живёшь в Неаполе, окружён морем, солнцем, искусством, а просишь книгу? Я тебе что, библиотекарь? — Я думал, книги как раз в вашем вкусе, — спокойно ответил Тэхен, поднимая бокал. Его голос звучал почти лениво, словно он намеренно пытался её разозлить. — В моём вкусе? — Она поднялась, резко отодвинув стул. — В моём вкусе — хорошая рубашка, часы, что-то, что подчёркивает твою харизму, а не делает тебя похожим на старого учёного, запертого в башне. — Я поддерживаю, — неожиданно вмешался Чонгук, едва сдерживая смех, — Книга звучит скучно. — Скучно? — Тэхен повернулся к Чонгуку, его взгляд стал холоднее, но на губах всё ещё играла лёгкая усмешка. — А ты, значит, эксперт в развлечениях? — Точно больше, чем ты, — парировал Чонгук, теперь уже откровенно ухмыляясь. — Тихо! — воскликнула Джиоффреда, поднимая руку, словно дирижёр, который пытается остановить какофонию. — Книга! Нет, я не позволю тебе так опуститься, Ким. Твой подарок будет достоин тебя. Она в упор посмотрела на него, глаза сверкали решимостью. — И ты даже не вздумай возражать, costoso. Тэхен только вздохнул, притворно сдаваясь, но в глазах его блеснула тень веселья. — Хорошо, сеньора. Я в ваших руках. — Вот и славно, — отрезала она, схватив бокал. — А теперь замолчите оба, из-за вас голова болит, и вы уж постарайтесь не убить друг друга, пока я отойду — Медленно поворачиваясь, женщина аккуратно оставляет бокал вина на столе. Её движения спокойные, но в них чувствуется усталость человека, который привык всё держать под контролем. Джиоффреда выходит с балкона, не сказав ни слова. Лишь звук её шагов разрывает тишину, оставляя двух мужчин в одиночестве на открытом пространстве. Тэхен первым нарушает молчание. Он переводит взгляд на Чонгука, который всё ещё стоит у перил, словно готовится защищаться. Сдерживая лёгкую усмешку, Тэхен медленно встаёт и, потянувшись, подходит ближе к краю своего балкончика. — Это мне кое-что напоминает, — начинает он, голос звучит почти лениво, но с оттенком скрытой насмешки. Он наклоняется к перилам, занимая удобную позу, словно не чувствует напряжённой атмосферы. — Ты, я, балкон, алкоголь… вечер. Знаешь, не хватает только книжки в моих руках для полного дежавю. Чонгук хмурится, поворачиваясь к нему. — Тебе не только книжки, тебе ещё и стыда не хватает. Тэхен усмехается, будто это не укол, а всего лишь комплимент. — Зачем так грубо, tesoro mio? — тянет он, и откинув взгляд в сторону улиц, позволив себе вдохнуть прохладный вечерний воздух, смешанный с ароматами моря и ночных цветов. Город за его спиной уже тонет в свете фонарей, тихо живя своей жизнью. — Так ты действительно считаешь, что книги — это скучно? Чонгук закатывает глаза, его тон становится колким: — Ты с первого раза не понял мою точку зрения? — Понял, конечно, — отвечает Тэхен, но в его голосе звучит лёгкий сарказм. Он поворачивается к парню, пристально глядя на него. — Просто интересно, ты сам-то хоть одну книгу дочитал до конца? — Больше, чем ты можешь себе представить. — Голос Чона становится тише, но не теряет уверенности. — Только знаешь, читать что-то остросюжетное интереснее, чем наблюдать за твоими дешёвыми спектаклями. Тэхен хмыкает, но его взгляд не отрывается от Чонгука. Он видит напряжение в каждом движении молодого человека, в том, как его пальцы едва заметно сжимаются в кулак. — А ты философ, мальчшика, — медленно произносит он, откинув голову назад, будто размышляет вслух. — А чем тебе помогают книжки? — резко бросает Чонгук, голос его дрожит от напряжения, словно каждое