Хватит думать

Если ты хочешь чего-то,

Давай сделаем это, пока мы живы

А если забить, то плотно

Твои пальцы пахнут сативой...

      Юрка с самого утра был в хорошем настроении, не зная, почему. Он чувствовал себя легко и приятно, с удовольствием позавтракал сухими шариками, залив их молоком, и запил все это дело чаем с тремя бутербродами. Такой аппетит означал только одно: Юра сегодня намерен провести день с пользой.              Только когда на часах стукнуло одиннадцать, Юрка смог аргументировать себе свое хорошее расположение духа. Сегодня он снова идет к инструменту — Володя же пообещал ему открывать актовый зал и сказал подходить к полудню — и никто его не остановит, никто не запретит.              Юрка тщательно выбирал себе одежду. На самом деле, подросток не часто заморачивался так, чтоб прямо подбирать к цвету футболки однотипные носки. На колонке, которую Конев откапал в своем шкафу, играли песни «Дайте танк». Юрка напевал «обиды» и представлял себе, как сядет за этот замечательный синтезатор и нажмет первые аккорды любимых композиций. Его уже даже не смущало присутствие Володи. Стоило Юрке в прошлый раз надеть наушники, как и Давыдов уже стал прозрачной тенью.              Кстати, Володя в прошлый раз показался пареньку напряженным. Юру это несильно волновало — ему какое дело до проблем учителя? И все же, единственное, что вводило в замешательство весь вечер, фраза: «не делай глупостей». Что именно Володя имел в виду, Юрка так и не понял, но на ус намотал, хотя ничего такого вроде чудить не собирался.              Собравшись с мыслями и закинув на плечо рюкзак с нотной папкой и сменкой — сегодня на улице шел мелкий переменчивый дождик — Юрка отправился в школу. Ему было круто вот так идти, и даже дождь не расстраивал. Конев подставлял измороси лицо и улыбался, шагая под бит в наушниках. Кудряшки на его лбу постепенно прилипали к коже.              Конев очень удивился, когда зайдя на первый этаж через центральный вход, обнаружил возле раздевалок старших классов учителя химии. Тот стоял и с разговаривал с какой-то учительницей, но ее Юрка не знал. Он не успел разглядеть ее или услышать, о чем эти двое болтали — Володя сразу его заметил и улыбнулся приветливо.              — Привет, Юр. Я уже взял ключи, переобувайся.              «Что это мы сегодня такие дружелюбные?» — чуть не сорвалось с Юркиных губ. Он усмехнулся беззвучно, но кивнул. Сейчас мальчишке совершенно не хотелось язвить. Странно, ведь обычно Юра не скупился на колкие фразочки в сторону неприятных ему людей. Возможно, судьба сыграла с ним злую шутку: невозможно было злиться на Володю, раз тот сам, добровольно предложил Юрке возможность заниматься в школьном зале.              Скинув уличные ботинки и завязав шнурки на сменных кедах, Конев кинул сменку в раздевалку на крючок и вышел в холл. Володя уже, кажется, прощался с молодой учительницей.              — Да, Лер. — Ответил он ей на какой-то вопрос и, глянув на Юрку, сложил на груди руки. — Мы пойдем. Удачи.              Валерия кивнула, улыбнулась и ушла в сторону лестницы. Юрка всегда злорадствовал, вспоминая, что учителя даже на каникулах сидят в школе — некоторые не аттестованные индивиды ходят к ним сосать на оценку. Значит, и Ирина Петровна, скорее всего, в школе? Интересно, почему Володя не передал ей пост дежурного надзирателя за сохранность инструмента, раз Конев — ее ребенок?              Володя выглядел спокойнее, чем в прошлый раз. Он отпер дверь, и Юрка снова оказался в этом просторном месте. Частенько, когда Юрке снились сны, главные события разворачивались в школе. В основном либо в коридорах, либо именно здесь. Обычно такие сны про школу всегда были страшными. Мама говорила, что ей до сих пор снится что-то подобное.              — Как дела? — Неожиданно спросил Володя, и Конев, обернувшись, изумленно изогнул брови.              — Нормально. — Ответил парнишка, пожимая плечами. — Наслаждаюсь каникулами.              — Отлично. — Володя подошел к одному из кресел, на которых вчера тоже сидел, и опустился на мягкую сидушку.              Юрка подумал, что разговор на этом, наверное, и закончился, потому что Володя больше ничего не спросил. Он лишь на мгновение сделал вдох и как будто подался вперед, словно желая продолжить свою фразу, но потом сразу же передумал. Юрка не стал обращать на это внимания, взобрался на сцену и пошел к синтезатору.              — А где наушники? — Недоуменно спросил парнишка, подойдя ближе к инструменту. Он точно положил их вчера на клавиатуру, в этом Юрка не сомневался. На всякий случай, осмотрев пол под синтезатором, Конев проверил проводки. Штекера от наушников он не увидел.              — Не знаю. — Ответил ему Володя не менее удивленно. Юрка оглянулся на него в растерянности. И как он теперь будет играть? — Может быть, кто-то из системников забрал на время каникул, чтоб не валялись.              