Полтора года боли.

***

***

Как только Андрей ушел в армейку, Миша конкретно поменялся. Замкнулся в себе, почти не выходил на улицу, разве что на репточку, где срывался на парней без всякого повода. Эти изменения не смогли остаться незамеченными. Ребята как-то пару раз пытались вытащить его из душевного мрака, но были благополучно посланы в пеший эротический.

***

Чуть позже в горшеневской жизни появился героин. Миха тонул в нем, заглушал пустоту внутри. Дыру, образовавшуюся после того, как у него отобрали самое дорогое — Андрея, а вместе с ним любовь, счастье и желание жить. А еще пил он, не просыхая. Но стабильно в конце каждой недели дрожащей рукой выводил на листке корявые буквы, рассказывая как они с парнями репают и пишутся, требовал от Князева новые рисунки и свежие текста, не забывая дополнять письма различными комиксами и глупыми шутками. Вообщем делал вид, что все прекрасно, что нисколько ему не больно, что совсем не пугают его мысли о том, что в армии Князю промоют мозги и он станет как отец Мишки, что не убивает себя. Да так профессионально, что Андрюха и подумать о плохом не мог.

***

Когда до дембеля осталось два месяца Горшок вдруг спохватился. Увидел отражение свое в зеркале и обомлел. Худой, нет, тощий, бледный как приведение, огромные темно-фиолетовые синяки под глазами, искусанные губы, темные волосы сбиты в клочья и явно давно не мылись. Он вглядывался в свое отражение, а в голове пронеслось: «А примет ли его таким Андрей?». Стало страшно. Безусловно, голубоглазый невероятно сильно любил своего Мишку, веселого, жизнерадостного и полного энергии, но сможет ли он полюбить его, неопрятного и нелюдимого наркомана? А захочет ли он пытаться полюбить? В памяти вдруг всплыли слова отца о том, что армия даже из таких бездарей, как Миша с Андреем сделает нормальных людей. Что если Князю промыли мозги? Что если он уже стал «нормальным»? Что если он приедет и скажет, мол: «Всё, Мих. Ищи себе другую пассию. Прошла любовь завяли помидоры. Я по бабам теперь». И стало совсем невыносимо. Руки затряслись сильнее, в глазах помутнело от выступающих слез. Нет, Князев точно не захочет таскаться с таким как он.

***

А потом наступил долгожданный дембель. Все поехали на вокзал встречать Андрюху. Все поехали, а Миха остался. Не смог побороть себя и свой страх, когтями вцепившийся в глотку, не давая спокойно вздохнуть. Зассал проще говоря. Спрятался у себя на Миллионной и сидел в темноте, сверля взглядом стену. В реальность его вернул щелчок дверного замка. Балу вернулся. Сколько там времени прошло? Час? Два? Он без понятия. Окончательно в сознание он пришел, лишь после того как услышал тихий поникший голос Шуры. — Он тебя ждал весь вечер. У всех выспрашивал где ты есть. Всё надеялся, что придешь. — пауза, а потом не выносимое, — Когда понял, что ты не появишься, сел и расплакался. — А он примет меня таким, Шур? — дрожащим голосом прошептал темноволосый. — Конечно примет, Миш. Он же тебя любит. — с грустной улыбкой проговорил Балу. И эти слова стали решающими. Мишка рывком поднялся с пола и поспешно натянув излюбленную косуху, выскочил на улицу. Чудом успев запрыгнуть в нужный автобус, парень уселся на свободное место, моментально погрузившись в раздумья. Он понятия не имел, что сказать, как объясниться. Понимал, что дел натворил, что Андрюхе больно сделал. Витая в мыслях, шатен не заметил как доехал до нужной остановки. Выпрыгнув из транспорта, машинально зашагал в сторону князевского дома. Войдя в подъезд быстро взбежал вверх по лестнице на нужный этаж и замер, глядя на до боли знакомую дверь. Все же набравшись сил, нажал на звонок. По ту стороны послышались шаркающие шаги. Щелчок, второй. Показалось лицо Андрея. Он поднял свои заплаканные голубые глаза, мокрые от слез ресницы мелко подрагивали. — Андрюш. Я. Ты. — казалось он забыл все слова, — Прости меня. Я дурак, знаю. — наконец начал он, заглядывая прямиком в небесного цвета глаза. — Хочешь вломи мне, заслужил. Я просто боялся, понимаешь, да? Ты посмотри, что со мной стало ё-моё. Я испугался, что ты меня не примешь такого. Что мозги тебе там вправили. — выпалил на одном дыхании и зажмурился, ожидая удара. Но он не почувствовал его, ни через секунду, ни через десять. Вместо этого ощутил тепло, исходящее от прижимающегося Андрея. Тепло это, вперемешку с любовью, счастьем и желанием жить разлилось по телу, проникая в самое сердце. Он крепче прижал блондина к себе, успокаивающе поглаживая по спине. — Миш, я же люблю тебя. Как я могу отказаться от тебя? — дрожащим голосом. — Мне парни рассказали всё про тебя, про наркотики. Мы с тобой справимся вместе, слышишь? — Я так скучал, Дюш. Мне так хуёво без тебя было. — шептал кареглазый, носом зарываясь в мягкие волосы и вдыхая родной запах. Князь всегда пах свежестью, чистотой и любовью. — Я люблю тебя, Мишка. — подняв голову проговорил блондин. — И я тебя, Княже. — сказал и накрыл чужие губы своими. Ох, как же он мечтал вновь почувствовать их вкус, ощутить их мягкость. Они целовались медленно, отдавая друг другу свою любовь, отдаваясь друг другу полностью. И с каждой секундой Миша всё больше осознавал, каким же дураком он был. Обидел своё маленькое чудо из-за какого-то страха. — Дюш, не оставляй меня больше. И я тебя никогда не оставлю. Хорошо? — проговорил тот, ложа свои руки на князевские щеки. — Хорошо, Мишенька, хорошо. — и снова поцелуй.