слово рвётся наружу вопреки здравому смыслу. Он делает шаг ближе, и теперь его тень пересекается с тенью Тэхена на балконе. — Чему ты из них научился? Как красиво отвечать на каждую колкость? Или, может, как самоутвердиться за счёт других, выставляя себя выше всех? Тэхен не спешит с ответом. Вместо этого он отпускает короткий, почти насмешливый смешок, прищурив глаза, будто наслаждаясь спектаклем, который разворачивается перед ним. Его губы растягиваются в ленивой, но хищной ухмылке, а взгляд горит дерзким огнём, так знакомым Чонгуку. — Будь я сейчас рядом с тобой на этом балконе, — произносит Тэхен, медленно, словно смакуя каждое слово, — я бы во всех красках показал тебе, чему научился из этих книжек. Чонгук застывает. Его дыхание сбивается, пальцы судорожно хватаются за холодный металл перил. Казалось бы, слова Тэхена звучат спокойно, почти невинно, но в них скрывается такая явная провокация, что у Чонгука мгновенно пересыхает в горле. На мгновение их взгляды сталкиваются. Один — уверенный, напористый, словно хищник, который знает, что его жертва загнана в угол. Другой — растерянный, но полный гнева, смешанного с чем-то, что он не хочет признавать. Ветер лениво шевелит занавески за спиной Чонгука. Вдалеке доносится гул вечернего города, смешиваясь с ароматом моря. Но для них этот шум будто затихает, оставляя только тишину, наполненную напряжением, от которого воздух становится тяжёлым. — Может, научишься вести себя, как нормальный человек? — наконец, выдавливает Чонгук, пытаясь вернуть себе контроль. Его голос звучит резче, чем он планировал. — Как ты? — перебивает его Тэхен, склонив голову чуть набок. В его тоне больше насмешки, чем серьёзности. — Прости, но твоя версия «нормальности» меня не вдохновляет. Снова молчание. На этот раз Чонгук не отвечает, стиснув зубы так сильно, что челюсть заныла. Тэхен же просто стоит, опираясь на перила, выглядя так, будто этот момент приносит ему какое-то извращённое удовольствие. Балконы, на которых они стоят, разделяет расстояние, но каждый шаг и слово словно сокращают это пространство. Тэхен стоял в своем спокойствии, наблюдая за Чонгуком с противоположного балкона. Он с лёгкостью откинулся на перила, не спеша, с лёгкой усмешкой на губах, его глаза — как будто всё ещё играли, но в них была напряженность, что скрывалась за спокойствием. Вечерний воздух дышал солёным запахом моря, и тихий шёпот города казался далеким и незначительным на фоне того, что происходило здесь и сейчас. Чонгук, стоя на своём балконе, не мог больше сдерживать своего гнева. Он стиснул челюсти, чувствуя, как раздражение нарастает с каждым словом Тэхена. Смотрел на того, как тот казался таким спокойным, даже слегка насмешливым, но в этот раз его глаза горели ярче, чем когда-либо. Каждый жест Тэхена был продуман, каждое слово — как маленькая искра, поджигающая что-то внутри. — Ты мне не нравишься, — произнес Чонгук, его голос тянулся тяжело, как молния в воздухе. Он говорил это открыто, не скрывая своей ненависти. Тэхен, всё так же расслабленно стоя на балконе, слегка наклонился вперёд, продолжая смотреть на парня с той же игривой ухмылкой. — Это у нас взаимно, — его голос звучал так, как будто вся эта ситуация была для него лишь игрой. Он не терял контроля, и это ещё больше бесило Чонгука. — Ты невыносим, — выдохнул Чонгук, сжимающий кулаки. Его дыхание стало тяжёлым, в глазах загоралась ярость. Он не мог больше стоять в стороне от этого. Тэхен продолжал смотреть на него, не спешил отвечать, но его губы играли