Всё для Рики

Он стоял и смотрел на чёрный квадрат над раковиной. Он опёрся на холодную керамику обеими руками, чтобы не упасть. Стояние требовало слишком больших усилий от его ослабленных мышц. Казалось, его кости были песком, обёрнутым холодной дряблой плотью. Но у него не было выбора, он делал единственное, что мог, чтобы выдержать заключение. Питьевая вода. Голод перестал быть потребностью и стал единственным, что он мог чувствовать… и это больше не было ощущением, когда его кишки сжимались в громких судорогах. Боль заменила все языки его тела, требующие еды. Больно. Он обнял свой живот, вжавшись в постель, как будто мог вытащить его изнутри, чтобы он перестал напоминать ему о его страданиях. Чтобы он прекратил свои требования… и кашель… и холод… Что он мог сделать? Ничего. Просто пытался думать… Какое сообщение Кэл пытался передать ему? Судя по всему, оно было очень коротким… Что он хотел ему сказать? Среди стольких вещей… Он даже не знал, почему его заперли. Он ничего не знал… Как долго ещё он должен был это терпеть? Это было испытание? Катце вытер рот рукой и уронил голову на матрас. В итоге он так устал после приступа кашля. С усилием он повернулся на бок и начал уже знакомые действия по сохранению тепла своего тела. Его глаза невольно обратились в сторону двери. Ожидание… Что? Ясон должен был войти в любой момент, верно? Он должен был объяснить ему причины, а может и нет, но он должен был положить этому конец. Конец этому… Конец этому… Его горло сжалось в также известный болезненный узел, который позволил ему вырваться из рыданий, вспоминая… Одобрительный взгляд в этих холодных глазах… он знал это, как медленно нагревающийся лёд, когда что-то было достаточно хорошо и достойно упоминания. Столько мгновенных свершений он совершил в своём путешествии за пределы Эоса. Гримаса удовлетворения и завуалированная похвала. Слабая улыбка изгибалась в уголке его идеального рта. Это был его Господин… Зачем ему это с ним делать? Он думал, что отвоевал своё место, что по крайней мере больше не является предметом «мебели» без личности. Он достиг целей Ясона, и это что-то значило… что-то значило для Блонди. Как оказалось, это был пустяк. Что это был пустяк. Он попытался собрать воедино все известные ему факты. Например, слова Кэла о том, что за дверью стоит охрана, что он не может связаться ни с одним устройством в доме, и полное отсутствие Рауля. Все это относилось к его заточению и странному отношению Ясона. У него были догадки. Но у него не будет ответа, пока Ясон не решит войти в дверь… и… Катце давно смирил свою гордость перед лицом внушительного присутствия Ясона. Он владел его жизнью и давал ему смысл жить. Поэтому не было никакого унижения, если бы ему пришлось умолять сохранить то, что действительно принадлежало Блонди. Будучи прагматиком в своих действиях, он приготовился выглядеть прилично, как только Ясон войдёт в дверь. Вопреки собственному самочувствию он постоянно умывал лицо, невзирая на холод, чтобы не выглядеть так неприятно. Он готов был упасть к его ногам и умолять о прощении. Но когда дверь открылась, у него не было сил ни душой, ни телом, чтобы начать говорить. Он прошёл в свою комнату, взял нужный ему предмет и, не задерживаясь, направился к последней двери в коридоре, в глазах у него пульсировала ледяная ярость. Однако он прекрасно знал, что собирается делать. Дверь скользнула в его присутствии, и он вошёл. Это был запах Катце, теперь Ясон понял. Почему Рики появился только в этой комнате? Визуальные стимулы его обнажённого тела и слуховые стимулы его стонов были спусковым крючком для его мозга… но с первого момента, как он впервые встретил Катце здесь, заставил его раздеться догола и нанёс ему эти удары… именно там вспыхнули воспоминания о Рики в их последние