mi melocoton venenoso

Lubetsky – Victory

      В первый день учебы, шагая по корпусу Пусанского национального университета, Чимин встретил парня, одиноко сидевшего на подоконнике и смотрящего в никуда отсутствующим взглядом. От этого зрелища внутри неприятно кольнуло, и он просто не смог пройти мимо. А вдруг у него что-то серьезное случилось? Чимин, окрыленный желанием всем помочь и всех спасти (о да, таковы все первокурсники медицинского), подошел тогда к нему, говоря банальное «Привет! Меня зовут Чимин! У тебя что-то случилось? Я могу помочь?». Но то, что он тогда услышал в ответ, оттолкнуло первокурсника. Как можно перехотеть быть врачом? Да еще и на шестом курсе. Это же так благородно, спасать чужие жизни.       Однако, шесть лет учебы в медицинском университете расшатывают даже самую стойкую нервную систему, лишив жизнь каких-либо красок. И Чимин не стал исключением. Теперь он, заканчивая универ и вспоминая того парня, угрюмо сидящего на окне, полностью понимает его.       Еще на первом курсе Чимин забыл, что такое нормальный сон, регулярное полноценное питание, тусовки с друзьями, поступившими в другие университеты и имеющими куда больше свободного времени. О свободном времени, он, к слову, тоже забыл. Выбрав дотошное изучение медицины, поставив в приоритет знания и ответственность за жизни будущих пациентов, он полностью зарылся в изучение основ врачевания, поддерживая связь разве что с Тэхеном – другом детства. В отличие от Чимина, у парня хватило ума выбрать более легкую специальность.       Поступив с первой попытки, Тэхен отучился по специальности редакторское дело и уже как полгода работал в местной газетенке младшим редактором, пока Чимин доучивался последний год.       Ким Тэхен представлял, как будет отбирать самые интересные статьи для газеты: главные сенсации, закрытую информацию о преступлениях в порту, которые за последние годы набрали обороты, полицейские сводки, научные открытия и достижения медицины и спорта.       Ким Тэхена послали нахуй с его энтузиазмом, горящим в серо-голубых глазах, жаждущих вывести газету на новый уровень, впервые наполнить её смыслом.        «Ты здесь никто, Тэхен. И публиковать мы будем только то, о чем хотят читать люди, пока нас к чертовой матери не прикрыли из-за низких продаж. Последние сплетни шоу-бизнеса, футбол, погода и грязная политика. Не более. Никакого криминала и науки. А теперь пошел вон из моего кабинета!»       Хотел Тэхен тогда сказать, что спрос низкий как раз из-за второсортного дерьма, которым пичкают читателей, думая, что они всё сожрут, спасибо скажут. Все газеты и телевидение стелятся под правительство, фильтруя информацию, которой снабжают население, пока их быстренько не прикрыли за непослушание. Зачем людям знать об убийствах и черном бизнесе в портах? Зачем задумываться о борьбе с раком, если можно и дальше слепо доверять врачам, не разбираясь хотя бы немного в своем заболевании? Лучше ведь сплетни почитать, узнать, кто кому гол забил, кто кому с кем изменил.       Хитрые и тщательно продуманные манипуляции, о которых никто не задумывается, желая поскорее выключить телевизор или закрыть газету, и не забивать голову ерундой, занимаясь более важными бытовыми вопросами, ставя в приоритет ежедневное выживание.       Пак Чимин и Ким Тэхен заебались, в край. Именно поэтому сейчас, снимая чемоданы с ленты, смотря друг другу в глаза, они не верят, что действительно вот так внезапно оказались в Рио – городе, где забываются все проблемы, останавливается время и есть место лишь всюду играющей громкой музыке, палящему солнцу и знойным вечно улыбающимся бразильцам.