с самой мыслью о следующем слове. — Невыносимо красив, — произнёс он, словно подшучивая, и его взгляд был полон уверенности, которая, казалось, просто выжимала из Чонгука все нервы. — Самоуверенный придурок, — рявкнул Чонгук, ощущая, как его терпение с каждым моментом тает. Он был близок к тому, чтобы выйти с балкона и подойти к Тэхену, но удерживался. Тэхен, не двигаясь, лишь слегка откинул голову назад, будто наслаждаясь этим моментом. — Уверенность в себе всегда важна, конфетка, — произнёс он с лёгким поклоном головы, будто сам себе поддакивая, и в его голосе звучала насмешка. — Дурак, — стиснув зубы, произнёс Чонгук, чувствуя, как кровь горит в его жилах. — Скорее гений, — парировал Тэхен, его голос стал более низким и спокойным, словно он уже не воспринимал слова Чонгука всерьёз. Чонгук не мог больше сдерживаться, его тело напряглось, и он шагнул вперёд, стоя на своём балконе, словно готовый выпрыгнуть через перила, чтобы добраться до этого парня, который так легко его выводил из себя. — Господи, какой же ты раздражительный, — тихо, почти сквозь зубы, произнёс Чонгук. — Как с тобой вообще возможно найти общий язык? Тэхен смотрел на него, его взгляд становился более интенсивным, и, кажется, он воспринимал каждый момент как возможность для нового выпадка. Он слегка наклонился, практически чувствуя, как пространство между ними сужается. — Тебе показать, на что способен мой язык? — произносит он, насмешливо поднимая бровь, и в его глазах, кажется, на мгновение вспыхивает искра чего-то гораздо более опасного, чем просто игра слов. Тэхен чувствовал, как напряжение в воздухе стало почти осязаемым. Чонгук был как закован в броню, его щеки пылают, глаза горят яростью, и всё тело напряглось, как струна. Вопросы, раздражение, провокации — всё это накапливалось, но вот тот самый момент, когда Чонгук был готов взорваться, когда все его чувства кипели, был прерван, что странно, ведь пил вино Тэхен, но горят щеки тут только у Чонгука. Джиоффреда вернулась на балкон, её мягкий шаг, её спокойная, уверенная фигура неожиданно вытягивают их обоих из этого напряжённого момента. Она мягко похлопала Тэхена по плечу, заставив его на мгновение оторваться от наблюдения за парнем. — Я уже домой, милый, — произнесла она — Но ты, ты подумай о том, о чём мы сегодня говорили. Она поднесла указательный палец к его лицу, словно делая важное замечание, потом, с мягкой теплотой, погладила его по макушке, словно успокаивая. — Всё. Я пошла, — с лёгким вздохом завершила она, уже собираясь выходит с балкона и оставлить их обоих, пока Чонгук, стоящий на своём балконе, чувствовал, как его тело постепенно расслабляется, но раздражение не исчезало. Он был готов к словесному удару, готов был что-то ответить, но Джиоффреда не оставила ему времени на ответ. Вместо того, чтобы продолжать этот разговор, она перевела внимание на него. — А ты не стой столбом, почисти картошку, сегодня у нас на обед вкусное будет, — сказала она, её голос звучал мягко, но всё же был полон лёгкой строгости, будто для неё это было совершенно обычным делом. Чонгук, раздражённо подняв руки, словно сдаваясь в этой битве, пронёсся обратно в дом. Его глаза всё ещё пылали, но теперь мысли о том, как же ему не терпится выговориться, отступили. Он не услышал, как Джиоффреда, проходя мимо Тэхена, тихо произнесла: — У нас просто гости завтра будут, пусть с сегодняшнего дня на кухне работать научится. — В её голосе звучала мягкая забота, но с подчёркнутой серьёзностью, будто она уже всё решила за всех.