совместные моменты, и он привязал его к Катце безвозвратно. Запах его волос, похожий на дым от костра, и кровь из его тела, свежая кровь… эти запахи, смешанные вместе, были последним, что он почувствовал рядом с Рики, когда весь Дана Бан рухнул вокруг него, а пол завибрировал в предвкушении. На заднем плане раздавался стук его сердца о хрупкие ребра. И вдруг… его сердце остановилось, и он подумал, что Рики ушёл навсегда, но запах продолжался и сопровождал его в памяти. Кровь и дым. Как Катце. Он спал или потерял сознание? Боком на кровати, спрятав лицо под костлявыми руками. Остальные части его тела тоже похудели. В эти дни заключения еды не было из-за бессмысленности скрытого послания, по крайней мере, у него было достаточно воды, чтобы оставаться в живых, пока он страдал. Он потерял всю эмоциональную расположенность, вложенную в Катце с тех пор, как тот предал его… скрывать свои отношения с Раулем и сделать операцию было равносильно оскорблению завоёванного доверия. Никогда больше… Теперь у него будет то же назначение, что и у всей «мебели»: служить своим Хозяевам. Он уже знал, что Катце болен, и ему было наплевать на это… Его измученное и хрупкое состояние было приятной приправой для давления на Рауля. Видеть его голодным и холодным было равносильно тому, что ему передавили горло ногой. Значит, этого было недостаточно, чтобы почувствовать мотивацию? Как насчёт этого?! Ясон схватил Катце за руку, вопреки тому, что он думал, его кожа была горячей. Как горение. От внезапного движения Катце открыл глаза, очнувшись от сна. Насилие, исходившее от Ясона, можно было ощутить без особых усилий, у Катце возникло желание закричать, отойти или броситься к его ногам, как раненый щенок, умоляя хозяина о некотором утешении. Но приступ кашля мешал ему сделать что-либо, казалось, что-то сломалось внутри, и когда он кашлял, единственное, что он мог сделать, это схватиться за грудь. Это было неприятно видеть Ясону, который, не обращая внимания на его состояние, приложил орудие пыток к вялой плоти между его бёдрами и ушёл. Резкий и шумный выброс воздуха из его лёгких, царапающий горло, помешал ему произнести что-то внятное; он не мог нормально двигаться из-за сочащейся по груди крови, но Катце, несмотря на все это, почувствовал, что Ясон надел ему на член кольцо для пэтов. Он обхватила себя обеими руками, сведя колени вместе, желая защититься от боли, которая, как он знал, грядёт… это не сработало. Конвульсии Рики были самым душераздирающим зрелищем, которое он когда-либо видел. Его любимый полукровка, заключённый на больничной койке, где только гений, приставленный к нему, мог ухаживать за ним, мог исцелить его. Но в зрачках Ясона застыла печальная гримаса, пересохшие губы… никакой воли в движениях. Ему нужно было выбросить это из головы. Не таким он хотел видеть Рики. Никогда! Он активировал кольцо для питомца, отличное от того, которое носил его полукровка, специальное, изготовленное для Катце, без каких-либо драгоценностей или сложных украшений, просто карающее кольцо, которое за считанные секунды довело его до слёз. Он кричал, плакал и корчился. Ясон посмотрел на скрытую камеру в стене, чтобы увидеть глаза Рауля. В то же время он активировал на своём коммуникаторе функцию, которая позволяла Раулю слышать каждый звук в комнате. — «Ты видишь, как страдает твоя полукровка? Именно таким я видел своего». Он думал, что сможет сказать ему это, с той лишь разницей, что Рики не встанет с кровати, пока Рауль серьёзно не посвятит себя своей науке. Разве он не был достаточно груб с Катце? Это также может привести к тому, что он будет прикован к постели на несколько дней. Крики резко прекратились, и он перестал извиваться. Слабый. Это было слишком больно для человека в его ухудшающемся состоянии. Но Ясон