***

Maluma feat. Ziggy Marley – Tonika

Bad Bunny, Jhay Cortez – DÁKITI

      Аэропорт Галеан встретил двух парней, прибывших из холодного Пусана тридцатиградусной жарой, что стало для них шоком. Когда в середине февраля на улице пять градусов по Цельсию – это воспринимается как что-то нормальное, привычное, но когда тридцать… Даже Чимин, уже бывавший несколько раз в Рио, опешил от такой смены температур.       — Как такое вообще возможно? Сейчас же февраль, — негодовал светловолосый парень, стоя в тени у центрального входа, опираясь на свой чемодан. Нет, для курорта такая погода – прекрасно. И позагорать можно, и охладиться в океане вдвойне приятно, но его мозг никак не мог сопоставить такой парадокс. Серо-голубые глаза скрывали солнцезащитные очки, на которые спадали русые, завившиеся из-за пота кудряшки, а на макушке уже покоилась бежевая соломенная шляпа.       — Тэхен-а, это ведь Бразилия. Здесь всегда жарко. Когда у нас в Пусане зима, у них – лето. И наоборот. Просто привыкни к этому и не загоняйся, — Чимин, стоя ближе к дороге, то и дело кого-то высматривал в толпе. Папа должен был прислать за ними встречающего. Вернее, встречающую. Фелисию, свою помощницу, в которой души не чаял вот уже пять лет.       — Нет, не правда…       — Тэ, прошу, не еби мне мозги, м? Я пытаюсь найти Фелисию. И чем быстрее я это сделаю, тем быстрее мы свалим с жары.       — Я быстрее зажарюсь тут в аппетитный стейк, чем доберусь до гостиницы, — снова негодует светловолосый, щипая себя за нижнюю губу, сдирая подсохшую кожу. Заметив это, Чимин стрельнул в друга убийственным взглядом и тот сразу убрал руку, дабы не выслушивать лекцию о том, как он мешает организму исцелять покалеченные дуростью искусанные и разодранные губы, на которые теперь ни один парень не посмотрит, пока те в таком убитом состоянии. — Отвали, — буркнул он, предвкушая нотации.       — Я вообще молчу, — хмыкнул Пак, проводя раскрытой пятерней по угольно-черным волосам, откидывая непослушные назад. — Но не ты ли приехал в Рио, чтобы себе папика найти?       — Я. Но теперь даже не уверен, получится ли…       — А почему нет?       — Ну, не знаю. У меня же губы разъебаны, никто на них не поведется, — язвительно говорит Тэхен, строя скорбящую мордочку, на что Чимин глаза демонстративно закатывает и отворачивается, бросая такое же язвительное:       — Смотри, чтобы не ты был разъебан, милый мой.       Тэхен не сдерживает улыбки и толкает легко друга в плечо, отвечающего ему такой же теплой, появившейся на пухлых губах, как сзади раздается звонкое:       — Чимин! Тэхен! Boa tarde*! Наконец-то я вас нашла!       — Фелисия! — Чимин тут же разворачивается на знакомый голос и налетает на девушку, сжимая её в крепких объятиях, возвышаясь над миниатюрной брюнеткой. Хоть он и не был широкоплечим и высоким парнем, выглядя довольно хрупко по сравнению с тем же Тэхеном, у которого и мышц побольше будет, и ширины в плечах, и роста, Чимин всё же смог спрятать в объятиях всю Фелисию. — Я так рад тебя видеть!       — Еще бы! Два года не виделись, querido*. Я скучала.       — Привет! Ты очень красивая, — сходу прямолинейно заявляет Тэхен, всё это время откровенно засматривающийся на знойную бразильянку. Смуглая кожа, выразительные карие глаза, длинные черные волосы, волнами струящиеся по узким обнаженным плечам, ниже которых начинались короткие рукава-фонарики. Глубокое декольте и красная ткань платья, подчеркивающая темперамент девушки. Над верхней губой справа красовалась родинка, особенно привлекающая внимание парня, принося ему эстетическое удовольствие, ведь такое расположение родинок он считал чертовски привлекательным в людях.       — О, как мило. Спасибо, красавчик, ты тоже выглядишь на сто из десяти, — промурлыкала Фелисия с акцентом, вызывая у Тэхена довольную и гордую улыбку. Если его данные оценила даже такая девушка, значит, у него есть все шансы найти здесь себе папика. Не то, чтобы он был бедным и остро нуждался в финансовой поддержке. Нет. Азарт. И любопытство. Ну и помощь кое с чем, не без этого.       Чимин сказал, что Тэхен с такой внешностью и подвешенным языком легко смог бы подцепить кого угодно, даже толстосума зажравшегося. Вытрясти с него хорошенько деньжат и свалить с той убогой газетенки, открыть свою собственную – это стало мечтой Тэхена, несбыточной. До момента, пока Чимин перед их отъездом не забросил удочку, поймав на крючок азарт тэхеновский:              — Ой, знаешь, в Рио много богатых красавчиков. Поверь на слово, — Чимин тогда загадочно улыбнулся, хитро сверкая темными глазами, — Тебе не обязательно трахаться с мерзким дедом. Можно же объединить приятное с очень приятным. И деньжат вытрясти для газеты, и твой дэдди-кинк воплотить в жизни. Вот увидишь, в первый же день ты найдешь себе роскошного папика, лет так тридцати, с которого слезть не сможешь. Запомни эти слова. Ставлю сто баксов на них.       — Мальчики, сейчас самое пекло. Давайте скорее в машину, там кондиционер и холодная вода. Поболтать и в дороге успеем.       Чимин и Тэхен одновременно взялись за чемоданы и пошли за девушкой, уверенно пробирающейся сквозь прибывающих гостей бывшей столицы. Не прошла и вечность, как они оказались у белой ауди.       — Ого, вот это малышка! Тоже арендовала?       — Нет, это уже моя. Пару месяцев назад купила. Твой папа не скупится на зарплату.       — Было бы странно, если бы скупился, ведь ты очень ценный и ответственный сотрудник. Ни одной ошибки за три года. Достойно уважения.       — О, брось. Я всего лишь выполняю свою работу, — скромно улыбнулась Фелисия, наблюдая, как парни грузят чемоданы в багажник.       Когда багаж был погружен, ауди резво тронулась с места, уносясь в сторону центра Рио.       В машине и правда было прохладно, а холодная вода спасала успевших поджариться на солнце гостей жаркой Бразилии.       — Чимин-а, а сколько ей лет? — шепотом спрашивает Тэхен, наклонившись к другу поближе.       — Тридцать.       — СКОЛЬКО!? — вскрикивает изумленно светловолосый, во все глаза смотря на Фелисию через зеркало, а затем снова на Чимина. — Да ну, не гони. Пиздишь.       — Не-а, ей правда тридцать. Сам был в шоке.       — Я сама в шоке, мальчики, от того, сколько мне лет, — смеется бразильянка, ведь на свой возраст она вовсе не выглядит, это факт.       — Пиздец. Я тоже так хочу.        Дальнейший путь проходит в тишине. Парни слишком устали после перелета и сил разговаривать пока не было. Фелисия даже музыку тише сделала, на случай, если кто-то из них задремлет.       Белоснежная ауди миновала центральные улицы, направляясь ближе к береговой полосе. Чем ближе они подъезжали, тем сильнее морской воздух щекотал чувствительный нос, врываясь потоками раскаленного ветра через приоткрытое со стороны Чимина окно. Он, в отличие от Тэхена, не спал, а всматривался в высотки знакомые и в пушистые пальмовые макушки. Пусть он и жил в Пусане – тоже приморском городе, – в Рио запах был совсем другой. Казалось бы, та же морская соль, но нет. Здесь пахло свободой и легкостью, вечным весельем и беззаботностью. Тем, чего ему так не хватало в Пусане, где каждый день приходилось зарываться в учебники до поздней ночи, спать по несколько часов и выслушивать оскорбительные высказывания, которые позволяли себе профессора, считающие, что имеют на это право (спойлер: не имеют), да и приближение выпускных экзаменов на нервы давило похлеще тернового венца.       Машина заезжает на частную территорию, огражденную высоким забором, и ворота за ней закрываются. Впереди возвышается красивое десятиэтажное здание – гостиница, которой владеет его отец.       «Liberdade infinita». Бесконечная свобода. Громкое название, но от этого не менее значимое как для Чимина, так и для его папы. После тяжелого, наполненного вечными скандалами брака с его матерью, развод с которой затянулся на года, ведь женщина пыталась забрать с собой как можно больше имущества и денег, отказываясь при этом от единственного сына, называя его «ужасная случайность», папа долго восстанавливался, но ответственность за жизнь сына и желание вырастить из него достойного человека помогли ему встать на ноги и тем самым обрести свободу – снова взяться за бизнес, заняться воспитанием пятнадцатилетнего сына, а заодно и признать, что мужчины ему нравятся сильнее, чем женщины. И что это не постыдно, а нормально. Последнее он смог принять лишь здесь, в Бразилии, приехав по работе как-то раз, а потом здесь и осев, оставив сына с дедушкой и время от времени забирая мальчика к себе. Обоих это полностью устраивало, поэтому никаких обид со стороны Чимина не было.       Территория гостиницы была усажена пушистыми пальмами и кустарниками с бордовыми розами. Парочка небольших фактурных фонтанов расположилась по обе стороны от входа, а сбоку выглядывала часть частного бассейна, в котором отдыхали постояльцы гостиницы.       Ауди припарковалась недалеко от входа, чтобы парням было легче перенести чемоданы, и Фелисия, прежде, чем они разбудят Тэхена, обернулась к Чимину:       — Твой папа на совещании, будет лишь вечером. Попросил не расстраиваться и выбрать любой номер, какой захочешь. Можете как вместе жить, так и каждый свой взять. Хоть люксы. Это в качестве извинений, — мягко улыбается брюнетка.       — Всё в порядке, я понимаю. Работа, все дела, — понимающе кивает Чимин и уже хочет будить друга, потянувшись к его плечу, как вдруг замирает. — Фелисия, а.. — Он запинается, пытаясь правильно подобрать слова, — а у папы кто-то есть?       Чимину неловко, очень. Они не обсуждают с папой его личную жизнь, как и сам Чимин о своей не торопится откровенничать. А что говорить, если её нет? Только случайные связи с парнями на пару часов и дальше учиться. Ему некогда кому-то время уделять. Но Чимин искренне хочет верить, что папа нашел своего человека, с которым он счастлив, ведь тот как никто заслуживает любви, понимания и того самого дома, который обретаешь, встретив того самого человека.       Возможно, Чимин и сам хотел бы обрести дом, но он объективно понимает, что ему некогда. Учеба в меде отняла шесть лет жизни, сейчас выпускные экзамены и тоже не до этого. А когда врачевать начнет, то и подавно можно забыть об отношениях. Он видел, какими уставшими к концу смены становятся его старшие коллеги, да и сам прочувствовать это успел, поработав какое-то время медбратом, но быстренько бросил это дело, ведь из-за работы ухудшилась успеваемость.       Поэтому сейчас, прилетев в Рио на полмесяца, Чимин твердо уверен, что потратит это время на глупости, которые упускал всю сознательную жизнь.       Он будет пить сколько хочет и когда хочет. Будет купаться ночью, если приспичит. Танцевать до боли в ногах. Петь с бразильцами до посаженных голосовых связок, не жалея себя. И любить. Всех или кого-то одного. Тратить себя на чувства и яркие эмоции, которые в сознание врежутся и уйти оттуда больше не смогут, оставив шрамы – как те, которых порой пальцами касаешься невольно и вспоминаешь момент их нанесения. С улыбкой или нет, ведь шрамы у всех разные, по разным причинам оставленные, но забыть их не получается.       Временно, но он будет любить того, кого встретит здесь. А может и тех. Кто знает, как всё сложится. От Рио можно ожидать всего. Даже несбыточного.       Должен же и он пострадать немного из-за разбитого сердца? Слишком долго оно в грудной клетке мерно бьется, отбивая правильный ритм. Пришло время сбить его к чертовой матери, добровольно отказавшись от амиодарона. Пусть фебриллирует, лишь бы что-то чувствовало.