***

Чонгук чувствовал, как под ним приятно пружинит матрас, и вся его суть протестовала против того, чтобы покинуть это безопасное убежище. Под одеялом было тепло, мягко, и ничто, казалось, не могло нарушить эту идиллию… кроме настойчивого напоминания в его голове. Обещание. Он обещал Чимину, что сегодня они пойдут на пляж. Чимин, со своей заразительной улыбкой, даже уговаривал его посмотреть на яхту изнутри, через кого-то из своих знакомых. Для другого дня это могло бы быть заманчиво, но сейчас Чонгук чувствовал лишь внутреннюю тяжесть, не дававшую ему пошевелиться. С усилием он сел на кровати, тело нехотя покинуло объятия сна. Потянувшись, чтобы хоть как-то встряхнуть себя, он поймал взглядом закрытые шторы. Свет едва пробивался через плотную ткань, и всё же он предпочитал этот полумрак, нежели портрет полуголого мужчины в доме напротив. Перед глазами всплыл образ — Тэхен. Высокий, уверенный, с тем самым взглядом, который пробирался до самого сердца. Как же он его бесил. «Хватит,» — приказал он себе, тряхнув головой, будто пытаясь стряхнуть эту назойливую мысль, как песок с одежды. Сейчас ему совсем не до Тэхена. Сейчас ему нужно сосредоточиться на дне, на Чимине, на чем угодно, кроме него. Телефон вдруг ожил, разрывая тишину вибрацией. Звук, раньше казавшийся таким привычным, сейчас вонзился в его сознание, как игла. Чонгук перевёл взгляд на аппарат, который мерно подрагивал на прикроватной тумбочке, заставляя мелко звенеть стеклянную лампу рядом. Он уже было потянулся за ним, но рука замерла на полпути. Глаза наткнулись на имя, высветившееся на экране. Это имя он не хотел видеть, не хотел слышать. Мир вокруг будто остановился. Тело мгновенно напряглось, мурашки пробежались по коже, оставляя за собой ощущение холода. Он ощущал, как его дыхание становится прерывистым, как внутри поднимается волна тревоги, сжимающая грудь. Ещё один глубокий вдох. Глаза опустились вниз, а рука так и не сдвинулась с места. «Я не могу… сейчас точно нет,» — подумал он, убирая руку. Он прекрасно понимал, что убегать долго не получится. Эта проблема, словно разрастающаяся тень, рано или поздно настигнет его, заполонит собой всё. Чем больше он пытался игнорировать её, тем сильнее она становилась. Но в этот момент ему казалось, что другого выбора просто нет. «Позже. Я отвечу позже. Когда буду готов,» — уговаривал он себя, поднимаясь на ноги. Телефон всё ещё вибрировал, отдаваясь эхом в его голове, но он больше не обращал на это внимания. Чонгук шагнул к окну. Шторы надёжно скрывали его от внешнего мира, пряча свет, движение и реальность за плотной тканью. Он замер на мгновение, стиснув пальцы, словно пытаясь найти в себе силы. В груди бушевал ураган эмоций — тревога, раздражение, усталость и это навязчивое, гнетущее чувство вины. — Ну. Доброе утро — про себя говорит Чон, делая глубокий вдох.        Джиоффреда, как будто внезапно подхвативший вихрь энергии, с самого раннего утра вертелась на кухне. Для неё, в общем-то, не было странным встать с первыми лучами солнца, но то, с какой страстью она готовила, вызывало подозрения. На одной плите весело булькала паста карбонара, её аромат разносился по всему дому, а в духовке томилась лазанья, источая аппетитный запах расплавленного сыра и специй. Казалось, сама кухня ожила, наполняясь теплом, ароматами и лёгким гулом старушки, которая шустро передвигалась между столом и плитой. Для Чонгука всё это оставалось загадкой. Старушка явно готовилась к приёму гостей, но кого она ждала? Этот вопрос всё утро вертелся у него на языке, но ответы он так и не получил. Вместо этого Джиоффреда только хитро прищуривалась, отказываясь делиться своими планами. — Nonna, ты