не мог насытиться, всё его тело сдерживало гнев и разочарование. Много гнева на одно тело, которое искало способ выбраться и освободиться. Он должен был сокрушить, он должен был сломать и причинить ту же боль, которую он чувствовал, человеку, ответственному за это. Рауль пожалеет об этом. В его ушах звенело, как визг остановленной электрокардиограммы, как и в сердце Рики. Резкий, бесконечный писк, усиливавший всё его раздражение. Конечно, этого было недостаточно, чтобы увидеть, как он упал в обморок от кольца! Он умел выплеснуть всё, что чувствовал, наказать Рауля самым худшим образом и в то же время заменить душераздирающий образ страданий его Рики… Он разделся донага, без всяких церемоний, думая, что хочет вызвать стимул, чтобы увидеть в комнате своего полукровку. Чтобы выкинуть из головы печальный образ и чтобы его зрачки не были похожи на больную гримасу, в которой, казалось, его окружала смерть. Он схватил Катце за плечи и безжалостно тряс его. Катце попытался что-то сказать, как только его ресницы затрепетали, между страхом и отчаянием, с непролитыми слезами, он посмотрела ему в глаза. Он пытался сделать жест, помещая руки, соединённые обеими ладонями, перед грудью, вытянув пальцы, направленные вверх. Но Ясон с силой ударил его по рту, заменяя любые слова и намерение общаться болезненным стоном, вызвавшим первые следы крови. После того дня, когда ему привиделось, что Рики трахает Катце, он избегал этой комнаты. Сдерживать свою ревность и наслаждаться зрелищем однажды получилось, но он действительно не хотел убивать Катце из-за чего-то подобного. Зайти сюда снова — значило испытать себя. В этот раз всё было по-другому, он собирался взять всё в свои руки. Каким будет внешний вид Рики на этот раз? Хотелось его увидеть и почувствовать, чтобы он был живым, счастливым, наслаждался удовольствиями, а не лежал на больничной койке. Катце упал на бок и едва мог покачать головой, чтобы избавиться от ослепляющего его головокружения. Его жёстко и бескомпромиссно взяли за плечи и положили на спину. Он почувствовал, как прикосновение Ясона скользило по его животу, пока не достигло бедра, он сжал его стальными пальцами, приблизив к своему телу, заставив его скользить по матрасу, как неодушевлённый предмет, и те же самые руки, без перчаток, раздвинули ему ноги, освободив между ними пространство. Большие золотистые глаза в ужасе посмотрели вверх, когда он понял, что на самом деле Ясон хотел с ним сделать. Катце отдал бы за него свою жизнь, и, по иронии судьбы, Ясон брал то единственное, что он никогда не предполагал, что может ему дать. Он не хотел этого. Его сердце переполнял ужас перед немыслимым, в то время как он чувствовал кошмар повторного переживания своих страхов, пробегающий по всему его телу… от рук этого человека. Катце боролся с его хваткой, как только Ясон прижал его к матрасу и расположился на нём сверху. Он плакал окровавленными губами и пытался от него избавиться, пытался стряхнуть его, говорил что-то, заикаясь от паники срывающимся, избитым голосом. Но его сила, даже в его лучшей физической форме, не шла ни в какое сравнение с силой Блонди. — Господин! — из его груди вырвался крик, понятный только по тону мольбы. — Пожалуйста! Нет… Взволнованный предстоящим, Ясон крепко схватил его за лодыжки и положил их себе на плечи. Наклонившись к Катце, он услышал скрип позвонков в напряжённом положении. Он схватил его за колени и наклонил ещё дальше, пока он не смог поцеловать свои собственные бедра. Он не обращал внимания ни на крики, ни на попытки Катце вырваться; двигаться ему было бесполезно, подобно насекомому, попавшему в паутину. Полукровка был бесповоротно подчинён его желаниям, и тем более теперь, когда он увидел вход в его тело, этот узкий и тёплый проход. Удовольствие от