Юрка поджал губы. И что ему теперь делать? Не очень хотелось тренькать тут под пристольным Володиным взглядом. Вчера он хотя бы был защищен от мира и Давыдова в том числе, да и на всех репетициях, приходя сюда, Юрка надевал наушники и мог нормально погрузиться в свое творчество. Дома мальчишка занимался с закрытой дверью, или когда родителей не было дома. Конев любил кому-то играть, но тренироваться и ошибаться мог либо сам с собой, либо с педагогом.              — Проблемы ведь нет? — Володя откинулся на спинку своего кресла и улыбнулся Юрке, будто хотел его приободрить. — Я не буду шуметь.              Говорить о том, что Володя как бы мешает, Юрка не стал. Он вздохнул, уселся за синтезатор и достал из рюкзака нотную папку. Периферийным зрением мальчишка видел, что Володя на него смотрит. Так было и в первый раз, когда Юрка играл в школе «Властелина колец». Но тогда это было не так волнительно! Юрка уже знал, что делает, а сейчас ему как-то слегка некомфортно.              — Сразу скажу, что наблюдать за пианистом, который работает над чем-то, утомительно. Я могу начинать что-то играть несколько раз, отрабатывая ошибки, и долго просто долбить по клавишам со злости. Так что, если у вас есть свои наушники, может быть, советую надеть. — Все же не выдержав, сообщил Юрка, надеясь, что его намек станет Давыдову понятен, и тот перестанет на него так пялить.              — Не переживай. — Володя усмехнулся, но в этой усмешке Юрка не услышал грубости или издевки, скорее наоборот, она сквозила дружелюбным ободрением. — Если я тебя смущаю, я могу сесть подальше.              Юрка ничего не ответил, но Володя понял его и без слов. Он встал и ушел к сидениям возле самой двери. Со своего места Юрка не мог видеть Володю, находившегося теперь у Конева за спиной. Школьнику стало немного спокойнее. Конечно, химик все еще слышал его, но, по крайней мере, не мозолил взгляд своим присутствием.              Для начала Юрка разыгрался. Он, как и вчера, сыграл гаммы и арпеджио, похрустел пальцами и покрутил кистями. Чтобы настроиться, постучал по клавишам несколько рандомных аккордов и провел пальцами по самым высоким нотам. Надо было забыть о том, что Володя может наблюдать за ним. Надо начинать заниматься.              Володя сидел, как мышка, откинувшись на спинку мягкого кресла и глядя в сторону сцены. Юрку ему было видно плохо, он мог заметить лишь ровную спину пианиста, зато слышно замечательно. Акустика в зале располагала к тому, что эхо отражалось отлично, а отсутствие шумящих людей лишь добавляло этому какой-то шарм. Володя слушал, как Юрка играет что-то очень простенькое, видимо, чтобы прийти в игровое состояние, разглядывал пустой зал и думал. Вчера он чувствовал себя иначе. Тишина и постукивание по клавишам без звука нервировали химика, заставляли накручивать себя. Сейчас же он не был один. Приятная мелодия заполняла собою пространство, не давая Давыдову переживать. Успокаивала, ласкала. Володя понимал, что Юрка сейчас начнет разбирать какие-то произведения, и гармонии в его действиях уже будет меньше, но сейчас ему все это ужасно нравилось.              Юрка перешел к более сложным композициям. Первое, на что он полностью направлял свое внимание последнее время, была музыка для вальса. У Юрки уже было готово больше половины. Оставалось лишь доучить вальс, добавить нужные тона, учесть все знаки о громкости и попробовать совместить его игру и танец. Юра не знал, на каком этапе развития сейчас находятся танцоры и театралы. На вторых ему было побоку, а вот с первыми надо было как-то сработаться. Он, конечно, мог бы замедлить темп или немного ускорить, если это потребуется, но предпочитал все же играть так, как было написано в нотах. «Плавно».              Володе казалось, что время летит, а не идет, причем именно так, чтоб не замечать его течения. Юрка переходил от одной композиции к другой, кажется, уже совсем забыв о том, что в зале с ним находится еще кто-то. Володя узнал вальс, потому что постоянно слушал его на фонограмме, но узнал не только его. В какой-то момент Юрка зашуршал файлами в папке, перевернул пару страниц, и на клавиши опустились его тонкие пальцы. Володя вздрогнул. Он уже слышал ему мелодию и запоздало понял, что это и есть его любимая «Колыбельная», которая сразу понравилась ему в Юркином исполнении. Да, это точно была она. На том видео Юрка играл ее не полностью и скомкано, а в этот раз Володя прислушался и заметил явные отличия. Во-первых, Юрка выучил ее почти всю. Он доиграл практически до конца и застопорился, начав ругаться сквозь зубы. Видимо, сделал какую-то глупую, по его мнению, ошибку. Володя прибалдел на время игры этой композиции.              