хоть намекни, кого ты ждёшь, — устало произнёс он, лениво опираясь на дверной косяк и наблюдая, как она с легкостью жонглирует половником, ножом и полотенцем. — Не тебе это знать, ragazzo, — говорила она, помахивая деревянной ложкой. — Лучше помоги мне с делом. «Помочь с делом» оказалось не просто парой мелких поручений, а настоящей кухонной эпопеей. Чонгук без конца курсировал между этажами, таская мешки с овощами, которые вчера притащили Пак с Чоном. Мешки были тяжёлыми, а лестницы — бесконечными, и к середине дня он уже мечтал сбежать. — Nonna, — попытался выторговать он свободу, — я уже обещал Чимину встретиться. Он ждёт. — Пусть приходит сюда! — не терпящим возражений голосом отрезала Джиоффреда. — Вместе будете мне помогать. Через час Чимин уже стоял рядом с Чонгуком у раковины, закатывая рукава и весело смеясь. Слегка обрызганный водой, он энергично мыл посуду, стараясь делать это так, чтобы побрызгать ещё и Чонгука. — Ты видел, как ты помидор режешь? — хохотнул он, глядя на друга. — У тебя на лице такое выражение, будто ты кость из рыбы вытаскиваешь. — Заткнись, — буркнул Чонгук, но взгляд его всё равно остался мягким. Джиоффреда, до этого деловито перемешивающая соус, бросила на них взгляд через плечо. — Ах, ragazzi, вы хоть раз в жизни что-то нормальное на кухне делали? Чон, ты режешь, как будто боишься ножа, а ты, — она ткнула ложкой в Чимина, — больше болтаешь, чем моешь! Чимин, конечно, не мог удержаться. — Zia Gioffreda, зато у меня талант в другом, — сказал он, театрально взмахнув мокрой рукой. — Я могу… вдохновлять. Джиоффреда только закатила глаза, но улыбка, украсившая её лицо, ясно показывала, что она не против такого настроения. Чонгук тем временем взялся за очередной помидор, но в этот раз нож уверенно скользил по поверхности, будто он наконец освоился. — Смотри, — ухмыльнулся он, — получается. Чимин, не удержавшись, хлопнул его по плечу. — Молодец, поварёнок. Через год, глядишь, и лазанью собирать научишься. Джиоффреда рассмеялась, наблюдая за ребятами. Её кухня сегодня ожила не только ароматами еды, но и смехом, дружескими поддёвками и тёплой семейной атмосферой, которая не такая уж редкая для Неаполя.

***

Парни всё-таки умудрились вырваться из кухни, но не раньше, чем выдержали несколько часов настоящей гастрономической пытки под пристальным надзором Джиоффреды. Старушка контролировала каждый их шаг, каждый вдох и выдох, а иногда, взяв полотенце, мягко шлёпала их по макушкам, если те вдруг ошибались. Чимин оказался неожиданно способным на кухне: его пицца вышла почти идеальной, вызывая у Джиоффреды одобрительное покачивание головой. Чонгук же, напротив, проявил полный провал в готовке. Любая попытка приготовить хоть что-то итальянское превращалась в небольшой хаос. Джиоффреда, закатывая глаза к потолку, театрально вздыхала и возносила свои молитвы: — Dio, perché ho bisogno di tutto questo? Когда их рабочая смена подошла к концу, и Джиоффреда, наконец, отпустила их с ворчливым «идите, чтоб глаза мои вас больше не видели, но возвращайтесь к ужину», после этих слов парни бросились к выходу, словно из клетки. Они направились на пляж, как и обещал Чимин. Пусть до яхты добраться не успели, зато Чимин сводил Чонгука к одному маленькому ларьку рядом со спасательным домиком, где, как утверждали местные, продавалось лучшее мороженое и еда в городе. Сейчас они сидели на террасе небольшой кафешки, наслаждаясь отдыхом. Чимин с явным удовольствием поедал «Капрезе», иногда бросая на Чонгука странные взгляды. Парень, в свою очередь, с серьёзным выражением лица потягивал капучино, только что принесённое официантом. Наконец, Чонгук, чувствуя, что