Жизнь в палатке экстримом не считается

      Утро началось слишком рано. По крайней мере, для человека, упавшего в нежные объятия подушки уже после рассвета. Но повод был серьёзным, да еще и организован был самой страдалицей: нечего было родственников в гости зазывать на ближайшее воскресенье.       Мужественно собрав себя в кучку, Мими отправилась помогать отцу на кухне. Джон с вечера мариновал мясо, а теперь предстояло приготовить из него нечто божественное, окруженное десятком гарниров. И хлеб, он всегда выпекал хлеб для гостей сам! Так что дел был непочатый край, а Гермиона едва ли была способна на творчество. Её максимум — нашинковать овощи и тихонько стянуть кусочек сырого теста. Последнее было детской привычкой. Когда-то сырое тесто казалось ей стократ вкуснее готового пирожка, а если ещё стащить сладкую сырую картофелину… (Прим. автор словил флэшбэки и выпал из реальности).       Джин в это время превращала и без того убранный дом в оплот чистоты, свежести и визуальную мечту любой домохозяйки, хоть раз бравшей в руки рекламные каталоги. Она это дело не любила, но выполняла с таким тщанием и маниакальной дотошностью, что остальные предпочитали не попадаться под руку. А то, чего доброго, заставит мебель двигать за час до приезда гостей… В этом деле с ней могла соперничать только её родная бабушка Мелинда, у которой к приезду разных гостей были заготовлены конкретные «комплекты» утвари и декора.       К «часу Икс» съёмная квартирка с минимумом мебели превратилась в площадку, на которой можно было хоть свадебную церемонию проводить: всё сияло и услаждало взор. Подоконники и тумбочки были оформлены белоснежными цветами, размещавшимися в крупных пиалах вперемежку с лимонами; тонкий тюль парил на лёгком сквозняке, несущим в дом запахи разогретых улиц; стол был накрыт белоснежной, будто сияющей изнутри, скатертью и ломился от блюд. Пространство было заполнено одуряющими ароматами, сияло солнечным глянцем и было готово к приёму гостей даже больше, чем сами хозяева.       Гермиона едва не сдалась в объятия Морфея уже после третьего приготовленного салата, а посему глотнула запасённого в «походной аптечке» бодрящего зелья и выглядела как бодрый, но зелёненький, человечек. Супруги Грейнджер больше походили на уставших, но довольных тяжёлой спортивной тренировкой спринтеров, чем на людей, собирающихся до ночи проводить застолье в приятной компании. Лёгкие летние костюмы из отбеленных льняных тканей лишь сильнее подчёркивали усталость на их лицах.       Родители всё утро поглядывали на дочь и улыбались, но не настолько явно, чтобы девушка заподозрила их в пренебрежении сном. Но мы-то с вами знаем, что ни один родитель, впервые отпустивший подростка гулять до утра, не уснёт, пока дорогое чадо не вернётся… Остаётся лишь радоваться их тактичности и невнимательности Мими.       Ближе к полудню прибыли чета МакАдамсов с сыном. Артемида-Джейд МакАдамс, в девичестве Митчелл, была старшей сестрой Джилл (сейчас Нам, жившей в Америке с супругом и парой сыновей) и Джинн (ныне Грейнджер). Не удивляйтесь её имени — тогда, уже не юные, родители не могли договориться об имени первой дочери. Мать девочек — Клара, страстно любила историю древнего мира и особенно тяготела к Античности, а батюшка — Дэвид, был прагматиком и считал, что куда нужнее смешаться с толпой, а не выделяться из неё. Впоследствии в «битве за выбор имени» побеждал отец, а потому имена дочерей были простыми и созвучными друг другу.       Джилл (первое имя она использовала редко) была такой же кудрявой, как сёстры и юная Гермиона, светлоглазой и тонкокостной, но лицо её больше походило на лисью мордашку, чем у других сестёр, а взгляд часто искрился весельем. Среди них она была самой высокой и активной — ей трудно было усидеть на месте, однако это ни капли не сказывалось на внимании. Пожелай она — стала бы детективом: внимательная, быстрая и бесстрашная — разве не такого специалиста считали бы лучшим? Именно Джилл унаследовала больше всего черт от матери Клары: и «лисье» лицо, и тонкокостность, и тягу к древней истории, и даже неусидчивость.       Её супруг Дункан был коренным шотландцем, что накладывало отпечаток на его поведение и воспитание их единственного сына Маркуса, но не мешало семье припеваючи жить во Франции и часто видеться с местными родственниками. Мужчина был высок, широк в плечах, светловолос и громогласен. Лицо его было живым, голубые глаза светились жаждой действия, а поведение быстро располагало к себе.       