Цветение

Весь день шел дождь. Высокое серое небо с летящей словно со всех сторон моросью вовсе не располагало к приключениям, и Карл наконец-то потратил время на то, чтобы собрать мощную радиостанцию. Ему не хватало информации и, признаться, всё же не хватало человеческих голосов вокруг. Когда в деревне были люди, он и не подумал бы искать среди них общения. Не только потому, что «мамочка» не разрешала играться с деревенскими дурочками, нет: они сами боялись его, они преклонялись перед Матерью Мирандой, они были смирным и обреченным стадом, послушно следующим за козлищем на убой. Провозившись и настроив парочку радиостанций, Карл немного послушал бестолковый треп ведущих и наконец вырубил свою игрушку. Морось сменилась дождем. За окном потемнело. Неумолимо приближалось время ужина. Карл оторвался от расчетов и поднял голову, прислушиваясь к перестуку капель — те разбивались о стекла окон и камень стен, и ветер нес их влажную взвесь внутрь сквозь неплотно прикрытые створки с каждым новым своим вздохом. Карл закрыл окно. Из тьмы за стеклом на него глянуло собственное лицо. В камине затрещали свежие дрова. Мороайка склонилась, вороша их, а Хайзенберг еще два раза втянул носом воздух и резко чихнул, накрыв нос рукой, точно недовольный пес. Свежим воздухом у Димитреску и раньше не пахло, но нынешний влажный аромат был Карлу особенно не по нраву. Сырость заставляла вещи Беллы пахнуть тяжелее и ярче: все эти душные ароматы — духи и мерзость. К ним вязким слоем примешивался запах пудры Альсины. О, Карл помнил, настолько толстым слоем леди её носила — та грозила вот-вот рухнуть с лица мамаши Димитреску прямо ему под ноги. Интересно, как часто Альсина приходила в эту спальню? Гладила золотистые волосы своей «дочери» перед сном? Он потряс головой, отгоняя зряшные мысли. Внезапно он напрягся, обернувшись в сторону окна: услышал даже не вой волколака — скорее, это был отзвук, донесшийся до него сквозь расстояние и преграды, но точно не морок. Карл нахмурился, призвал молот в руку и направился вниз, разбираться. Стоило ему ступить во влажную темноту снаружи, как волколак кинулся к нему в каком-то болезненном возбуждении, словно испугавшийся грома щенок. Обнюхал его ладонь, и Карл нежно потрепал того по щеке, вглядываясь в почти непроглядную тьму. — Ну всё, всё, мальчик. Ты кричал, и я услышал. Теперь иди прочь. Да подальше. Волколак бросился в сторону, прижимаясь к земле, а Карл вновь посмотрел вперед, в темноту перед собой, давая глазам привыкнуть. Разглядеть чернильную тень в беззвездном ночном мраке. То, что испугало его пса. Того, кого он больше никогда не хотел видеть. Сомнений не осталось. Комплекция, фигура, походка. Серийный уничтожитель деревенских лордов Итан, мать его, Уинтерс снова здесь. Для чего? Почему? Почему он? А почему — меня? — подумал вдруг Карл и замер, вцепившись в дверную ручку. Он был сильнейшим из лордов, но Матерь была сильнее. А Уинтерс — он ведь из другого лагеря, так? К чему Чернобогу воскрешать этого человека? Чтобы что? Матерь кормила крестьян религиозными байками, но сам Карл прежде не считал Чернобога способным действовать разумно. Или же тот был способен? Иначе следующим шагом будет взаимное уничтожение плодов его длительных усилий, не так ли? А сможет ли Хайзенберг уничтожить такого — нового Уинтерса? Или его судьба — снова пасть, будто в каком-то блядском рагнареке? Карл застыл, всё еще призывно распахивая дверь в темноту. Золотистый свет лежал под ногами черной твари, что пришла из ночи по его душу. Карл оттолкнул дверь плечом, приставил к ней молот, крутанул колесико зажигалки, склонил голову и затянулся. Свежий воздух хорошо прочищал мозги. А сигареты были ну просто отличные — всего одна такая пачка на всю деревню, слишком дорогое дерьмо по меркам местных. — Что ж, не ждал тебя столь поздно, Итан, — улыбнулся в темноту, блеску белков глаз, едва виднеющемуся отсвету светлой кожи. Еще несколько словно неохотных шагов, и Итан — точь-в-точь такой, каким Карл его помнил, только пальцы все на месте, вошел в яркий контур света. Приятно молчаливый и какой-то... прибитый, что ли. — Но ты же помнишь, я вовсе не против гостей. Заходи! — и он пропустил своего убийцу внутрь. Закрыл дверь. Подумал и оставил молот рядом. Итан медленно, словно во сне, прошел мимо. Видок у него был сам не свой, и Карл шумно повел носом, вдыхая запах Уинтерса. И замер, удивленно глядя тому вслед. Итан чуть прошёл вперёд и остановился. Его руки сжались в кулаки, спина напряглась, и Хайзенберг внезапно ощутил невероятно сильный прилив злости. – Я помогал тебе! — прорычал он громко, — Я впустил тебя в свой дом, Уинтерс! Дважды, — с