Между Москвой и Ленинградом

Дневной свет уже освещал комнату. Они лежали под одеялом голые, в обнимку. Первая проснулась Маша, а за ней и Андрей. На часах десять утра. — Неужели, мы снова пропустили занятия?.. — Мне всё равно. С тобой лучше. — Андрей обнял Машу. — Ну а всё-таки... — Маша стала водить пальцем по груди Андрея. — Мы такие несчастные. Нас скоро отчислят. — Не отчислят. — Андрей поцеловал её в лоб. — Ктосегодняготовит завтрак? — У нас осталась вчерашняя картошка? — Да. — Ну вот, готовить не нужно. Пока Маша принимала душ, Андрей на кухне ставил чайник и разогревал картошку. Раздался телефонный звонок. — Алло. — И что ты делаешь дома?! — Послышался разъярённый голос Марии Владимировны. — Я... — В растерянности произнёс Андрей. — Думаешь, отделился от нас, и мы от тебя отстали?!. — Мам, послушай... — Я всё послушаю! Чтобысегодняже был дома! У нас будет серьёзный разговор! — И Мария Владимировна положила трубку. Маша вышла из душа и обнаружила сидящего в комнате Андрея. Он был грустный и держал руками голову. — Андрюш, пахнет картошкой, она, наверное, уже погрелась. Надо достать, а то сгорит. — Она пошла на кухню и достала из духовки картошку. — Сколько тебе положить? — Крикнула она. Когда ответа не послышалось, она направилась в комнату. — Андрюш? Андрей, что с тобой? Он тяжело вздохнул и сказал: — Мне труба. Это конец. — О чём ты? — Мама звонила... Это был недобрый звонок... — Что она сказала? — Она узнала, что я не на учёбе. Всё, крышка! Теперь не будет ни квартиры, ничего! Меня просто запрут в комнате и запретят выходить куда-то кроме учёбы! — Ну подожди, Андрюш, не паникуй так. Я уверена, что всё это можно спокойно решить, просто поговорить... — Мама так и сказала. Только она настроена не "просто поговорить". — Хочешь, я помогу тебе? — Как? — Ну... Поговорю с ней и что-нибудь придумаю. В общем, возьму эту тяжёлую ношу на себя. — Ты с ума сошла?! Маша, мама и так запретит с тобой общаться, а ты хочешь, чтобы она тебя вообще из моей жизни вычеркнула? — Это слишком страшно... — Тогда вообще не ввязывайся. Сам разгребу. — Всё будет хорошо. — Маша погладила Андрея по спине и положила голову ему на плечо. — Сам виноват. Мы с тобой справимся. — Давай покушаем. Они отправились на кухню, где не столе стояла картошка. — Ну вот, уже остыла! — Сказала Маша и они рассмеялись. — Поедим холодную? — Поедим холодную. *** Домой Андрей шёл не хотя, зная, что его ждут разгневанные родители. По крайней мере, мама... Он боялся всего, что могла бы повлечь за собой эта встреча и прокручивал в голове самые страшные варианты наказания, к которым уже морально был готов. Было ощущение, что он шёл на пытку, на смертную казнь, на приговор суда... Казалось, что всё это было бы лучше, чем словестное отчитывание разъярённой матерью. Он думал о том, что хорошо было бы сейчас, чтобы там были Лена со своей мамой. Может быть, они бы его спасли. Может быть, этого ужаса не было бы. Господи, неужели подъезд уже перед ним? Как-то быстро он дошёл до дома наедине со своими нехорошими мыслями. Он смотрел на эту железную дверь, и ему было не по себе. Заходить внутрь... Никуда не деться. Вдруг, рядом с Андреем взялась откуда кошка, которая мяукнула. — Ну и что ты тут?... — Пробубнил Андрей и, немного погодя, зашёл в подъезд. Никогда ещё дверь собственной квартиры, — квартиры, где прошло его детство, — не казалась Андрею такой страшной. Наконец-то он зашёл, и, казалось, что весь страх резко спал с него. Из комнаты послышался голос мамы: — Это ты? — Я... — Явился! — Мария Владимировна вышла в коридор. — Раздевайся, и я жду тебя! — Сказала она и ушла на кухню. Когда Андрей разделся, помыл руки в ванной, он зашёл на кухню, где за столом, сложа руки в замок, сидела Мария Владимировна, схмурив брови и злобно смотря на сына. Андрей отодвинул стул, чтобы сесть, но Мария Владимировна помешала, выбросив фразу: — Стой, когда я с тобой разговариваю! Андрей виновато задвинул стул. — Подними свои бессовестные глаза, посмотри на мать! Андрей смотрел на неё, не сводя взгляда, и медленно моргал. Он был готов к смерти. — Скажи мне, пожалуйста, а для чего ты поступал в театральный? — Взбудораженно спрашивала Мария Владимировна. Андрей молча смотрел на неё. — Я тебя спрашиваю, или нет?! Для чего ты поступал в театральный?! — Для того, чтобы стать актёром... — Посмотрите на этого актёра! — Мария Владимировна скинула руками. — Вчера мне позвонили из твоего института и доложили, что ты не появляешься там уже который раз. Это нормально, скажи мне?! — Нет... — Он поступил в театральный институт!!! В театральный!!! Тьфу! Позорище! Поступил в театральный институт, чтобы позорить всю семью?! А ты знаешь, что там нужно учиться?! Ты знаешь, что актёр должен работать?! Пойти в эту сферу, чтобы стать позорищем?! Ну уж нет! — Мама, я учусь. Я пропускал только из-за плохого самочувствия... — Из-за плохого самочувствия!!! Смешно! В театре