Их сын Маркус был от природы белокож, как отец, но унаследовал материнские каштановые кудри и тонкокостную фигуру. Его лицо было пластичным, выразительно менялось от эмоций, будто пластилин таял под руками опытного мастера. Парень очень любил бывать на природе, а потому кожа его казалась скорее смуглой — от загара, а коротко стриженые волосы и вьющаяся чёлка выгорали на солнце до карамельного оттенка. Высокий, подвижный, живой и чуть-чуть напоминающий лисичку, в свои 20 он наверняка пользовался популярностью у других.       Грейнджеры часто общались с «французской» роднёй, когда жили в Марселе, а Маркус был для них как сын. В бытность свою ребёнком он часто этим пользовался и раскручивал старших на походы в парки развлечений и вкусности. К «младшенькой» он относился снисходительно, вниманием не баловал, но всегда делился добытыми вкусными трофеями и часто дарил свои старые книжки. Мио не была шкодливым ребенком, но девочка всегда была уверена, что в случае необходимости Маркус возьмёт вину на себя и прикроет от гнева старших.       Конечно, родни у них было во Франции гораздо больше, чем вы могли подумать: на самом деле с материнской стороны сёстры Митчелл были в родстве с аристократами д’Эрве и их «младшими» родственниками Мишель. Последние были потомственными докторами и химиками, некогда стоявшими у истоков косметических производств. Сейчас многие из них владели частными практиками, производствами или занимались разработкой инновационных формул для создания той же косметики. Бизнес был далеко не самым крупным в стране, но он был достаточно значимым, чтобы иметь заказы из-за рубежа от довольно громких брендов.       Аристократы д’Эрве хоть и сохранили громкую фамилию и обширные земли, мало вращались в «высшем свете», в обращении были простыми и не демонстрировали своё богатство дорогими автомобилями или пышной жизнью: они предпочитали вкладываться в будущее подрастающего поколения и давать им лучшее образование в мире, а не баловать дорогими покупками. Сейчас только Инес Освальд, в девичестве д’Эрве — прабабушка трёх сестёр (и не только их) жила в родовом поместье, сохранившем свой помпезный вид. Отстроенный когда-то в честь рождения её матери, и являвшийся её приданым, она нежно любила дом и делала всё, чтобы он сохранял свой первозданный вид. Кроме неё в доме постоянно жили её дочери Синтия и Леа (двойняшки) — некогда ведущие специалисты в педиатрии, учившиеся у самой Мадлен Брэ. Обе посвятили себя карьере и были бездетны, но ничуть от этого не страдали. Их часто навещали Кристофер Освальд (старший брат двойняшек) и другие родственники.       Но не будем углубляться в генеалогию, а вернёмся к предстоящему застолью. После эмоциональной встречи, все переместились в гостиную и выразили подобающее восхищение стараниям Грейнджеров, и не преминули пошутить про «пагубное влияние греческих родственников». Эта шутка была традиционной и уходила корнями в детство Джона: однажды одна из его тётушек вышла замуж за грека и большинство местной родни, в т.ч. и он, сначала гуляли на «английской свадьбе» молодых, а потом отправились в Грецию на «греческую свадьбу». Как становится ясно, вторая впечатлила всех настолько, что теперь любые посиделки с застольем больше, чем из трёх блюд, шутливо назывались «греческими», и шутка уже распространилась по всем родственникам и многим знакомым.       Сейчас, когда пятилетняя разница в возрасте между Маркусом и Гермионой стала менее заметна, кузены куда легче находили общие темы для разговоров. Весь день парень старательно интриговал, дразнил, намекал, но не говорил, что же за «тайны, о которых она и не смела мечтать, и места, где она точно хочет оказаться» он имел в виду по телефону. Да уж, Гермионе точно не стать таким же искусным «детективом», как её тётушка — не умеет она «допрашивать с пристрастием».       Кстати, автор забыла упомянуть, что в скором времени одна из родственниц — Кристина Освальд, — выходила замуж, а потому не один час был посвящен обсуждению предстоящей церемонии, на которую все были приглашены. Летний день был длинным и солнечным, блюда сменяли друг друга, а до десерта ещё было так же далеко, как и до заката.       Тут Маркус запричитал: они забыли в машине виноград, который везли с собой из местного надела. Вино, производимое на винодельне близ Бриньоля, где и собрали упомянутый виноград, гости не забыли, и его уже успешно распили под приятную беседу. Парень рванул вниз, а Гермиона подошла к окну, чтобы наблюдать. Через несколько минут, довольный собой, он уже водрузил на стол сумку-холодильник. Когда Маркус открыл замок холодильника, в воздух поднялся дурманящий медовый аромат винограда. Продемонстрировав верхнюю кисть, кузен позвал Гермиону помочь ему с мытьём этих дивных ягод.       