Когда Юрка, наконец, встал из-за пианино и потянулся, хрустнув шейными позвонками, Володя наконец-то опомнился. Он тоже встал со своего насиженного места и, дождавшись Юрку, пошел с ним вместе к раздевалкам. Конев рядом молчал, а сам Давыдов просто не знал, стоит ли ему что-то вообще говорить, но все равно, когда они уже добрались до пустующих крючков, поделился:              — У тебя хорошо получается. — Юрка обернулся и изогнул бровь, как будто не понимая, о чем вообще говорит Володя, а потом сообразил, приосанился и улыбнулся.              — Спасибо, я в курсе. Но об этом еще рано говорить, я еще не выучил все до конца, так что никакого восторга сам не испытываю. Вот когда будет готово, тогда и похвалите. И вообще, я удивлен, что удостоился вашей похвалы, думал, вы только ругать меня умеете.              Володя усмехнулся в ответ на такое заявление и пожал плечами, складывая руки на груди. Юрка ушел за ботинками и курткой, а химик остался ждать его, чтоб пояснить.              — Вообще-то нет, просто ты сам обычно как будто выпрашивал получить по щам.              — Да ну? — Юрка фыркнул, выходя из раздевалки. Он подошел к одной из скамеек и кинул свои вещи на нее, сам же уселся рядом и принялся переобуваться. Володя появился рядом. — Уж что я последнее время выпрашивал, так это «три» мне не ставить.              — Я не рисую никому оценки просто так.              — Так я и не хотел просто так, вы могли бы дать мне дополнительный доклад. Я весь триместр за вами бегал!              Конев засунул кроссовки в пакет для обуви и просунул руки в рукава куртки, накинув перед этим капюшон. Кудри на лбу подпрыгивали с каждым его резким движением.              Давыдов покачал головой.              — Тебе бы такое рвение сохранить для следующего триместра. Вторая тройка — и «три» в году, и тут уже тебе в аттестат. Я бы на твоем месте позанимался химией дома, пока есть время.              — Как душно, — заметил невзначай Юрка. — Хорошо, что я сейчас на воздух выйду.              — Не ерничай. — Вздохнув, Володя поправил очки за дужку. — Я пытаюсь до тебя достучаться, а не мозги тебе компостировать.              — Ладно. Мне завтра можно прийти? — Юрка закинул на плечо рюкзак.              — Завтра у меня выходной. Приходи в четверг, как и сегодня.              Парнишка кивнул, обозначая, что понял и направился в сторону дверей. Скрывшись за ними, Юрка вдохнул полной грудью и прикрыл глаза. Общаться с этим учителем, почему-то, было сложнее, чем с другими педагогами, но интереснее. Хоть Володя и выглядел, и звучал душно, что-то в нем было такое, что заставляло Юрку чувствовать себя свободнее. Возможно, дело было в молодом возрасте мужчины.              Стоило Юрке спуститься с лестницы на землю и взять в руки телефон, как первым делом стали приходить уведомления. На первом этаже в школе не ловила связь и сейчас, когда Конев, наконец, оказался в зоне доступа, телефон разрывался от сообщений. Телеграм блеснул новым уведомлением. Зайдя в приложение, Юрка увидел, что ему написал Йонас.              «Приветик, дружище!»       «Не хочешь прогуляться сегодня?»              Юрка читал сообщения на ходу, чтобы не терять время. Стоило ему пробежаться глазами по строчкам, в голове сейчас же всплыла картинка предыдущей «прогулочки». Юрка бы точно не согласился еще раз становиться свидетелем нарушения закона, поэтому решил сперва уточнить.              «Если также, как в тот раз, когда ты травку покупал, то я занят на весь день»              Ответ не заставил себя долго ждать. Юрка общался с Йонасом уже почти месяц и до сих пор удивлялся, как этот парень умудряется заходить в сеть так быстро. Йонас будто постоянно ждет, что Юрка ему вот-вот ответит.              «Не ссы, в этот раз ничего не будет»              «Тогда мне полный план нашего маршрута, и, может быть, тогда я подумаю»              «Да просто походим, цели нет»              Юрка фыркнул. Звучало это все капец как подозрительно, но с другой стороны… да нет тут никакой другой стороны, Йонас такой необычный персонаж в Юркиной жизни, что от него можно ожидать чего угодно буквально!              «Ладно. Все равно делать нечего. Но учти, если ты, говнюк, меня наебал, то я больше никуда с тобой не пойду»              «Все под контролем, Юрец) я зайду за тобой через полчаса, не опаздывай)))»              Юрка вздохнул. Скобочки эти совсем ввели его в замешательство, но от прогулки отказываться было уже поздно.              «Цветы еще принеси мне»              «Если хочешь»              Продолжать этот странный диалог Юрка не стал, решив, что ему лучше не знать всех секретов Шварца. Тем более, что Конев уже почти подошел к своему дому. Ему можно было в целом даже не переодеваться, а идти гулять, в чем есть. Юрка решил, что убьет время в тиктоке.              

