Последняя любовь

***

Покуривая сигарету на балконе и изредка смотря на лежащего в кровати Вову, Влад все размышлял.. Размышлял, как он докатился до того, что будучи хорошим и достаточно адекватным человеком стал водиться, с зависимым от разного дерьма, человеком. Возможно, ум, не его лучшая черта. Вообще, Вова был прекрасным и симпатичным парнем, но, он иногда мог раздражать, особенно своими действиями, своими словами, которые каждый раз задевали натуру Влада, а также вечными придирками к мелким вещам. — Блять, ляг уже, задрал. — прошипел вставший с постели Иванов, отпивая глоток пива из алюминиевой банки. Комната уже была пропитана гарью от электронок и сигарет, а также перегаром от алкоголя. Даже глаза резало от такого затхлого воздуха. — Ты куда? — вопросительно взглянул на него Калюка, оглядывая то, как парень натягивал на себя джинсы и кофту. — Не твоё дело, отьебись. — сплюнул Володя. — Уберись тут, а то слишком грязно. — Вова взглядом указал на беспорядок в комнате; старые футболки пропитавшие друной запах, трусы, носки, полупустые баночки лубриканта. — Ответь сначала, потом уберусь, — выпалил Калюка, проводя ладонью по своим тёмным волосам. Тот вопросительно на него взглянул, медленно подходя к старшему. — Ну, куда ты идёшь. — уточнил Влад, покашливая от мягкого и нежного запаха возле себя. Как.. как такой человек мог пахнуть так невинно, так ещё при этом выкуривая пол пачки сигарет за день, а может и за полдня. — Я же сказал, — Вова придвинулся ближе. Сжимая темные волосы на затылке, он притянул парня к себе, медленно и с раздражением дыша прямо в ухо Влада. — Тебя, это - не касается. Тебя касается, — он провел холодными пальцами по мягкой шее, слегка сжимая. — мои руки и мой член. В другое - не лезь. — отталкивая от себя Калюку, он кратко смеётся, расплываясь в улыбке. — Иди нахуй. — выпалил он, прикрывая глаза от усталости, стоило железной двери хлопнуть. Снова выкуривая пачку сигарет, Влад жалобно плачет, держа в руках холодный телефон. Холодный, словно сердце Володи. Он желает набрать свою мать, чтобы снова и снова жаловаться на своего парня, но не рискует. Его мать давно была против этого человека, и даже отец. Они все время твердили какой же Вова блядский, агрессивный и ужасный человек для отношений, и "этим" всем Влад каждый раз убивал себя внутри и тянул глубоко на дно. Родители беспокоились за сына, и это не было из-за какого-то негативного отношения к геям. Нет. Эти маты и плевки в сторону его парня были искренней заботой. Это – максимум, что они могли сделать для него. Мама больше всего ненавидела его, желала смерти и при любом удобном случае, иногда даже била его, крича ему, что-то типа "Ты! Ты тварь, чтоб ты сдох!". Эти высказывания - неизменимые традиции всех их встреч и пересечений. Вова лишь странно улыбался, растягивая улыбку до безумия. Становилось в эти моменты.. страшно. И вот, снова наступило утро. Глаза опухшие за ночь болели, щипали, снова вызывая боль внутри. Укладываясь на кровать, Влад сжимает губы вместе, когда слышит хлопок закрывающейся двери, а потом падает обмякшее тело Иванов. Калюка лишь разочарованно вздыхает, снова поднимаясь, чтобы помочь русому дойти до кровати. И так каждый, блять, божий день. — Блять, ненавижу тебя, что вообще происходит?! — кричал Влад, разбивая тарелку об стенку, что не красилась со времен советского союза. Вова даже не дрогнул, лишь прикусил язык, медленно поднимая нагнетающий взгляд на парня. — Ты вообще меня любишь? — совсем тихо произнес он, усаживаясь обратно на стул. — Люблю. — кратко ответил Володя, тихо подходя, он медленно и невесомо проводит ладонью по чужой щеке. — Клянись. — выдохнул Влад, смотря на заветные уста напротив. — Клянусь, что буду любить тебя.. всю жизнь. — улыбнулся Вова, прижимаясь сухими губами в губы Калюки. Влад всегда их ощущал, даже если они не целовались месяцами. Он желал и чувствовал их, правда, лишь фантомно. Прижимая парня к себе за талию, он усаживает его сверху, пробираясь дрожищими пальцами под кофту Иванова. Обводя языком нижнюю губу, он, набирая воздуха, снова целует русого, ещё больше пробиваясь тому в рот. — Ты сводишь меня с ума, — тихо и хрипло произнёс русый прямо в поцелуй. Отпрянув, Володя смотрит на парня жадно, будто на свою вещь. А после, он снова наклонился, сжав его губы своими. Это был поцелуй не о нежности, а о ярости, страсти, о том, что невозможно выразить словами. Губы Вовы были горячими, резкими, и Влад почувствовал, как его руки сильнее сжали талию Иванова. Видимо, останутся красные разводы, что после будут болеть. Их дыхания смешались, а сердца стучали так громко, что казалось, этот звук заглушает всё вокруг. Руки Вовы, что сначала грубо схватившие Влада за плечи, теперь стали мягче. Он провёл пальцами по его шее, зарывшись в волосы. Влад дрожал. Володя знал, он знал, что эти волосы - слабость Калюки. Он пользовался этим в подходящие моменты. Он умело перебирал волнистые и местами кудрявые волосы, немного оттягивая их, из-за чего из уст старшего вырвался резкий выдох. Когда они наконец оторвались друг от друга, Вова прижался лбом к его лбу, закрыв глаза. — Невероятный. — посмеялся Иванов, снова усаживаясь на свой стул. Не сказать, что у них это было всегда. Они чаще всего ссорились и мирились в постели, ну и так по кругу. Даже, так называемые обнимашки были в этой квартире под "строгим запретом". Володя не любил прикосновения, тактильность, но поцелуи и засосы обожал. Ну, это говорила картина на шее, после очередной гулянки русого. Тот лишь отмахивался, мол "Это же просто засосы, че из мухи слона делаешь?". Внутри что-то щелкало, говорило, что не стоит с этим водиться, и нужно быстрее бежать от такого, но, он оставался. Каждый раз, каждый раз давал надежду на развитие отношений. Но он лишь тонул в этом новом дерьме, каждый раз все больше и больше. — Да ты долбаеб! — вскрикнул Вова, когда кружка в доме полетела вниз. — Нихуя не можешь, только портишь! — Но... это же, просто кружка. Разве ты не беспокоишься, что я мог бы пораниться? — спросил Влад, глядя прямо в глаза. Зелёные. Чистые. Хотя сам владелец этих глаз, буквально грязь перемешанная с дерьмом. — Не интересует меня это, меня интересует кружка, которую мне, между прочим, подарили. — фыркнул он, отмахиваясь от пристального взгляда. — Че как баба то? — усмехнулся Вова, косо смотря на осколки. — Убери, потом поговорим. — Хорошо. — сдался Влад, и принялся убирать то, что он сделал, а Володя лишь усмехнулся, не удосужившись помочь. — Молодец. — улыбнулся он, когда Калюка выкинул все стекло, несколько раз порезав руки. — Я же о тебе забочусь, пойми, — Вова уселся рядом, прижимая старшего к своей груди. — А ты, портишь все. Постарайся не делать так больше. — он глянул на Калюку и тот кратко кивнул, прикрывая глаза и вдыхая аромат своего партнёра...