под этими взглядами начинает закипать, с грохотом поставил чашку на стол. — Та ну что? — вырвалось у него раздражённо. Чимин, даже не пытаясь сдержать улыбку, медленно проглотил кусочек моцареллы и кивнул на его чашку: — Ты пьёшь капуччино, — заметил он, будто это было чем-то выдающимся. — Да? И? — Чонгук поднял бровь, его голос наполнился вызовом. Чимин, не в силах больше сдерживаться, рассмеялся: — В три часа дня, Чонгук! Это же Италия! Здесь капучино — только до полудня. После обеда — эспрессо. — Ты издеваешься? — Чон уставился на друга, но тут же, почувствовав пристальный взгляд официанта, который явно слышал разговор, и также смотрел на Чонгука с легким призрением. Чонгук лишь продолжал смеяться, поедая свой салат и наслаждаясь морем Неаполя. Чимин вырос на побережье, где солёный ветер был таким же привычным, как дыхание, а шум прибоя сопровождал каждую ночь. Уже в детстве он чувствовал, как притягательная сила воды манит его к себе, обещая свободу, приключения и, одновременно, умиротворение. Работа спасателем не была для него случайным выбором. Чимин любил наблюдать за морем, изучать его капризы и настроение. У него выработался особый язык общения с водой. Он знал, как отличить тихую, ленивую волну от той, что готовилась взять своё. Каждое утро для него начиналось с пробежки по пляжу. Босые ноги касались прохладного песка, а лёгкие наполнялись воздухом, который пахнул йодом и свежестью. Он чувствовал, как волны перекатываются у его ног, будто приветствуют старого друга. Иногда он нырял в воду с первых лучей солнца, когда поверхность моря становилась гладкой, как зеркало, отражая розовый рассвет. Чимин любил море за его непредсказуемость. Оно могло быть тихим и кротким, лаская берег своими шёпотами, а могло стать буйным, словно дикое животное, рвущееся на волю. В такие моменты он чувствовал себя особенно живым — когда адреналин приливал к венам, и он бросался в воду, чтобы помочь кому-то, кто переоценил свои силы. Но больше всего он любил те минуты, когда спасать было некого, и он мог просто сидеть на берегу, наблюдая, как солнечные блики играют на волнах. В такие моменты он понимал, как мала человеческая жизнь перед величием природы, но одновременно ощущал, что он — её часть. Море словно подражало настроению Чимина, отражая его внутреннюю бурю. Ветер усиливался, поднимая волны, которые с грохотом разбивались о берег, как будто стремясь вмешаться в разговор. Чимин сосредоточенно жевал свой помидор, глядя на Чонгука, чьи эмоции бурлили не меньше, чем вода перед ними. Чонгук, закончив свой сбивчивый рассказ о событиях прошлого вечера, тяжело вздохнул, уставясь на чашку перед собой. Чимин, напротив, выглядел абсолютно невозмутимым. Он медленно откинулся на спинку стула, как будто раздумывая над услышанным, а затем заговорил: — Не пойму твоей реакции. — Его голос был лёгким, почти ленивым, как будто он говорил о выборе мороженого, а не о человеке, которого Чонгук хотел бы забыть. — Тэхен горяч, красив и богат к тому же. А сейчас он даже не пытается скрыть своего флирта. Так чего ты ждёшь? Чонгук замер. Его глаза расширились, как у человека, только что столкнувшегося с чем-то немыслимым. — Я тебе только что объясняю, что он меня бесит! До дрожи, понимаешь? А ты мне тут… чё предлагаешь? — Переспать с ним - абсолютно спокойно говорит Пак — Даже не говори об этом! — Чонгук с яростью отбросил взгляд в сторону, его щеки мгновенно залились краской. — Мне даже противно это представлять! Чимин поднял руку, будто извиняясь, но уголки его губ всё равно дерзко подрагивали. — Ну, ладно, не переспать. Но… — Он на мгновение задумался, глаза забегали, пока не пришла новая