***

      

      — Юрка! — Стоило Коневу выйти из подъезда, как на него непонятно откуда налетело тело и сгребло его в охапку, чуть ли ни сбивая с ног. — Привет, батан, как жизнь?              — Йонас! — Протестуя, задергался Юра, стараясь освободиться из чужих рук. От Шварца вновь пахнуло его одеколоном и туалетной водой, а еще запахом табака и арбузной жвачки. — Пусти, придурошный!              — Как грубо! — Совсем не обидевшись, воскликнул Шварц, но Юрку выпустил и отступил на шаг.              — А что без цветов? — Юрка ухмыльнулся, надеясь, что сможет подстегнуть парня. — Я уже понадеялся.              — Да блин, из твоего ответа я понял, что пидораситься ты не хочешь. Так что придется без цветочков, прости, крошка. Давай по пути куплю?              — Отвали. — Юрка закатил глаза и сунул руки в карманы куртки. — Каковы наши планы на ближайшее время? Надеюсь, безопасные, а то я вызываю копов.              — А вот если я буду смотреть на небо сквозь решетку, то кто тебе будет жизнь разбавлять?              — Лили. — Не задумываясь, бросил Конев и улыбнулся, заметив изумление на лице Йонаса. — Да-да. Хотя у меня и так уже веселье полным ходом.              — Неужели вы с ней… — Йонас многозначительно постучал раскрытой ладонью по колодцу из кулака другой руки.              — Нет! — Юра пихнул Йонаса в плечо. — Фу, о чем только думают эти подростки, кошмар! Просто мы с ней подружились и все, урод. Рот закрой.              — То есть, она тебе не нравится?              — Конечно же, нет, ей четырнадцать, а я еще пока не спешу становиться педофилом.              — А кто нравится? — Шварц хихикнул. — Мужики?              — Да. Ты. — Юрка саркастически покосился на Йонаса, а потом развернулся в сторону подъезда. — Ну, все, если это и было целью прогулки, то я домой!              — Да ну бля, стой. — Йонас расхохотался и схватил Юрку за рукав. — Все, пойдем. Просто походим, поболтаем, а то дома нечего делать. Все, я молчу. — Добавил он, когда Юрка смерил его презрительным взглядом.              Парни отправились в рандомном направлении, как сказал Йонас, шататься по улицам. Шли они неторопливо. Юрка то и дело пинал камушки или окурки у себя под ногами. Шварц не стал сдерживать себя, достал из кармана пачку сигарет, закурил. Юрка последовал его примеру, только вместо сигарет включил подик.              Хоть еще и не было сильно холодно, изморось, которая продолжалась с самого утра, порой пускала по телу мурашки. Юрка на всякий случай дома надел еще одну толстовку, но все равно ощущал, как влажность пронизывает до костей. Скоро понадобилось надеть капюшон — порывы ветра холодили уши и неприятно задували в шею. Ноябрь, до конца которого оставалось чуть больше недели, обещал закончиться снегом и морозами.              Серое небо над головой начинало медленно темнеть. Юрка не обращал внимания на то, что погода становится подозрительно сырее, да и Йонасу на это было все равно. Ребята наслаждались общением ни о чем.              — А ты вот чем-то увлекаешься помимо музыки? — Шварц слегка пихнул Конева локтем, на что тот недовольно фыркнул и отодвинулся.              — Ем детей по ночам.              — Вкусные?              — Замечательные. А так нет особо, вся моя жизнь — музыка.              — Это громко сказано, что будешь делать, когда надоест?              — Не надоест. — Юрка уверенно кивнул сам себе и посмотрел на Йонаса так, как будто собирался объяснять элементарные вещи ребенку. Конев, правда, не понимал, как можно устать от музыки? Возможно, художники или писатели действительно порой теряют вдохновение, но музыканты… — Музыка ведь — это что-то настолько волшебное, что ее можно слушать вечно! И играть тоже. Я хочу поступить в консерваторию и быть музыкантом, писать свои композиции, у меня уже есть черновики.              — Классно, — не менее уверенно ответил ему Йонас. — здорово, когда у тебя есть что-то, что тебе дорого. Хобби там, например.              — Я очень люблю творческих людей. Я думаю, с ними можно много о чем поговорить. — Юрка с энтузиазмом взмахнул руками. — Хотя некоторые сейчас скептически относятся к таким увлечениям со стороны парней. Типа: это же женские интересы. Но это ведь бред! Я, вообще, против этих гендерных неравенств и всякого такого.              — В Германии такого нет, — Йонас оживился, а Юрка, услышав такое, вздохнул.              — Я знаю. Во многих странах уже борются с этой парашей про «традиционные» ценности. Нет, я ничего против не имею, гетеро пары — круто! Я больше топлю за гендерный нейтралитет, понимаешь? В смысле, что машинки, допустим, не только для мальчиков, а куклы не только для девочек.              — Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Шварц выдохнул клубок сигаретного дыма. — В Германии, где я жил раньше, в Берлине, да и не только, все это уже давно сделано. Там есть даже однополые браки, а еще очень часто проходят парады по поводу гомосексуалистов в их поддержку.              — Ого. — Юрка вскинул брови. — Ты прям это видел вживую?              — Я прям однажды в этом участвовал. — Йонас усмехнулся, увидев, как вытянулось от изумления Юркино лицо. — Да, это правда. Я был с плакатом, где было написано «Liebe ist nicht gleich Geschlecht». Это значит: любовь не равно пол, если прям дословно.              — Так если в Германии уже приняли закон об однополых браках, куда еще стремиться?              — Никогда не говори «никогда». Такие парады помогают добиться полностью одинаковых прав между гражданами с гетеросексуальной ориентацией и всех остальных. Например, в Германии геям и лесбиянкам нельзя сдавать кровь. Не знаю, почему. Я топлю за то, чтоб все были равны. У меня в комнате даже флаг висел.              — И чего это вы тогда переехали? — Юрка недоуменно фыркнул. — В стране, где столько плюсов, я бы и сам жил.              — Мама была против. Она не считала это плюсами. Она русская, а папа немец. Он относится к этому всему отдаленно, но взял сторону матери, мол, мне это все не нужно, зачем я себе мозги забиваю. А после того, как я поучаствовал в параде, мама так вообще на меня рассердилась, типа, она не хочет, чтоб ее сын привел домой мужика. Вот мы и вернулись в Россию, тут у матери осталась квартира. Есть еще одна хата, но она в Германии. Я думаю, что вот сдам экзамены и уеду — буду поступать в Немецкий вуз на политолога или юриста, чтобы дальше добиваться справедливости. В странах СНГ этого никогда не будет, я уже убедился.              — Грандиозно. — Немного помолчав, заключил Юрка и опустил голову, переваривая услышанное. Он бы никогда не смог подумать, что именно это поспособствовало переезду. По мнению Юрки, Йонас бы смог добиться всего того, о чем сейчас так эмоционально рассказывал. В нем есть все: и харизма, и характер, да и умение заводить нужные знакомства. Главное, это вот сейчас не наделать глупостей в некоторый аспектах увлечений Шварца, но об этом Конев говорить не стал.              — Ага. — Йонас мечтательно вздохнул, и от него вновь повеяло табаком. — Кстати, тебя не смутило, что я могу быть геем, например?              — Нет. — Юра пожал плечами. — Я ведь уже говорил, что мне тоже не нравится такое мнение по поводу нетрадиционной ориентации.              — Вау, — Шварц усмехнулся. — Я уже потерял надежду на современное общество СНГ.              — Не все в России так агрессивно настроены в отношении "педиков" . Сейчас уже в принципе везде появилось много гомосексуальных пар или, например, триад, если речь идет о полиаморных отношениях. Просто тут куча бумеров, которые орут на каждом шагу, что разноцветные волосы — вульгарно, сережки в ушах у парней — отвратительно, короткие стрижки у девушек — неженственно и так далее. Короче, задроты времен Сталина. А ведь гомосексуальные отношения были всегда. Цветаева посветила Ахматовой целый сборник стихов о любви, кстати. А Чайковский писал в своих дневниках, что любил мужчин.              — А ты шаришь, я смотрю. — Йонас заинтересованно изогнул бровь, глянув на Юрку с любопытством.              — Простое любопытство. Да и к тому же, я просто люблю читать о мировых вопросах. Сейчас уже очень многие сделали каминг-аут, даже блогеры, певцы. Алена Швец вот, например, сколько песен про ЛГБТ написала.              — Да… а ты собираешься делать каминг-аут?              Юрка остановился на полпути, не понимающе моргнув. Что? С чего это Йонас вообще решил, что Юрка может быть нетрадиционной ориентации? Нет, парнишка никогда не отторгал это качество и принимал себя таким, какой есть. Да, он не чистый гей, ему и девушки нравятся, а на слеш-порно дрочить получается веселее, но… по Юрке ведь и не видно, что он бисексуал! Этот секрет он не собирался никому рассказывать.              — С чего ты взял, что я гей? — Юркин кадык нервно дернулся, и от глаз Йонаса это не ускользнуло.              — Да ладно тебе выебываться, никто же тебя сейчас за это не съест. Давай буду откровенным: я столько лет жил среди ненатуралов, что вычислить по характеру, поведению, шуткам и так далее проблем вообще не составит. Ты ведь гей?              Юрка нахмурился и поджал губы, чувствуя, что эта тема его немного напрягает. С другой стороны, Йонас ведь и сам такой же. Вряд ли он бы стал притворяться, чтобы просто получить от Конева информацию. Да и нахрена она Шварцу? Йонас еще не показал себя со стороны мудака, который будет манипулировать или шантажировать ради собственной выгоды. Юрка вдруг подумал, что это пока что единственный человек, с которым можно чистосердечно поделиться своим секретом.              — Все, отвали. — Отмахнулся Юрка и зашагал дальше.              — Так и знал! — Йонас рассмеялся, догоняя спутника и пристраиваясь к Юрке сбоку, придерживая за локоть, чтобы Конев так сильно не торопился. — На самом деле я ничего не видел и не понимал, я просто так ткнул пальцем в небо.              — Ах ты сука! — Юрка от возмущения чуть кишки не выблевал. Он с размаху треснул Йонасу по голове и отпихнул парня от себя. Тот, не прекращая смеяться, схватился за ушибленное место.              — Больно, гандон, — хныкнул Йонас, сделав самые несчастные в мире глаза, сквозь которые проглядывала насмешка.              — Тебя часто в детстве роняли вниз головой? — Юрка устало выдохнул, потирая двумя пальцами переносицу.              — Наверное. Пойдем быстрее, кажется, дождь усилился.              

