Пылающий вереск

« — Сожалеешь о том, что соврала?

— Нет.

— Почему?

— Его слова лишь укрепили во мне мысль, что я должна лгать, дабы не становиться объектом их предрассудков.»

(???)

      Струи воды скатывались по её лбу, щекам, собирались на подбородке и, подобно слезам, капали вниз, цепкой хваткой сжимая горло ледяным кольцом. Нари сглотнула и поспешно опустила голову как можно ниже. Ливень продолжался уже несколько часов; редкие ветви возвышающихся над путниками деревьев не спасали от потопа, обрушивающегося на провизию, лошадей и обозлённых на погоду гномов. Члены отряда уже давно оставили всякие мольбы о привале. Поблизости не было ничего, что могло бы послужить временным прибежищем, а до небольшой деревеньки, которую с трудом отыскал на карте Гэндальф, оставались километры пути.       Бильбо, не взявшему с собой ничего подходящего, приходилось хуже всего. Одежда, волосы и даже поводья насквозь пропитались влагой. Последние ему хотелось как можно скорее отбросить в сторону, — разбухшие волокна были просто отвратительны на ощупь.       К превеликому злорадству Нари, которая за недели пути уже порядком надышалась клубами ненавистного ей дыма, табак упрямо не зажигался в трубках её спутников, вызывая тем самым ещё больше недовольных восклицаний.       Ей нравилась плохая погода, будь то штормовой ураган или затянутое дымчатой пеленой небо. В отличие от солнечных дней, когда светило дарило своё тепло земле, такая погода являлась самим олицетворением могущества природной стихии и принималась ею с надлежащим восхищением. Казалось, силы можно было черпать от одного лишь звука дождя, чей ритмичный стук по капюшону успокаивающе отдавался в ушах.       Нари склонилась ещё сильнее, прикрывая своим телом сумку с травами. Кожа, из которой та была сделана, накануне была натёрта воском, в достаточной мере защищавшим содержимое от воды, однако девушка не могла позволить ни одной капле просочиться вовнутрь. Это означало бы появление её злейшего врага — плесени. Такая напасть была сродни чуме. Как только появлялась, приходилось избавляться от всего, что плохо лежало, во избежание заражения спорами. Страшный сон травницы.       И вот таким вот образом, согнувшись в три погибели и сложив ноги в позе лотоса, чтобы почём зря не мокнуть самой, Нари балансировала в седле, монотонно покачиваясь из стороны в сторону в такт движениям Рива. Тот, чувствуя, что от него требуется аккуратность, старался идти как можно ровнее. Взлохмаченный, но отчего-то радостный Кили, волосы которого завились от влажности и теперь забавно топорщились из-под капюшона, в разговоре с братом в шутку сравнил её с нахохлившейся совой , на что Нари, уже более охотно внимающая таким простым беседам, лишь рукой махнула. Какая разница, какой вид она имела, если это обеспечивало сохранность всего, что она с собой везла. О растениях, находившихся, как вы уже знаете, на изнаночной стороне её одежд, она беспокоилась меньше всего. Те были защищены надёжнее, нежеле остальные.       Странница прислушалась к характерному такой погоде чавканью копыт, наполовину утопавших в лесной грязи. Почва перенасытилась водой, отчего на её поверхности образовались небольшие лужицы, под которыми скрывалась размякшая вязкая земля и причудливые маленькие ростки, таки вырвавшиеся из тёмной тверди. Сорняки, что с них взять. Нари втянула носом воздух, пытаясь разобрать, какие необычные нотки могли в нём скрываться. Запах отличался своеобразием : душок мокрой конской гривы, червей, выползших из своих извилистых земляных тунелей и подгнившей коры деревьев. Природа в своём естественном многообразии не была ей чужда, оттого она даже не поморщилась.       В голове царила относительная ясность. Кошмары перестали тревожить её покой. Спалось спокойно, насколько то позволяла дорога. Снадобье с успехом помогло справиться с последствиями нахлынувшей «ностальгии». В отряде также не наблюдалось прямых столкновений; мало-помалу все его члены свыклись с присутствием друг друга. Нари бы даже рискнула охарактеризовать создавшуюся атмосферу как мирную. С Торином она почти не взаимодействовала, на то попросту не было времени (а может, желания?), да и гном всё так же неизменно держал дистанцию, оставаясь в стороне от любых бесед, каков бы ни был их характер. Но если разговоры между ними всё же случались, оба придерживались нейтралитета, изъясняясь кратко и по делу. Прежние колкости как таковые уже не имели места. В Нари глубоко укоренилось какое-никакое уважение к истории гномьего правителя, и потому она придерживала язык каждый раз, когда ехидное словечко норовило соскользнуть с уст. Тот, в свою очередь, сначала даже не воспринял всерьёз её попытки сгладить натянутые, словно струны арфы, отношения, но вскоре, с видимым усилием, молчаливо признал благоразумие этих действий. Находиться в отряде в присутствии друг друга стало в разы безмятежнее. Неудивительно, ведь теперь никто не считал необходимым попрекать за действия без видимой на то причины или выдавать такую язвительную тираду, что так и хотелось начать очередной конфликт. Свою роль сыграла и беседа, состоявшаяся между странницей и младшими гномами. Та всё же не осталась незамеченной. Обеспокоенная девушка тотчас же была убеждена в безобидности этой новости : её история у старших принялась с сочувствием (Нари всё же приняла к сведению, что для разговоров, носивших личностный характер, нужна более подходящая обстановка. Гномы оказались теми ещё сплетниками). По крайней мере, теперь они казались ей куда великодушнее.       