идея. Наклонившись ближе, Чимин заговорил с такой страстью, словно предлагал величайший план на свете. — Используй против него его же оружие. Чонгук, нахмурив брови, поднял на него взгляд, полный непонимания. — Что ты имеешь в виду? Чимин вздохнул, закатил глаза, будто объяснял что-то очевидное. — Флиртуй в ответ. Эти слова оказались для Чонгука последней каплей. Он резко вскинул голову, его кофе дрогнуло в руках, проливаясь на стол. Он начал кашлять, побивая себя по груди, пока не смог выдавить: — Ты башкой ударился, что ли?! — выдавил он, попутно стуча себя по груди, чтобы справиться с приступом. Чимин захохотал, его смех перекрывал шум прибоя. — Да брось, это же идеальный план! — воскликнул Чимин, хлопнув ладонью по столу. — Ты только представь: Тэхен в ахере, он же привык к тому, что краснеешь и убегаешь от разговора, а тут ты такой — раз, и держишь его на коротком поводке. Чонгук перевёл дыхание, вытер губы салфеткой и покачал головой. — Ты вообще слышишь, что несёшь? Я, по-твоему, должен… типа, вот так, прямо в лоб? — Ну, конечно, нет, — Чимин усмехнулся, пододвинув к себе стакан с водой. — Надо тонко. Как в шахматах. Он шаг, ты шаг. Чонгук снова уткнулся в своё кофе, но взгляд его был неосознанно задержан на стакане, как будто в нём он пытался найти ответы на вопросы, которые постоянно крутятся в голове. Его пальцы сжались на краю чашки, но он не осознавал этого. Мысли метались. Он не мог понять, что происходит, что ему нужно делать. Кажется, что всё это — не более чем игра, но что если эта игра повредит его? Слишком много вопросов и слишком мало ответов. — И так до какого момента? — спросил он, взгляд оставаясь прикованным к кофе, будто надеясь, что напиток даст ему хоть какую-то ясность. Чимин, не отрываясь от своей еды, взглянул на него с ленивым интересом и нахмурился, чуть поджимая губы, перед тем как выдавить свою привычную насмешку: — Ну пока не переспи… — Чимин! — возмутился Чон, но в его голосе уже не было того раздражения, которое бы должен был быть. Было что-то большее — лёгкая растерянность, которую Чимин без труда распознал. — Я молчу, молчу… — ухмыльнулся Чимин, делая вид, что зацепить его реакцией — это слишком просто, но в его глазах уже горел интерес. Чонгук отпустил чашку с кофе, пальцы скользнули по вискам, когда он пытался собрать все свои мысли в одну кучу. Он не был готов к тому, что Тэхен, этот человек, начнёт играть с ним в эту странную, опасную игру, где каждый шаг может стать последним. Но был ли Тэхен настолько смел, чтобы сделать шаг за шагом к нему? И если да, то что ему делать? «Может, если я начну действовать по-своему, если я начну отвечать на его флирт тем же, может он отстанет» Эти мысли мучили Чонгука, но он был не уверен, что сможет это сделать. По Тэхену видно, что тот наслаждается самим флиртом, реакцией самого Чона на все происходящее. Тэхену нравится выводить Чона из себя, нравится реакция, которую он видит от Чонгука, а что будет, если Гук перестанет давать мужчине то, что ему так хотелось получить? Может тогда Тэхен отстанет? Чонгук глубоко выдохнув, оглядел своего друга. Чимин, совершенно спокойно жующий свои помидоры, выглядел таким же расслабленным, как всегда, но в его глазах читался тот игривый огонёк, который всегда заставлял Чона напрягаться. Чимин поднял взгляд и сразу же ухмыльнулся, как будто видел всё, что происходит в голове Чонгука. — А как там у тебя с одним очень прямолинейным керамистом? — спросил Чон, теперь уже сам скривив губы в насмешливой улыбке. Он знал, что это затронет Чонгука, и с удовольствием наблюдал за его реакцией. Чимин не ожидал, что разговор пойдёт в эту сторону. Он едва не подавился своей