нажимом. — Возможно, в прошлый раз я не показался тебе достаточно радушным хозяином, — он обошел Уинтерса, ощущая голод и боль, которые пока ещё мог взять под контроль, — Ну уж извини, у меня не так часто бывают гости, чтобы натренироваться! А теперь, если ты достаточно налюбовался на интерьеры, то двигай за мной. Карл неспешно поднялся на второй этаж и только тогда позволил себе обернуться, чтобы убедиться, что Уинтерс послушно следует за ним. — Заходи, — распахнул он двери своей спальни. Подвинул к огню кресло, предложил: — Садись, — и повернул свой стул от рабочего стола к креслу. Оглянулся на Итана — больно бледного даже на его манер, Карл помнил золотистый оттенок его кожи, а теперь наблюдал, как Уинтерс, привалившись к двери, трясется, изучая его в ответ. И вовсе не от страха. Он вспомнил себя после воскрешения. Слабость, которая со стороны наверняка выглядела точно также. — А ну-ка иди сюда! — потребовал он и, прихватив Уинтерса за плечо, подвёл к креслу и с силой усадил. Это было так знакомо. И всё-таки по-новому. Он знал, почему не убил Итана тогда. Но что мешало ему сделать это сейчас? Уинтерс не то чтобы покорно сел — рухнул, откидываясь на спинку, и Карл невольно окунулся в воспоминания: этот урод на его стуле. Фабрика под ногами — дышащая теплом, живая. На мгновение, всего на одно, он захотел стиснуть Уинтерса за ворот одной рукой, а второй вскрыть его горло любым металлическим предметом с самыми неровными краями — чтобы пронаблюдать, как тот захлёбывается собственной кровью. Потом Карл вспомнил, что фабрику разрушил другой ублюдок. И пусть Итан Уинтерс и убил лорда Хайзенберга — а ведь смог, паскуда! — Карл враз потерялся от той смеси восхищения и злости, которую испытывал. Факт собственной гибели от рук Уинтерса уже не казался особенно важным. Ну, это ведь было по-мужски: они сцепились, а вот это вот всё — логичное следствие гораздо более сложных проблем, так чего былое ворошить? Если только Итан сам не захочет. Карл смотрел на светлую макушку мужика, которого, верно, всё ещё можно легко убить, но вот что после? Почему именно Уинтерс, а не Матерь, или Донна? Или кто-либо еще? И что будет, если он отправит Итана Уинтерса на тот свет? Тот возродится снова? Или всё-таки кто-то из «семейки» Карла? Мегамицелий вряд ли предложит ему вариант получше. Мороайка за время его отсутствия успела поставить в камин жаровню, и на ней во всю глазировался большой кусок сочной вырезки. Карл не любил долго размышлять над вопросами, в которых было столь мало исходных данных. — Будешь? — воткнул вилку в слабо прожаренный кусок и поднес к гостю. Тот медленно покачал головой. — Как знаешь! — радостно резюмировал лорд и с удовольствием впился в сочащееся кровью мясо. Прожевал первый немаленький кусок, схватил со стола початую бутылку и запил. Каду наконец отвлекся. Вот только Итан совсем скис — прикрыл глаза и, часто дыша, распластался на кресле. Снаружи в дверь робко поскребся Хенрик. Айнс притащился откуда-то из недр кухни, где его подкармливали мороайки, и учуял чужака. – Отвали от двери! — рявкнул лорд, прихватывая Уинтерса рукой под подбородок. — У меня гости! Хенрик затих. А Уинтерс даже не рыпнулся. Значит, совсем плох. — Пей, легче станет, — пообещал ему Карл и тут же влил часть содержимого бутылки тому в рот. Уинтерс покорно сделал несколько глубоких глотков прежде, чем понял, что пьет, и закашлялся, отводя его руку — реагируя всё ещё слабовато, но уже чуть-чуть бодрее. — Молодец! — искренне похвалил его Карл, бросил в камин ещё поленьев и накрыл дрожащего Уинтерса колючим шерстяным пледом, найденным в одном из полуразрушенных крестьянских домиков. Сестричка с племянницами предпочитали шёлк, атлас и бархат — красиво, но непрактично. Не то чтобы Карлу было холодно и он мёрз по ночам — ему просто нравилась сама ткань. Когда он опомнился и перестал высасывать остатки огненного пойла, то обнаружил, что Итан «нахер ты мне тут нужен» Уинтерс заснул. Мысль о том, что он теперь окончательно «есть» и существует почему-то именно здесь, в комнате Карла, вводила лорда в лёгкую оторопь. Хайзенберг расчесал пальцами спутанные волосы, затем поскрёб щетинистую шею. Сытый каду забыл о беззащитном госте и уставшее тело вспомнило о сне. Спотыкаясь, выползая из ботинок, Карл, зевая, доковылял до кровати и рухнул в нее нычком. Обернулся посмотреть: нет, его гость никуда не делся. Не растворился в воздухе, как сонное видение. Возможно, этой ночью Уинтерс встанет, чтобы перерезать ему горло, ну что ж, тогда удачи — Карл нахер запутался во всем этом. – Спокойных снов, ублюдок, — вполне миролюбиво прошептал он и более без всякой задней мысли вырубился.