тебя никто не будет спрашивать о твоём самочувствии, никто! — Мария Владимировна пару постучала указательным пальцем по краешку стола. — Никто! Если, тебя вообще туда возьмут, в театр! Если тебя вообще не отчислят! — Ещё громче сказала она вдобавок. — Не отчислят. — Если ты и дальше будешь гулять со своей Машей, то ты даже закончить не сможешь!!! Ты никому будешь не нужен, ни одному театру!!! — При чём тут Маша?.. — При том, что из-за неё всё началось!!! — Мама, не кричи... — Совсем мозги потерял с этой девчонкой! Надо быть с умом, если ты влюбляешься, а если у тебя его нет, то любовь до добра не доведёт! — Ну зачем ты так говоришь?.. — Потому что ты должен учиться,... — Я никому ничего не должен! — Перебил маму Андрей. — Ты пошёл в театральный институт, и ни я, ни отец твой не допустим, чтобы ты опозорил нас и нашу профессию! Тебя никто не заставлял идти в театральный, так что не допустим такого отношения! — Зачем так кричать? — Затем, что до тебя не доходит со спокойных слов! У нас уже был разговор, ты пообещал, что всё будет с умом! Посмотри, в кого ты превращаешься! И это наш сын! Много мы тебе позволяли! Ещё отец на работе, к твоему счастью! Сейчас как придёт и ещё ремня даст! Давно ремня не получал?! И взрослый вроде, стыдно руку поднять, а ума нет! Или не в уме дело, обнаглел совсем! Точно, обнаглел! — Мам... Пожалуйста, не кричи... Я всё понимаю. — Твоё поведение, Андрей, — это просто позор! Кто на тебя так влияет? А я знаю! Друзья твои неадекватные и фифа эта! — Мама! Во-первых, друзья мои адекватные, а во-вторых, фифу зовут Маша! — Да хоть Света, для меня она ничего хорошего не представляет, только портит тебя! — Не портит! Мама, я её люблю! Люблю. Да, люблю. И ничего никто мне не сделает. И ей тоже. — Дурак ты! А она тебя любит? Ты у неё спросил?! — Любит! И мы хотим жить вместе! — Господи! — Мария Владимировна положила руку на лоб. — Сил моих на тебя больше нет, будешь говорить с отцом! — Мария Владимировна вышла из кухни и пошла в гостиную. Андрей сидел на кухне. Злость, обида и какая-то тревожность одновременно наполняли его. Казалось, что он сейчас заплачет, или кинет в стену какой-нибудь предмет, или просто уйдёт отсюда и никогда больше не вернётся... Чувство стыда стало медленно приходить в его сознание. Сейчас на кухне сидел он, снова он, маленький белобрысый мальчик лет пяти, которого отругала мама за какой-то плохой поступок. И он сидит с заплаканным лицом, с текущими из носа соплями, обиженный на мир и на себя. В душе Андрей чувствовал себя именно так. Только он не плакал. И ему уже было не пять лет, однако, бедный ребёнок жил в нём где-то глубоко. Он положил руки на стол, и лёг на них головой, наклонившись вперёд. Размышляя над многим, он стал немного успокаиваться. Когда мысли покинули его, он стал проваливаться в сон. В квартире стало очень тихо: Мария Владимировна сидела в гостиной, разглядывая стены и продолжая злиться на Андрея, в то время как тот дремал за кухонным столом. Спустя несколько минут Мария Владимировна направилась на кухню посмотреть, что делает Андрей. Когда она дошла до порога, ей стала ясна причина тишины. Мама продолжала там стоять, смотря на своего сына, на его светлый затылок, такой любимый и такой родной. Казалось, она ещё помнила запах его волос... Всё-таки она очень любила Андрея, несмотря на то, что злилась на него, но сейчас в её глазах это был маленький пятилетний мальчик, которого всё ещё хотелось прижать к груди в крепких объятиях. Всё ещё хотелось покормить его свежесваренным супом, а потом уложить спать. Снова хотелось поиграть с ним, а потом уехать на гастроли, а потом привезти ему маленькую собачку, которая больше, чем через десять лет будет стоять у него на полке в отдельной квартире и напоминать ему о детстве. Мария Владимировна вспомнила маленького Андрея. «А потом ты будешь ругать его за то, что он поступил в театральный.» — мысленно сказала она сама себе. — Что-то отец задерживается... — Ровно сказала она. Андрей среагировал на её голос, подняв голову. На лбу у него остался отпечаток от рукавов кофты. — Знаешь, Андрей... Может, ты думаешь, что я такая плохая мать, но я стараюсь только для тебя. Мы вместе с папой стараемся. Я просто хочу, чтобы из тебя получилось что-то достойное. — По её голосу было слышно, что она успокоилась, но какие-то чувства не отпускали её. — Я не буду тебя никак наказывать сейчас, ты должен всё понять сам. Мы с отцом многое прощали и прощаем тебе, и я хочу поставить условие — если ещё хоть один прогул института без уважительных причин, если я только узнаю... Ты можешь навсегда распрощаться с профессией актёра и... с Машей. Но я надеюсь, что ты не свернёшь на неправильный путь. Андрей молча и с грустью на лице, а одновременно с каким-то размышлением покивал головой и стал медленно вставать из-за стола. — Можешь дождаться отца и отстаться на ужин... — Я пойду. — Вздохнул Андрей. — Спасибо, мам.