🚩🚩🚩

Докуривая последнюю сигарету, Иванов смеётся, глядя на раздраженного Влада. Тот метался из угла в другой, выбивая из себя сквернословие. Они только что, занялись сексом, и это, между прочим, был неприятный опыт. Вова бил и даже душил Калюку, оставляя тёмные синяки и глубокие царапины, еще умудряясь сделать новые ссадины где-то в глубине души Влада. — Ты, — темноволосый остановился напротив кровати, заплакано смотря на парня. — Я чуть не сдох, блять! — проишпел он, срываясь на, почти что, вскрик. — Пф, и что? Подумаешь. — вкинул Иванов, вытряхивая пепел на простынь, оставляя небольшие разводы серого цвета. — Всмысле?! Ты совсем сбрендел, ты что, блять, несёшь! — хватая русого за волосы, он всматривается в хитрые и почти в стеклянные глаза парня. Откинув его от себя, Влад собирает свои вещи и в порыве невыносимого гнева, скидывает вещи Иванова, под его галдеж и смех. — Бывай. — монотонно кидает Вова, махая рукой, когда Калюка открывает входную дверь. — А ещё, попроси своих подружек и друзей не писать мне в директ, а то они уже достали. — выдал Иванов, слегка прыская от смеха. Раздражение бьёт по ушам, но Влад не обращает внимание, полностью закрывая дверь. Он оставил тут все, подарки, любовь, доверие. Сюда он больше не вернётся.

***

Смотря новый пост Влада, он хохочет, видя не совсем счастливое лицо в кругу компании его друзей. — Надо же.. — хмыкнул Вова. — Отписался. — откидывая телефон от себя, он уткнулся глазами в потолок. — А ведь, я предупреждал, что я хуевый.