Девушке такое положение дел пришлось по душе. Пока она не раскрыла гномам свой полный потенциал, ограничиваясь незатейливыми рецептами, но и этого было вполне достаточно, чтобы убедить всех, что она, как минимум, выполняет свою работу, как то и было положено.       Хоббит также не отставал, тратя изрядную долю сил на налаживание отношений со спутниками. Бильбо и правда старался быть полезным, хоть и выходило это далеко не всегда. Большая часть гномов видела в его поступках искренность, а потому с каждым днём всё более охотно шла с ним на контакт (пускай и не на продолжительный, но всё же). Нари отдавала ему должное, пока полурослик держался молодцом. Несмотря на свой спокойный образ жизни, не отличавшийся разнообразием, Бэггинс оказался весьма бойкой и начитанной личностью, лишённой, разве что, опыта. Девушка, впрочем, уже не сомневалась, что тот, как и говорил Гэндальф, придёт со временем.       Единственным, кто всё так же не переносил полурослика, был лидер компании, упорно отказывающийся доверять что-либо «некомпетентному и трусливому хоббиту, который, подобно прислуге, был горазд разве что на выполнение самых невзыскательных задач». Сколько бы Бильбо ни старался, Торин так и не признал в нём полноценного члена своего отряда. Сначала Бэггинса это задевало : об этом свидетельствовала молчаливость, в которую он погружался каждый раз, когда у него состоялся разговор с раздражительным гномом, а потом, видать, привык.       «Тем лучше.» — думалось Нари, наблюдавшей за этим со стороны. То, что творилось в голове у этого мужчины, было подобно дремучему лесу, — до конца не постигнешь, а коли удастся, пути обратно уж не сыщешь. Хоббиту вообще стоило держаться от всего этого подальше. В отряде было полно интересных и куда более дружелюбных личностей, с которыми ему полезно было бы завести знакомство.       — Эй, Нари! — ощутимый толчок в бок привёл её в чувство. Качнувшись, девушка едва не слетела с седла (вспомним позу, в которой она сидела всё это время).       Кили весьма некстати подъехал к ней со стороны слепой зоны, лишив странницу возможности с дóлжной сдержанностью отреагировать на своё появление. Каковó было бы наблюдать за тем, как она летит наземь и, пачкая одежду, пытается встать обратно на ноги, покрытая слоем грязи. Левый кончик губ искривился в усмешке. Это какой же неуклюжестью нужно обладать, чтобы выставить себя в таком свете. От подобного зрелища, как его главное действующее лицо, она предпочла бы воздержаться.       — Кили... — напряжённо пробормотала Нари, поднимая голову. Затёкшие ноги наконец-то опустились в стремёна.       Гном обезоруживающе улыбнулся.       — Опять в облаках витаешь? Дождь закончился, а ты всё раскачиваешься из стороны в сторону как в трансе.       — И правда. — девушка вытянула руку, на которую лишь спустя время приземлилась большая капля, видать скатившаяся с кончика мокрого листа.       Парень издал неопределённый звук.       — Иногда задаюсь вопросом, каким образом ты умудряешься быть настолько собранной и рассеянной одновременно.       — Просто задумалась. — отмахнулась Нари.       Вскоре их нагнал Фили.       — Гэндальф сказал, что деревня должна быть где-то поблизости. — светловолосый гном обвёл взглядом окрестности. — Да вот только местность не похожа на обжитую.       Нари расцепила хватку и убрала сумку обратно за спину. Взгляд прошёлся по молчаливым деревьям, обступавшим их со всех сторон. Без шума дождя, придававшего живость этому месту, стало совсем тихо. Избы, с характерным шумом их обитателей, уже должны были вот-вот показаться из-за стволов редеющего с каждой минутой леса, но, как ни вслушивались путники в оглушающую тишину, не могли различить ни звука.       — Верно, должна. — девушка смахнула капли воды со лба. — Я бывала здесь прежде.       — Когда именно? — спросил её светловолосый гном.       — Давно.— отчеканила она. — В то время здесь не было так безлюдно.       Фили поморщился. Каждую частичку информации, которая не касалась будничных разговоров, приходилось вытягивать из Нари, как нитки из спутанного клубка. Казалось бы, он уже знал достаточно, чтобы воспринимать её, как полагается, но гном всё равно не мог избавиться от чувства, что художник, писавший портрет странницы, оставил свою работу незаконченной, бросил краски и накрыл полотно тканью. Кили порой делился с ним соображениями на её счёт, но даже совместными усилиями не удавалось найти недостающий фрагмент. Чем больше они общались с девушкой, тем явственнее ощущалась незавершённость их знакомства. Он понимал, что и Нари, сблизившаяся с ними чуть больше, чем с другими членами отряда, чувствовала это, а потому не заходила дальше простого общения, придерживаясь мнения, что там, где царит неискренность, не дóлжно молвить о доверии. О дружеских связях речи не шло. Радовало лишь то, что ситуация всё же сдвинулась с мёртвой точки. Девушка, несмотря на свою недоверчивость, слегка пооттаяла с тех пор, как состоялся их разговор у костра, в ходе которого она поведала им о своём прошлом.       