объятий, оказывающих сопротивление… Жар, охвативший Ясона, как порыв вожделения, требовал лезть внутрь и двигаться в неконтролируемых выпадах, пока полностью не разорвёт его на части. Ясон посмотрел на Катце. В той позе, в которой он находился, было хорошо видно его отверстие. Чтобы проникнуть в него, нужно было сесть на него сверху. Когда он впервые взял Рики, он не беспокоился о его подготовке или использовании смазки. Какое удовольствие иметь возможность повторить этот опыт! И в этот раз он не стал сдерживаться, его собственные любящие чувства побуждали его идти медленно и уважать пределы Рики, заведя его настолько далеко, насколько он мог вынести. Хотя полукровка и не осознавал этого, Ясон каждый раз использовал только ту силу, которую тот мог выдержать в их столкновениях. На этот раз все будет не так! Более того, забота об удовольствии своего питомца была очень важна для Ясона, Рики должен был наслаждаться их сексуальным союзом… А Катце — нет. Явным доказательством тому был его вялый член, прижатый к бедру. Без дальнейших промедлений он схватил свой набухший член одной рукой и потёр его о тугой портал. Он проследил всю длину, потирая мягкую кожу. Как намёк на то, что его ждало дальше. Катце продолжал корчиться и выкрикивать мольбы, прося его остановиться, перед этим он повысил громкость своего хриплого голоса. — Господин… Почему…?! Ясон крепче обхватил лодыжки Катце и раздвинул его ноги, пока каждое колено не упёрлось в поверхность матраса. Щеки Катце были красными от жара, вызванного его болезнью, остальные части его тела были лишены цвета, бледны как смерть, включая губы, частично окрашенные кровью. Ясон подождал, пока Катце откроет глаза, выпуская ещё больше слез, показывая свои чёрные зрачки, полностью расширенные, и радужную оболочку тонким золотым кольцом. Они соединили взгляды, и лед в глазах Блонди заглушил его крики. Тишина, похожая на запустение, воцарилась в комнате; это длилось несколько секунд. Итак, Катце спросил его, почему? Конечно, он мог бы дать ему объяснение. — Если это случается с тобой, то это потому, что Рауль тебя не любит. Сердце защемило, губы разошлись… но бедро Ясона подалось вперёд, отгоняя те немногие неясные мысли, которые успели собраться воедино. Катце считал, что от такой боли он снова упадёт в обморок, но этого не произошло. Он чувствовал вторжение каждым дюймом своего тела, которое разрывало его горло криками. Агония заставила его сжать кулаки на руках Ясона, он попытался оттолкнуть его, но то, что он почувствовал, забрало все его силы, оставив ему достаточно сознания, чтобы страдать. Он думал, что знает эту агонию… Ошибка. Оказалось, что всегда может быть хуже. И когда, наконец, Ясон полностью вошёл в него, он подумал, что этого достаточно, чтобы умереть, ещё немного — и он разорвёт его внутренности на части. Он надеялся, что это на мгновение прекратится, чтобы ноги перестали дрожать, а живот — гореть, вплоть до колен, вся спина, казалось, горела, как раскалённый огнем стальной прут. — Остановитесь… пожалуйста… пожалуйста… Он почувствовала, как нежная кожа его промежности растянулась настолько, что… О, Ясон не остановился только потому, что Катце умолял его об этом. Его толчки вдруг стали скользкими. Кровь хлынула между ягодиц, но Ясону было всё равно. Среди хаоса, царившего в его сознании, среди боли, уносящей его в бездну, у Катце была только одна связная мысль: почему Ясон Минк так с ним поступает? Его заперли, раздели догола, наказали кнутом, афродизиаком, порезали спину, а потом оставили молча страдать в голоде и холоде. Почему? Внезапно он прерывает пытку, чтобы сменить её на более страшную… укусы пэтского кольца для члена. А теперь ещё и это… Как он может объяснить себе всё это? Да, Ясон Минк был его уважаемым Господином. И он был