***

      

      Водяная завеса закрыла собою все вокруг: дома, светофоры, машины. Вокруг не было ничего, люди попрятались по домам, лишь изредка слышался звук проехавшего автобуса. Свет фонарей размыто отблескивал в лужах, вода бежала по дорогам к ближайшим водостокам. Она журчала, пела, как будто пытаясь что-то сказать двум силуэтам. Небо заволокло темными, почти черными тучами, намекая, что гроза будет долгой и страшной.              Юрка и Йонас бежали, чуть ли ни наперегонки, спотыкаясь и загребая кроссовками воду. Куртки обоих парней промокли до нитки, джинсы на ляжках и коленях тоже можно было выжимать. Стараясь спрятаться в ненадежной ткани капюшонов, мальчики спешили укрыться от дождя. Юрка абсолютно не понимал, где они находятся, но следовал указаниям Йонаса, доверяя ему по неведомым причинам.              — Сейчас через дорогу будет кирпичная пятиэтажка! — Послышался крик Шварца, старавшегося перекричать гул дождя. — Ныряй в первый подъезд.              — Понял!              На красный свет они перебегают пешеходный переход. Юрка видит в нескольких сотнях метров от себя кирпичный рыжеющий в тумане дом, начинающий небольшой спальный райончик. Эта часть Москвы Юрке знакома скудно. Конев почти никогда тут не был и даже подумать не мог, что Йонас будет жить в таких тихих местах.              Внезапное падение заставляет Шварца, бегущего чуть впереди, остановиться. Юрка ныряет носом в огромную лужу, споткнувшись о свои шнурки. Благо, не ударяется почти, но промокает окончательно. Сперва не понимая, что произошло, Юра слышит скомканный звук сверху.              — Хватит ржать, урод! — Орет Конев в ответ на жеваные издевки Шварца, хватает его за джинсы и резко тянет на себя.              — Говнюк!              Но уже поздно. Йонас смачно грохнулся возле Юрки прямо на задницу, расплескав под своим весом воду в разные стороны. Джинсы, толстовка, модная куртка — все это теперь можно выжимать. С лиц обоих парней стекают капли дождя и грязной воды из лужи.              — Ну, все, тварь, бежать тебе некуда! — Шварц стискивает Юркины плечи и окунает его лицом обратно в воду.              Понятное дело, что они просто дурачатся. Юрка отвечает Йонасу той же бранью и пытается завалить его и сесть сверху, чтоб заиметь больше преимуществ, но Шварц оказывается слишком сильным и не дает Юре сделать так, как хочется. Они валяются в луже, уже не обращая внимания на тяжелую мокрую одежду — все равно потом придется стирать и сушить. Решив взять все от этих редких счастливых моментов, Юрка наслаждался такой кутерьмой. В какой-то момент ощущение времени вдруг исчезло, остался только сам Конев, дождь над ним и Йонас рядом. Юрка и сам не заметил, как начал заливисто смеяться, ловя ртом прохладные капли.              Устав беситься, мальчики отпустили друг друга. Лежа на спине, Юрка разглядывал небо из-под прикрытых ресниц. Над ними еще было более-менее светло, а вот с севера неумолимо приближалось черное нечто, посылая вибрации от раскатов грома. Надо было уходить, но абсурд всего происходящего не отпускал с земли. Юрка никогда не валялся в лужах и не чувствовал себя при этом так хорошо, так весело. Йонас рядом тяжело дышал и молчал, думая о чем-то. повернув к нему голову, Юрка с улыбкой сказал.              — Кажется, с тобой я стал совсем плохим мальчиком.              — Почему? — Шварц тоже повернулся к нему и теперь лег на бок, уперев локоть в асфальт.              — Ну, раньше я не мог позволить себе так глупо пачкать одежду.              — Неужели тебе раньше не хотелось просто почувствовать свободу? — Йонас недоуменно изогнул бровь, а вопрос его поставил Юрку в замешательство.              — Свободу? — Парнишка тоже привстал на локтях и вздрогнул, ощутив, как холодная вода с волос стекает за шиворот.              — Ну да. — Йонас улыбнулся. — Свободу от счастья. Когда тебе так хорошо, что уже ничего не нужно.              — Я мог получить ее другим способом. — Юрка задумался. Ему не нужно было раньше напиваться или сходить с ума, чтобы быть счастливым. — Я получал удовольствие от музыки, от любимых людей рядом, например.              — Ох, Юрка, — Шварц стал грузно подниматься с земли. — Это совсем не то. Конечно, многие вещи монут приносить тебе удовольствие, но свобода и эйфория, когда ты чувствуешь страх и счастье одновременно от того, что не знаешь, что будет дальше, это совсем другое. Вот как тогда на мотоциклах или на тусовке, после алкоголя, или сейчас. Ты теряешь контроль, отдаешь своим чувствам, решаешь, будь что будет, и не думаешь ни о чем.              — Это тебя в Германии так научили? — Юрка тоже встал на ноги и принялся выжимать рукава куртки, пуская водопад.              — От части. Я всегда хотел свободы и справедливости. Просто подумай, Юр: жизнь одна, на судьбу человека ничего не влияет. Если ты должен умереть в аварии или сгореть в пожаре, то как бы ты себя не берег, ты все равно попадешь под машину, или загорится кинотеатр в момент твоего любимого фильма. Все будет так, как быть и должно, и нет смысла ограничивать себя в чем-то.              — Позитивно. — Юрка вздохнул с улыбкой на губах, стараясь как можно быстрее осмыслить сказанное Йонасом.              — Ну конечно! Если мы все равно все умрем, а в реинкарнацию я не верю, то какой смысл ограничивать себя?              — Как-будто это идет наперекор с общественными нормами.              — Так и нахер эти общественные нормы! Жить надо в кайф, а не по правилам. Ладно, я научу тебя быть счастливым, Юр. Я покажу тебе, как это: ни от чего не зависеть.              Юрка ничего не ответил, но Йонасу и не нужно было его слов. Шварц схватил того за руку и потащил за собой в сторону подъезда. Конев шел следом, чувствовал капли дождя на лице, воду под курткой. В кроссовках хлюпал океан. Парень думал о том, что сейчас услышал, и о том, что Йонас на самом деле ведь прав. Нужно прожить эту жизнь эпично, здорово, чтобы потом ни о чем не жалеть и стесняться лишь того, чего не попробовал.              Йонас утянул Юрку за собой в подъезд. Лифта, как оказалось, в этом доме не было, и пришлось подниматься по лестнице. Шварц уверенно спешил по ступенькам вверх, а Юрка следовал за ним. Пролет за пролетом, перила, запах сигарет и штукатурки…              — Ты тут живешь? — Юрка проводил взглядом табличку над дверью с цифрой «3».              — Не совсем. До моей хаты еще пару подъездов, но я решил, что хочу привести тебя сюда и показать мое любимое место. Я никого не вожу сюда никогда, а ключи… в общем, не парься.              Йонас посмеялся и сжал Юркину руку крепче. Очень скоро они оказались выше пятого этажа. Дальше была коротка хлипкая лестница, а над ней металлический люк. Йонас залез в карман джинсов и вытащил оттуда связку ключей. Взобравшись по лестнице до люка, отпер его маленьким неприметным ключиком.              — Прошу! Мой собственный — по крайней мере я так считаю — чердак. Чувствуй себя как дома, за беспорядок извиняюсь, долго тут не сидел.              Йонас вылез в люк, и над головой Юрка услышал шаги. Последовав примеру друга, Конев аккуратно вскарабкался по лестнице и заполз на чердак. В лицо сразу ударил запах пыли и чего-то сладкого, ярко контрастирующего с уличной свежестью после дождя.              Поднявшись на ноги, Конев огляделся. Шварц уже успел включить свет и теперь закрывал люк, давая Юре возможность изучить место, в котором он оказался. Юрка моментально вспомнил, как, будучи маленьким, очень часто котел посмотреть, что хранится на таких чердаках. Дом Конева был примерно таким же, там тоже был чердак, но люк всегда был закрыт, так что сейчас мальчишка пришел в восторг. Вокруг него помещение было завалено всяким хламом — коробки с какими-то журналами и старыми газетными огрызками, в углу валялись две расстроенные гитары, большой торшер, горевший прямо сейчас и, видимо, работающий на батарейках. Возле небольшого окна, в которое сейчас долбился дождь, валялось несколько грязных подушек. Очевидно, что Йонас сам тут похозяйничал, убрал весь мусор к стенам, а пригодное оборудовал под место для отдыха, но атмосфера заброшенности и в то же время уюта царила здесь невероятно.              — Располагайся. — Юрка обернулся на голос и увидел, как Йонас подключает в удлинитель розетку старого обогревателя и включает его, чтобы было теплее. — Скоро здесь станет тепло и светло, сейчас еще радио включим! Раздевайся, а то так и заболеть недолго. Вещи можешь на батарею повесить или на веревку, сейчас я растяну.              Чтобы просто так не молоть языком, Йонас подошел к одной из захламленных коробок и вытащил из нее моток крепкой бичевки. Обмотав один конец за выступающий штырь в стене, Шварц натянул бичевку вдоль дальней и закрепил ее за один из цветочков на верху здорового дубового шкафа.              — Круто, — заворожено сообщил Юрка, наблюдая, с какой ловкостью Йонас из старого чердака делает милую комнату.              — А то, — парень улыбнулся и включил стоящий на полу радиоприемник. Пыльный аппарат зашипел, стараясь найти волну, а потом вдруг заиграл какой-то старомодный фонк. — Не стесняйся, скидывай одежду.              