Фили не сомневался, что их дядя поначалу тоже видел в Нари своего рода лжеца, но сейчас, когда травница развернула свою деятельность, его подозрения отошли на второй план. Для Торина стало иметь важность лишь то, что она не забывала о своих обязательствах, а уж предрассудки, взбредшие в буйную младую голову, слились воедино с непоседливостью его племянников, поведение которых он не воспринимал всерьёз.       Отряд, повинуясь удручающему давлению, которое оказывало на него это место, замолк, продолжив свой путь в глубокой растерянности, пока наконец не выехал на поросшую дёрном тропинку, ведущую к изгородям. Те были так сильно наклонены к земле, что, казалось, вот-вот рухнут. По обе стороны дороги стояли полуразрушенные дома, доски в которых настолько прогнили под плотным слоем слизи и наросших поверх грибов, что уже не держали тяжёлый свод крыши.       В деревне произошло что-то нехорошее. Сдвинутые брови Гэндальфа лишь подтверждали всеобщие опасения. По мере продвижения вглубь елани¹ путники обнаружили свежий частокол. Заточенные колья деревьев — преимущественно осины, как заметила Нари, угрожающе направляли свои концы вверх, к хмурым небесам, надёжно скрывая за своей толщей уцелевшие постройки. (Примечание: в древности осину использовали в качестве сильного оберега против нечистой силы.)       — Не к добру всё это.— невозмутимо произнёс Двалин. — Проехали бы дальше, да и дело с концом, нечего здесь делать.— гнома мало заботила судьба незнакомцев.       Нари за то его не судила. Здесь их не ждало ничего, кроме неприятностей. Пытаться вести торговые отношения с обитателями здешних мест, которым, как видно, и без них проблем хватало, было заведомо проигрышным делом.       Балин пробормотал что-то одобряющее, но противиться решению Гэндальфа, уверенно продвигавшегося вперёд, никто не посмел. Порой они забывали, что маг на то и был послан в Средиземье, чтобы помогать всем его народам.       Всюду куда ни глянь, чувствовалась безнадёжность. Нари знавала такие места не понаслышке. Отголоски смери, куда бы та не наведывалась, легко узнавались матёрой странницей.       Подобраться вплотную к домам не удалось. Дверь ближайшей хижины со скрипом распахнулась, и спустя мгновение к ним навстречу вышел внушительных размеров человек, державший в руках хозяйственные вилы. Железо явно не предназначалось для тех целей, в которых сейчас использовалось, но мужчину, похоже, это не слишком волновало.       — Стоять. Кто такие будете? — гортанный голос не сулил простых переговоров.       Гэндальф приветственно махнул рукой.       — Простые путники. Помнится, некогда здесь можно было найти кров и обменяться необходимым товаром… — закончить ему не дали.       Хриплый смех человека разрезал тишину.       — Может, в то время мы и были способны оказать таким, как вы, достойный приём, но сейчас сами едва сводим концы с концами.       За спиной мужчины начали появляться и другие жители. Всего их было с пятнадцать, не больше. В дверях странница заприметила несколько женщин, одна из которых держала на руках младенца, завёрнутого в пелёнки. Хмурые, собранные и недоброжелательно разглядывающие чужаков лица были омрачены невзгодами, выпавшими на их долю.       — Что же приключилось? — наконец спросил волшебник. Может и помочь сможем.       Торин сжал челюсти. Резкий взгляд, брошенный в сторону Гэндальфа, говорил сам за себя. Короля ничуть не прельщала мысль даже на время отвлекаться от миссии и рисковать своим народом ради помощи тем, кто не имел для него никакой важности.       На покрытом морщинами лице отразилась мимолётная боль.       — Мое имя Ульф. Уж несколько недель минуло с того момента, как мой отец — предыдущий старейшина, упокоился с миром. Пару месяцев назад у нас начал пропадать скот, затем не досчитались людей. О фермере, живущем в десяти верстах отсюда, ничего не слышно. Добраться до него не удалось: все посланные нами не вернулись. — в толпе раздался тихий гул, по-видимому, принадлежавший родственникам погибших.— Мы знать не знаем, что за нечистая сила обуяла здешние места, но теперь никто из наших даже на охоту выйти не решается.       Его слова были правдивы. То тут, то там на брёвнах виднелись вырезанные наспех кресты² и другие защитные символы, а вокруг изб можно было заметить выведенные чёткой линией круги, в замкнутую черту которых было помещено всё, что требовалось уберечь. Людские предрассудки, подобные тем, что она наблюдала, вызывали у странницы презрение вперемешку с жалостью. Насколько же нужно было отчаяться, чтобы прибегнуть к таким методам? Может, будучи ребёнком, она и верила в магию символов, но, перейдя в осознанный возраст, окончательно убедилась, что если нужно что-то защитить, рассчитывать следует лишь на свои силы. Оттого, что чертишь кружки на земле, беда не уйдёт.       — Мы держим путь дальше, вглубь лесов, возможно там и встретим существо, не дающее вам покоя. — наконец ответил волшебник. — Даю слово, коли встретится, будьте спокойны, более оно не вас не тронет.       Ульф не поверил, но тон его смягчился.       — Что вам нужно? Продовольствия у нас не в избытке, но, если требуется что-то иное, может и сможем помочь.       Странница, чей капюшон наполовину соскользнул с головы, спокойно выдохнула. Гэндальф мог завоевать расположение кого угодно. Но, прежде чем кто-то успел вымолвить хоть слово, из толпы людей донёсся громкий восклик.       — Ты! — приготовившаяся слезть с коня Нари замерла на полпути и медленно перевела взгляд на говорившего, внутренне молясь, чтобы тот обращался не к ней.       Направленный в её сторону палец разрушил все имевшиеся надежды.       — Я помню одну из них! — один из жителей, выступил вперёд, одаривая её полным ненависти взглядом. — Эка ведьма, за минувшие семь лет даже не постарела.       Травница не шевелилась, тщетно пытаясь вспомнить, кому из ныне живущих успела так сильно насолить.       — Опоила меня своим дурманящим зельем, да ещё и содрала втридорога! — рассказывал мужчина стоявшим рядом людям. — Как вчера помню, от боли чуть на небеса не отправился, думал, все кишки выплюну.       Нари нахмурилась. Она начала догадываться, с кем по воле случая столкнула её дорога. Взгляды. Отовсюду исходили полные непонимания взгляды гномов и людские, сочившиеся открытой неприязнью, даже угрозой.       — Эта тварь ещё и выжить умудрилась, сказал же Бельгору разобраться с ней после. Ничего нельзя доверить этим дурням из Бри, — брызжущему слюной рту всего казалось мало, он продолжал и продолжал говорить.       Мысли сложились воедино. Нари, которой всё же удалось увидеть всю полноту картины, почувствовала, как в ней начала подниматься неконтролируемая волна эмоций, граничащая с желанием броситься на этого человека и, повалив его на землю, избивать, покуда дышать не перестанет. Подробности расправы уподобались сладкой медовухе : чем изощрённее были, тем сильнее пьянили.       — Так вот что за шваль подослала ко мне того недоумка. — голос, несмотря на внутреннее состояние, был пронизан издёвкой.       Она вспомнила. Вспомнила, где видела уродца, стоявшего перед ней и безнаказанно поливавшего её грязью. Она уже и думать забыла о человеке, которому семь лет назад в «Гарцующем пони» требовалось масло чёрной белены. Это был первый и последний раз, когда она, купившись на большую сумму денег, обещанную за лекарство от мучительных болевых приступов, взялась за изготовление ядовитого снадобья, применявшегося только наружно. Полагая, что у заказчика хватит ума не искушать судьбу и следовать указаниям лекаря, прописавшего это лекарство, травница, получив вознаграждение, отправилась восвояси. В ту ночь у мужчины, размешавшего масло в каком-то напитке, случилось тяжелейшее отравление, которое привело бы к скорейшей смерти, если бы не подоспевшая вовремя помощь. Тень, павшая на репутацию травницы, которой, как мы уже знаем, пришлось потратить едва ли не все свои сбережения, чтобы Барлиман Баттербур, в гостинице которого состоялась сделка, сгладил все надлежащие последствия, ещё долго следовала за ней по пятам.       — Каким глупцом нужно быть, чтобы позволить вину ударить в голову и выпить то, что заставляет смертных корчиться в агонии на полу, сходя с ума от галлюцинаций? — руки подрагивали. Нари и раньше задавалась вопросом, по чьему приказу к одинокой путнице, решившей незамедлительно покинуть Бри после случившегося, вскоре наведались гости; сейчас же всё стало на свои места. Силуэты, мелькнувшие в дверном проёме, она помнила так же ясно, как видела сейчас того, по чьей вине оказалась застигнута врасплох.       — Следи за языком, поганая ведьма! — от своих слов мужчина не отрёкся, а о хмельной голове так и не обмолвился.— Всё сделал, как велели. Коли не в ответе за свои козни, так хоть сейчас совесть признаться имей! Побойся..— договорить ему не дали.       — Кого? — девушка в открытую рассмеялась. — Кого бояться мне велишь, лжец? Аль не своего посланного с недобрыми намерениями молодца? Как там его.. а, Бельгор. — имя было выделено с особенным упоением. — Так что же, не встречал его больше?       В воздухе повисла оглушающая тишина. Лишь Нари, с трудом справлявшаяся с безумным желанием сделать с этим мужчиной то, чего он, в своё время, возжелал сделать над ней, сжимала и разжимала пальцы, стискивая между ними уздечку. Нельзя было терять рассудок, даже если всё её нутро горело намерением совершить правосудие. Всплеск ненависти был похож на ревущее пламя. Этот человек вызывал в ней те же чувства, что и орки, чья гнилостная натура была столь же отвратительна.       — Убийца.. — прошёлся тихий ропот, постепенно набирающий обороты.       Здесь не было места жалости, пониманию. Расстерянные, озлобленные, готовые пойти на любой поступок, дабы выместить на ком-то свою боль. Травница словно очутилась перед изголодавшейся стаей диких животных, желавших лишь одного — разорвать её на части. Вопреки здравому смыслу, она была врагом, хитрым злодеем, который зверски расправился с тем, кто того не заслуживал. Были ли такого же мнения хоббит, гномы, чьих лиц она сейчас не видела?       Последующее физическое вмешательство прервал Ульф, вдоволь наглядевшийся на смуту, порочившую ещё одну череду проблем оставшимся в живых людям, за которых он теперь нёс ответственность.       — Пускай женщина покинет деревню. — вынес он своё решение. — Иначе я буду не в ответе за то, что с ней сделают. Лишь в этом случае мы готовы пойти на уступки и предложить то, что вам требуется.       Девушка вскинула голову, пытаясь понять, как действовать дальше. Отряду нужно было немногое, уйдя ни с чем, многого не лишится, что до неё, на кону стояло самое ценное, что у неё имелось, — её честь. Честь, гордость или смирение во благо тех, кто с ней путешествовал? Объятое огнём сердце твердило о мщении, разум же, отвесив жгучую пощёчину, призывал взять себя в руки.       Осознание бессмысленности действий, которые лишь навредят тем, кто не несёт повинности, которую она возложила на плечи определённого человека, очень скоро отрезвило ей голову. Взгляд выровнялся. Травница выдохнула и с тяжёлым сердцем ткнула стремёнами в бока Риворна. Выбор был сделан.       Однако прежде, чем она успела что-либо предпринять, знакомый, не терпящий возражений голос пронёсся над головами путников.       — В путь. И без того здесь задержались.       Нари растерянно оглянулась, даже не попытавшись скрыть своё удивление, сменившее непроницаемое выражение лица. Гномы тронули поводья и, позволив пони развернуться, направились прочь из деревни, так и не воспользовавшись предложением старейшины. Люди их не преследовали, сдерживаемые словом главенствующего.       Бофур, ехавший неподалёку, смерил её насмешливым взглядом, и, когда пони уже на порядок обогнали чёрного коня всадницы, развернулся к ней вполоборота.        — Будешь медлить — отстанешь. — гном, на удивление, не отличился привычной многословностью, но может то и было к лучшему.       Травница оторопело кивнула и поспешила вернуть Риву прежний темп, хоть и действовала скорее по наитию. Янтарные глаза блуждали от одного члена отряда к другому, выискивая среди них них определённого, пока наконец не зацепились за лидера, чья спина маячила далеко впереди. Сдвинутые на переносице брови девушки свидетельствовали о глубокой задумчивости, в которую повергло её случившееся. Выбор сделала не только она.       Когда последние колья, за которыми находилось людское поселение, уже скрылись за мшистыми пригорками, на глаза путникам попалась переломанная надвое ольха. Гномы, не обратив внимания на распростёршиеся под копытами животных ветки дерева, напоминавшие тонкие кисти павшей наземь девушки, как ни в чём не бывало продолжили путь. Поглазеть на дерево остановился лишь Бильбо.       — Расколото прямо посередине, не странно ли? — хоббит придержал мерина, рвущегося вслед за остальными пони, и обернулся к Нари.       После конфликта в деревне Бэггинс осторожничал, не позволяя себе лишних реплик в разговоре со странницей, однако удовлетворить его любопытство мог только сведущий в этом деле.       — Человеку сделать такое не под силу; разрез был бы куда ровнее.       Нари, прежде чем осмотреть ольху, отметила, что хоббит вновь стал нервничать в её присутствии. Виной тому наверняка была новость о методах, к которым она прибегала, когда речь шла о справедливом возмездии. Поначалу она не испытывала желания преподносить подобное как данность, однако ж в этот раз обстоятельства оставили её без права выбора.       — Хорошее наблюдение.       — Куда больше похоже на медведя. Или может это из-за того урагана?— продолжил рассуждать полурослик.       Нари покачала головой. Обрубок ствола, неестественно торчавший среди своих целых собратьев, и правда вызывал вопросы.       — Нет. Животные не станут так близко подходить к людскому поселению, летом им и в лесу добычи хватает, да и ветер не имел такой силы.       Пальцы пробежались по красноватой поверхности дерева.       — Стволы этого вида не обладают особой прочностью, но им также несвойственно ломаться без причины.       Девушка наклонилась в седле и прижалась щекой к коре. В ноздри тут же ударил неприятный гнилостный запах. Нари вновь присмотрелась к месту разлома, но не обнаружила ничего, что намекало бы на процесс разложения. Казалось, этот резкий запах и вовсе не принадлежал древу, витая лишь в его самом верхнем слое.       — Хм. Не придавай этому значение. Вероятно, просто подгнило из-за дождя, — объяснения этому явлению у неё не было. К тому же, зачем зря беспокоить хоббита фактом, что древесина ольхи имеет хорошую восприимчивость к влаге?       На том и порешили.