предан этому человеку на протяжении многих лет своей жизни. Без объяснений… Мир рушился, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить его. Как он не смог помешать Ясону прогнуть под себя матрас, когда тот начал двигаться. Скрип по всей поверхности, по всем костям… сокрушая его душу. Подумав, он прекратил движение бёдрами и вышел изнутри — Катце хотел, чтобы тот снова оставил его в покое, лучше быть холодным и голодным, чем иметь рядом Ясона. Катце предпочёл бы, чтобы он запер дверь снаружи, чтобы плач не был таким постыдным, а его мольбы остались бы для него и для стены, потому что если Ясон их услышит, будет унизительно, если его проигнорируют, отвратительно, что его слезы возбуждают его, иначе он бы его заткнул, не так ли? Странно, но гораздо больнее было предполагать, что его обожаемый Мастер, Ясон Минк, изменился настолько, что перестал быть тем, кого он обожал. Его больше не существовало. Ясон не отстранился от матраса только потому, что он был окровавлен; он без малейших колебаний переместил Катце, держа его за ноги. — Хозяин, хозяин… Ясон, пожалуйста… пожалуйста, остановитесь! Его язык не понимал, что лучше не двигаться, что глаза сухие, невозможные. Когда Ясон перевернул его на спину и снова проник в него, мольбы и плач уже не казались постыдными и бесполезными, они стали единственным, что он мог сделать. Ясон уткнулся носом в пространство между шеей и плечом и с закрытыми глазами вдыхал металлический запах текущей крови. Был ещё один солёный запах, запах высохшего пота, подобный тому, который он почувствовал от Рики в последнем объятии. Он закрыл глаза и позволил своему телу мощно раскачиваться в такт толчкам, врезаясь в этот изгиб, от которого его бросало в дрожь. Когда он снова открыл глаза, то увидел его длинную спину и ритмичные движения бёдер. То, к чему привёл его величественный член… Ясон наслаждался видом растянутых и кровоточащих мышц. Казалось, они даже пульсируют, как живое сердце. Но при всем возбуждении, нараставшем в его промежности и отдававшемся в позвоночнике, образ Рики не менялся. Полукровка стоял, прислонившись к стене напротив, в своей обычной одежде с Кереса, опустив глаза и засунув руки в карманы поношенной куртки. С минуту он медленно сползал на пол и опускался в сидячее положение, согнув колени и глядя в пол между расставленными ногами. Чужой и грустный… Потому ли, что он знал: в этот день должен проснуться настоящий Рики? И он окажется между бёдер своего любимого питомца, наслаждаясь его теплом, а не этим унылым, бесполезным, покрытым шрамами рельефом. Вспомнив это, он разозлился ещё больше. Он оттрахал Катце до конца. И это был не один раз, не два. В итоге под воздействием адреналина и гнева сексуальная потенция Ясона возросла многократно. Это продолжалось несколько часов. Пока он действительно не почувствовал, что всё вышло из его организма. Пока до него не дошло, что ему придётся подождать ещё, прежде чем он сможет обнять своего Рики. Катце плакал, умолял и извивался всем телом, пытаясь вырваться, и это очень помогло. Безнадёжно, из-за постоянного и многократного трения, он перестал испытывать приятные ощущения внизу… липкое, кровавое месиво было хорошо только поначалу, так как жидкость слишком сильно размягчила напряжённые мышцы. Не помогла даже резкая смена положения. Он решил взять его в рот, при этом Катце реально угрожала опасность потерять зубы, если он посмеет хоть немного прикоснуться ими к члену. В тот раз ему было жаль Катце только тогда, когда он заставил его проглотить свою сперму — именно она будет у него в желудке следующие несколько часов, а может, и дней, когда он наконец сможет самостоятельно встать с кровати и дойти до туалета, чтобы попить воды… Никто не собирался ему помогать… Никто не собирался ему помогать.