моцареллой, а когда попытался возобновить дыхание, весь его взгляд бросился в сторону, будто ища поддержку в пустом пространстве кафе. Чимин надеялся, что так он точно выбьет его из колеи. — Какой керамист? Не знаю о каком речь, — быстро сказал Чимин, пытаясь скрыть растерянность, но глаза его бегали по всем углам кафе, только не встречались с глазами Чонгука. — Всё ты знаешь. Ты ему ответил? — спросил Чонгук, с явным интересном и в какой-то момент даже забавой в голосе, понимая, что сейчас именно Чимин оказался в положении, когда скрыть свои мысли не так уж и просто. — Да иди ты нафиг! — Чимин в ярости взял кусочек петрушки с салата и, не думая, метнул его прямо в лицо Чонгука. Тот мгновенно взорвался хохотом. Всё его тело сотрясалось от смеха, и даже кофе чуть не выплеснулся из чашки. Чимин скрестил руки на груди и закатил глаза, наблюдая за этим зрелищем, явно поражённый, что его кулинарная атака вызвала такой эффект. Ничего я ему не ответил, и не собираюсь, — произнёс он, с видом непреклонного судьи, но в голосе ощущалась легкая нота сарказма. — Я с ним хотя бы, в отличие от тебя, не должен каждый раз на балконе сталкиваться. Чонгук не сдержался и снова прыснул от смеха, всё больше расслабляясь в этом моменте. Улыбка не сходила с его лица. За окном горизонтом город, а они сидели на террасе, будто весь мир был только их, и не было ничего важнее, чем этот странный и веселый момент и подкалывали друг друга.

***

Чимин и Чонгук, весело болтая и наслаждаясь последними лучами солнца, возвращались в дом старушки, где их уже ждал вкусный обед. Чимин буквально летел, разгоняясь, словно ветер, с каждым шагом все ближе чувствуя восхитительный запах, который доносился с кухни. Чонгук, следя за ним, спокойно шёл сзади, наслаждаясь тем, как его друг носится вперёд, как обычно, не думая о будущем. В моменте Чонгук задумался. Он тихо шел позади, наблюдая за тем, как Чимин не отставал от своего пути, и его мысли всё чаще обращались к одному важному вопросу. Чимин никогда не рассказывал о своем доме. Всё, что он говорил, это его маленький спасательный домик на побережье, где помимо него сидели другие спасатели, контролируя ситуация у моря, но Пак никогда не уточнял, где именно находится его дом. Чимин уже третий раз приходил в дом к Гук, а шатен так и не знал точно, где вообще находится настоящий дом Пака. «Он расскажет, когда захочет…» Чонгук снова отогнал мысль, решив не углубляться в детали. Но вот они уже почти дома. Чимин первым вырвался на крыльцо, а когда добежал до дверей, с улыбкой прыгнул по ступенькам. Он сразу дал понять всем наверху, что они пришли, и не заставил себя ждать, резко распахнув дверь. Чонгук вошел следом, чуть замедлив шаги, когда его взгляд случайно зацепился за пару белых кроссовок у входа. Он замер, а кроссовки ему показались странно знакомыми, только вот как и почему, он не мог понять. — Что-то знакомое… — пробормотал Чонгук, но тут же снова пошёл за Чимином, который уже был на пути на второй этаж. Когда они поднимались, Чонгук продолжал вертеть в голове мысли, пытаясь догадаться, чьи это кроссовки. Он покопался в памяти, пытаясь вспомнить, где мог их уже видеть, но не находил ответа. В это время Чимин, не заметив его раздумий, уже стоял у входа на кухню. И тут оба резко замерли. Рядом со столом с вкуснейшими угощениями сидела знакомая макушка. Чонгук сначала не мог поверить своим глазам, но затем его сердце немного пропустило удар, когда он осознал, кто это. Макушка была знакома до боли, и с уже давно родной ухмылкой на лице, гость поднял глаза на парней, говоря: — Я тут подумал, если моя модель не может приехать ко мне в студию, то я сам приду к нему.