***

      Отряд остановился, лишь когда достиг обветшалого домика, влачившего своё одинокое существование меж леса.       — Переночуем здесь. Фили, Кили - присмотрите за пони, надо их накормить. — Торин, лишь мельком окинув взглядом обстановку, тотчас же объявил о её пригодности к ночлегу.       Гэндальф, напротив, с выводами не спешил.       — Фермер и его семья когда-то жили тут...— пробормотал он тихо. — старец постучал посохом по двум брёвнам, которые лишь чудом удерживались друг на друге.       Дубощит и бровью не повёл.       —Оин, Глоин, разведите костёр.       — Так точно!— отозвался Глоин.       Оин же поспешно увильнул, предпочтя отправиться на поиски Бомбура, который обычно отвечал за приготовление горячей пищи.       Глоин, обнаружив пропажу товарища, нашёл глазами травницу, которая, расседлав Риворна, наблюдала за тем, как гномы в спешке сновали туда-сюда. Заняться ей было нечем.       — Нари, не подсобишь-ка? Нужно собрать хворост. — предложил гном. Лишние руки ещё никому не помешали, а костёр поддерживался путниками всю ночь напролёт, поэтому запасы дерева оценивались по достоинству.       — Да, конечно, — согласилась девушка.       Хворостинок и всякого рода палок здесь было вдоволь, так что Нари, не теряя времени, сгребла их за раз целую охапку.       — Я думаю, что нам будет лучше продолжить путь. — внезапно сказал Гэндальф. Волшебник был явно чем-то встревожен, но о подробностях как всегда умалчивал.       Нари поднялась на ноги и, царапая подбородок, попыталась зафиксировать им груду сучьев, которые грозились вот-вот обрушиться с импровизированной башни. Одна толстая ветка, невзирая на осторожность девушки, всё же упала вниз, приземлившись прямиком на ногу странницы. Неудача заставила её тихо зашипеть от разочарования. Донести всё за один присест было делом принципа.       — И куда же, позволь спросить? — голос короля звучал недовольно, вибрируя от невысказанных слов, которые он не прочь был растолковать волшебнику.       Да, никто иной, как Гэндальф, отыскал его в «Гарцующем пони» и укрепил в нём мысль о сбыточности мечты об Эреборе, когда правитель гномов, влекомый своими идеями, оказался там одним дождливым вечером. И всё же именно он, Торин, был лидером этого отряда, он решал, когда и где им остановиться, прокладывал путь, следил за дисциплиной. Что же до Гэндальфа, он не первый раз превышал свои полномочия, по всей видимости, руководствуясь тем, что был значительно старше и опытнее всех присутствующих. Нервы гнома уже стало щекотать скрытое соперничество и недоверие к планам волшебника, которыми тот лишь за редким исключением делился с остальными. А находиться в неведении мужчина не любил.       — Мы можем добраться до Ривенделла, — осторожно заметил маг.       Где-то невдалеке замерла Нари, тянувшаяся за очередной упавшей веткой.       Массивная фигура Торина напряглась. Так вот к чему клонил этот старый безумец.       — Я тебе уже говорил. Я и близко не подойду к этому месту.       — Почему? Эльфы помогут нам. Дадут нам кров, еду, мудрый совет.— Гэндальф стоял на своём, не теряя надежды убедить упрямого гнома в праведности своих слов.       — Мне не нужны их советы. — отрезал его собеседник.       — У нас есть карта, которую нам не прочесть. Элронд поможет нам.       — Поможет? — зло переспросил Торин. — Дракон напал на Эребор. Какая помощь пришла от эльфов? Орки грабили Морию, оскверняли священные залы. Эльфы смотрели и ничего не делали. Ты предлагаешь искать помощи у тех, кто предал моего деда и моего отца?       Горечь от вероломства «великих» спасителей, коими величал Гэндальф эльфов, ощущалась наследником трона так же остро, как и прежде. Даже если бы он находился на грани отчаяния, всё равно не обратился бы за советом к этим мерзким созданиям, одно лишь упоминание которых выводило его из себя.       — Но ведь ты - это не они. Не для того я отдал тебе карту и ключ, чтобы ты жил прошлым..       В глазах Торина на мгновение промелькнуло сомнение, но упрямство быстро одержало верх над гномьей натурой.       — Зачем ты столько лет хранил их у себя? — огрызнулся он.       Гэндальф шумно выдохнул и, поджав губы, быстро направился прочь.       — Всё в порядке? Куда вы уходите? — Бильбо, занимавшийся раскладыванием поклажи, поспешил узнать причину разгоревшегося конфликта, но было уже поздно.       — Составить компанию единственному, кто ещё сохранил остатки разума, — волшебник лишился всякого терпения.       — Это кому?       — Самому себе, мистер Бэггинс. Хватит с меня гномов на сегодня, — оседлав лошадь, маг быстро исчез из виду.       — Поживей, Бомбур, мы хотим есть. — Дубощит даже не обратил внимания на застывшего в растерянности Бильбо.       Выдохнув, он развернулся и оперся рукой о хижину, вернее, о то, что от неё осталось. Балки под его весом тихо заскрипели. Он думал о своём, пока взгляд не зацепился за тёмный силуэт, который уже долгое время маячил где-то в поле его бокового зрения.       Гнома охватила досада. Присутствие Нари как всегда обнаруживалось в самый неподходящий момент, когда все щепительные беседы уж заимели случай быть. В его сторону травница не смотрела, всецело погрузившись в свои дела, заключавшиеся в собирании хвороста; однако Торин был готов поклясться, что его спор с Гэндальфом она слышала от начала до конца.       — Нари, ты там скоро? — донёсся до него оклик Глоина.       Девушка, сопровождаемая внимательным взглядом мужчины, заторопилась, как видно, вспомнив, что помощь с костром не терпит отлагательств.       — Уже иду. — её головы не было видно из-за лап ветвистых сучьев, на которых болтались небольшие комья земли.       Торин хмыкнул и протёр лицо ладонью. Ей и правда стоило принять к сведению, какого мнения он был об остроухих созданиях. Пересекалась ли она когда-нибудь с эльфами или же нет, было ему неведомо, однако пусть знает, насколько грязна их порода.       Временами девушка напоминала ему Кили и Фили, разве что была в разы вдумчивее, расчётливее и серьёзнее, чем его племянники. Впрочем, как он уже успел заметить, неприятности она находила с не меньшим упорством. Интуиция подсказывала, что передряга, в которую она угодила, была далеко не последней. Ежели не попрекать странницу за пламенные речи, на кои она сегодня была в особенности щедра, и полное безрассудство (которое гномий правитель уж совсем от неё не ждал), то с разрешением утреннего конфликта в деревне она справилась неплохо, так сказать, со сноровкой. Однако реальность, будь Нари не частью отряда вооружённых воинов, была бы куда суровее. Численное преимущественно деревенских не сыграло бы ей на руку. Минуту другую, и травница бы уже лежала с вилами в животе за свой чрезмерно острый язык. Угораздило же её вообще связаться с таким человеком.       Однако сколько бы Торин ни судил сложившуюся ситуацию, он соврал бы, если бы сказал, что готовность девушки впоследствии переступить через свою гордыню, дабы отряд смог взять, что ему требовалось, не произвела на него должного впечатления. Уж кто, а гномий правитель знал, каково это — лишать себя части принципов ради благополучия вверенных ему людей, а потому утром, нисколько не сомневаясь в справедливости своих действий, он немедля отдал приказ продолжить путь.       Дум оказалось слишком много, чтобы тратить на них отведённое на отдых время. А вернуть себе самообладание после разговора с Гэндальфом являлось для Торина первостепенной задачей, и потому весьма скоро он переключил ход своих мыслей на иное занятие. Охота. Вот, что ему требовалось.       — Кили, ты снова взял мой лук без спроса?

***

      С тех пор как гномы впервые за всё путешествие решили поинтересоваться, какие способы приготовления мяса знала Нари, являющаяся, по её словам, закоренелым странником, прошёл не один час. За это время девушка успела уже несколько раз проклясть удачу, сопутствующую Дубощиту в охоте на мелкое зверьё. Из леса мужчина вернулся довольный, бросив на землю у костра связку перепелов и несколько тушек зайцев. Последних травница тотчас же отказалась трогать, не то что освежевывать. Из всех видов зверушек, которыми она была не прочь полакомиться, кролики и зайцы служили исключением. Убивать их Нари даже не пыталась, не смогла бы, а в ловушки, расставляемые ею в лесу во время длительных переходов по Средиземью, по обыкновению, попадалась добыча покрупнее. Коли же нет, травница залечивала лапки зверькам и отпускала их восвояси.       Услышав категоричное «нет» из её уст, собравшиеся, конечно, поспорили немного, но заставлять не стали, поручив травнице разделку «летающей» добычи. Но и тут их ждало разочарование. Избавившись от внутренностей, Нари бросила птиц в воду и, приправив тех солью да парой картофелин, небрежно разрезанных напополам, накрыла котёл крышкой. Блюдо, имевшее название «бульон» вскоре оказалось почти готово, а его преображения в нечто иное не следовало.       Кили, перевесившийся через плечо Нари, сосредоточенно снимающей пену с краёв котла, удручённо разглядывал плавующих вверх брюхом птиц , имевших уж совсем неаппетитный вид. Фили же просто прочистил горло, постаравшись воздержаться от комментариев. Когда на сие зрелище собрались поглядеть остальные, Нари, не обладающая примечательными навыками в готовке, почувствовала себя совсем не при делах.       У костра повисла оглушающая тишина. Бофур опомнился первым и, всплеснув руками, бросился сливать часть бульона, которого оказалось слишком много, в ближайший овраг, дабы после восполнить его место другими ингредиентами.       — Это за что ты так с ними.. — пробормотал Глоин, имея в виду несчастных перепелов, которым не повезло оказаться в неопытных девичьих руках       — Не пойму, что не так. — с недоумением спросила Нари.— Разве плохо побаловать себя вкусным бульоном после долгого пути?       — Да кто вообще сможет этим наесться..— проворчал Двалин. Другие гномы согласно замычали.       Травница поджала губы. Вот потому она и не стремилась отвечать за питание. Аппетит у гномов был будь здоров, а требования — и того выше. Её рацион, который, между прочим, мало чем отличался от обычного человеческого, был им на один зубок.       — Поэтому и выглядишь неподобающе. Порой диву даюсь, как ещё не померла. — Глоин размашистым движением отодвинул её от костра. — Располагайся. Учить, как надо, буду.       Сидеть на бревне и вполуха слушать, о чём рассказывал ей Глоин, оказалось задачей не из простых. Хоть и говорил он складно, интерес для Нари это не представляло. Тратить столько времени на готовку, когда можно было просто сварить или пожарить мясо, казалось ей сущим кощунством. Она уж скорее потратила бы его на отвары, чья польза, по её мнению, была куда больше. Гномы, ждавшие от неё привычных навыков, присущих всем людям³, оказались поражены, что побаловать их вкусной едой девушка оказалась не в силах (и видать совсем не планировала).       — В мясной похлёбке, насколько я знаю, важно равномерное распределение ингредиентов..       — Глоин.. — внезапно задалась вопросом Нари. — У тебя есть семья?       Сдвинутые брови гнома, почти всегда казавшегося девушке чрезмерно вспыльчивым и готового при малейшем поводе вступать в спор, разгладились. Он кивнул.       — Ну разумеется. Жена есть, сын подрастает. Гимли величать, — он гордо поправил бороду. — А что?       — Нет, ничего. Мне так и показалось. — Нари отпила уже привычную настойку из сабельника, которую теперь был вынужден принимать каждый член отряда, и неважно, нравилось ему это или нет. — Многое о житейских мелочах поведать можешь, мало кто в таких деталях сведущ.       — Да вот от жены набрался. Учила она меня всякому, когда родила первенца, вот и запомнилось. — посомневавшись, Глоин всё же вытащил кулон из-под своих одежд и, раскрыв его створки, показал девушке два выгравированных на них портрета.       — Вот они. — гном с нежностью провёл пальцем по изображениям.       — Сын — твоя точная копия. — прищурившись, заметила Нари. Разобраться, где и кто, ей не удалось, так что бить хорошим словом она решила наугад. Не прогадала.       Рыжебородый гном гордо улыбнулся.       — А то. Вырастет и станет таким же сильным воителем, как его отец.       Девушка слегка улыбнулась и задумчиво коснулась груди, на которой висело её украшение.       — Не сомневаюсь.       Над костром кружились ночные бабочки и другие насекомые, исполнявшие свой быстрый танец, подобный маленьким молниям. Огонь в её ногах с аппетитом уплетал сухие поленья, подброшенные кем-то из гномов, а искры лениво устремлялись в небо, тая в его тёмно-синих просторах. Нари затерялась где-то глубоко в своих мыслях. Пламя всегда оказывало на неё какое-то необъяснимое гипнотическое воздействие. Она словно ныряла в глубокий, непроглядный омут, состоящий из рыжих и белых отблесков, уносилась вместе со жгучими языками куда-то за грань бытия.       Каждый проживал этот поздний вечер по-своему. Глоин разливал похлёбку по тарелкам, Двалин обсуждал что-то с Торином, а Фили и Кили уже давно отправились стеречь пони. Вокруг девушки вскоре также расположилась небольшая группа гномов, чьей целью было разузнать о причинах утренней неразберихи, которая повлекла за собой столь бурную реакцию. Поначалу Нари отнекивалась; внутренний голос назойливо шептал, что ей не стоит терять бдительность да и в целом рассказывать «чужакам» о моментах, которые она была вправе утаить, однако участливость и искренний интерес круга, в котором она оказалась, постепенно смягчили внутренний стержень. Членам отряда и без того было известно о зажатости и нелюдимости девушки, колкой на высказывания и производившей впечатление волчицы, злобно скалившей клыки на каждого, кто подбирался к ней слишком близко, а потому беседа началась с общих впечатлений о минувшем дне. Разумеется, участие Нари в ней оказалось неизбежным. Гномы, чья смекалка подсказала, что поделиться своими историями лишним определённо не будет, так или иначе выведали о ситуации семилетней давности. В этот раз откровение вызвало у девушки куда меньше внутренних укоров в свою сторону. Её история сменялась другой, имевшей похожую суть, но лившейся уж из иных уст, а за разговорами она и вовсе позабыла о напряжении, которое по обыкновению захлёстывало её с головой в чьём-то присутствии. Пропажу Гэндальфа, так и не вернувшегося к ужину, не обсуждали, а порядком разомлевшему от еды, которая оказалась весьма сносной на вкус, благодаря неоценимым стараниям Глоина и помогавшего ему Бомбура, Бильбо, который волновался из-за отсутствия мага, вскоре вручили две порции похлёбки и попросили отнести их близнецам, на что полурослик с готовностью согласился.       Лидер отряда тоже казался на удивление спокойным. Слушая, что рассказывал ему Двалин о новостях, дошедших до его слуха ещё до начала их путешествия, Торин болтал в кружке уже порядком опротивевший всем отвар. Их травницу, впрочем, всеобщее неудовольствие ничуть не смущало; девушка продолжала настаивать на своём. Собравшись с духом, он наконец залпом осушил напиток. Горло тотчас же обожгло непривычной концентрацией алкоголя. Мужчина медленно выдохнул и с удивлением уставился на кружку. Расчёт пропорций был всегда строг, исключений не было. Тем не менее, ему не показалось. По чистой случайности али же нет, но сегодняшний напиток не то что не отдавал вязкостью, но ещё и приятно грел горло.       Мужчина обернулся к своему приятелю, но Двалин, допив остатки настоя, лишь поморщил нос, видно, не заметив разницы. Остальные тоже не выглядели удивлёнными, убеждая Дубощита в том, что внезапные изменения коснулись только его.       Кто-то, безусловно, полагал, что «благодарность» на словах звучала бы куда менее красноречиво, а потому предпочёл несколько иной язык её проявления. И он определённо догадывался, кто это был.       Расслабленность, захлестнувшую всех членов отряда, прервало появление Кили и Фили, опрометью выскочивших из леса. Младшие гномы были чем-то сильно встревожены, а потому неслись к лагерю сломя голову.       — Тролли! Наших пони украли тролли!