Сказав это, Йонас и сам начал раздеваться. Он снял куртку и кинул ее на пол возле люка. Следом за ней туда же полетели джинсы, толстовка и майка. Юрка решил не тянуть кота за яйца и тоже принялся стягивать с себя липкие от воды вещи. Скоро оба парня в одних трусах обзавелись пыльными пледами. Юрка повесил носки и футболки на обогреватель, обе пары кроссовок подставил под него. Йонас же открыл люк и долго выжимал остальную одежду, а потом вместе с Коневым развесил ее на бичевке.              — Вот и все. — Сказал Шварц, когда вместе с Юркой уселся на диване. Из-за батареи на чердаке реально стало тепло, поэтому в пледах было очень даже комфортно. Юра с интересом разглядывал татуировку на плече Йонаса. — Ты, наверное, хочешь чего-то попить?              — Да уж, чай было бы круто навернуть. — Мечтательно вздохнув, Конев представил дымящуюся кружку горячего сладкого эрл-грея.              — Кажется, здесь у меня было спиртное, если я все не уничтожил. Надо посмотреть вон там в шкафу, там наверняка оставалась бутылка рома.              — Опять бухать? — Конев усмехнулся. — Я пообещал себе, что больше никогда не буду ужираться так, как было на прошлой гулянке.              — Не обязательно ужираться. — Шварц пожал плечами с улыбкой и встал, чтоб принести напиток. — Можно культурно выпить под приятную беседу. Как на это смотрите, сер?              Не дожидаясь ответа, Йонас притащил бутылку рома. Она была уже початая, но наполовину полная. Открыв ее, Шварц сделал большой глоток с горла и передал бутылку Коневу. Вздохнув, Юрка решил, что перенесет свое обещание на следующий раз, и тоже приложился к напитку.              — Хорошо? — С насмешкой уточнил Йонас, когда Юрка слегка скривился.              — Нормально. — Отмахнулся последний и сделал новый глоток.              Как это все было интересно…              Юрка не думал ни о чем. Слабоалкогольный ром не ударил в голову неадекватом, а наоборот, скорее просто развеселил и согрел окончательно. Поджав под себя мокрые ноги, парни о чем-то общались. Конев и подозревать не мог, что с Йонасом можно так интересно поговорить на самые разные темы. Шварц рассказывал ему о немецкой школе, в которой он учился, о своих друзьях, оставшихся в Германии. О том, что у него уже были первые отношения с парнем в девятом классе, но оборвались они потому, что Йонасу пришлось уехать в Россию. По сравнению с тем, что успел рассказать Юрке Йонас, активно жестикулируя и сияя радостной улыбкой, Конев понял, что его собственная жизнь на самом деле ужасная скучна. Он не участвовал в парадах, отстаивая права тех, к кому сам был причислен. Не встречался даже с девочками, потому что все никак не мог найти того и ту, с кем бы ему было так замечательно. Не гулял по ночам, боясь попасться в руки полиции. Не попадал в аварии на мотоцикле, ничего себе не ломал, не участвовал в уличных драках, не гулял по крышам, опасаясь, как бы не упасть вниз. Он никогда не сбегал из больницы, если ему не нравилось лечение, не проникал в чужие подъезды и не устраивал на чердаке пристанище. Он никогда не ревновал, никогда не любил и никогда доселе не валялся в лужах.              А жил ли он вообще?              По сравнению с опытом Йонаса, Юрка понял, что все это время целью его жизни и смыслом его существования была лишь музыка. Он тратил на нее все свое время, не обращая внимания на то, что его детство, его молодость проходят мимо. Нет, он не жалел о том, что начал играть или что до сих пор играет, но кроме этого Конев ничем не увлекался…              Стесняясь общества и принципов, Юрка не позволял себе почувствовать жизнь на всю, насладиться ею. И от этого ему вдруг стало так грустно! Схватив бутылку, Юрка до конца допил ром. Йонас вопросительно посмотрел на парня, останавливая свой рассказ.              — Что такое?              — Я хочу поменять вою жизнь. — Выдавил из себя Конев, облизывая губы. — Я больше не хочу повседневности.              — А-а-а, — Шварц ласково улыбнулся и подсел к Юрке ближе — Я понял. Не грусти, Юр. Я ведь пообещал, что покажу тебе, как это — жить красиво и весело.              Юрка ничего не ответил, лишь кивнул. Йонас некоторое время смотрел на него, а потом, уложив ладонь на влажный затылок, припал к Юркиным губам, накрыв их своими. Конев не стал отталкивать Шварца от себя. Он вцепился в этот поцелуй с такой жадностью, что закружилась голова. Йонас сжал русые волосы на загривке, проталкивая Юре в рот язык. Конев почувствовал, что плавится.