Девушка была настолько сытой, что даже медвяный аромат и глянцевый блеск зелёных виноградин не привлекал её. Лениво сгружая тяжёлые кисти в миску, Мио краем сознания отметила, что на дне сумки лежит газета, и лишь подняв последнюю связку ягод она поняла, что там лежала страница из «Ежедневного пророка». На неё взирала она сама, а ниже сияла ядовитым заголовком статья Риты Скитер: «Гарри Поттер влюблён в коварную маглорождённую сокурсницу». Пока девушка пыталась осмыслить происходящее, за спиной тихо захихикал Маркус. А когда она подняла на него ошеломлённый взгляд, он захохотал. Ему явно нравилась «шутка».       Возможно, мои дорогие читатели, вы вспомните, как летом 1992 года «кузина» Эмили выходила замуж, и в доме Грейнджеров временно жила куча родственников, в числе которых был и Маркус. И, тогда вы наверняка вспомните и то, что Гермиона тем летом подозревала Маркуса в колдовстве. Как видите, её подозрения оказались не беспочвенными.       Выяснилось, что Маркус учился в Шармбатоне. Во Франции была несколько иная система зачисления юных волшебников, нежели в Англии: с ними и их семьями велась некоторая «подготовительная работа» по адаптации к жизни в магическом сообществе, а так же непременно прослеживалась родословная «обретённых» детей, после чего в большинстве случаев у них находилась родня в волшебном мире. Родственники брали такие семьи под покровительство и помогали подготовить ребят к школе.       В случае же с Маркусом, родня нашлась ещё до проверки родословной: в Министерстве Магии, как раз в отделе по контролю и взаимодействию с не магами, работает их родной прадедушка, с которым они видятся на семейных праздниках! Кристофер Освальд, брат двойняшек Леи и Синтии (очень слабых ведьм), приходил лично, чтобы ввести родственников в магический мир. А его мать Инес, которую все считали древней немощной старушкой, на самом деле была энергичной, хоть и пожилой, леди, и с энтузиазмом взялась за подготовку маленького Маркуса к школе. Она сама была слабой волшебницей, незначительно сильнее своих дочерей, а её супруг Коул являлся сквибом, чей предок, рождённый без магии, эмигрировал из родной Шотландии и осел в портовом Марселе. Увы, он покинул мир раньше своей супруги и не застал момент полноценного возвращения магии в род.       Младшая сестра Инес — Манон д’Эрве, является полноценной ведьмой и сейчас возглавляет педиатрическое отделение в Госпитале Сальпетриер, имеющем скрытое от не магов крыло, предназначенное для лечения «одарённых силой и их родственников, силы лишённых».       Во время «Турнира трёх волшебников», местная пресса освещала испытания и давала свою оценку. Но несколько некрупных журналов, нацеленных на молодежь, не брезговала перепечаткой статей из английской прессы. Так Маркус и узнал о том, что его кузина учится в Хогвартсе. Он был рад и сообщил об этом прадедушке, а тот стал так же наводить справки и о детях третьей сестры Митчеллов, но, к сожалению, Натан и Коул в американском Министерстве не были зарегистрированы как маги. Но семью взяли на заметку и будут отслеживать — возможно следующие дети или внуки будут одарёнными силой.       Грейнджеры были рады узнать, что не только они столкнулись с волшебством. Теперь они обсуждали с родственниками не предстоящую свадьбу, а свои сложности, которые испытали за последние 5 лет из-за волшебников. МакАдамы были в шоке и радовались, что в своё время решили не покидать Францию. В итоге постановили, что непременно известят Кристофера Освальда о жизни в Британии и прессинге, с которым столкнулись Грейнджеры. Возможно, он поможет защититься от новых нападений.       Но и после этого были приятные новости: Маркус пригласил Гермиону посетить 30 августа вместе с ним Альпийский драконий заповедник. Как он сказал, «в честь приближающегося дня рождения», он договорился о полёте на драконе для них. Эта услуга предоставлялась за отдельную плату регулярно, но чтобы воспользоваться ей, люди подавали заявки за несколько лет! Заповедник, хоть и получал с этого прибыль, проводил полёты только в летний период.       Для «поездок» специально готовили дракона с рождения, отбирали из самых спокойных особей, не из каждого поколения. И всё равно звери слабо поддавались дрессировке, а потому часты были несчастные случаи. Министерство строго контролировало поток желающих, и лишь после их одобрения, оставшиеся заявки подлежали рассмотрению непосредственно в Заповеднике. Для Маркуса и Гермионы заявку подал к рассмотрению тот же прадедушка Кристофер, используя свои связи на максимум.       От идеи все были в восторге, так что предложение было принято, а означенное 30 августа теперь было самым желанным днём для кузенов.